Нет!

Шепот разлетелся в полупустой комнате и вернулся обратно ко мне.

Нет!

Крик эхом отражался от стенок моего черепа, вперед и назад, снова и снова.

И только чернота досталась моему всепожирающему взгляду.

Исчезла бескрайняя долина, смывающиеся воедино сотни и тысячи колес, триколор поезда с войной в самом сердце... Их место занял уличный фонарь за окном.

Я села на кровати так резко, что закружилась голова. Дыхание остановились, встретив преграду где-то на уровне гортани, и получалось дышать только хрипло и редко. Мне казалось, что я задохнусь, но спазм прекратился так же резко, как и появился. В клочья разорванную тишину добил мой глубокий вдох, насквозь пронизанный дрожью.

Как же я все это ненавижу.

Я заставила себя лечь обратно, закрыть глаза и дышать глубже, чтобы побороть приступ и хоть как-то успокоиться. Вдох - выдох. Вдох. Выдох.

Дрожь в конечностях немного поутихла, и я внутренне даже порадовалась, что мне удалось так быстро успокоиться после очередного кошмара.

Рано радовалась.

Стоило мне только открыть глаза, как я буквально почувствовала, что мое сердце сквозь позвоночник прорвалось вниз, упало и остановилось где-то на уровне земного ядра. Глаза, настроенные на то, чтобы снова увидеть слабый свет из окна, абсолютно неожиданно выхватили из темноты черный силуэт. Несмотря на отсутствие сердца на своем законном месте, мозг еще продолжал работать и приказывал легким наполниться воздухом, а голосовым связкам - громко кричать. Громко, со всей силой.

Мое тело, как слаженный механизм, почти смогло выполнить этот приказ, но тут тень человека ожила, и я почувствовала руку на своем лице, которая зажимала мне рот, не позволяя издать ни звука. Я вцепилась пальцами в своего обидчика, но это было сродне легкому поглаживанию: я никогда не отличалась особой силой, даже, скорее, наоборот. Тот, кто держал меня, даже не почувствовал моих жалких попыток.

Кто бы это ни был, он случайно (или намеренно?) пережал мне дыхательные пути, и я начала задыхаться. Собравшись с последними силами, я сумела оторвать от своего лица тот палец, что лег на нос.

Пока я яро втягивала носом воздух, загорелась лампа на прикроватной тумбе. Она была сконструирована больше как ночник, и поэтому отбрасывала лишь тусклые лучи на окружающие предметы. Но этого оказалось достаточно. Янтарный мед от лампочки разливался по комнате, отражаясь от предметов и рассеиваясь; человек, чьи волосы в слабом освещении моей спальни стали цвета мягкой охры, вопросительно поднял брови.

Ты будешь молчать?

Я еле кивнула головой.

Да.

Рука оторвалась от моей влажной кожи, и, неожиданно для себя, я оттолкнулась от кровати и поднялась следом за ней. Мои пальцы потянулись к подбородку, к щеке, нетронутой светом лампы, и я мягко прикоснулась к лицу сидящего напротив только для того, чтобы убедиться, что он действительно здесь и действительно существует. Тепло под подушечками пальцев почти убедило меня.

- Ты правда здесь? - тихо, на выдохе сказала я, не ожидая ответа.

- Да, - еле слышно ответил Оливер, находясь в недоумении от моих действий. Да что там, я сама была удивлена не меньше.

- Это опять сон?

Что-то мешало мне поверить, что человек, теплый и дышащий, на самом деле жив. Наверное, то, что одиннадцать раз я видела, как он умирал.

- Думаю, что нет. По крайней мере, я не сплю, - Оливер все же нашелся с ответом, и я тихонько выдохнула и опустилась обратно на смятые простыни.

Неужели я не сплю?

- Ханна, что-то случилось? - спросил Оливер, слегка наклонившись.

- Нет, - я не врала. В моей реальной жизни стрекотал сверчок. - Несколько самых скучных дней в моей жизни.

Кажется, он мне не верил. Но ни в коем случае я ему не расскажу о своих кошмарах.

- Как прошло ваше... мероприятие?

- Не так круто, как хотелось бы, - усмехнулся Оливер. - Голова-то горячая, жаль только, что пустая.

Я слабо усмехнулась, глядя на него. Казалось бы, мы нормально знакомы всего несколько дней, но ни с одним человеком я не переживала столько, сколько с Оливером. Тем не менее, мы все еще как чужие стесняемся завести разговор. Ересь какая-то.

- Надеюсь, ты еще не убрала мои нары с чердака? - попытался пошутить Оливер.

- Нет, они все еще там, - не уходи, не уходи, не уходи.

- Тогда большое тебе спасибо. Выспись хорошо.

Его рука потянулась и выключила свет, и я следила за тем, как его тень покидает мою комнату, а внутренняя запуганная девочка криком кричала все те же семь букв.

Не уходи.

Ну и как я смогу это объяснить ему?

Не уходи.

Я буду больше жалеть, если я не сделаю это.

НЕ УХОДИ.

- Оливер?..

Тень человека замерла в дверном проеме и оглянулась на меня. Черта-с два. "Голова-то горячая, жаль только, что пустая", - усмехнулся голос Оливера в моей голове. "Я не хочу больше оставаться одна", - еле слышно сказал второй голос. От "услышанного" у меня едва не навернулись слезы.

А Оливер все ждал.

- Ты можешь остаться, - дрожащим голосом сказала я и поспешила добавить: - Если, конечно, хочешь.

Я аж задохнулась от своей наглости и вполне ожидала получить за это по голове.

- Тебя мучают кошмары? - он не задавал вопрос, а, скорее, сам отвечал на него.

Мне не хотелось ему признаваться, но другого выхода видно не было. Одно слово, а сколько сил нужно приложить, чтобы выпустить его из своего горла.

- Да.

У меня сперло дыхание, горло сжалось в судорожном спазме. Зачем я только это сделала? Голова действительно пустая. Тень Оливера пришла в движение и сместилась из дверного проема обратно, ближе ко мне.

- Меня тоже, - так же неуверенно и нехотя сказал парень, как и я до этого. Я кинула на него удивленный взгляд, и он скорее почувствовал его, чем увидел. - Уже давно. Я мало сплю по ночам.

Еще до того, как Оливер подошел к кровати, я отодвинулась ближе к стене, давая ему место - благо, кровать была широкая. Пружины прогнулись под дополнительным весом, и меня обдало запахом свежего, холодного воздуха, воды и леса. Эта смесь, казалось бы, была частью его самого, и никто из всех когда-либо встреченных мною людей не пах так необычно и... приятно. Запах чего-то настоящего, природного. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз видела больше трех деревьев за раз.

- Ты хочешь поговорить об этом? - Оливер прервал мои размышления о природе и запахах, и мои щеки залились румянцем. Как хорошо, что он этого не увидит. - Я имею в виду, о кошмарах.

- Не очень, - невольно созналась я. Вдруг я вспомнила то, о чем хотела спросить его еще давно. - Помнишь, ты оставлял мне в шкафчике анаграмму из "Эрудита"? "Это ложь". Что ты имел ввиду?

- Не думал, что ты вспомнишь, - с удивлением сказал Оливер. - Это было ребячеством, по большей части. Мне хотелось тебе что-нибудь написать, подкинуть, продолжить игру. И тогда я выбрал самую бессмысленную фразу, которую только мог: "Это ложь". Оригинально, правда? - что-то внутри меня расстроенно опустило плечи. - Но, по правде, я думал об этом. И над тем, что все сошлось как нельзя кстати. Я о твоем уроке истории, - Оливер повернул ко мне голову, и я, как будто он может меня увидеть, приподняла брови. - Да-да, Ханна. Все, что вам там рассказывают, - ложь.

- И ты расскажешь мне правду? - тихо спросила я.

- Не все же в один день, правильно? - дразня меня, ответил Оливер, но он уже разжег во мне огонь любопытства.

- Нельзя так делать, Оливер!

- Как так? - шутя спросил он.

- Не издевайся надо мной! - я уже не могла сдерживать тихий смех.

- Я не издеваюсь. С чего ты взяла?

Голос Оливера уже так же дрожал от смеха, и внезапно я поняла, что мы оба смеемся. Пока еше тихо, почти беззвучно, но смех все нарастал и нарастал. Сквозь резкие сокращения мышц живота и затуманенное сознание, где-то в моей голове летала мысль, что мы можем разбудить родителей. Да какая к черту разница? Беззвучно покатываясь со смеху на мятых простынях рядом с человеком, которого я последние одиннадцать раз видела мертвым, я испытывала самое легкое, самое странное чувство в своей жизни. Теплое дыхание Оливера щекотало мою кожу и разгоняло весь лед, скопившийся под ней. Кажется, он был там всю мою жизнь, и начал таять только сейчас. Волна смеха накатывала одна за одной, и мы смеялись уже не понять от чего.

Никогда в своей чертовой жизни мне не было так хорошо.

Утирая слезы с влажных щек, я наконец смогла перевести дыхание. Ужасно болели ребра и живот, но это была самая сладкая боль из всех возможных. Оливер тоже пытался отдышаться.

- Надеюсь, мы не потревожили твоих родителей.

- Перестань, а то я сейчас начну смеяться в голос! - шутя сказала я, хотя сил уже ни на что не осталось.

Оливер блаженно потянулся, и, только лежа рядом с ним, я наконец поняла, насколько он выше. Моя ступня еле-еле доставала до середины его голени. Кажется, Оливер заметил то же, что и я.

- Как ты выживаешь, такая маленькая?

- Ха-ха, Оливер, очень смешно. Давай, пошутил еще что-нибудь про верхние полки.

Вдруг Оливер сказал уже более серьезным тоном:

- Я не буду ни о чем шутить. По мне, девушка и должна быть такой. Маленькой и, наверное, беззащитной.

- Кого ты здесь назвал беззащитным? - за притворной оскорбленностью я скрыла ярко полыхающие щеки. Что же ты, Оливер, делаешь со мной?

- Тебя, конечно. Это серьезно была твоя лучшая попытка убрать мою руку? - он опять издевается надо мной.

- Нет, я просто тебя пожалела.

Оливер глубоко вздохнул, но ничего больше отвечать не стал. В комнате повисла двоякая тишина, но таковой она была только для меня. Парень, казалось бы, что-то обдумывал и взвешивал, прежде чем снова подать голос. Так оно и случилось.

- Мне уже давно не было так хорошо. Я имею ввиду то, что давно я ни с кем так не хохотал.

- Я не помню, когда в последний раз по-настоящему смеялась, - ответила я.

В борьбе двух состояний победило умиротворение. Именно такой и стала окутавшая нас тишина, которую нарушали лишь тихие дыхания.

- Это плохо, и мне не хочется этого признавать, но они чертовски умны, - кто они? Я вопросительно посмотрела на него. Оливер понял меня. - Правительство. Они быстро поняли, что сопротивляться могут только люди. Хочешь подчинить себе человечество? Хорошим началом будет вытравить из человека смех. Потому что смех - всесильная штука. Смехом можно убить даже убийство. Нам нельзя терять человека внутри нас.

Я молча переваривала сказанное им, а когда наконец нашлась с ответом, Оливер лежал необычно тихо. Я приподнялась на локтях, чтобы иметь возможность посмотреть на него сверху. Глаза закрыты, глубокое, равномерное дыхание.

Я натянула одеяло на нас двоих, стараясь не разбудить Оливера, и сама погрузилась в мирные объятия Морфея.