Песня главы: Imagine Dragons - Best Thing That Ever Happened

Индия подошла к букету камелий и вдохнула их несуществующий аромат.

— Эти цветы... У них нет запаха, зачем они тебе? — взглянув на Ривера спросила девушка.

Ривер закрыл ноутбук и отодвинул его на край стола.

— У меня аллергия на цветочные ароматы. Это для эстетики, — солгал Ривер. Цветы он покупал в память о погибшей матери. Это у неё была аллергия, а камелии, не имевшие ни запаха, ни нежности, всегда присутствовали на столе в качестве украшения. Теперь, каждый раз, когда он смотрит на них, ему кажется, что всё хорошо. Что чуть позже, через час, а может два, мать вернется домой вместе с отцом. И всё будет как прежде. Но час длится вечность. Он никогда не закончится.

Ривер встал из-за стола и подошел к Индии, поправив её светлые шелковистые волосы и поцеловав её в уголок губ. Там у неё был пирсинг.

— Кстати, у меня для тебя хорошие новости, — с улыбкой прошептал он, смотря в её глаза.

— Какие? — Индия уже была в предвкушении чего-то радостного, но при этом не позволяла чувствам захлестнуть её с головой, чтобы, в случае чего, не сильно разочаровываться.

— Теперь я буду работать в четверг и вторник, дополнительные шесть часов.

— Это же моя смена! Получается, мы будем вместе? — её лицо освещало какое-то детское счастье.

— Да, теперь мы почти не будем расставаться, — улыбнулся Ривер.

Девушка не стала ничего говорить в ответ. Она лишь заключила его в свои крепкие объятия и радостно завизжала, подпрыгивая на одном месте.

Да, именно с ней Ривер был искренне счастлив. Пожалуй, это были самые «законные» отношения за всю его жизнь. Ведь их любовь была взаимна. Она не несла в себе чувства вины или предательства по отношению к семье. Они дополняли друг друга как никто другой. Одинаковая работа, одинаковый статус в обществе, одинаковые увлечения, одинаковые чувства друг к другу. Индия любила все те же фильмы, что и он, всю ту же музыку, ту же погоду, праздники и еду. Плюс, в ней было что-то особенное, что так притягивало Ривера. Может быть, её желание полностью принадлежать ему — отдать своё сердце, тело и всё свое время этому сломленному внутри парню.

— Ладно, Ривер, мне пора бежать. Нужно зайти в колледж, отдать работу, которую я тогда не дописала, — вздохнув сказала Индия. Её так не хотелось уходить. А Риверу не хотелось её отпускать. Ведь тогда нужно будет куда-то бежать. Бежать, искать живых людей, множество людей, целые столпотворения, только чтобы не чувствовать страха и пустоты.

Но, спустя двадцать минут, девушка всё же нашла в себе мотивацию покинуть дом своего возлюбленного.

Ривер остался один. Просидев около часа на первом этаже, что-то неизведанное поманило его на второй. В комнату. Там, где он жил с братом-близнецом.

Поднявшись на второй этаж, он с осторожностью открыл дверь. Воспоминания и мысли накрыли огромной холодной волной. Игры сломленной психики.

Парень не ночует на своей кровати с того самого дня, как впервые вернулся в дом после той страшной трагедии. После комы и долгого восстановления в госпитале он еще несколько месяцев жил в доме сестры своего отца. Она очень любила единственного оставшегося племянника и переживала за него всем сердцем. Она даже просила Ривера остаться жить у них, понимая, как тяжело ему будет находиться в прежнем доме. Но Ривер был настроен жестко. Он думал, что именно такой суровый способ морального самоистязания сможет сделать его сильнее. Но всё, что он получил, — ослабленную нервную систему и удвоенное количество галлюцинаций и ночных кошмаров.

Здесь холодно, как в морге. Живет в этой комнате только уличный ветер, который Ривер запускает через открытые окна, чтобы выветрить этот запах одежды и одеколона его брата. Но он словно в стены впитался. Слишком знакомый, но он не успокаивает, в отличие от камелий. Он убивает. Ураганом врывается в мысли и разрушает всё вокруг. Брат — отдельная тема для Ривера. Ведь именно он виделся ему чаще всего. Приходил во сне почти каждую ночь. И каждый раз он был таким злым, что от воспоминаний Риверу становилось больно физически.

«Так часто ты видишь только его, да? Вы были сильно близки? Лучшие друзья, так ведь? За него ты хочешь отомстить больше всего...»

Задумчивый голос доктора Лилоу пробивался в его мысли. Ривер помнил то занятие, когда главной темой обсуждения стал Скай. Пожалуй, это занятие было самое непродуктивное. Анамария решила, что Ривер любил брата слишком сильно, и эту тему стоит перенести на более поздний урок, ведь сейчас кроме боли Ривер не чувствует ничего.

«Говорят, у близнецов особая связь. Ты словно часть себя потерял, я понимаю... Хорошо. Я не буду мучить тебя. Когда ты сам поймешь, что готов обсудить это, дай мне знать.»

В ответ на её рассуждения Ривер молча кивал и пытался подавить болезненный ком в горле. Ведь она совсем не понимала его. Никто не понимал. А Ривер мечтал о том, чтобы рассказать всю правду. Хоть кому-нибудь. Именно поэтому, сейчас, в этой комнате, он сползал по стене, задыхаясь от собственных слез и набирая телефон психиатра.

— Ривер? Что-то случилось? — мягкий голос женщины послышался на том конце провода.

Всхлипывая, Ривер пытался подобрать слова.

— Я никогда его не любил. Мы ненавидели друг друга с самого детства. Всегда. Он был лучшим во всем. Он так считал. Словно тот урод, что убил его, Скай думал, что король всего мира. У него всегда было множество друзей. Все девушки были влюблены в него. Он вел себя со мной, как последняя тварь. Называл конченным неудачником. Нелюдимым, скучным и чокнутым. Для меня Скай был чужим. Он прикалывался надо мной вместе со своими друзьями, а из-за того, что в подростковом возрасте я был стеснительным и забитым, он обзывал меня педиком, и распускал слухи об этом по всей школе. Это было так давно, и нам было не так много лет. Я знаю, что для подростков такое поведение нормально. Но спустя столько лет я не могу простить его за всё это. Не могу. Мне казалось, что родители любили его больше меня. На день рождения ему всегда уделяли больше внимания, гости поздравляли его так, словно меня не существовало, хотя я его брат-близнец. Он заставлял меня чувствовать себя хуже во всем — я менее привлекательный, умный, талантливый, интересный. Я всегда был в его тени. Прогибался, делал то, что он мне скажет. Мне даже хотелось подражать ему, но не получалось. Ведь я не он. И поэтому я завидовал. Всем сердцем. Знаете, когда я очнулся после комы и впервые узнал о том, что случилась такая автокатастрофа, я спросил, где мои родные. Моя тётя сказала, что все мертвы. И словно не слыша о том, что родителей нет, я спросил «А Скай? Он тоже умер?» Она кивнула и начала рыдать. А я лишь подумал о том, что впервые неудачником был он. Я мысленно злорадствовал. Я представлял, как там, на небесах, если они вообще существуют, он ненавидит меня. Проклинает мое существование. Завидует мне так, как завидовал ему я, когда он был жив. Скай обожал жизнь. В нем было столько энергии. Его так все любили, он же был чертовой звездой — с ним всегда всем было весело, он всегда всех влюблял в себя, всегда люди хотели подражать ему. Казалось бы, классные детишки не умирают. Но Скай доказал всем обратное. Сестра отца рассказала мне, что пока я был в коме, она занималась организацией похорон. Она обзвонила всех друзей моего брата и пригласила. Но никто не пришел. Вообще никто. Там были только знакомые родителей и дальние родственники. А друзья и девушки Ская словно исчезли. Они с каким-то шоком и осадком отнеслись к известию о его смерти. Они хотели видеть того парня, что был душой компании и примером для подражания. Но переломанный труп не хотел видеть никто. И я почему-то был рад этому. Обида на весь мир захлестнула меня с головой. Когда я первый раз пришел на кладбище, я оставил цветы и послание только на могиле родителей. Ская я проигнорировал, словно хотел сделать больно тому, кого уже не существует. Он очень ждал двадцатилетия. Ему хотелось отметить эту цифру с размахом. Устроить бешеную вечеринку. И тогда я понимал, что снова буду незаметной тенью. Спустя год после его смерти, я устроил эту чёртову вечеринку. И в центре внимания был только я. В колледже у меня появились друзья. Я стал копировать образ жизни моего близнеца. И постоянно, постоянно думал о том, как он меня ненавидит за все возможности, что у меня есть — возможности развиваться, веселиться, любить, достигать новых высот. Он ненавидит меня за возможность быть живым. Мне казалось, что, может быть, поэтому я постоянно вижу его. Он не хочет уходить. Он наверняка считает это верхом несправедливости, что живой остался я, а не он. Ведь я, по его мнению, недостоен. Я неудачник! И даже после своей гребеной смерти он издевается надо мной! Мучает меня, приходит ко мне! — Ривер чувствовал, как начинается очередной припадок. Он задыхался, давился слезами.

— Ривер... Прошу тебя, возьми себя в руки, — голос доктора Лилоу дрожал. Она словно сама плакала, но этого Ривер точно знать не мог. Он лишь пытался сосредоточиться на себе. Иначе будет больно.

— Я ненавижу его, Анамария. Я ненавижу его, — истерика не прекращалась. Ривер бросил трубку и принялся срывать фото со стены. Он начал разбивать и ломать всё то, что принадлежало брату-близнецу. Он разрушал его половину комнаты. Такую яркую. Он разрушал последнее, что осталось от мертвого девятнадцатилетнего мальчика, не давая шанса остаться Скаю хотя бы в памяти. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!! Неудачник и слабак — это ты!!! Это только ты!!! Ты даже выжить не смог, ты развалился на части, тупой самовлюбленный идиот!!! — кричал Ривер. Его агрессия росла с каждой секундой, превращаясь в агонию.

— Ривер! Остановись!

Внезапно, чей-то голос заставил его остановиться. Обернувшись, он увидел того, кого никак не ожидал встретить в этой комнате.

Даника стояла в дверном проёме. В глазах у неё был страх, и его она скрыть уже не могла.

— Что ты... Как ты тут оказалась? — с ужасом спросил Ривер. Ему казалось, что он окончательно сошел с ума. Завис в собственном жутком сне.

— Перестань! Что с тобой? — игнорируя его вопрос, умоляла Даника.

Ривер слабо опустился на пол и закрыл лицо ладонями.

— Зачем ты здесь? — злобно, сквозь слезы, прошипел парень.

— Я хотела увидеть тебя. Я звонила, но телефон был занят. Я помнила твой адрес с того раза и решила прийти. Я постучала, но никто не ответил. А дверь оказалась открытой. Я услышала шум на втором этаже и поднялась сюда, — дрожащим голосом шептала она.

Ривер поднял на неё свои разноцветные глаза, покрасневшие как у демона. В них была дикость.

— Какого чёрта ты лезешь в личные пространства людей? И что, что тут был шум? Тебе какое дело?

— Я думала, что случилось что-то страшное. Я думала, что тебе нужна помощь... — всё так же говорила она. Даника чувствовала вину за то, что нарушила личное пространство Ривера.

— Уйди... — Ривер хрипло прошептал и отвернулся.

Но Даника стояла на месте как каменная статуя. Она окидывала глазами комнату и рассматривала фотографии, которые порвал Ривер. Его брат-близнец. Он был на этих фото.

— Я что, сказал что-то непонятное? Проваливай, Даника! — с вновь нарастающей агрессией произнес Ривер.

— Нет, — по её щекам катились слезы.

— Зачем ты вообще захотела меня увидеть?!

— Мне нужно было с кем-то поговорить. С кем-то, кто поймет меня, — не скрывая боли говорила она.

Ривер нахмурившись взглянул на неё.

— Мой брат попал в аварию. Мне было плохо, я не знаю... — заикаясь произнесла она, закрывая лицо руками.

Нет, Леон вовсе не пострадал, не считая ссадины на лице и сломанной руки. И кажется, причина визита Даники заключалась вовсе не в брате. Ей просто хотелось с кем-то пообщаться. Не с Кристиной, не с Джетро, не с остальными временными друзьями. Её тянуло к Риверу. Он словно был самым чувствительным в мире человеком. Она думала, что он сможет понять её удушающее одиночество.

— Он умер? — спросил Ривер.

— Нет.

— А что с ним тогда?

— Да вообще ничего... Он просто меня достал своей тупостью... — по-детски вытирая слезы с лица говорила она. Даника никогда еще не выглядела так, как сейчас. Она была уязвима.

Ривер вздохнул и жестом пригласил девушку присесть рядом. Она опустилась на холодный пол и избавляясь от остатков слез на щеках, еще раз посмотрела на разорванные фотографии и сломанные вещи.

— Ты его не любил? — она спросила это так просто, словно спрашивала об отношении Ривера к коммунизму.

Ривер лишь отрицательно покачал головой, болезненно закрывая глаза. Даника прижала к себе колени, а взгляд её устремился в пустоту.

— Ты до сих пор его не любишь?

— До сих пор.

— Он был настолько плохим?

— Наверное.

— Но ведь он уже умер.

— И что?

— С ним произошло самое ужасное, что могло случится, — они продолжали шептаться, словно боялись, что кто-то услышит.

— Я знаю.

— Тогда зачем ненавидеть? Пожалей его. Прости. Что, если ему плохо от твоей ненависти там, наверху? — слезы Даники продолжали беззвучно скатываться по лицу, хотя эмоций на нем не было.

Ривер отвернулся в сторону окна. На момент он представил всё именно так, как сказала Даника. Но до конца осознание не приходило.

Ривер промолчал.

— Тебе же хуже от всей этой обиды. Я не знаю, что он сделал тебе, но ты сейчас сам себя убиваешь. Нужно научиться принимать его по-другому.

— Я не смогу.

— Почему?

— Потому что я знаю то, как он относился ко мне.

— А ты точно уверен, что знаешь? Что если ты ошибаешься?

— Нет. Это же мой брат-близнец. Я отлично его знал.

— У него был кто-то близкий помимо семьи?

— Не знаю. Может быть. У него была девушка, которая типа любила его. Но она даже на похороны его не пришла. Словно испарилась в воздухе, — с презрением прошептал Ривер.

— Хорошо, — ответила Даника, но Ривер не понял, зачем ей вообще понадобилась эта информация.

Морально вымотанный, он придвинулся к Данике ближе. Спиной к спине они остались сидеть в разрушенной комнате в тишине, переосмысливая любовь и ненависть к ближним своим, ушедшим и оставшимся.