Леся

Несколько секунд я все ещё пребываю в оцепенении. Я даже изучающе разглядываю глаза Максима. Да нет... Зрачки обычные, взгляд не затуманен, а даже наоборот светится. А значит Ольховский в себе.

Тогда что сейчас происходит? Резкий порыв ветра заставляет меня просто застучать зубами. Все же выскочить на улицу в одной футболке - тупая затея.

Но Максим реагирует с космической скоростью. Он резким движением расстегивает молнию на своей толстовке, снимая ее с себя и оставаясь сам в одной белой футболке. И его кофта просто оказывается у меня на плечах. Я настороженно застываю, а мой взгляд падает на крепкие загорелые руки Ольховского. Вернее, на парочку черных узоров на предплечьях...

И от нахлынувшей теплоты чужой вещи, я наконец, включаюсь в реальность.

— Парнем? Моим? — переспрашиваю вслух, отводя взгляд от непонятных тату Максима. Зачем мне их вообще рассматривать? — Это звучит смешно. Тебе не кажется, что эти два слова совершенно между собой не вяжутся?

— Я действительно предлагаю тебе быть моей девушкой, но понарошку, — Максим хмыкает.

И он, видимо, ждет какой-то реакции от меня, потому что выжидательно буравит меня карими глазами. И, скорее всего, что-то из разряда: «Вау! Круто», потому что на его скуластом лице проскальзывает тень недоумения.

— Не поняла, да? — разочарованно вздыхает Ольховский.

А я действительно вообще потеряла нить происходящего. Мне предлагает встречаться парень, который недавно поставил меня в известность, что я стремная... Поэтому я отрицательно мотаю головой.

— Я тут прикинул, — взгляд Максима мгновенно оживляется, — что я могу предложить тебе, кроме денег, чтобы это действительно заинтересовало? Что есть у меня, а у тебя точно нет?

Мои глаза округляются. Если сейчас его наглая морда попробует хоть как-то намекнуть о том, что ниже пояса...

— Популярность, Олеся! — с укором цокает Ольховский, правильно считав эмоции с моего лица. — Вот что я могу тебе дать.

— А мне-то она зачем? — продолжаю держать взгляд широко распахнутым.

— Затем, чтобы утереть нос своему блондинчику Смирнову. Ты видела, как его перетрусило сегодня от моего присутствия?

— Но ты реально мешал на репетиции.

— Не в этом дело. Я и Смирнов в принципе терпеть друг друга не можем. А тут я демонстративно заявился к тебе.

У меня челюсть отвисает едва ли не до пола.

— Хочешь сказать, что Алекс запал на меня?

Но Максим снисходительно усмехается:

— Запал - это вряд ли. Но я уверен, что твоего Смирнова сейчас разбирает любопытство, как так вышло, что девочка, которая сама вот только что призналась ему в любви, теперь больше не его поклонница. И общается не абы с кем, — Ольховский демонстративно расправляет свои широкие плечи, слегка поиграв их мускулатурой, — а с его прямым конкурентом за женское внимание.

— Ни в чем я ему не признавалась! — я возмущенно фыркаю и на его заявление, и на этот жест с игрой мускулами. Показушник фигов в сотой степени! — Да и между нами ничего же нет...

— А это никому знать необязательно. Пусть думают, что есть, — Максим чуть наклоняется ко мне, заговорщически понижая голос.

И его взгляд горит от каких-то бесноватых огоньков, пляшущих в темно-карих радужках. Похоже, Максим настроен на все вышесказанное слишком серьезно.

— И я за это должна отдать тебе готовые билеты на экзамен? — сощурившись, констатирую и без того понятный факт.

Лицо Ольховского озаряется:

— Бинго!

— Бред! — мгновенно выпаливаю я.

Все. Хватит. Пора прекращать слушать этот идиотизм. Похоже, от маниакального желания не топтать плац кирзовыми сапогами у Ольховского случился полный сдвиг по фазе.

Я собираюсь развернуться и уйти. Но делаю всего пол-оборота телом, как Максим цепляется за свою же толстовку на моих плечах, одергивая меня обратно к себе.

— Да стой же, Синичкина! — в его голосе сквозит отчаянием. — Почему сразу бред? Знаешь, почему ты не интересна Смирнову? Потому что ты – слишком легкая добыча. Думаю, что он давно уже понял, что ты в него втюрилась. Дай угадаю, ты вечно пялилась на него, когда никто не видит. Любое его поручение в этом ботансовете, а ты тут как тут. Всегда первая вызываешься ему помочь... Мы чувствуем, если девушка от нас течет. А потом, ты вообще сама пришла к нему с повинной. Я, как мужик, тебе говорю - это жутко льстит, но не заводит. Ты слишком неприметная и досягаемая. А сейчас твой мажорчик башку сломает, думая, как так вышло, что ты теперь со мной.

Максим прекращает тараторить и цепляться за меня, слегка отступает. А я стою на месте. Даже не моргаю. Смотрю в одну точку, потому что от его слов внутри все тяжелеет. Потому что эти слова попали туда, куда надо... В мою обиду.

Мне не хочется верить в россказни Ольховского... Но... Сжимаю челюсть и стараюсь дышать ровно. И не выходит. Ну не может же все быть так омерзительно банально?

— Лесь, мы реально можем помочь друг другу, — осторожно продолжает Ольховский. И я снова поднимаю на него взгляд. И Максим ловит его, склонив голову набок. — Это идеальный бартер. Ты спасаешь меня от армии, а я - преподношу тебе популярность на блюдечке. Как только ты станешь моей девушкой, — пальцами он обрисовывает в воздухе кавычки, — то твоему имиджу тихой и серой мышки придёт конец. Разве тебе не хочется танком проехаться по самолюбию того, кто дал тебе отворот-поворот?

Я по-прежнему молчу. В моей голове какая-то путаница из голосов и смешков Майер, остальных девочек, и собственного внутреннего я, которое пытается их перекричать. И пока я совсем не запуталась в собственных мыслях, задаю Максиму весьма очевидный вопрос:

— А как же твой имидж? Я же стремная и блеклая.

— Слушай, — он виновато закусывает нижнюю губу и вздыхает, — я не хотел тебя обидеть. Просто сказал как есть. И я же не назвал тебя уродиной. У тебя вон какие глаза огромные... даже ниче такие, красивые... Да и сегодня, кстати, ты выглядишь уже не так...

— Убого? — не могу сдержать ехидную ухмылку. Глаза, значит, у меня красивые... Господи, какой же Ольховский все-таки балабол.

— Не так серо... Волосы не зализала, одежда без этих жутких рюшек - и прям другой человек.

— А если засмеют тебя, когда узнают про наши отношения? — деловито складываю у себя на груди руки и вопрошающе приподнимаю брови.

— Лесь, я уже тебе говорил, что мне плевать на сплетни. Сейчас у меня все равно девушки нет. Мне нужно сдать этот чертов экзамен, получить диплом, отдать его предкам, а потом меня ждёт роуд-трип по американскому побережью с пацанами. Остальное мне неинтересно, — твердо заявляет Максим.

И мы снова замолкаем, стоя друг напротив друга возле входа в университет. И что-то подсказывает мне, что предложение Ольховского - это не какой-то пранк. Слишком серьезное лицо у этого товарища в татуировках.

За стенами универа звенит звонок с первой пары. И только тогда Максим отмирает, делая шаг ко мне. Он непросто сокращает расстояние между нами, а стирает его, становясь ко мне вплотную.

— Я жду твой положительный ответ. Он нужен нам обоим, Синичкина, — Ольховский широко улыбается, пока я все еще молчу.

Но неожиданно ладонь Максима тянется к моей голове. Я не успеваю ничего понять и отреагировать, как он стаскивает с хвоста на затылке резинку. Туго собранные пряди тут же рассыпаются у меня за спиной, а через секунду я совсем перестаю дышать...

Максим запускает свои ладони мне в волосы. Пройдясь пальцами от шеи к затылку, пушит свободные пряди легким вибрирующим движением. От его рук исходит какой-то нереальный жар.

У меня тут же вспыхивают щеки, плывет сознание, а кожа на затылке от чужих прикосновений словно загорается. Мои скрещенные руки как-то сами безвольно опускаются. Ошарашенно я просто пялюсь в жилистую шею Максима перед своими глазами. Точнее, прямо в ямку под выступающим кадыком, где виден спокойный пульс в венах, едва просвечивающихся через смуглую кожу.

— Тебе так лучше, Лесь, — как ни в чем не бывало усмехается Максим, расправляя мне волосы по плечам. — Толстовку оставь пока себе. Мы ж типа теперь пара.

И если я стою в полном недоумении и с пляшущим сердцем в груди, то Ольховского, похоже, ничего не смущает. Как будто он все уже решил. Вот так сразу и за двоих... Одарив меня белоснежной улыбкой, Максим возвращается в стены университета, оставляя меня одну на его пороге в своей благоухающей парфюмом толстовке...

***

Уставившись в потолок, уже который час в уютной пижаме в цветочек лежу бессмысленно на кровати и глажу мурчащую под боком Зоську. Время - половина второго ночи, а сна ни в одном глазу.

Все-таки Ольховский - хитрый жук. Не сплю я сейчас именно из-за его дурацкого предложения.

Хочу ли я? Мой адекватный внутренний голос твердо говорит, что это неправильно. Я не должна уподобляться всяким Майер и отыгрывать собственные неудачи, пытаясь кого-то задеть.

Только вот сегодняшние усмешки в актовом зале так и стоят в голове белым шумом. И где-то в самом мрачном уголке моей души сидит крошечное желание утереть всем нос: и Майер, и Смирнову.

Было ли мне обидно получить от него отказ? Очень. Особенно когда Максим поселил в мои мысли, возможно, истинную причину этого отказа.

«Ты слишком неприметная и досягаемая».

Неужели все дело в том, что я не имею никакого отношения к слову «популярность»? Никому неважно, что я за человек на самом деле? О чем думаю, что из себя представляю...

Оболочка и имидж теперь важнее содержания?

И как оказалось, имиджа у меня как раз таки и нет...

Я ниже травы, тише воды. Я никто. И, видимо, всегда была такой. Даже из подруг у меня только Богдан, с которым не всеми мыслями и поделишься. Он же все-таки парень... Пускай мы с детства катались на одних качелях во дворе.

В университете с подружками тоже как-то не заладилось. В моей группе преимущественно одни мальчики, а в студенческом совете - Майер и ей подобные. И теперь я точно знаю, что все они за моей спиной считают меня просто чмошницей.

Обидное чувство снова колется под рёбрами.

Чмошница...

Скуксившись, натягиваю одеяло на себя повыше и переворачиваюсь на бок под недовольное «мяу» Зоськи.

Чмошница. А что вы скажете, девочки, если эта чмошница найдет себе компанию в виде Ольховского? Популярный красавчик же и... Моя ехидная неконтролируемая улыбка тут же сползает на нет.

Супер! Дожили! Я Ольховского называю красавчиком! Похоже, завышенное самомнение Максима о себе еще и передается воздушно-капельным путём.

Вздыхаю и крепче прижимаю к себе Зосю. Усато-полосатая мордочка, лежащая на одеяле, недовольно от него отлипает и делает несколько смешных чихов.

— Тоже считаешь, что слишком пахнет этим? — треплю Зоську за холку и бросаю недовольный взгляд на ту самую зелёную толстовку.

Пришлось весь день таскаться с ней в руках и притащить ее домой. Теперь запахом Ольховского пропиталась не только я, но и моя спальня.

Благо дедушка улетел на свою конференцию. А то пришлось бы объяснять, почему моя комната благоухает мужиком.

Закрываю глаза и стараюсь поменьше обращать внимание на запах вокруг, но каждый вдох настойчиво напоминает мне о сегодняшнем разговоре с Максимом.

Удивительно, но мой телефон молчит. Аноним777 не атакует его сообщениями. И, вроде бы, это отличная новость, но слегка настораживающая. Ольховский все же сдался или так уверенно решил, что мы будем играть в отношения?

А если все же играть?

«А как играть?» — мысленно хмурюсь я, лежа с закрытыми глазами.

Обниматься? Ходить за ручку? Или вообще целоваться у всех на виду?

Фу, нет! Только не с Ольховским!

От этой мысли я распахиваю глаза и резко сажусь на кровати. И мой взгляд снова падает на зелёную толстовку.

Надо убрать эту вонючку подальше. Отодвинув Зоську на другую сторону кровати, подрываюсь прямиком к стулу, с висящим на нем чужой вещью.

Нахожу в шкафу первый попавшийся пакет и хватаю толстовку Ольховского. И даже не дышу, пока запихиваю ее в целлофан. Но сладковато-древесный запах все равно пробирается к моим рецепторам. Фыркаю, и пакет тут же летит на самую дальнюю полку шкафа.

Только захлопнув его дверцы, перевожу дыхание.

«Спать, Олеся! Спать!» — строго приказываю самой себе.

Но глазами натыкаюсь на нижний ящик под дверцами. Мои руки сами тянутся к его ручке, а под ложечкой мигом зарождается противное чувство.

Медленно выдвигаю ящик, в котором аккуратной стопочкой и завёрнутые в непрозрачный файл, лежат несколько десятков отксерокопированных листов. Их электронный вариант я уже удалила с телефона, а вот живое доказательство моего пакостного поступка все еще на месте...

Смотрю на матовый файл несколько секунд, а потом захлопываю ящик. Нет. Лучше их выбросить. Или сжечь!

Я возвращаюсь в кровать и заворачиваюсь в одеяло, как в кокон. Лишь на мгновения вытаскиваю из него руку, чтобы выключить ночник на прикроватной тумбочке.

Моя спальня погружается в темноту, а я в мысль о том, что всего лишь хотела как лучше. Причём не для собственной выгоды, а для общей: моей и деда.

А получилось, как всегда...

***

Я слишком рано радовалась молчанию своего телефона. С самого утра меня атакуют сообщения Анонима777.

«Я хочу твоё «да».

«Нажми на втором ряду клавиатуры девятую и четвертую по счету буквы».

«Ну поставь хотя бы плюсик».

И к одиннадцати часам дня я получаю около сотни подобных сообщений. Ольховский прислал мне пример слова «ДА» на десятках разных языках вплоть до чешского.

Это чтобы я выбрала понравившееся.

Но я стойко игнорировала его опусы, а заодно, на всякий случай, ходила по коридорам университета, включив режим пеленгации.

Но, видимо, сегодня Максим решил не посещать стены нашей альма-матер. В отличие от Майер...

Я сталкиваюсь с рыжей и ее подружкой в проходе между столами в университетском кафе.

— О, какие люди и без охраны, — Инга язвительно оглядывает меня и мой поднос с компотом и булкой.

— И тебе привет, — проговариваю сухо и собираюсь уже присесть за ближайший свободный к себе стол.

Но Инге нашего общения кажется недостаточным. Она склоняет голову и, желчно сверкая глазами, таранит меня взглядом.

— А чего одна? Хотя зачем я спрашиваю? Ольховского же сейчас здесь нет, соответственно и преследовать тебе некого.

Майер и ее подружка одновременно издают мерзкий смешок, от которого у меня давящий ком становится поперек горла. Дальше эти две модные особы так же одновременно разворачиваются, намереваясь уйти, но язык мой - враг мой. Потому что меня словно встряхивает от злости, а в груди нестерпимо жжет. Она меня достала! Конкретно выбесила!

Я ставлю поднос с едой на стол и просто ляпаю им в спины:

— Тебя действительно так задевает, что я могу общаться с ним?

Инга тут же тормозит на месте, совершая резкий поворот ко мне:

— П-ф. О чем ты, Синичкина? — она насмешливо кривит свой нос. — О чем ты можешь с ним общаться?

— Да о чем угодно. Как и где мы проведём вечер, например. — «Молчи же!», — отчаянно сигналит мой мозг.

Но ядовитое жжение в груди лишь усиливается, все быстрее распространяясь по венам, когда Инга смотрит на меня уже с жалостью...

— Ну, хватит, Олесь. Не позорься. Не веди себя так, словно ты реально...

— ...его девушка? — выпаливаю за нее быстрее, чем вообще что-либо соображаю.

— Хочешь сказать, что ты и Максим?..

— Да.

В глазах Инги пугающе вспыхивает злоба. Майер дергается ко мне и шипит прямо в лицо:

— Если это так, то возьми и докажи.

— Как? — показательно усмехаюсь я. — Взять с Макса письменную расписку?

— После концерта КВН все собираются отмечать за городом. Там будет много кого, в том числе и почти весь наш студсовет. Хотя, наверное, ты и так должна быть в курсе. Максик не любитель пропускать тусовки, а значит, он... точнее, вы приедете. Да?

Взгляд Инги бегает по моему лицу, которое я пытаюсь держать как могу.

— Планировали... — отвечаю, облизнув свои губы, мигом ставшие сухими.

— Отлично. Вот и посмотрим насколько ты - чмошная врушка. И кстати, оденься поприличнее, — Майер резко дергает меня за рюшку кардигана, а я вздрагиваю. — Не позорь мальчика...

Откинув ярко-рыжие локоны за плечи и взяв под руку ухмыляющуюся подружку, Инга с гордо поднятой головой выходит из столовой.

А мои дрожащие ноги перестают держать меня вертикально. Я просто плюхаюсь на стул за столиком.

В моих ушах шум, а в груди холодеет с каждой секундой. Что я только что натворила? Я же влипла! Сама себя подставила! Сердце внутри меня скачет, как сумасшедшее, а в голове – хаос из мыслей.

Может догнать Ингу и сказать... А что ей сказать? Что я попалась на ее уловку, решила выпендриться и соврать? Тогда у неё будут все козыри, и она просто может сгноить меня своими публичными издёвками.

И Алекс... А что он может подумать, если услышит рассказы Инги про то, какая я лгунья, болтаю небылицы об отношениях с одним из самых популярных парней нашего универа. Алекс же точно решит, что я ненормальная! Сначала маячила перед ним, потом преследую другого... Боже мой...

А может просто взять и заболеть? Притвориться простуженной и никуда не ехать? Да Майер же будет выдавать подколы в мой адрес во всех случаях, кроме... Прячу в ледяные ладони свое пылающее лицо и кусаю до боли губы. Это какой-то тупик.

Что мне теперь делать-то?

Намёк на однозначный ответ появляется сам. Телефон в заднем кармане джинсов вибрирует от пришедших на него нескольких сообщений.

Какие-то считанные секунды я все ещё сижу без движения, уткнувшись лицом себе в ладони. И дышу как можно глубже. А потом все равно лезу в карман за телефоном и сразу захожу в приложение «zacheta.net».

И в единственном чате с Анонимом777 пролистываю все непрочитанные за прошедшую пару сообщения и пишу ему своё.

Холодными пальцами и сердцем, стучащим где-то в горле...

«Да».