Песня главы: BONES – Troubled Youth

О побеге Даники Леон узнал лишь в полдень, когда войдя в её комнату не обнаружил там ни души. Заметно опустошенная, с открытым настежь окном, тут были все признаки того, что побег был незапланированный. Руки Колфилда непроизвольно задрожали, когда позвонив Джетро, он узнал, что Даника не с ним.

— Как это могло произойти? Ты же был последним, кто виделся с ней в тот день! Какого чёрта она свалила, а главное как? Нового пароля от электронных ворот у неё не было, а единственный, кто узнал его помимо меня, матери и отца — это ты! — раздраженно кричал в трубку Леон. Он проклинал себя за то, что так безрассудно продиктовал Джетро пароль от ворот, когда тот приезжал, чтобы навестить Данику. Леон чувствовал себя виноватым из-за того, что просто поленился выйти во двор и открыть вход самостоятельно.

Но Джетро намеренно отказывался давать Колфилду любую информацию. Он то лгал, то пытался перевести тему, то игнорировал вопросы Леона, говоря, что очень спешит и это не его проблемы. Самого Джетро даже раздражало такое навязчивое желание Леона разлучить Данику с Ривером. Что с того, что они из разных социальных слоев? Что ужасного в том, что Даника полюбила жертву своего эгоистичного брата? В конце концов она вообще не имеет к трагедии никакого отношения, так почему девушка должна расплачиваться за грехи своих родных? Несправедливость — вот что вызывало у Джетро отвращение, а поэтому помогать Леону в поисках он был не намерен. Впрочем, никакой информацией Эмо Лорд и не располагал, за исключением того, что Даника сбежала вместе с Ривером, а не с кем-либо другим или же в одиночку.

Но Леон не унимался. Злость кипела в нем сильнее и сильнее с каждым часом удушающей неизвестности. Последней каплей стала его собственная мать, которая, узнав о побеге дочери, лишь горестно вздохнула, потянулась за очередной бутылкой мерзкого джина из коллекции её мужа, а затем начала рыдать. Не выдержав этой отвратительной картины, Леон схватил дорогую бутылку и с грохотом разбил её о кафель, заставив мать затаить дыхание от неожиданности и ужаса. Никогда еще Леон не позволял себе такой агрессии по отношению к родителям. Дома он всегда был услужливым и хорошим сыном, который, даже когда его что-то не устраивало, предпочитал промолчать. Но всему есть свой предел.

— Сколько же, бл*дь, можно, а?! Ты же гниешь изнутри от этого пойла! У тебя все мозги высохли, понимаешь ты это или нет?! — закричал Леон.

Мать лишь испуганно смотрела на него своими красными (не то от алкоголя, не то от снотворных) глазами, переодически вздрагивая и прижимаясь к стулу.

— Я не могу на тебя смотреть, меня тошнит от одного твоего вида! Какая же ты мать? Ты просто тупое бездушное тело, у тебя внутри спирт вместо крови! Ты только делаешь вид, что страдаешь от того, что происходит вокруг, но на деле тебе давно уже всё равно! — Леон уже не думал о жалости. Гнев взял контроль над ним, и Колфилд бросился к полке с коллекцией алкоголя, начав с силой швырять бутылки на пол.

Оглушительный треск, летящие в разные стороны осколки битого стекла, резкий запах спирта, жидкость, что накрывала собой плитку, всё это повергло его мать в оцепенение. От приступа злости Леон задыхался, но останавливаться до того, как перебьет все бутылки он даже не думал.

— Леон, остановись, — заикаясь от слез сказала мать. Он не слышал её. — Леон! — вновь попыталась она.

— Я ненавижу вас! Вам всегда было всё равно! О чем ты думала, когда произошла та авария?! Неужели вы с отцом наивно полагали, что отвалить судье приличную сумму денег будет достаточно, чтобы решить проблему?! Думали, что так просто забыть и продолжить жить дальше, заливая своё «горе» алкашкой?! Да мне вообще всё равно на тот факт, что вы сделали над собой усилие найти Данике психолога, но ты думаешь ей оно помогло? Ты думаешь, она продолжает жить так как жила раньше? Забыла обо всем?! Теперь ты видишь, до чего довело твое ебанное безразличие? Она сбежала с этим парнем! Но тебе же опять все равно! Ты предпочтешь пускать сопли и заливаться этой хуйней, как будто в этом есть какая-то польза! Понимаешь ли ты, что твоя дочь потеряла себя как личность? Она не знает, что делать, не может справится с болью, что от отчаяния и нашего безразличия она нашла успокоение в том, кто представляет для неё потенциальную опасность. Знаешь, я уже и не думаю об отце, с ним все понятно, но с тобой-то что? Как давно тебе стала безразлична судьба собственной семьи?! Когда ты, курица тупая, поймешь, что твое счастье имеет право на существование и без мужика? Когда до таких идиоток дойдет, что семья может быть и без мужа и отца, ведь ближе собственных детей у тебя никого и никогда не будет! Не вздумай говорить, что начала пить сразу после аварии и судов! Ведь я-то знаю, что именно натолкнуло тебя на стакан... Ты узнала, что у отца есть любовница. Всё! Конец света! Подумать только... Это стало для тебя большей трагедией, чем сломанная жизнь других людей, чем горе твоих детей...

— Леон, хватит! — вдруг закричала мать, не в силах выслушивать всю ту правду, которая как ледяная вода вылилась на неё. — Я не могу это слышать! Я не знаю, что делать! — её крик породил тишину.

Задыхающийся Леон смотрел на неё, растратив всю свою энергию на поток гнева.

— Я правда сдалась. Давным давно. Да, я слабый человек. Я сломалась. Но мне не всё равно на вас. Поверь мне, никого дороже у меня нет, но если бы я только могла что-то исправить! — в заплаканных глазах читалась мольба о прощении.

Леон вздохнул и опустил глаза в пол, смотря на осколки разбросанные по всей кухне.

— Если бы ты что-то могла... — он горько усмехнулся, отрицательно качая головой. — Это всего лишь слова... — последний раз взглянул он в глаза женщине, которую когда-то любил, и покинул дом, громко хлопая дверью.

Через окно она услышала звук двигателя машины, а затем резкий скрип шин по асфальту.

Леон уехал. Она закрыла лицо ладонями и разревелась. На большее женщина способна не была.

***

Красные глаза Ривера источали смертную усталость. Холодные бледные руки дрожали над стаканом с кофе, взгляд был неясен и медленно блуждал по столу. Кажется еще секунда — и он упадет в обморок, настолько сонным он был.

— Хочешь, я поведу машину? — спросила Даника, охотно откусывая большой кусок от маффина с голубикой. В машине ей удалось немного вздремнуть, плюс кофе с кокосовым сиропом сделал своё дело и взбодрил её.

Ривер поднял на девушку глаза и вопросительно взглянул, словно его только что разбудили ото сна.

— Я сказала, что могу повести машину, а ты поспишь, — мягко повторила Даника.

— В этом нет необходимости, я хорошо себя чувствую, — соврал Ривер со слабой улыбкой на лице, нежно касаясь рукой её пальцев, что играли по столу как по фортепиано.

— Ты можешь уснуть, — пожала плечами Даника.

В этот момент в голове Ривера резко нарисовалось воспоминание о последних минутах перед тем, как машина его родителей столкнулась с машиной Леона. Вот он сидит слева от своего брата-близнеца. Светлые волосы прижатые яркой шапкой касаются щек, он смотрит на Ская. Тот с тупой улыбкой пялится в экран телефона, глупо хихикает и что-то печатает. Ривер устало вздыхает и опирается головой о стекло. Мать с отцом уже не разговаривают, их пустая болтовня сменилась какой-то песней по радио. Так странно. Он слышит биты, слышит мотив, но не может разобрать её. Немного хмурится, закрывает глаза. Откроет он их лишь спустя месяц.

А песня продолжает играть. Странная мелодия. За ней он не слышит оглушительного звука столкновения двух машин, не чувствует того, что уже перевернут вверх головой и всё его лицо в крови. Музыка продолжается. Она маскирует случившееся. Ривер не реагирует ни на что, он спит. И всё, что он видит — это сон.

Ривер никогда не видел аварии, не видел крови, не видел смерти. Он просто пережил всё это вслепую. Слышал песню, что играла в ту ночь по радио.

— Ривер, — тихо окликнула Даника.

Он задумчиво взглянул на неё. Пальцы его сами стали отбивать какой-то ритм, а голос хрипло напевал что-то.

— Что это? — озадаченно спросила девушка.

— Я не понимаю. Я ничего не понимаю. После той аварии каждую ночь во сне я слышу какую-то музыку. Мне снятся мои родные. И всегда эта песня. Она звучит эхом, очень тихо. Я знаю её, но не могу определить, что именно за мелодия, — ответил он, погружаясь в собственные мысли.

— Это странно, — ответила Даника.

— Да. Я думаю, она играла в машине в тот момент когда всё произошло. Поэтому так заела у меня в голове.

Даника тяжело вздохнула и окинула взглядом людей, сидящих в кафе. Маленький ребенок за соседним столом постоянно тянется своими розоватыми пухлыми ручонками к матери, что придерживая коляску нервно разговаривает по телефону. Двое парней рассматривают дорожную карту на планшете. Девушка с наушниками мятного цвета выбирает книги у кассы. Мальчик лет десяти набивает пакет шоколадными батончиками. Данике подумалось о том, что никто из этих людей и не мыслит о том, что в любой момент сев в машину и продолжив дорогу с ними может случится то, что произошло с Ривером. Какие же всё-таки люди хрупкие. Как ненадежна их жизнь.

— Всё-таки за рулем буду я, — сказала Даника, смотря на Ривера.

— Уверена?

— Да.

— Хорошо. Тогда покурим на выходе и можем ехать дальше, — ответил Ривер, доставая пачку сигарет из рюкзака.

Минут через пятнадцать Даника уже была за рулем. Стараясь соблюдать время, она гнала машину точно также, как делал это Ривер, что сейчас беспокойно дремал, время от времени вздрагивая.

Он никогда не спал в машине после аварии.

***

Леон ходил кругами по галерее в особняке Джетро, что невозмутимо вдыхал дым опиума и хранил молчание.

— Ты просто не понимаешь, что происходит... Это начало гребанного конца! — вспылил Леон.

Джетро раздраженно закатил глаза, не в силах выслушивать это в сотый раз.

— Да оставь ты её в покое! Сколько уже повторять-то? Это её выбор! Ей он нравится, я не знаю, любит она его, он любит её судя по всему, что еще тебе надо? Когда же до всей вашей семьи уже дойдет, что твои проблемы — не её проблемы, и твои ошибки точно так же не имеют к ней никакого отношения! — сказал Эмо Лорд заполняя бокал коньяком и протягивая его Леону.

Колфилд сделал глоток и сморщился от горечи. Он уже давно не употреблял алкоголя.

— На твоём месте я бы порадовался за сестру. Она вырвалась из этой проклятой клетки. Но тебе, кажется, все равно. Ты ненавидел меня, ты ненавидишь Ривера, хотя он этого не заслуживает, в отличии от тебя. В общем, ты думаешь только о себе и о своих чувствах. Тебе не нравится человек — ты не даешь нормально общаться с ним Данике. Это так по-детски. Конечно, тебя сейчас тоже можно понять. Твоя сестра влюбилась в парня, который стал инвалидом и сиротой по твоей милости. Я бы тоже загрузился. Но, опять же, она тут причем? Это её жизнь, — заключил Джетро.

Некоторое время Леон молчал, а затем его стало пробивать на смех. Истерический. Слезы полились по щекам, а голос задрожал.

— Да это же она и убила их.