Место, в котором затаился Тревор Потс нельзя было назвать домом.

Это была маленькая жилплощадь, находящаяся в середине лесной глуши, самая глубокая, которую можно было найти. Дом окружала деревянная ограда, ветхая и сделана на скорую руку, покосилась от ветра и нападения лесных жителей до той степени, что была частично заметена землёй и мхом. Сырые оконные створки были неприятны глазу, ветер колыхал заплесневелую дверь от туалета, вонь от которого было слышно за четыре мили. Но в том, что наш шизофреник решил провести остаток своих дней именно здесь была одна деталь, которая могла много значить для него.

Одиночество.

В самом деле, ближайший посёлок был за двадцать с половиной миль отсюда. Одинокий психопат, нашедший утешение лишь в собственных демонах. Стоило Лили подписать бумаги о разводе, как все напрочь о нём забыли. Даже сама девушка не упоминала его в своём досье. Обременённый крестом в виде болезни, он навсегда закрылся в глубине своего ада, медленно, но верно приближаясь к смерти. И он бы давно умер, если бы не она...

Тревор называл её Петицией. Маленькая, рыжеволосая девочка, всегда находящаяся рядом. О ней было много записей в рапорте докторов. Это существо, плод воображения, было единственным, что до сих пор не дало Тревору умереть или убить. Эта девчушка-призрак всегда останавливала его, когда псих пытался покончить с собой. Врач был ошеломлён этим. Тем, что мнение воображаемого друга было чрезмерно важно, как для первой, так и для второй личности мужчины. Пока на свет не выплыла тайна, которую доктора скрыли от полиции и прочих законослужащих. Тайна, которая открылась Рамсесу.

Ступая по этой сырой и заросшей земле, Назарет в который раз отмечала про себя, что это место есть прямым отражением человека, к которому они решили наведаться в гости. Он такой же одинокий, затоптан в землю, нечего не видящий псих. Женщина протянула руку к покошенной двери.

— Стой, — и раздумья, и движение прервал Эрнест, схватив напарницу за локоть в момент, когда та уже собралась стучать.

Этот жест вывел девушку из себя. Она резко отдёрнула руку назад, разворачиваясь к раздражителю лицом. Она смотрела свирепым взглядом на офицера, надеясь вызвать у того страх или раскаяние, но ни того, ни другого не было. Это изумило её.

— Что?

— Ты можешь хоть на минуту представить себе, что ты не одна здесь, и объяснить мне куда мы притащились и зачем? — тут уже Эрн начинал нервничать.

— Господи, дай мне сил, — тяжело вздыхая, Назарет потёрла уставшие веки. — я же говорила с Рамсесом, ты рядом стоял. Мы приехали к Тревору Потсу, узнать что-то о Елизавете. И пообщаться с его альтер-эго.

Только она собралась вновь постучать, как Эрнест снова отдёрнул её, чем на этот раз заслужил гневное пререкатильство. Ему попросту было неприятно то, что девушка действует по воле собственных предубеждений. Он хотел бы быть с нею командой, работать слажено, но на деле всего лишь играет роль полицейского значка, который надо показать или убрать по случаю. Конечно, он знал о деле Тревора, и даже читал медицинский рапорт о его состоянии, но Эрн просто не ожидал того, что бы они отправились прямо в его логово. Да и состояние Назарет его изумило: сейчас она выглядела не то что растеряно или боязно. Сейчас она была в гневе.

— Слушай сюда, ты уже нарываешься, — девушка подошла к мужчине практически вплотную, яростно прошипев ему в лицо. Она не собиралась терпеть такой наглости. Не станет игнорировать раздражитель. — ещё хоть пальцем меня тронешь — пожалеешь, что на свет родился. И мне плевать что будет после.

Эрнест был не из тех, кто стал бы молчать при подобном. Пройдя много испытаний на своём жизненном пути, в которые входит так же и потеря близкого человека, стали для него причиной крайней вспыльчивости и нервозности. И он с превеликим удовольствием сейчас нахамил бы адвокату, если бы в его головном мозге твёрдо не засели бы слова Нортона Либерти, касательно её участи.

И на этот раз Назарет не стала ждать ответа, сразу постучав в хилую дверь, и та чуть пошатнулась. Хозяина дома долго ждать не пришлось и вскоре он показался на свет. Назарет и не ожидала увидеть чего-то другого. Худое тело и заросшая грязными волосами физиономия. Чего ещё требовать от психопата, оставшегося наедине с бесами?

— Тревор Потс? — поинтересовалась адвокат. — Мы из полиции. Хотим задать вам пару вопросов.

Мужчина недоверчиво покосился на неё, а после на Эрнеста, который уже успел предъявить значок. Против такого у него не было шансов увернуться или улизнуть, и пришлось впустить чужаков в свою берлогу. Внутри дом был в том же состоянии, что и снаружи. Подсыревшие деревянные стены, пропахшие плесенью и грибком; Старая мебель, огромный сгусток пыли в пространстве. Пожалуй, именно так выгладит дом сумасшедшего.

— Проходите, Патриция пока спит, — мужчина, шаркая ногами в порванных тапках, поплёлся на кухню ставить чайник. — она не любит, когда я пью кофе. Говорит, это плохо для сердца. — он издал хриплый смешок, найдя в своей реплике нечто забавное.

Полицейский и адвокат загадочно переглянулись. Для них обоих эта картина вызвала некую смесь из страха, негодования и готовности. Эрнест даже поставил руку на пистолет на поясе, но достать его не торопился.

— Мы хотели бы пообщаться с Лукасом, если вы не против, — сказала Назарет, присаживаясь на старый диван без всякого отвращения.

Лицо Тревора, стоило ему развернуться, надо было видеть. Его поблекшие глаза расширились от изумления, худые и грязные руки окаменели, а нижняя губа мелко задрожала. Для Назарет это было некого рода непонятным явлением. Могло показаться, что он боится своей второй личности, но через несколько секунд в лазах его появился радостный огонь, а лицо озарила кривая улыбка.

— Лукас не хочет говорить без Патриции. Пойду разбужу её, — сказал он так же хрипло, но приподнято.

Стоило Потсу уйти за ветхую ширму, как Эрнест повернулся к напарнице, прошептав.

— Зачем нам вторая личность этого шизика?

Назарет решила не медлить, быстро выложив карты на стол. В прошлом ей приходилось защищать в суде больную раздвоением личности, и она понимала, как работает эта схема. Как воображение связано с подсознанием и наоборот.

— Потому что он нам нечего не скажет. Зато скажет его подсознание, в виде Лукаса, который живёт у него в голове. Если и есть способ разговорить его, то только через вторую личность, которая более податлива. Постарайся подыграть ему.

Из-за ширмы показался Тревор, который держал руку приподнятой, согнутой в локте. Как будто бы придерживал за спину невидимку.

— Патриция, поздоровайся с гостями, — сказал он радостно.