Отец сказал Дилану подняться на восточную стену, служащую смотровой площадкой с видом на оранжерею, и это выглядело вдвойне необычно и непредсказуемо. Зеленеющие просторы заливали проходящие сквозь стеклянную крышу желтые и пурпурные лучи предзакатного солнца, понемногу тускнея и убывая. Глаза стали плохо различать детали, но вот-вот должно было заработать автоматически настроенное освещение и развеять мрачную романтику вечера.

Под тихий шелест постепенно зажигающихся аргоновых светильников, встроенных в стены и потолок, Дилан прибыл на место. На смотровой площадке он сразу заметил своего любимого папу в деловом темно-синем костюме и пару человек из ВОН, которые, в принципе, всегда находились тут, на своём посту. Посмотрев вниз, на яркие и цветущие просторы парка, Дилан увидел спокойно лежащего на траве Икс-Ролди. Ну и махиной же он был! Наверное, Шейн младший просто отвык от грозного вида монстра, и оттого он казался даже больше, чем раньше. Забавно, но при виде зверя у Дилана начала зудеть почти зажившая рана на руке, и он слегка потёр линию шрама, надеясь, что он все же затянется получше — выглядел длинный рубец, мягко говоря, не блистательно.

— По какому поводу собрание? — приблизившись к отцу, спросил Дилан.

— Остался один незакрытый вопрос, — с обыденной холодностью ответил глава «Нервуса».

— Я надеюсь, ты не собираешься уничтожать Икс-Ролди? — Дилан встревоженно посмотрел на отца, и тот отрицательно покачал головой.

— Нет, что ты. Сегодня я хочу проверить работу внутреннего чипа. Судя по автодиагностике системы, ты хорошо его отладил, и за это я тебе благодарен. — Ласс Шейн слабо улыбнулся, взглянув на сына поблескивающими карими глазами. — Тем более, мне кажется, нужно дать Икс-Ролди возможность поохотиться. Ты так не считаешь, Дилан?

— Ну... как бы... — Он весь напрягся, чуя подвох еще с самого звонка. — Смотря, что ты имеешь в виду.

— Сейчас увидишь, — загадочно проговорил Ласс Шейн, опустив взор на экран планшета, который он держал в руках. Глава компании кивнул стоящему рядом охраннику, и тот поднёс ко рту рацию, сказав одно единственное слово грубым басом:

— Выводите.

Двери, расположенные у основания стены, тихо зашипели и раскрылись, привлекая внимание Икс Ролди. Сначала он приподнял острые ушки, а затем и голову. Дилан схватился за металлические перилла, поддаваясь вперёд и смотря вниз, пытаясь при этом понять, какое зрелище ему сейчас предстоит увидеть.

Экипированный ВОНовец вывел какого-то человека, голова которого была скрыта под чёрной тканью, и Дилан с сумасшедшей тревогой повернулся к отцу.

— Папа, ты в своём уме? Прекрати это прямо сейчас!

Ласс Шейн и глазом не моргнул, увлечённо наблюдая за тем, как ВОНовец стягивает с неизвестного мешок смертника, и только потом перевёл взгляд на сына.

Лицо Дилана застыло в выражении ужаса. Этим человеком, из которого собирались сделать угощение для зверя, оказался Гарри Хэсберн. Тот заносчивый и не в меру пафосный инженер по нано-технологиям, чья ошибка едва не стоила Дилану жизни. Разумеется, Ласс Шейн не мог спустить такое с рук.

ВОНовец сразу ушел, стоило ему снять мешок с головы работника, чье славное, достаточно известное в «Нервусе» имя больше не имело никакого значения. Гарри Хэсберна бил мандраж — его всего трясло, как огонёк на ветру, но он стоял на месте с каким-то поддельным спокойствием, словно бы до сих пор не мог разглядеть, куда его привели.

— Ты думал, я закрою на это глаза, Дилан? — обратился к сыну Шейн. — А ещё то, что ты защищал его тогда, окончательно сгубило мое терпение. Когда же в тебе закончится запас этой неугомонной мягкости? Если бы ты был честен со мной, сынок, возможно, мне бы не пришло в голову провести сегодняшний вечер в такой обстановке.

— Ты не можешь, это... это бесчеловечно! Я сам решил снять ошейник, меня никто не заставлял! Не нужно...

— Мне все равно, — подняв руку, оборвал его Шейн. — Твои действия стали следствием его ошибки. В следующий раз и ты подумаешь получше, прежде чем совершать очередную глупость. Козла отпущения найти не так уж трудно.

Тем временем Икс-Ролди настороженно поднялся на ноги, сузив большие янтарные глаза и неприветливо обнажив ряд зубов-лезвий. Ему явно было интересно узнать, кто это осмелился посягнуть на его территорию без приглашения и уважения. В свою нежеланную очередь, мистер Хэсберн держался ладонью за лоб и покачивался на прямых ногах, как на ходулях. Ранее ему, видимо, вкололи немалую дозу транквилизатора, а теперь его организм, словно вобравший хмели, пытался рассеять дурманящий препарат как можно скорее.

С горячей поспешностью Дилан бросился к отцу, потянув его за запястье и не давая ему коснуться сенсорной кнопки на планшете, которая бы при помощи встроенного в мозговые структуры чипа произвела бы стимуляцию одного из центров гипоталамуса Икс-Ролди. Это бы вызвало спонтанную агрессию у животного, и свою злость оно бы выплеснуло на первую подвернувшуюся под лапу жертву. Дилан твердым и решительным голосом стал взывать к рассудку своего отца:

— Папа, не надо! Я все понял! Это того не стоит, серьезно не стоит!

— Как это не стоит? — возмутился мистер Шейн, оскалившись и гневно оттолкнув сына от себя. — Бестолочь ты бесхребетная, из-за него ты мог погибнуть! Из-за него и своей идиотской самоотверженности! Первое я искореню прямо сейчас, а ко второму мы вернёмся позже.

Этот психопатический бред был неотъемлемой частью жизни Ласса Шейна. Дилан всегда это знал, всегда существовал с этим. Ему нелегко давался каждый день, проведённый рядом с отцом, и он постоянно удивлялся, как ещё сохранил при себе все те качества, которые из него выбивали годами, тянущимися почти вечность. Ласс Шейн презирал в сыне любое проявление сердечности, и коренным образом пытался избавить его от такой непутевой слабости, от такой неприглядной и неудобной щепки, засоряющей чистые просторы мыслей. Как ни странно, эксперименты над сознанием Дилана даром не прошли. На самом дне души он уже давно заметил неутешительные изменения, но с упорством быка не позволял им победно всплыть над тихой водной гладью духовного баланса, из которого его отчаянно пытался выдернуть отец. Дилан никогда не уподобится этому чудовищу, никогда.

Мистер Шейн, изогнув рот в отвращении, коснулся сенсорной кнопки.

— Нет! Нет!.. — взревел Дилан, собираясь накинуться на отца, но его тут же подхватили двое амбалов-охранников в форме. — Ты больной! Я тебе этого ни за что не прощу! Ты слышишь?! Ты вообще меня когда-нибудь слышишь?!

— Надо же, как ты разгорячился... — спокойно подметил Ласс Шейн, хмыкнув себе под нос. — Относись к чужим жизням проще, сын.

Дилана трусило от ярости. В попытке выкрикнуть очередную бесполезную фразу он прокусил язык, и со стеклянными глазами стал наблюдать за Икс-Ролди. Зверь гулко зарычал, короткая блестящая шерстка на холке встала иглами, а длинные и острейшие когти впились в землю. Жилы на мускулистых ногах Икс-Ролди напряглись, вздулись. Он приготовился к рывку, намереваясь настигнуть единственный раздражающий фактор в его зоне видимости — им был Гарри Хэсберн.

— Ролди, нет! Не смей! — громче прежнего крикнул Дилан, прильнув к перилам, так как ВОНовцы решили отпустить настрадавшегося парня.

Икс-Ролди стушевался, встрепенулся и с удивлённой мордой начал вертеть головой по сторонам. Эхо, отходящее от стен, расщепило знакомый голос по всем уголкам парка.

— Не будь дерьмом, как мой отец! Не трогай человека! — вновь обратился к зверю Дилан, глянув на Ласса Шейна с ненавистью и горькой печалью одновременно.

Наконец увидев Дилана, Икс-Ролди тут же глухо заскулил и совершенно потерял интерес к Хэсберну, который, похоже, так и не собирался приходить в себя. Он не двигался с места, туманным взором смотря в никуда. Программиста знатно накачали психотропными препаратами, но для него это, как ни крути, в данной ситуации оказалось самым лучшим из вариантов.

— Как он тебя слушается — это просто восхитительно! — Ласс Шейн с неестественной добротой улыбнулся и взглянул на планшет. Недолго думая, он вывел на экран ещё одни параметры, и Дилан, внимательно следя за отцом, сжал кулак.

Тупоголовые верзилы из ВОН стояли рядом на случай, если Дилан вновь не сможет сдержаться.

— Смотри... — начал Ласс Шейн, но сын беспардонно его перебил, не позволив закончить мысль.

— Что ты собрался делать?! ЧТО?! Хочешь убить Икс-Ролди? Давай тогда и меня сразу прикончишь, а? Избавься от обузы, освободись, наконец! В тебе нет абсолютно ничего человеческого! Ни-че-го!

— Что ты такое говоришь? — поразился Шейн и сурово сморщил лоб. — Дилан, меня огорчает твоя позиция. Жаль, что пока ты не понимаешь важности того, что я для тебя делаю.

Глаза Дилана от недоумения расширились, и он, обрабатывая основную мысль только что услышанных слов, засмеялся так, будто бы они в одночасье лишили его рассудка. Дилан прекрасно все понимал — в том-то и суть. Это не просто пугало, это приводило его в кромешное царство страха.

— Это важно только для такого поганого психопата, как ты, отец! — продолжал сопротивляться Дилан, зная, что бесполезно. Зная, что сегодня в любом случае кто-то умрет.

— Ладно, а что важнее для тебя? — Ласс Шейн задал вопрос с леденящей безмятежностью и посмотрел вниз на мистера Хэсберна. — Жизнь этого человека, которого ты наверняка терпеть не можешь, или жизнь вполне примитивного создания, к которому ты так привязался? Признай, что потерю Икс-Ролди тебе будет перенести тяжелее, чем смерть Гарри Хэсберна.

Когда Ласс Шейн пускал в ход свои психологические штучки, Дилану было сложнее всего. Как бы отвратительно это ни звучало, его совершенно не волновала судьба программиста. По устоявшимся принципам человеческую жизнь принято ставить выше какого-либо существа, но всегда ли нужно придерживаться этого правила? Если бы не отец, Дилан никогда бы и не задумывался о такой, казалось бы, абсурдной вещи. Именно этого Ласс Шейн и добивался. Он хотел научить сына отбрасывать в сторону сентиментальность, хотел привить необходимость губить в себе чувство справедливости и прочие слабости, характерные для людей мягкотелых и недостойных покорять вершины. Все это только мешает быть победителем.

— Ну, чего застыл? Решай, кто сегодня отправится на покой. — Мистер Шейн терпеливо держал планшет, глядя на сына.

Шальная идея, что сейчас было бы неплохо сигануть вниз, со смотровой площадки, находящейся на высоте более двадцати метров, никак не давала Дилану сосредоточиться. В принципе, ничего нового. Смерть, безумие и внеплановая психотерапия по изменению личностных качеств — типичный день семьи Шейнов.

— Я не собираюсь принимать участие в твоём кровавом цирке, отец. — В голосе Дилана затерялось стекло, а на лице отключились эмоции.

Он упёрся руками в металлические перила, ему словно бы не хватало воздуха для полного вдоха. Что делать? Совесть Дилана не давала признать, что он бы мог позволить отцу убить Хэсберна и преспокойненько уйти восвояси, ничего не почувствовав. Как же легко ему бы это далось! Но тоненькая, прозрачная паутинка тянула Дилана к доброму свету. В душе человека цветёт целая вселенная — необъятная, таинственная и запутанная, но тем не менее исключительно хрупкая. Разве кто-то имеет право ее разрушать?

Мистер Шейн тяжело вздохнул, с грустью глянув на сына.

— Хорошо, придётся уничтожить мое прекрасное творение, — горестно проговорил Ласс Шейн и протянул палец к экрану управляющего устройства, но Дилан машинально подскочил к нему, предприняв попытку выбить планшет из руки отца.

Ничего не вышло. Дилана мгновенно сцапали охранники-громилы — молча скрутили, не позволяя шевельнуться. В отчаянии, осипшим голосом он вскрикнул, тяжело дыша:

— Черт возьми, нет! Ты не можешь взять и убить его!

Глаза Дилана заполнила влага, хотя сам он этого даже не заметил.

— Вот видишь, ты сделал выбор с самого начала, — пожал плечами Ласс Шейн и с леденящей кровь улыбкой прикоснулся к сенсорной кнопке.

Только кнопка эта отвечала не за убийство Икс-Ролди, а за его «агрессию». Мистер Шейн легким движением прокрутил красное кольцо, повышая уровень раздражения животного до возможного максимума. Зверь кошмарно и утробно завопил, потрусил головой с рогами и остановил свой разъярённый взгляд на Хэсберне.

Икс-Ролди уже не слышал неистовые возгласы Дилана, а даже если и слышал, то сопротивляться охватившей его злости просто не мог. Инстинкт, призывающий убивать, обострился до предела и велел незамедлительно испачкать зубы и когти в тёплой алой крови. Один прыжок — и огромный, мощный зверь оказался прямо перед ломкой и тонкой фигурой человека. Не мешкая, Икс-Ролди раскрыл зев с десятками острейших зубов и рванулся вперёд, кусая Хэсберна за плечо и охватывая пастью левую половину его грудной клетки. Тут же послышался хруст костей, которые монстр раздробил, словно куриный хрящик.

Гарри Хэсберн, если не умер, то потерял сознание практически в этот же момент, не успев ничего осмыслить. Либо зубы зверя, пройдя сквозь рёбра, пронзили сердце, что сразу же и привело к плачевному исходу, либо обломки сломанных костей нещадно атаковали такой важный и беззащитный орган, прокалывая и разрывая его ткани.

Искусно и резко Икс-Ролди повалил свою добычу на залитую кровью траву и занёс лапу с лезвиями над телом. Хищно дёрнув головой, он буквально разорвал жертву от подбородка до брюха когтями, откусывая и проглатывая свежее мясо по маленькому кусочку. Затем зверь отстранился, облизнулся розовым языком и внезапно вгрызся в руку, в миг откусив ее, как ветхую палку. После этого он сделал то же самое и с ногой, а потом обхватил жалкое и истерзанное тельце зубами и стал его тормошить во все стороны, будто хотел убедиться наверняка, что оно больше никогда не встанет.

Красное месиво — это все, что осталось от Хэсберна. Кровь растеклась, разбрызгалась всюду, и теперь вообще было трудно разобрать, где и какая часть человеческого тела валялась на окрашенном в алый цвет газоне.

Ласс Шейн выглядел очень умиротворённо, словно смотрел хороший спектакль, где актеры полностью оправдали его завышенные ожидания. Все прошло именно так, как он того хотел.

В свою очередь, Икс-Ролди, будучи вовсе не голодным, принялся играть с оторванной рукой — подкидывал ее и снова ловил, радостно бегая по траве. Ярость отпустила его, и теперь зверь даже не обращал внимания на разодранное тело, задорно скача по парку с новой игрушкой, с которой продолжала стекать кровь.

С посеревшим ликом Дилан медленно опустил взгляд в пол, плотно и добела сжимая губы. Его желудок свело от напряжения и страха, сердце бешено колотилось, а руки судорожно тряслись и, казалось, железные тиски сдавливали легкие — каждый вдох и выдох давался с трудом. Другими словами, Дилан был в ужасе. Он видел многое, но настолько жестокой сцены ему наблюдать ещё не приходилось.

Убийца. Он убийца.

Жизнь человека — самое ценное, что есть в мире. Он мог не колебаться, мог спасти эту жизнь.

В горле у Дилана пересохло. Он безмолвно развернулся и сделал мелкий шаг к отцу, на чьём лице читалось искреннее безразличие. Впрочем, Ласс Шейн был немного взволнован. Ему вдруг начало казаться, что он слегка переборщил с красочностью сегодняшнего шоу — за что отдельная благодарность Икс-Ролди, — но, в общем и целом, все вышло довольно-таки неплохо. Закалять психику сына нужно постепенно и аккуратно, но понижать градус просто необходимо — иначе можно забыть о приемлемом результате раз и навсегда.

— Я тебя ненавижу, — злостно прошептал Дилан, пронзив отца лютыми синими глазами. — Я хочу, чтобы ты сдох в самых адских муках, какие только существуют на свете!

Мистер Шейн с некоторым удивлением приподнял брови и молча проводил уходящего сына взглядом. Давненько он не слышал от Дилана подобных слов. Что ж, через пару дней он остынет и станет прежним — все по старой схеме.

Дилана подмывало напиться до забвения, но сначала логика призывала его не пускаться во все тяжкие так сразу и бесповоротно. Хотя, почему нет? Он прошёл через бар, взял там бутылку кальвадоса — яблочного бренди, и поплёлся в отдел «Неврологии и психиатрии». Чувствуя себя как никогда одиноким и несчастным, Дилан верил, что только один человек сможет вытащить его из этой глубокой пропасти, пока не стало слишком поздно.

Только в ней он видел спасение, только с ней говорил откровенно — с ней он мог поделиться правдой, какой бы кошмарной она ни была. С ней, с Каллисто. Если она ему не поможет, то совсем скоро Дилан сойдёт с ума, рехнётся и назовётся психопатом — прямо так, как того и желал его отец.