— Садись и ешь, София, — угрожающим тоном произносит Максим. Он съел уже половину своей порции, а я стою у кухонного гарнитура и неспешно потягиваю горячий кофе с молоком. Есть совсем не хочется. Да и зачем? Всё равно ведь умирать.

— Не хочу, — отвечаю, и отвернувшись от него, смотрю в окно. Погода сегодня на редкость мерзкая, с самого утра поливает дождь, сильный ветер кружит опавшие листья. Серость, уныние. Прямо как у меня в душе.

— Не испытывай моё терпение, быстро садись. Ты не ела со вчерашнего вечера, уже за полдень, тебе нужно поесть, не вынуждай меня заставлять тебя.

— Что ты получишь от того, что я поем?

— Сегодня я не пойду на охоту, — отвечает он. — Хочу твоей крови. А когда ты не голодна, она намного лучше. Поэтому, лучше тебе поесть, София.

Великолепно. Это всё равно, что кормить на убой. Вспоминаю эту жуткую боль, когда он вгрызался в мою шею, и меня передергивает. Не хочу испытывать это снова, но разве у меня есть выбор?

— Мне больно сидеть, — говорю я, печально вздохнув. Это отчасти правда. Не так больно, чтобы невозможно было терпеть, но чуть саднит, особенно на твёрдом стуле. Даже мягкая обивка не помогает.

— Иди, — машет рукой, позволяя мне уйти из кухни. Допив остатки кофе и помыв чашку, быстро ухожу в комнату и забираюсь под одеяло. В доме стало прохладно, а никаких тёплых вещей мне, конечно же, не купили. Трусики, короткие шортики, маечки с откровенным вырезом — все, чего я удостоилась. Некоторые вещи даже смотреть не стала. Единственное, что можно носить — это тонкий чёрный топ с рукавами и облегающие ляжки лосины. Их и надеваю.

Максим заходит в комнату с широкой тарелкой, на которой лежит приличный кусок мяса с гарниром из тушеных овощей. Приходится присесть. Мне не по душе такая забота, и аппетита все ещё нет, но я понимаю, что если буду снова перечить ему, то содержимое тарелки окажется либо у меня на голове, либо он покормит меня насильно.

Притащив стул и развернув его спинкой ко мне, садится, сложив руки, и смотрит, как я ем. Взгляд изучающий — я словно подопытная обезьянка под надзором внимательного ученого.

— Спасибо, — закончив трапезу, хочу встать, но Максим отбирает у меня тарелку и уходит, а, вернувшись, принимает ту же позу.

— Поговорим?

— Что-то не хочется, — отвечаю, положив под себя еще одну подушку, укладываюсь набок. Так гораздо легче, боль в промежности почти не ощущается. — Если что-то хочешь узнать обо мне, так залезь в мою голову и все узнай, ты это уже делал, — говорю, очертя голову пальцем. Стараюсь, чтобы в голосе не было издёвки.

— У тебя есть сестра? — начисто проигнорировав всё, что я сказала, интересуется он. — Какая она?

— Со мной делай всё, что хочешь, — его вопрос меня пугает, — но её не трогай, пожалуйста.

— Я не собирался. Расскажи.

— Она старше меня на три года, у неё красные волосы, глаза как у меня, зеленые, работает фитнес-инструктором, не замужем, что ещё ты хочешь знать?

— Я вижу её в твоих глазах. Красивая. Ты считаешь, что она красивее тебя, и хочешь быть на неё похожей, да?

— Бывает иногда, — вздыхаю я. — Парням она нравится больше, чем я. Всегда так было. Почему ты спрашиваешь, вообще?

— Хотел узнать тебя с твоих слов, — отвечает Максим. — И со своим Данилом ты начала встречаться из-за неё? Он запал на обеих, но ты согласилась первая, чтобы он достался тебе, а не ей, хотя он тебе совсем не нравился. И теперь ты жалеешь об этом.

— Уже нет, — говорю я. — Да о чем мне теперь жалеть? Только что пошла в этот проклятый клуб, и теперь я здесь. Откуда ты знаешь его имя?

— Я знаю больше, София. Даже то, чего не знаешь ты, и для этого мне не пришлось лезть в твою голову. Этой ночью я убил бармена, который подсыпал тебе ту дрянь. И перед тем, как я вырвал его сердце, он поведал мне, что это твой Данил виноват в том, что ты здесь, — говорит Максим, и меня будто окатывает из ведра с ледяной водой.

— Чего? Каким образом?

— Ты помнишь машину, в которой тебя везли в лес?

— Я вообще ничего не помню. Они хотели меня изнасиловать прямо в ней, и всё.

— Они везли тебя в дом, он ждал вас там, чтобы посмотреть, как тебя трахают трое мужчин. Он обидчивый мальчик, ты отклонила его предложение, хотела бросить, изменила ему...

— Я не изменяла!

— Да это уже неважно. Он злился, что потратил на тебя почти два года своей жизни. И провернул всё это. Не сам правда, ему помогли. Здорово, что я там оказался, да? — ухмыляется.

— Очень здорово, — не скрывая сарказма, отвечаю я. Всё, что он сказал — правда. Я замечала, что мой, не имеющий выдающейся внешности парень, страдает нарциссизмом и не приемлет отказов, а я делала это раз за разом,  начиная от мелочей вроде очередного свидания под луной, заканчивая предложением руки и сердца. А главное — я сама говорила ему, что отдам своё тело полностью только после свадьбы, зная, что её никогда не будет. Но такой подлости от него не точно ожидала. Чего угодно, но только не этого. Обидно до слёз.

— Спасибо, что рассказал, — говорю я, больше не желая продолжать разговор.

— Обо мне ничего не спросишь?

— Сколько тебе лет? — спрашиваю первое, что приходит в голову. Остального он всё равно не расскажет.

— Двадцать девять.

Этой ночью перед сном Максим снова ведет меня в ванную, хоть мы уже были там утром. Говорит, что не хочет испачкать кровью вещи в доме. Снимает с меня одежду и разворачивает к себе спиной, включает тёплую воду. Убрав волосы на другую сторону, крепко обнимает меня одной рукой, скользит ладонью по телу, трогает грудь, мягко сжимая и оттягивая пальцами сосок, прикасается губами к плечу и проводит дорожку поцелуев до шеи. В предвкушении боли я впиваюсь ногтями в его руку, слышу тихий смешок и сразу же после этого он медленно вонзает в меня клыки.

Максим не трогает меня два дня. Кормит укладывает спать, на ночь привязывает к кровати. Каждый раз возвращается по утру, но на третью ночь он приходит, когда за окном ещё не рассвело. Я просыпаюсь от его шагов в коридоре и пытаюсь уснуть как можно быстрее — если вернулся так рано, возможно, что-то пошло не так, и он может быть зол. Он входит в комнату, в темноте откидывает одеяло и я чувствую прикосновение к лодыжке — снимает кандалы.

На сердце холодеет. Он освободил меня не просто так...

— София? — зовёт меня, забираясь на кровать. Уже помылся, от него пахнет шампунем, тело влажное. Вижу его в льющемся из коридора тусклом свете, он не одет. Голый. Полностью. Низ живота начинает ныть.

— Что? — тихо отзываюсь я, вздрагивая, когда он ложится рядом, прижимаясь к моей спине.

— Решил вернуться пораньше, — говорит он, положив на меня свою тяжёлую руку. — У тебя еще болит?

Хочет секса. Как же я сразу не догадалась.

— Да, — отвечаю, в надежде, что он оставит меня в покое.

— Я понял.

Выдыхать с облегчением рано, он не собирается уходить, напротив, придвигается ещё ближе и запускает руку мне под майку. Находит грудь и гладит ладонью по твердеющему от холода соску. Я молча терплю, боясь спросить, чего же он тогда хочет. Страх увеличивается в разы, когда он снимает с меня бельё. Что-то щёлкает, раздается неприятный хлюпающий звук. Смазка?

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, оборачиваясь. Он растирает свой член. Уже увеличившийся в размерах, твёрдый.

Нехорошо.

— Лежи, София, — приказным тоном говорит он. Тяжело вздохнув, кладу голову на подушку и сильнее сжимаю ляжки. И зачем только спрашивал, если всё равно собирается войти в меня? А смазка видимо нужна, чтобы мне не было так больно в этот раз. Но если так, то почему он не постарался возбудить меня?

"Потому что он чёртов маньяк", — отвечаю сама себе, уверенная в своих выводах до тех пор, пока его влажные от смазки холодные пальцы не касаются моего ануса.

— Нет! — от неожиданности вскрикиваю и получаю шлепок по ягодице, за этим следует резкая боль в заднем проходе. Он почти вошёл, совсем чуть-чуть, но это пытка, которой я точно не вынесу, никто и никогда раньше не вторгался туда.

Именно это толкает меня на отчаянный шаг. Срываюсь с кровати и выбегаю из комнаты в одной майке. Максим не спешит, бежать мне все равно некуда, но сейчас это не имеет значения, скрыться от него хотя бы на несколько минут, оттянуть момент боли. Времени на поиск места, где можно спрятаться, нет, я бегу в ванную и закрываю дверь на щеколду. Сердце вырывается из груди, я быстро начинаю жалеть о том, что сделала, что не далась ему. Но уже поздно.

— Открывай, — лёд в его голосе пугает. Он не стучится, я и без этого хорошо слышу его. В памяти проносятся моменты грубого секса.  Может, даже хорошо, что я ничего не видела и запомнились только ощущения. Их хватило с лихвой. Мысль о том, что теперь он не просто трахнет меня в зад, а сделает это так же, как в прошлый раз, уничтожает меня. Как же я всё-таки идиотка!

"Сдавайся!" — кричит мой внутренний голос.

Тянусь к шпингалету и одёргиваю руку. Может, поговорить с ним?

— София? Мне ничего не стоит выломать эту дверь, подумай о том, что ты делаешь.

Я в тупике. В западне, из которой нет выхода. Бороться не смогу — я всего лишь мелкий грызун, попавшийся в мышеловку. Страшно до тремора в конечностях.

— Ну, ты напросилась, — не выдерживает Максим, резко дёргает дверь, так, что металлический шпингалет вырывает с корнем, и вламывается в ванную.