«Здесь каждый веровать привык
В священный текст мечей и пик...»
- Батлер

Через три месяца Воля Небес Цисин ввела на всей территории Ли Юэ военное положение - Орден Бездны и люмпен-отшельники Фатуи (некоторые агенты и маги цицинов) вели магов Бездны, хиличурлов и митачурлов в бой на окрестные деревни целыми дивизиями. К ним подключились и Похитители сокровищ, бродившие по деревням и поселениям в поисках наживы. Одно утешало: геовишапы не попали под дурное влияние Ордена Бездны, будучи древними и мощными магическими существами, выработавшими устойчивую защиту от инородной магии вроде различных видов гипноза и другого воздействия на разум; они все так же были настроены враждебно по отношению ко всем.
Адепты, живущие вдали от человечества, наотрез отказались сотрудничать с Нин Гуан, каким бы блестяще развитым ни был ее дар красноречия, каким бы высоким ни считался ее авторитет для жителей Ли Юэ и как широко не распространялось бы ее влияние. Причина: «Война в таких масштабах не принесла бы нам, адептам, чести». И против кого? «Сборища ничтожных отбросов», не стоящих их драгоценного внимания? Право, адепты не осознавали еще всей катастрофичности явления массового объединения этих самых «ничтожных отбросов».
Поэтому Воля Небес Цисин объявила всеобщую мобилизацию, направила отряд Миллелитов охранять постоялый двор ВанШу. Вместе с Нефритовым Равновесием Кэ Цин, Гань Юй и капитаном Миллелитов она составляла стратегии, согласно которым в каждом отряде должен был присутствовать обладатель Глаза Бога. Гильдия искателей приключений организовывала пункты оказания медицинской помощи и помогала жителям окрестных деревень добраться до укрытия в гавани или на постоялом дворе. Отец Син Цю, предводитель торговой гильдии «ФэйЮнь», скооперировавшись с кузнечными артелями, предоставлял им приобретаемую огромным тоннажем руду и обеспечивал армию необходимой амуницией и оружием.
На ладан дышала экономика Ли Юэ. Торговля практически прекратилась из-за невозможности сухопутного транспортного сообщения с другими регионами Тейвата, отсутствия товаров и рабочих для перевозки. Работа по добыче руды остановилась: шахтеры ушли отвоевывать земли своей родины. Только Мондштадт оказывал гуманитарную помощь после того, как Джинн и Нин Гуан подписали контракт на возвращение полной стоимости всего необходимого, что переправляли мондштадтские корабли в Ли Юэ. Иностранных граждан держали подальше от центров военных действий и вели за ними неусыпный надзор.
Любая дипломатия с Орденом Бездны, люмпен-Фатуи и похитителями сокровищ была бесполезна: они не признавали контрактов, и по большей части были безграмотны и иррациональны - в них жила только жажда наживы и бессмысленного насилия.
В гавани оставили только двоих обладателей Глаза Бога со способностями к исцелению - Син Цю и малышку ЦиЦи. Наследник гильдии вскоре был направлен на зачистку в деревню Миньюнь и окружающие ее руины и подземелья вместе с имеющей пиро Глаз Бога Ху Тао, руководившей операциями в этом районе Кэ Цин с электро Глазом Бога и Миллелитами.
По вечерам в шатре, заменяющем лагерный штаб, собирались командиры отрядов и Глаза Бога для подведения итогов дня. По центру грубо сколоченного не лакированного стола расстилали большую карту территории под юрисдикцией группировки из гавани Ли Юэ. Син Цю, чтобы получить хоть какие-то новости, бросал все дела и приходил одним из первых, иногда даже не успевая смыть кровь раненых с рук.
Этот вечер после зачистки деревни не был исключением. Кэ Цин, сведя бровь от напряжения, ожидала появления других командиров. Тускло светила электрокристаллическая лампа, подвешенная под самым потолком, на земляной полу под ногами хрустели растоптанные пожухлые листья. Син Цю предсказуемо явился раньше всех. Через минуту, кончиком копья отодвинув полотно, закрывающее вход, в шатер зашла серьезная Ху Тао, за ней - два командира: высокий мужчина, Миллелит, и воительница, бывшая наемница из охраны филиала банка Северного Королевства.
Пришедшие окружили убогий стол, ожидая, когда заговорит Кэ Цин.

- Пиро Глаз Бога Синь Янь держит оборону у постоялого двора ВанШу, - объявила Нефритовое равновесие, сосредоточенно рассматривая разложенную на столе карту, - электро Глаз Бога Бэй Доу направлена к горе Аоцзан, дендро Глаз Бога Бай Чжу идет к перевалу Линдзю, крио Глаз Бога Чун Юнь зачищает территорию у Каменных Врат и продвигается к деревне ЦинЦэ...

Син Цю вздрогнул и побледнел, жадно ловя каждую следующую фразу Кэ Цин, но ничего важного для себя больше не услышал. Конечно, он часто думал о Чун Юне и его судьбе, думал, что тот пойдет на войну вместе со всеми, и был как никогда заинтересован в его благополучии, ведь Каменные врата и деревня ЦинЦэ были были одними из самых опасных регионов. Враг нес потери, но армия Ли Юэ тоже теряла немало своих солдат каждый день...
Есть и спать Син Цю больше не мог и не хотел, то и дело добровольцем выступая в походы к полям брани. Ощущение опасности - единственное, что отвлекало его от тяжелых мыслей и страха не за себя. Он дрался, лечил раненых с помощью Глаза Бога и выданных местными врачевателями средств, собирал выживших и с помощью отрядов гильдии Искателей приключений доставлял их в близлежащие лагеря. С постоялого двора ВанШу, который стал теперь одним из стратегически важных штабов, высылали лекарства: там трудилась ранее знаменитая своими ароматическими маслами госпожа Ин Эр, изготовляющая теперь анестетики, лечебные мази, микстуры.
Кэ Цин принимала отчеты у отрядов разведки, составляла планы, рисовала на карте стрелки, дополняла картину росчерками, линиями и заштрихованными областями. В конце концов, она сказала, что на зачистку должен уйти самое большое месяц, так как в других регионах сражающимся нужна помощь.
Через несколько дней тяжелой и рисковой работы в лагере объявился военный посыльный - проворный, быстрый лучник. Он направлялся из гавани в Каменные врата, потом должен был проинформировать Мондштадт о том, как обстоят дела, и вернуться обратно. По дороге он проверял отмеченные на карте лагеря и забирал распоряжения и письма военных для родных, распределяя их, согласно адресам, по остальным постоянным точкам.
Когда Син Цю услышал о посыльном, он впервые отвлекся от нескончаемой череды разведок, перевязок, травм. Дрожащими руками взял в руки карандаш и на целом, но, за неимением других, неопрятном листке бумаги начал свое письмо. Он не думал, зачем писал ему, ради чего, какие цели преследует. Слово появлялось за словом, складываясь в крик души. Карандаш несколько раз ломался и упрямо затачивался о меч. Закончив, мечник шепотом перечитал фразы, едва уже различаемые зрением в дрожащем неярком свете бумажного фонарика:

- «Дорогой Чун Юнь, пишу тебе в надежде, что мои слова хоть чуточку тронут тебя и помогут тебе извинить меня. Я понимаю, что обидел тебя. Простишь ли ты моей слабой натуре мои ошибки и возникшие к тебе теплые чувства?
Ты, возможно, назовешь это жалостью, издевкой или чувством вины, но мое сердце знает, что это не так.
Надеюсь, ты простишь мне мое желание поговорить с тобой и неосуществимую мечту быть с тобой, когда наши жизни под угрозой.
Син Цю»

Писать отцу надобности не было - он, как высокопоставленное лицо, получал сведения непосредственно от главного командования, то есть от Воли Небес Цисин. Син Цю подписал код лагеря, отдал отдыхавшему посыльному письмо, шепотом пожелал ему удачи и вновь окунулся в каждодневную рутину.

Из сна и бесконечной погони за высшим благом его вырвало послание, пришедшее только через две недели после отправки.
Посыльный передал Син Цю самое странное письмо, которое он когда-либо получал - просто свернутый вчетверо листок чуть помятой, серой бумаги, размером чуть больше ладони. На одной из сторон было написано серым карандашом его имя и зашифровано название пункта, в котором он нес обязанности. Син Цю с неясной, глупой догадкой развернул лист.
Прямо посередине, где крестом сходились сгибы, был начертан знак из неведомого языка, который показался Син Цю смутно знакомым, и он пытался вспомнить, где видел такие ранее. Догадка осенила его: такой же знак был вышит на набедренной повязке Чун Юня. Это, должно быть, что-то из священных писаний... но что? Ни одного словаря у наследника не было - все его многочисленные книги остались дома, библиотеки поблизости тоже не наблюдалось. На вопрос, нет ли в отряде других экзорцистов, Кэ Цин ответила задумчивым взглядом.

- Помню одного воина с печатями из восточного отряда... если я не ошибаюсь, его зовут Чун Ши. Попроси помощи у командира отряда.

Отыскать нужного человека не составило труда - капитан-Миллелит сразу же указал на него. Син Цю подошел к экзорцисту, развернул письмо и попросил расшифровать послание.

- Этот символ означает «любовь», - Чун Ши улыбнулся. - Демоны боятся энергии Ян, как огня. Экзорцисты усиливают свою энергию Ян не только грозными заклинаниями, но и светлыми чувствами, - воин достал несколько своих печатей из нагрудного кармана, - на наших печатях есть формулировки из священных текстов и есть слова, обозначающие эти чувства. Каждый экзорцист знает, что печать, на которой имеется оттиск слова «любовь» - самая сильная, ее свет - верная гибель для демонов. Часто эту печать или вещь с символом любви носят, как талисман.

- Вот оно что... - задумчиво пробормотал Син Цю.

Мечник, поблагодарив воина, ушел, рассматривая символ.
Любовь... это многое проясняло для Син Цю и одновременно вводило в еще большее замешательство. Зачем Чун Юнь отправил ему «любовь»? Хотел ли он признаться или попытаться защитить его из-за прошлого чувства вины, отправив самую сильную руну-талисман? Давал ли он надежду?
Письмо было помещено в нагрудный карман неизменно белой рубашки самого простого фасона - ближе к сердцу. Теперь Син Цю берегла любовь.

Через две недели, после заключительной зачистки все вновь собрались в шатре. За его полотняными стенами слышались радостные выкрики - но Син Цю, как и Кэ Цин с Ху Тао, знал, что радоваться рано.

- Нам придется разделиться, - решила Кэ Цин, сосредоточенно смотря на вновь разложенную на столе карту, - Ху Тао с отрядом вернется в Предместье Лиша, я двинусь на территорию Яшмового Леса - туда уже с берега Облачного моря переброшен пиро Глаз Бога Сян Лин. Син Цю, если постоялый двор ВанШу, на твой взгляд и взгляд командира, сможет и дальше самостоятельно противостоять врагам, то твой отряд идет к Каменным вратам на помощь крио Глазу Бога - ситуация у ЦинЦэ неутешительная. Вопросы?

Вопросов не оказалось. Все обладатели Глаз Бога и капитаны отрядов смотрели серьезно и мрачно на карту, не видя ее, не разбирая штрихов, размашистых цветных линий поверх ландшафта - каждый думал о чем-то своем. Син Цю думал, что должен во что бы то ни стало как можно быстрее добраться до Каменных врат и сделать все возможное, чтобы сохранить чужую жизнь.

***

Чун Юнь не виделся с родственниками уже почти полгода. После введения военного положения его семью, состоящую из матери и маленького брата, поселили ближе к столице, где было безопаснее и где территория регулярно зачищалась от монстров. А самого Юня, согласно правилам мобилизации, перебросили на передовую. Он помогал освобождать территорию близ гавани Ли Юэ, зачищал транспортные артерии - дороги; некоторое время с пиро Глазом Бога Синь Янь и адептом Сяо оборонял постоялый двор ВанШу. Затем с отрядом, состоящим из Миллелитов и других профессиональных воинов и воительниц, двинулся к Каменным вратам.
Письмо Син Цю стало для Чун Юня неожиданностью. Он-то думал, что наследник наигрался и уже забыл его, как давний сон, но истина заключалась не в этом. Сердце экзорциста сорвалось с привычного ритма - и он решил беречь Син Цю на расстоянии.
Сегодня отряд должен был восходить на рисовые террасы и вступить в деревню ЦинЦе. Положение армии в готовящемся сражении незавидное - атаковать врага снизу не так то просто.
Как только забрезжил рассвет, отряд начал восхождение по ступеням. Ноги вязли в холодной водянистой почве, трава липла к мокрым ногам, но воины решили упрямо идти наверх, к деревне. Наверху послышался глухой и нестройный топот ног и ворчание. Хиличурлы высыпали на вершину террасы, взошли на холм по бокам от ступеней. Стрелки вскинули арбалеты и взяли отряд на прицел. Показалась подсвеченная оранжевым сфера мага Бездны, победно размахивающего посохом.
Прежде, чем Чун Юнь услышал приказ командира: «Лечь и накрыться щитами!», одна из стрел врага просвистела у самого уха, потрескивая от напряжения электро стихии. Затем по рядам воинов прокатился удивленный выдох и голоса. Но экзорцист с удивлением понял, что среди них не было ни одного, в котором звенели бы боль или страдание. Прямо перед ним упала в выжженную траву сломанная, сбившаяся с курса стрела.
Чун Юнь поднял голову, выпрямился и осмотрелся. Чудо! Вокруг него и его товарищей полыхнули волшебным голубым огнем водяные клинки и медленно закружились, готовые отражать атаки. Осознание озарило экзорциста - Син Цю здесь.

- Нападайте и ничего не бойтесь, пока действует защита Глаза Бога! - раздался над головами громовой голос капитана отряда направления Каменные врата.

Воители и воительницы сорвались с места, с мечами и копьями наперевес бросаясь на ряды хиличурлов-берсерков. Лучники армии Ли Юэ контролировали ситуацию с возвышенностей, забравшись на окружавшие поле битвы скалы. Клинки оберегали воинов от ударов, заставляя врагов намокнуть; Чун Юнь особенно был доволен этим обстоятельством, распространяя области холода и замораживая врагов: мощный клемор с тяжелым размахом обрушивался на монстров, а чистая энергия, трансформируясь в лед, окружала экзорциста ослепительным в первую секунду, ледяным ореолом.

Трава поблескивала серебристым холодным инеем, медленно подтаивающим на солнце. С почти полусотней хиличурлов и магом Бездны отряд разделался малой кровью - убитых не было. Син Цю из последних сил держал клинки чуть ли не до конца боя, пока оставшийся с ним командир не рявкнул, что армии не нужен до смерти истощенный гидро Глаз Бога.
Послали в близлежащий пункт за медиком и гуманитарной помощью, в кустах на плоской вершине небольшой скалы разбили палаточный лагерь, чтобы контролировать ситуацию и быть труднодоступными для врага.
К Син Цю выстроилась очередь - кто-то до крови расцарапал рукоятью меча или стрелковым оружием ладони, что затрудняло эффективность в бою; иные приходили с кровоточившими росчерками ран от стрел на груди, лице, руках, ребрах, ногах. И всем наследник гильдии оказывал должное внимание и заботу, со всеми был вежлив и осторожен.
Последним к нему в палатку зашел Чун Юнь. Когда он осторожно отогнул полотно на выходе, и его льдисто-голубые глаза встретились с золотыми, сердце Син Цю пропустило удар. Щеки полыхнули и будто загорелись. Он не мог отвести взгляда от экзорциста, которого так долго не видел, по которому так скучал, о котором тревожился и за которого молился каждую ночь. Он рядом, почти не изменившийся с момента расставания, разве что покрывшийся сетью подживающих тёмных и свежих гранатовых ран.

- Надеюсь, тебе не в тягость снова быть моим ангелом-хранителем, - Чун Юнь пытался иронизировать, но не смог улыбнуться - лицо его оставалось серьезным, взгляд ледяных глаз строго и без тени насмешки был устремлен на мечника.

- Мне тоже много раз требовалась твоя верность и защита, - ответил тот, не в силах изобразить даже тень улыбки, - и твоя... «любовь», тот символ, - он вытащил письмо из нагрудного кармана, любовно проведя пальцем по символу.

- Я был уверен, что ты захочешь узнать истину...

- Давай я осмотрю твои прошлые ранения, - перебил Син Цю. Он так давно ждал этого, а сейчас оказался не готов.

Чун Юнь, молча развязав ремни, закрепляющие на нем металлические пластины, снял тонкий звенящий нагрудный доспех через голову, положил его у входа в палатку. Затем стянул местами рваную форменную черную рубашку и остался в черной майке и форменных черных штанах.
Син Цю, уняв робость, задрал майку до шеи и ужаснулся - кожу от ключиц до тазовых косточек покрывали уродливые росчерки ран, стянутых швами; на животе и ребрах краснели кровью свежие ссадины.

- О, Архонты! - воскликнул потрясённый гидро Глаз Бога.

Двуручник слегка устыдился - подумал, что Син Цю чувствует глубокое отвращение к ранам, и попытался вернуть майку на место. Но оцепенение наследника было истолковано неправильно - в его золотых глазах плескались бесконечное сострадание, страх именно за Чун Юня и что-то еще - светлое и печальное одновременно. Он будто чувствовал каждую рану экзорциста на своем теле и страдал от боли, но не снаружи, внутри.
Син Цю, материализовав вокруг своих запястий пару крошечных клинков, больше походивших на искры, перемещал ладони с ссадин на раны и синяки, восстанавливая тело экзорциста с помощью данного Архонтом дара. Когда он закончил, то поднял обе руки Чун Юня за запястья, рассматривая их на свету на предмет увечий - но пальцы экзорциста захватили его ладони, слегка сжимая.
Син Цю перевел взгляд на Чун Юня. Тот рассматривал его так, будто изголодался по его виду, его рукам, его голосу - по ему самому. Син Цю, поддаваясь развернувшимся внутри чувствам, мощной волной залившим грудь, вырвал руки и порывисто обнял Чун Юня, вслушиваясь в биение его сердца: вот он, живой и близкий. Экзорцист прижал его к себе в ответ.

- Прости меня, - едва слышно произнес двуручник.

И Син Цю услышал. За эти три месяца он даже злился на Чун Юня за боль, которую испытывал после расставания, за отказ в прощении. Но сейчас он не чувствовал ни капли обиды: последние ее отголоски заглушил голос экзорциста.
В ответ наследник только кивнул, ткнувшись кончиком носа в плечо Чун Юня.

До деревни ЦинЦэ оставалось рукой подать, но быстрому преодолению небольшого расстояния значительно препятствовали вражеские дивизии, возникающие словно по мановению посоха мага Бездны. Разведчики сообщили, что именно в этом населенном пункте находится временный штаб неприятеля и сосредоточены все его силы, действующие в пределах данной территории - окрестности деревни пусты до следующего наступления, пока основные силы вели неусыпный надзор за многочисленными награбленными сокровищами, и только стайки глупых хиличурлов-берсерков несли караул.
Бои шли днем и ночью, армия Ли Юэ продвигалась вглубь территории подобно лесному пожару, не щадя ни себя, ни монстров на своем пути.
Син Цю только и тратил энергию своей магии на то, чтобы лечить раненых каждый день. Сам он пускал в ход меч не так часто, иногда работал в связке с Чун Юнем, которому было строго-настрого приказано глаз не спускать с обеспечивающего защиту Глаза Бога. Экзорцист тогда усмехнулся, подумав, что у него уже есть некоторый опыт в сохранении целостности тела аристократа.
Через две недели деревня была захвачена и зачищена полностью: армия Ли Юэ не оставила ни одного монстра ни в деревне, ни на близлежащей территории. Однако подземелья и берег реки все еще таили опасность, и Родее так же могла понадобиться помощь.
Армия организовала палаточный лагерь у разворованных и сожжённых домов, где на месте окон зияли хищно осклабленные пасти разбитых стекол. Син Цю позволили занять одну из более ли менее уцелевших построек - там было принимать раненых воинов намного удобнее, чем в тесном и низком шатре.
Пока он занимался бойцами, делая им перевязки, стягивая швами раны и исцеляя их магией, в дом пробрался Чун Юнь, принявшийся молчаливо наблюдать за ловкими действиями Син Цю, а потом и помогать ему наполнять чашу для промывания ран чистой водой. Последний в очереди воин с раной на боку, совсем не обращая на экзорциста внимания, после всех махинаций наследника схватил его за тонкое запястье и прижал чужую ладонь к своей груди. Тот, смертельно уставший, растерялся, беспомощно отыскивая в себе силы воспротивиться.
Чун Юнь стремглав ринулся к ним прежде, чем подумать над тем, что он будет делать. Его массивный тяжелый меч с грохотом самым кончиком острия поразил половицу, которую от места удара тотчас прорезала длинная кривая трещина, а брошенный с высоты роста взгляд на сжавшегося от ауры ярости и разворота широких плеч воина заставили того выпустить руку наследника и торопливо уйти восвояси.
Син Цю облегченно выдохнул.

- Спасибо, Юнь, - устало улыбнулся он экзорцисту, - я совсем растерялся...

- Обещаю, что денег за защиту не возьму, - смягчился двуручник, обратив к наследнику потеплевшие глаза, - сегодня был трудный день, тебе стоит отдохнуть.

Он помог Син Цю подняться с пола и прибрать бинт и препараты.

- Тебя ничего не беспокоит? - запоздало осведомился мечник, окидывая взглядом его тело.

- Беспокоит, - со странной, глубокой интонацией ответил экзорцист.

Его змеиные глаза показали хитрый кошачий прищур. Таким Син Цю видел и ощущал Чун Юня лишь однажды, в ту роковую ночь. Но сейчас все было иначе: экзорцист не был охвачен безумием, не излучал всем телом нездоровый внутренний жар.
Чун Юнь перекрыл Син Цю путь к отступлению, с мягким хлопком впечатав ладонь в деревянную стену дома. Мечник воззрился на него с непониманием и затаенным страхом неизвестности. Экзорцист, не разрывая контакта с ясными золотыми глазами, подцепил пальцами другой руки подбородок юноши и чуть склонил голову к плечу, подстраиваясь под ошеломленного Син Цю. Он замедлился, как бы спрашивая разрешения, и, не встретив сопротивления, коснулся его губ нежным, пленяющим сердце и рассудок поцелуем. Син Цю очнулся и обнял экзорциста руками за шею, притягивая еще ближе. Юнь уложил ладони на его талию, поддерживая и с таким же нетерпением желая сократить расстояние, стереть границы. Они ласкали друг друга неторопливо, не распаляя убийственно огонь того уютного чувства, что томилось в груди.
На следующий день, когда Чун Юнь проснулся в своей палатке, Син Цю и части его отряда в лагере уже не было - еще до рассвета прибыл отряд направления Яшмового Леса, и они ранним утром наладили переправу через реку Цюнцзи.

***

Последний бой прекратился через год и пять месяцев после начала военных действий - Кэ Цин собственноручно разделалась с последним магом Бездны.
По дорогам все еще ходили патрули Миллелитов, строго допрашивая каждого встречного и внимательно осматривая территории. Адепты, хоть и думали об участии в произошедших событиях с отвращением, послеживали за обстановкой в своих владениях, тонко чувствуя зло и нейтрализуя его.
Глаза Бога ходили с экспедициями в руины и подземелья - добивать последних врагов. К ним подключилась адепт Янь Фей, сначала пытавшаяся вести дипломатию из гавани, а сейчас допрашивающая взятых под стражу преступников и предателей родины. С некоторыми хиличурлами тоже разговаривали - это было сложнее, исследователи хиличурлского еще мало знали язык и его возможные диалекты. Однако, ни один хиличурл не задумывался о том, что бы сохранить секрет - и это было только на руку. Похитители сокровищ, как правило, выдавали информацию за обещанное вознаграждение, которое так и не выдалось ни одному из них.
Зачистки руин заняли еще полтора месяца - открытых наступлений оставшаяся армия врага не предпринимала, но пряталась в подземельях и пыталась вести подпольную деятельность.

Словом, воины вернулись домой насовсем нескоро.

Чун Юнь нашел свою семью в одном из эвакуационных лагерей при постоялом дворе ВанШу. Конечно, до них доходили короткие письма сына и брата, но что за облегчение они могут приносить? Разве способна та пара строк, начертанных карандашом на чудом добытом клочке бумаги, развеять тревогу?
Чун Юнь знал, что враги в их прежней деревне камня на камне не оставили: прежний дом был обворован и сожжен, руны смогли защитить их небольшой храм от вторжения Ордена Бездны, но не смогли защитить от пламени: красивые стены святыни были все испачканы копотью, а от сада осталось одно лишь воспоминание.
Нин Гуан пообещала направить помощь лишившимся крова жителям: заключила контракт с Мондштадтом о поставке леса, укрепленного местным дендро Глазом Бога, собрала и щедро одарила плотнические артели и артели каменщиков, бросила все имеющиеся сельскохозяйственные кооперативы на восстановление растениеводства и животноводства.
Возобновилась поставка ценной руды из Разлома в бедную рудными ископаемыми Инадзуму и в Мондштадт, где ещё только начиналось исследование гор Светлой Короны. Янь Фей управляла переписью выживших в бою и составляла листы павших в бою и пропавших без вести, Гань Юй руководила дозорами Миллелитов, Кэ Цин - зачистками и проверками убежищ. Департамент внутренних дел Ли Юэ ежедневно принимал и просматривал письма граждан, составляя списки регионов и нужд их народов, кипами направляющиеся каждый день Воле Небес.

Они встретились через много дней на косом склоне горы близ Ли Юэ - словно кто-то огромным мечом размашисто, неаккуратно срезал ее верхушку. Просто один из них любил быть ближе к прекрасному небу в час рассвета, другой верил, что обретает прощение рядом с чистой силой юного дня.
Син Цю мягко улыбался, стараясь скрыть залегшие глубокие тени под глазами отросшими волосами. В руках он комкал записку с просьбой о сегодняшней встрече. Чун Юнь был серьезен, как всегда, но выглядел чуть лучше, чем в гуще боевых событий. Постоянная тревога исчезла из его сведенных бровей, и он просто в состоянии, близком к хмурому умиротворению, позволял солнечному свету касаться своего лица.
Ствол поваленного дерева отлично послужил точкой соприкосновения.

- Как твои дела? - нарушил молчание Син Цю, бездумно исследуя пальцами шероховатую, всю в трещинах кору дерева под собой.

Чун Юнь задумался, вспоминая мгновения своей жизни и подбирая слова.

- После объявления о победе я официально поступил в действующую армию одаренных Глазом Бога. У нас будут учения раз в полгода. В основном подрабатываю в кузнице. Получил небольшой дом недалеко от гавани за военные заслуги; правда, он почти еще не обустроен, - экзорцист смутился, - мне не хватает на это времени. Каждую неделю вижусь с братом и матерью, помогаю в храме, - его фразы были четки и немногословны, словно от вновь давал отчет полковому командиру.

А затем он добавил словно бы другим голосом, по интонации напоминавшем о Чун Юне, который с улыбкой протягивал янтарное мондштадтское яблоко:

- У меня есть кое-что для тебя!

Син Цю заинтересованно воззрился на него. Он не сразу заметил торопливо расстегиваемый ремешок вторых ножен, что принес с собой Чун Юнь.

- Я больше не подмастерье, - с привычной серьезностью сообщил экзорцист, взявшись за рукоять одноручного меча, чтобы освободить его от тесноты ножен, - я сотворил шедевр и сделался мастером.

Он потянул за рукоять, и солнце радостно и торжественно блеснуло в тонком лезвии изящнейшего из мечей.

- Я назвал его «Меч-флейта», - Чун Юнь с трепетом наблюдал за тем, как Син Цю любовно проводит по рельефу искусно сделанной рукояти, как на пробу взмахивает им, делая выпад против невидимого врага, - как тебе?

Син Цю обернулся, обратив на него нечитаемый, сверкающий взгляд. Молча опустился на проваленное дерево, оставляя между ними пространство, равное одной узкой ладони, и со звенящим в голосе восторгом ответил:

- Он прекрасен.

- Я рад, что тебе нравится, - глаза Чун Юня с змеиными зрачками изобразили прищур - он улыбнулся. - Расскажи, как проходили твои дни?

Син Цю работал в медпункте, одновременно собирая информацию у поступающих туда полковых командиров и делая конспекты по произошедшим военным событиям. Он заключил контракт с печатным домом Ли Юэ, которым по завершении работы конспекты будут напечатаны и тиражированы. Чун Юнь, когда услышал об этом, с гордостью улыбнулся, словно это он обладал всеми талантами и мыслями наследника гильдии.

- Я рад, что мы пережили это время, - в заключение сказал Син Цю устало и мягко, доставая из внутреннего кармана листок с руной любви и разворачивая его.

- Я тоже. Я тосковал о тебе, - просто признался Чун Юнь, накрывая его замёрзшую ладонь своей, словно это было в порядке вещей, словно они хоть раз говорили друг другу нечто подобное.

Слова и не были необходимы. Но Син Цю нуждался в них, потому что это непросто - прочесть сложного и закрытого Чун Юня. Мечник взял его за руку в ответ - экзорцист нуждался в прикосновении много больше, чем в уносимых ветром, мокром от росы, фразах.

- Если наскучит в Ли Юэ, можешь приехать ко мне, - произнес Чун Юнь тихо и заалел щеками, - я запишу адрес. Я буду рад тебе.

Син Цю внимательно всмотрелся в его лицо, как бы не доверяя звукам чужого голоса. Этот Чун Юнь, что бился с неприятелем не на жизнь, а на смерть, Чун Юнь, что рано познал нужду и войну, робел сейчас перед ним, еще подростково милым в свои уже двадцать три аристократом с
тысячей и одной причудой,
тысячей и одной прочитанной книгой, тысячей и одним оттенком мягкой, чуткой, сочувствующей души.

- Стало быть, мы теперь вместе?

Не в противостоянии полчищам чужих, не в поддержке легионов своих. Просто вместе, как им и дóлжо было быть с самого начала.

- Стало быть, вместе.