I

Свежий воздух смешивался с легкими порывами ветра, и казалось, дождь хлынет с минуты на минуту, но этого не случалось. Темные облака крыли небесный простор, не давая и шанса выбраться просветам. Стволы деревьев выделялись черным на фоне контрастных зеленых листьев. На них, как и на траве с кустами, все еще лежали капли прошедшего ночного ливня.

Ожидание тянулось. С восьми часов Адам стоял у входа, но прошло уже полчаса и все еще никого, кроме людей на пробежке, он не видел. Дженсен, наблюдая, думал, что над ним решили поиздеваться и дали ложную надежду, все собирался уходить, но никак не решался – представился шанс, и он поверил в него и нескольким словам неизвестного. Повестись на обман сейчас – непозволительно и равносильно ожогу, невзирая на то, что уже давно замерз.

Но тут из-за спины донесся голос и, содрогнувшись от неожиданности, Адам обернулся. Перед ним стоял мужчина лет тридцати в серой толстовке и руками в карманах. На бледном и заметно осунувшемся лице, словно принадлежащим старику, а не молодому мужчине, вырисовывались темные круги под глазами и выступали острые скулы. Сальные черные волосы выбивались из-под капюшона.

- Детектив, я должен вас предупредить. У нас мало времени. Идите за мной.

Неизвестный, хромая на правую ногу, развернулся и направился к выходу из парка. Дженсен последовал за ним.

- Куда мы идем?

- Не задавайте лишних вопросов. Мне нужно просто передать вам то, что я знаю и через что прошел сам, - мужчина тараторил, и Адаму пришлось вслушиваться, чтобы разобрать все. - Итак, психиатрическая больница и расследование, которое вы ведете, затрагивает только поверхностно то, что там творится. Я прошел через этот ад, и считаю, что вы должны меня выслушать. Слушайте внимательно, детектив. Нас было шестнадцать. Когда я начал подозревать о выписках, как они это называли, пациентов, нас осталось тринадцать. Я просидел там четыре года, пока не сбежал, едва не лишившись ног. Когда пропал Эдмунд – вы, наверное, знаете о нем – я понял. В этот же год выписали еще двоих. Я неоднократно писал им письма, звонил, но, как оказалось, они были отосланы к мертвецам. Где-то в подвале больницы пациентов пускают на органы – вот из-за чего пропадают бесследно люди, вот почему потом их никто больше не видит – они их либо убивают, либо проводят эксперименты. Изучают, как будет работать мозг человека, если извлечь одну или несколько его частей, а если результат не удовлетворительный, то пациент отправляется в топку. А если и не туда, то на черный рынок отдельными кусками. Это проворачивает главврач, но помогает и его заместитель. Она следила за нашей группой.

- Она? Кто – она?

- Обо всем по порядку, детектив, - они вышли из парка и направлялись к дороге. Но на светофоре загорелся красный, и они остановились.

- Лечением это нельзя назвать и сами они никогда не говорили, чем мы больны. В стенах заперты вполне здоровые люди, и им приходится прикидываться больными, чтобы не отправиться в подвал сразу. Нас наполняли до отказа наркотиками и нередко их экспериментальными препаратами. Если до попадания туда вы думали, что являетесь абсолютно здравомыслящим человеком, то после принятия хотя бы одной таблетки, выданной ими, вы тут же теряете контроль над собой.

Загорелся красный. Шагнув, у Адама начала болеть голова и он почувствовал, будто в черепной коробке что-то хрустнуло или лопнуло. Перед глазами снова все поплыло и его оглушило. Детектив замер посреди пешеходного перехода. Неизвестный, уйдя дальше, оглянулся и увидел его посреди дороги и мигающий зеленый свет. Мужчина вернулся, подхватил Дженсена под локоть и отошел с ним как можно дальше в безопасное место.

- Вам плохо? – произнес тринадцатый, всматриваясь в пустые и остекленевшие глаза, но Адам не слышал его. Неизвестный повторял этот вопрос громче и громче, пока прохожие не начали оглядываться на них. Спустя несколько минут Адам пришел в себя.

- Что с вами было? Вы что-то принимали? Ели еду там? Пили?

- Что?

- Часто с вами такое происходит? Вы будто выпали из реальности, - на последнем слове у Дженсена снова явь растеклась, и детектив вскрикнул, чем напугал проходившую мимо бабушку с собакой. От собственного голоса в висках и затылке запульсировала боль.

- Все нормально, - еле как выговорил Адам.

- Вы ели что-то в больнице? Принимали?

В ответ Дженсен смог лишь помотать головой.

- Идемте, мы потеряли много времени, - он потащил Адама, заставляя его подняться и пойти за ним. - Теперь придется постараться объяснить все как можно быстрее. Слушайте внимательно, детектив, смотрите на меня. У некоторых появлялись галлюцинации, у кого-то – сильные головные боли и ухудшение физических показателей. Те, кто был непригоден и имел нездоровое тело, становился овощем. Наша группа находилась под присмотром доктора Мэлроу – она давала почти всем одинаковые таблетки, поэтому у большинство страдали от галлюцинаций, но и пропадали люди главным образом у нас. Вам нужно закрыть это дело, детектив. То, что творится там – кошмар наяву. Именно после того как я сбежал, я понял, что иногда психически здоровые люди – самые больные. Вы должны мне поверить. Вот почему пропадали пациенты.

- Вы думаете, что там кто-то исчезал?

- Да, вы ведь это и расследуете!

- Там не пропали пациенты... Их убили.

- Так вы знаете, что их убили?

- Нет. Ничего я не знаю, - голос ослабел и ноги стали ватными. Стук сердца заглушал окружающие звуки. – Кто вы? – сказал Адам, глядя в лицо неизвестному.

- Вы так и не поняли? Я Лиам Рейзен, я сбежал. Послушайте, закройте больницу и это дело. И запомните, молю вас. Во всем виноваты главврач и доктор Мэлроу, - эти слова были последними, которые услышал Адам перед тем, как потерять сознание.

Три дня спустя

Головная боль не отпускала ни на секунду последние двое суток. Ни спать, ни есть, ни просто лежать на кровати Дженсен не мог. Истощение придавливало невыносимой тяжестью к постели. Обезболивающие не помогали, а проглотить одну таблетку за другой в пачке и выпить больше нормы Адам не хотел – отравление с раскалывающейся головой представлялись пытками куда хуже, чем просто потеря сознания от боли. Первые сутки он провалялся в беспамятстве и бреду. На вторые смог открыть глаза. Утром третьего дня уже пришел в себя и кое-как соображал.

Оправившись на четвертый день, поехал к Айрис и не застал ее дома. Попробовав позвонить, услышал только заученную фразу автоответчика. За эти дни, пока телефон так же, как и Адам, был в отключке, поступили звонки только от Брайта. От Мэлроу не было даже короткого сообщения.

На столике в гостиной все так же лежали счета и бумаги. Перед глазами пронеслись события последних дней. Очередное утро у Айрис, отрывки из разговора с Брайтом, затем какой-то мужчина, слова «во всем виноваты они». «Кто – они?» - пытался вспомнить Адам, сев на диван.

Ответ никак не приходил. Он не мог понять, от кого это услышал и к кому относится. Под конец дня, изведя себя размышлениями, детектив сошелся на том, что начал сходить с ума. Все эти слова и фразы – игра больного воображения, разыгравшегося из-за расследования и плохого самочувствия. Но что-то в нем било тревогу и отчаянно рвалось наружу, попутно обрастая неугомонной паникой.

Следующие усилия вспомнить подводили черту к вспышкам гнева, и Дженсен решил оставить все как есть, более не борясь с собственным бессилием и, возможно даже, отсутствием силы воли. Он не помнил событий последних нескольких суток, отчего легче не становилось. Но то, что изводило его разум больше всего, - это фраза неизвестного «виноваты во всем», но продолжения он не знал. Не помнил. Или не хотел знать и помнить?