Начало зимы, гараж, чернила, тихое пламя в чугунной печке, паучиха, пойманная в бочку, восемь мохнатых лап, капля запекшейся крови на игле; новая татуировка на лице Юна – под левым веком – с изображением черного паука, ползущего к глазу. «Остаемся зимовать?» – смеется Ник, раздувая угли; а снега нет вовсе, какая-то пародия, что-то моросит, и кашляет кто-то; готовятся к празднику – так рано? – и зачем-то бродят люди по улицам и площадям, смотрят в витрины, покупают нечто ненужное себе или в подарок; к чему-то столько мороки? – конечно, ради натянутой улыбки; натянуты новые струны на старый «сквайр-страт», струны кричат и хрипят под напором ударов Юна; город спит беззвучно, потому что темно круглые сутки, а все хотят жить по правилам и прятаться по домам от волков черной ночью; печальные псы на окраинах кладут головы на передние лапы, и побираются жертвы черных богов у переездов, железнодорожных станций...

Техника игры Юна, его звук, его лицо, его голос – все слилось воедино, став символом чего-то звериного, дикого. Северный берсерк покоряет восточного они, и горят выгравированные рунические письмена на деревянном мече для кендо. Ударом по струнам – звук плотный и резкий – и горячей кровью по венам в замкнутом пространстве гаража – водопадом – льется песня; под примитивный, грубый ритм ударной установки; с закрытыми глазами, но с криком у микрофона, с каплей пота у лба, до последней порванной связки и последней порванной струны – чтобы сквозь молчание тихой улицы, сквозь сон спящих районов и сквозь реки магистралей, до самой далекой песчинки на дне Марианской впадины и до прорезающего стратосферу заснеженного пика Джомолунгмы – рычащая искрами и разлетающаяся черными мотыльками, пораженная смертельной болезнью мятежного духа, – долетела песня семнадцатилетнего Юна с татуировкой паука на лице, с разбитыми костяшками пальцев. «Слушай мой гнев! Слушай мой гнев, зверь, которого я приручаю своим деревянным мечом, зверь, которому я выбью зубы!»

Юн отказался от поисков бас-гитариста, потому что хотел добиться «максимально вызывающего звучания, бьющего в челюсть». Он решил полагаться только на электрогитару, ударные и свой голос.

За две недели в начале декабря Юн и Ник сделали три демозаписи отвратительного качества на беспрестанно фонящие дешевые микрофоны – стоит чуть сдвинуть с места или повернуть к колонкам, как от истеричного писка приходилось закрывать уши и выдергивать кабели. На записях были слышны: отголоски гремящих поездов, грохот опустошенных пивных банок, пинаемых по полу, смех и кашель в начале и в конце песен. Во время записи Юн и Ник выходили на улицу только в двух случаях: покурить или проблеваться; они дрались, поглощали растворимую лапшу и спали прямо на полу. Ник, вдохновленный безумием и манерами Юна, поддался влиянию его стиля, сделав свою игру на ударных жесткой и неистовой, ориентируясь на звучание The Black Keys, White Stripes или Black Rebel Motorcycle Club.

К собственному удивлению, Юн стал проще относиться к непредсказуемому поведению Ника - все чаще он с усмешкой отпускал шутки по поводу его ориентации (а иногда и без всякого повода). Ник в свою очередь не упускал возможности отомстить: с совершенно серьезным видом, с высоко поднятой головой, вразвалку, вошел он однажды в гараж с рисунком скрюченного дождевого червяка под глазом, небрежно выведенным черным маркером (за что незамедлительно получил от Юна по печени).

Двухнедельный спринт музыкального безумия закончился тем, что Ника уволили с работы – он пропустил подряд три своих смены, а у Юна сел голос, и он несколько дней почти не мог разговаривать, а только хрипел. И все же – демозаписи трех песен были сделаны. Для группы оставалось придумать название.

– Freedom Fighters! – выкрикнул поддатый Ник. Он крутился на табуретке перед ударной установкой, сжимая в руке банку пива. – А что, неплохо звучит?

– Нет, – прохрипел Юн и качнул головой.

– Ты же сам хотел, чтобы название было в духе старых групп с материка?

– Прежде всего, оно должно быть личным, – задумчиво проговорил Юн. Он двигал губами, прокручивая в голове сплетения слов. - Нужно найти символ, принадлежащий только мне...

Юн осекся.

– ...Только нам. Нечто такое, что отражало бы самую нашу суть. Имя нашего звука должно стать честным, настоящим отражением нас самих. Нежным, но наполненным шумом.

Ник нахмурился и уставился в потолок, запустив руку в огненные волосы.

– The Nasty Spiders, The Beaten Eggs, The Dead Unicorn Kingdom Club, Metropolis Decadence... – перебирал он. – А может быть, The Slappers?

Юн задумался на несколько мгновений, погладил Чучу, лежавшую на коленях, и снова качнул головой. Паучиха сонно двигала лапками; она отдыхала после обеда, состоящего из засохшего трупа таракана, найденного Юном в углу гаража.

– Откуда ты знаешь, что он не ядовитый? – спросил Ник после паузы, кивнув на паучиху.

– Я не могу этого знать, – ответил Юн.

– Тогда не понимаю, отчего ты так спокоен. Эти твари не водятся в городе. Как же он сюда попал?

– Мне кажется, это она, девочка.

Юн вгляделся Чучу в глаза.

– И тебе лучше знать, как она сюда попала. Это твой гараж, а не мой.

Ник улыбнулся и прицелился, чтобы отхлебнуть из банки.

Пол затрясся от несущегося по насыпи поезда. Ник едва не расплескал недопитое пиво и раздраженно вздохнул. Юн спрятал в ладонях испуганную Чучу.

– Это «десятичасовой», – проговорил Ник. – Должен пройти без остановки, а после него будет перерыв на полчаса.

– Вообще-то на двадцать две минуты, – поправил Юн, который тоже успел выучить расписание. – И ты еще забыл про экспресс до аэропорта.

– Да, верно.

Ник обреченно потер глаза.

– Все перепуталось, надо меньше пить...

Они замолчали, дожидаясь, когда стихнет гул. «Очередной левиафан, несущийся без остановок, – подумал Юн. – Невидимый, путешествующий из ниоткуда в никуда, вечно и бессмысленно, как в моем сне. Гром и молния; он видит направление, простое и понятное, упрямо стремится вперед, но не знает конечной цели».

– Никогда бы не подумал, что стану трейнспоттером(1), – с легкой, немного растерянной улыбкой сказал Ник.

Юн, оживившись, поднял на него глаза.

– Как ты сейчас сказал?

– Ну, трейнспоттер. Тот, кто следит за поездами, – объяснил Ник.

– Трейнспоттеры, – повторил Юн, и что-то гулко отозвалось у него внутри.

__________

(1) Трейнспоттинг: 1. Хобби, заключающееся в наблюдении за поездами; 2. Аналог русской рулетки, в котором «игроки» выбирают участок железной дороги с большим количеством путей, ложатся на рельсы и с закрытыми глазами ждут приближающегося поезда, не зная заранее, по какому пути он пойдет; 3. «Словить поезд» – на сленге джанки точное попадание в вену иглой.