Майя пришла на съемочную площадку рано утром, сидела в гримерке, повторяя свою роль, и ждала прихода остальных актеров. Когда в комнату ворвался режиссер с вороньим клювом и увидел, что Майя с собой сделала, он тут же схватился за голову и принялся перебирать ругательства. За полчаса он выпил две чашки кофе и успел наорать на гримеров и костюмеров: «Это настоящий кошмар, трагедия! Придумайте что-нибудь, наденьте ей парик, сделайте что угодно, только спрячьте это безобразие!» Но Майя отказалась от парика. Вороний клюв был в бешенстве и готов был вот-вот выгнать Майю со съемочной площадки, когда на пороге появился актер, играющий Айвана - главного героя сериала «Моя прекрасная двойная жизнь». Он вступился за девушку, рассмеялся и сказал спокойным, уверенным голосом:

- Да, верно, когда я читал сценарий, то представлял себе эту героиню немного по-другому. Но откуда же такая предубежденность, что у любовницы обязательно должны быть волосы? Что за глупость! А неужели лысых обольстителей не бывает? Бросьте, если дело только в прическе, давайте и я побреюсь наголо, чтобы в кадре мы смотрелись органичней! - Он подмигнул Майе - совершенно искренне, отчего ей стало чуть теплее. - Дайте девушке шанс. По крайней мере, на это будет забавно посмотреть: за все шесть сезонов и один полнометражный фильм у моего героя еще ни разу не было бритоголовой пассии.

Напряжение было снято, и режиссер махнул рукой и вышел в коридор, бормоча что-то себе под нос. «Этот Айван - он все же довольно мил, - подумала Майя. - Точно не так отвратителен, как я себе сперва представляла... интересно, сколько ему лет?» Актер, играющий Айвана, действительно был одним из тех безвозрастных мужчин. Ему можно было дать как сорок, так и двадцать пять - особенно в те мгновения, когда он смеялся, или когда свет падал под определенным углом на прямые черты его лица. «Должно же быть у него какое-то собственное имя, - размышляла Майя, - но все вокруг зовут его Айваном! Вживается ли он в свою роль, или его и правда так зовут? Пожалуй, я тоже буду звать его Айваном, ведь это имя, как и эта маска, так ему подходит!» Айван был невысокого роста, но хорошо сложен; небрежен, но опрятен; в меру - но не слишком - красив; энергичен и невыносимо обаятелен. И даже несмотря на то, что он был здесь главной звездой, и все члены группы носились вокруг него суетливым облаком, на съемочной площадке Айван вел себя крайне сдержанно, может быть, немного стеснительно.

В десять часов утра безо всяких репетиций они приступили к съемкам. По графику они должны были закончить серию за два дня, но до обеда не смогли отснять даже первую сцену знакомства в кафе.

По сюжету Айван, сидя за столиком, нервно постукивая пальцами по стакану с водой, выслеживал очередную жертву - наблюдал за одинокой девушкой, напивающейся в углу зала. Он бормотал себе под нос:

- Уже три кроваво-красных «Космополитена». А как ее губы касаются дольки апельсина... просто великолепно! Когда она допьет четвертый коктейль, клянусь, я соберусь с духом и подойду к ней.

Но в этот момент в поле зрения Айвана появлялась по сценарию «молодая, недалекая, но симпатичная официантка», и он сразу же переключал свое внимание на нее.

- Добрый вечер, сегодня я буду вашим официантом! Что будете заказывать? - говорила Майя, подходя к его столику.

Несколько первых дублей ушло на то, чтобы Айван перестал смеяться и изобразил страстный взгляд.

- Честное слово, простите меня, этого больше не повторится! - говорил он под хмурыми взглядами съемочной группы, но все же никак не мог заставить себя сдержать смех.

Сценаристу пришлось наскоро переписывать текст, поменяв характер героини на «молодую, безумную и привлекательную своим отталкиванием». Когда во время перерыва Майя читала пометки, сделанные неотточенным карандашом дрожащей рукой на полях сценария, ей пришлось несколько раз повторить эту фразу вслух, чтобы понять смысл слов:

- Привлекательная своим отталкиванием... Что это вообще значит? И как же это сыграть? Я не уверена, что даже слово-то такое есть.

Айван, стоявший рядом с Майей и услышавший ее монолог, поперхнулся от смеха и пролил на рубашку газировку из автомата. Тут же забегали и засуетились костюмеры и принялись его переодевать. Айван, как мальчишка, раскраснелся от веселья и стыда, повторял только, как ему жаль, что с ним сегодня «определенно творится что-то неладное». Майя улыбнулась и подумала: «В Айване есть что-то от Иды - что-то живое, честное и трепещущее. Отчего же меня тянет к таким открытым и простым людям?» Вороний клюв посоветовал Айвану: «Давайте уже посерьезней. Будем вести себя как профессионалы и закончим хотя бы до вечера эту многострадальную сцену!»

И в следующем же дубле Айвану и Майе удалось-таки найти нужное настроение - «приторная смесь из вульгарных штампов и неловкой непредсказуемости», как обозвал эту сцену Айван, - и они удачно сымпровизировали половину разговора.

- Боже мой! - воскликнул Айван, когда Майя подошла к его столику. - Что за милая девушка!

Майя нахмурилась и отсчитала три секунды под закадровый смех.

- Вас что-то смущает в моей внешности?

- Вовсе нет, - забормотал Айван. - У вас очень красивая форма лица.

- Правда? - спросила Майя, сделав паузу и надув пузырь из жевательной резинки. - И что, вам, вероятно, сразу же захотелось позвать меня на свидание?

Айван горько, безнадежно наиграно посмотрел в сторону красивой брюнетки, сидевшей за дальним столиком, - взгляд опоздавшего пассажира, провожающего глазами отплывающий корабль. Пузырь громко лопнул, и Айван снова повернулся к Майе. Они оба застыли, как марионетки, снова отсчитывая три секунды под закадровый смех.

- Да, верно, свидание с вами - именно этого я и хотел! Только вот боялся вас спросить.

- Так вам не стоило бояться, ведь я сегодня совершенно свободна. - Майя пожала плечами и поставила локоть на стол. - Скажем, в двенадцать?

- В двенадцать, сегодня? - взволнованно переспросил Айван.

- Разумеется, когда же еще?

Айван растерянно кивнул.

- Ладно, договорились.

Майя небрежным движением подняла его недопитый стакан со стола и поставила к себе на поднос. Но перед тем как отойти от столика, внезапно наклонилась к самому уху Айвана, из-за чего тот почувствовал ее теплое дыхание, и прошептала:

- Дама, за которой вы наблюдаете весь вечер, все равно уже занята: молодой человек за барной стойкой заказывает ей пятый коктейль, поэтому сегодня она уйдет вместе с ним. Вы бы это и сами заметили, если бы ваша отвисшая челюсть не придавила вам яйца. Вы же за весь вечер выпили только шесть стаканов воды, так что я не могу рассчитывать на чаевые, но если вы все-таки решите меня отблагодарить, то могли бы перестать уже заниматься чепухой - сели бы за рояль и сыграли что-нибудь печальное в унисон вашему разбитому сердцу; ведь вам, насколько мне известно, именно за это платят. А потом, если вы каким-то чудом не напьетесь и не заснете посередине щемящего душу рассказа о вашей потерянной жизни в соплях на барной стойке, я буду ждать вас в двенадцать часов у заднего входа.

После этих слов Майя поднялась, развернулась на каблуках и спокойно пошла прочь от столика, оставив Айвана в недоумении, которое ему даже не пришлось играть - ведь этой реплики Майи не было в сценарии.

На несколько мгновений на съемочной площадке воцарилась тишина, были слышны только шаги Майи. «Будь мы сейчас в «Королевстве Розового Единорога!», наверняка бы уже пронесся поезд и испортил дубль, - подумала Майя и улыбнулась. - Ида была права, мне действительно не пришлось долго вживаться в роль, и это, в общем-то, довольно интересный опыт! Похоже на препарирование лягушки: нужно уметь ухитриться сделать правильный разрез, чтобы лапка дернулась в нужном направлении. Эмоциональная хирургия». Почему-то ей стало так легко и спокойно. Майя знала, что все сейчас смотрят на ее бритый затылок и видят в ней нечто бо́льшее, чем просто куклу, которую можно дергать за ниточки.

«Снято! - выдохнул наконец режиссер и откинулся в кресле. - Черт с вами, пусть будет так. Довольно уже бродить по замкнутому кругу; перерыв пятнадцать минут - и переходим к следующей сцене!»

А в следующей сцене Айван влюбляется в Майю и говорит что-то вульгарное перед финальным поцелуем, и все же, несмотря на вульгарность этого сценария, все замечают какую-то искру между ними; чувства переливаются за границы кадра, и потом даже вне съемочной площадки, и даже после того как весь материал уже отснят и отправлен в монтажную, где его обязательно порежут на куски; и даже после этого самого «финального поцелуя», который на самом деле снят с третьего дубля; когда картинка должна - казалось бы - навсегда исчезнуть, уйти в затемнение, рассыпаться, стать миражом, использованной бумажной салфеткой для домохозяйки; Айван все еще не может выбросить Майю из головы. «Какая пошлость! Какая глупость!» И пусть даже мальчик почти на двадцать лет старше обрившейся наголо девочки - что же с того? И вот уже Айван шлет цветы и бесконечные записки, засыпая «Королевство Розового Единорога!»; и звонит посреди ночи, задыхаясь в признаниях; и стоит под окном, как старшеклассник, хоть и на дорогой машине, дав выходной своему личному водителю, чтобы не поползли лишние слухи. А слухи все равно поползут: столько простора для фантазии желтой прессы! И пусть, Айвану уже все равно, почва уходит у него из-под ног, и ему уже кажется, что он готов вот-вот взлететь - всего-то в третий, может, в пятый раз в жизни. Майя думает: «Конечно, это не великая любовь, не то, о чем я мечтала, но - и это важно! - но... как же все-таки приятно - быть любимой красивым человеком, который постоянно занят, но которому ты назначаешь время, и он беспрекословно отменяет все свои планы и приезжает на час раньше срока, потому что не может больше ждать встречи, но все равно - ждет и стоит под дверью, кусая губы, подгоняя стрелку, отсчитывая поезда, боясь быть чересчур настойчивым, назойливым, - потому что слишком хорошо воспитан для безумства! И тогда можно даже немного поиграть с Айваном - задержаться еще минут на пятнадцать, чтобы он чуть-чуть - самую малость - посходил с ума... Эмоциональная хирургия; все надрезы точны, и сердце кровоточит; игра на нервах - на бис. Какая красивая подлость! А потом он, разумеется, в безупречной одежде открывает перед тобой дверь машины, держит тебя за руку. Кажется, еще немного и начнешь думать, что все должно быть так, что можно и остановиться на этом варианте; и вот уже Ида с теплой завистью машет тебе из окна; и вы поедете в тот бар, затерянный в переулке, где уже заказан столик, и Айван все равно будет волноваться, будто что-то может пойти не так. «Ты все-таки оказалась здесь снова, ты все-таки пьешь дорогие коктейли, как и мечтала... пусть и не с музыкантом с длинными пальцами, зато с актером - лучшим из худших. Он милый: скажет что-нибудь о погоде или сморозит еще какую-нибудь глупость, а потом оторвет взгляд от скатерти, и все сразу будет понятно - что на самом деле он хотел сказать этой глупостью и этим «обещают потепление». Да, конечно, потепления не избежать; как все-таки приятно - быть любимой!

Разумеется, я готова, иначе бы сразу сказала «нет»; да, так быстро темнеет в это время года; ну же, пришло время действовать! Третье свидание, третий салат за эту неделю - неужели все напрасно? Сейчас или никогда, коснись моего плеча, прошепчи мне на ухо, что хочешь мной обладать... и я сдамся, отвечу, изобразив смущенность: «Да, разумеется, мы поедем к тебе!» И пусть они потом пишут про нас, что хотят; пусть пересказывают, смакуют и даже - придумывают. Пускай называют меня шлюхой, желающей дешевой сенсации, а тебя - стариком, которому бес ударил в ребро. Фантазии у них не занимать, это верно, но даже самым желчным словам не забрать моего стремления к чуду».

- Что же мы делаем? - спросил Айван в отеле, когда простыни на кровати уже были смяты, и к потолку поднималась тонкая полоска дыма от двух сигарет.

- Мы занимаемся любовью, - ответила Майя.