Раннее снежно-белое утро. Крупные пушистые хлопья продолжали свой тихий десант с самой ночи и уже успели благополучно накрыть весь город. К такой атаке готов он не был, но кое-как справлялся с погодным натиском, пустив в оборону специальные снегоуборочные машины и, что самое главное, использовав незамысловатое химическое оружие, особенно успешно растворявшее холодного врага на автомобильных трассах.

Опираясь о дверцу машины локтем, Дилан придерживал рукой подбородок, печальным и невидящим взглядом таращась в окно. Он ехал на работу и по пути собирался остановиться в одном важном месте, где бывать ему приходилось довольно часто. Туда Дилан приходил только по утрам — не каждый день, конечно. Несколько раз в месяц, не больше. Само слово «утро» навевало ему столько воспоминаний, что казалось странным, как память способна так долго и непоколебимо удерживать их на своих полках. Дилан видел в этом времени суток определенную символику, свой, не до конца изученный и слегка поломанный смысл. Остальные люди и под лупой в тысячекратном увеличении не смогли бы его разглядеть, а если бы и смогли — то не поняли бы.

Четыре утра, а я думаю, что из этого лучше: мучительное и долгое начало конца или внезапный конец в самом начале? Или это все-таки одно и то же?

Эти когда-то озвученные мысли принадлежали одному близкому и единственному настоящему другу Дилана, который почти три года назад покончил с собой. Для всех это стало шоком, никто и подумать не мог, что Брендон Рами способен совершить такое, никто не видел адекватных причин, способных толкнуть молодого человека в бездну с горьким и противоречащим нормам названием «самоубийство». Зато Дилан знал, почему его друг это сделал. Он знал все, и каждый день задавался вопросом: возможно ли было что-то изменить, возможно ли было спасти Брендона? Да, конечно, да! Но Дилан не пытался, не приложил никаких усилий — словно не верил в реальность смерти, в ее коварство и жестокость, в ее изящную красоту и великую силу, способную навеки заворожить и увести следом за собой.

Если и умирать, то только с восходом солнца.

Необъятная тоска пожирала Дилана изнутри. Именно по утрам, открывая глаза, он чувствовал себя самым одиноким человеком на свете. Ему не с кем говорить, не с кем искренне смеяться, не с кем быть таким, какой он есть на самом деле. Его жизнь — дешевая фальшивка, его образ — гадкая и приевшаяся личина. Разозлившись на самого же себя, Дилан с недовольством фыркнул и опустил взор на вычищенный до стерильности половичок под своими ногами. В это же время Уильям, водитель и охранник, работающий на семью Шейнов уже со второй десяток лет, многозначительно поглядывал на оторопелого Дилана в зеркало заднего вида.

— Не мое это дело, но... — скромно начал Уильям, удерживая руль одной рукой. — Вы сегодня какой-то дёрганный. Может, вам стоит взять отпуск?

— Я работаю всего три недели, — спокойно ответил Дилан, снова устремив безучастный взгляд на пролетающие мимо высотки.

— А я не говорю конкретно про работу. Вообще.

Вообще.

Да, Дилан бы не отказался отдохнуть от несуразного бардака, окружающего его день ото дня. Смена обстановки казалась не такой уж и плохой идей, но поможет ли это — поможет ли хоть что-то? Ко всему прочему, как Дилан мог забыть, что самолично в своей жизни он ничего не решал? Зря Уильям заговорил на эту тему — бессмысленная трата надежды и времени.

— Мысль, несомненно, стоящая, — улыбнулся Дилан и подался вперед, положив локоть на левый край впереди стоящего сидения. — Ты пытаешься меня куда-нибудь сплавить, чтобы самому отдохнуть? Задолбали уже эти мажоры недоделанные, да?

Суровое лицо Уильяма смягчилось, а уголок тонких губ скупо приподнялся.

— Никак нет, мистер Шейн. Вы умело переводите любой разговор в шутку. Хорошая способность.

— Скорее рефлекс, — полушепотом пробурчал Дилан и вновь откинулся на мягкую спинку кресла из светлой кожи.

На городском кладбище Слэд-Вэллиса они оказались спустя десять минут. Дилан неспешно вышел из машины под танец назойливого снега и, равнодушно поправив теплое шерстяное пальто, зашагал по очищенному тротуару. Элитное сопровождение мистера Шейна младшего осталось дожидаться объект своего покровительства у автомобилей — они как-никак не впервые посещали это место и потому знали, чего от них требовал Дилан.

Дойдя до кованного ограждения, защищающего не такую уж и старую могилу, Дилан остановился и осмотрел высокое надгробие.

— И снова здравствуй, друг, — тихо сказал он. — И снова я. Снова пришел на поиски чего-то... чего-то, что ни мне, ни тебе неизвестно.

Дилан бесшумно вздохнул и усмехнулся. Какой же нелепый бред срывался с его губ. Зачем он был здесь на самом деле? Хотел подумать, поговорить, решить личные проблемы? Чего он желал прямо сейчас? Его ладони обвили металлическую перекладину, да с такой силой и яростью, что и без того бледная кожа пальцев побелела. Дилан искренне не понимал, какая чертовщина с ним творилась, зато знал точно, в чем, а точнее в ком, таилась ее причина. Только знание это было само по себе бесполезным, невзрачным и настолько одиозным, что его хотелось залить цементом и больше никогда не видеть.

— В последнее время меня мучает такое мерзкое внутреннее чувство... это не похоже на депрессию. Да вообще ни на что не похоже. Ты как-то говорил, что у тебя хроническая непереносимость жизни, и я все врубиться не мог: это подростковый дебилизм, который пройдет сам собой, или реальная проблема, требующая коррекции. — Дилан засунул руки в карманы и продолжил: — У меня сейчас похожая ситуация, правда, с одним большим отличием. Мне нравится жизнь, но не моя. Прикинь, как все фигово завернулось? Причина, конечно, в отце. Всегда была в нем. Ну, ты знаешь...

Постояв ещё немного, Дилан окончательно понял, что нет толку от его воспроизведенных вслух душевных терзаний, таких жалких и до нелепости тщетных. Никто ему не ответит, не даст совет и не поддержит, сказав пару приободряющих слов. Но, находясь здесь, перед могилой друга, ему становилось спокойнее, легче. Зыбкое упование в скорые изменения все ещё металось в сознании Дилана, потому он не торопился окончательно зарываться в песок, как прячущийся от опасности паук. Нужно держать спину ровной и не подавать виду, не обнажать на всеобщее обозрение свое сумрачное состояние.

Снег медленно падал с неба, оседая на плечи и темные волосы Дилана, который уверенно развернулся и устремился обратно к своему автомобилю. Хватит на сегодня нытья, подумалось ему. Хватит бесцельно трепаться и растрачивать драгоценное время впустую.

Дилан побрел к машине, почему-то ощущая себя каким-то ненужным и брошенным. Одиноким, расколотым, но при этом раздраженным и чересчур озлобленным. Чувства такого характера ему не нравились. Они словно были навязаны, словно принадлежали кому-то другому, не тому, кого бы Дилан поставил в пример для подражания. В общем и целом, выглядела вся эта сложившаяся душевная композиция не наилучшим образом. Но не важно, сейчас сыну главы корпорации «Нервус» предстояло отправиться на весьма скучную и неинтересную работу, а там демонстрировать свои загоны было категорически запрещено. Уж он-то не мог ударить в грязь лицом тогда, когда именно этого все и ждали.

* * *

Пожалуй, за время работы у Дилана образовалось два весомых стимула заходить в здание «Нервуса» без брюзгливости и горести; они помогали ему держаться на плаву. Первым по списку, но не по значению, был Икс-Ролди — совершенно восхитительное создание, которое радовало глаз и вдохновляло парня, придавая сил и бодрости. Вторым приятным фактором являлась одна таинственная особа, ставшая для Дилана маленьким теплым лучиком, пробирающимся сквозь угнетающие тучи не то депрессии, не то стремительно развивающегося психического расстройства. Она подавала большие надежды, правда, Дилан пока не определился, на что именно. Казалось, вот оно — то, что ему нужно. Однако взять это было не так уж и просто, потому Дилан не тешил себя пустыми грезами и старался лишний раз не зарекаться о своем маленьком и хрупком счастье.

Он каждый будний день проводил по однотипному графику. Здоровался с молодой секретаршей по имени Лея, заходил в свой кабинет кобальтовых оттенков с прохладной бело-голубой подсветкой потолка, садился за стол из стекла и стали и открывал дожидающуюся его коробку с неплохим завтраком, о наличии которого, как ни странно, заботился сам Ласс Шейн, а после отправлялся на каждодневное совещание. Здесь уже начинались приключения, так как требовался прямой контакт с людьми, наотрез отказывающимися полностью выполнять указания Дилана. Как раз этого он и боялся больше всего.

— Я думаю, нам необходимо прибегнуть к оперативному вмешательству, — начал гнуть свое Гарри Хэсберн. — Как ведущий специалист в области нано-технологий, я предлагаю...

«Хреналист, блин», — съязвил про себя Дилан, сидя во главе прямоугольного стола в зале собеседований и вот уже десять минут слушая самую главную занозу коллектива.

Остальные пятеро участников дискуссии скептично смотрели на Хэсберна и периодически проглядывали на Дилана, чтобы отслеживать его реакцию на затрагиваемую тему. Занятно, что они верили в неопределенный процент успеха, словно так просто разглядеть правду в извечно устававшем лице молодого руководителя.

— Снова вы взялись за свое, мистер Хэсберн, — заговорил Дилан спокойным, но твердым, как кремень, голосом. — Я же буквально вчера дописал все схемы, разве вы не видели? Мое устройство готово уже давно, а своего рода дебаггер* осталось лишь протестировать. В теории осечек быть не должно. Так что, прошу вас, хватит сновать в потемках науки, которая вам плохо знакома. Оставьте вопросы хирургии медикам и займитесь наконец своей работой в области нано-технологий — именно этим, я напомню, мы тут все и занимаемся. Как опытному и ведущему специалисту, поручаю вам завершить начатое и отрегулировать «внешний чип» с помощью моей разработки.

[Дебаггер — программа-отладчик.]

Дилан поднялся со стула и обвел присутствующих доброжелательным взглядом. Покрасневшему от злости Гарри Хэсберну пришлось принять поражение: он через силу прикусил язык и уткнулся в свой планшет.

— На этом все, уважаемые коллеги. Приступаем к работе, — вынес заключение Дилан и покинул миниатюрный зал для собраний.

Ох уж этот мистер Хэсберн, великий и умнейший, не мог предложить ничего лучше вскрытия черепной коробки Икс-Ролди и опаснейшего извлечения микрочипа из структур головного мозга. То ли дело ещё совсем зеленый Дилан, закончивший университет около года назад и ничего не смыслящий в технологиях, не знающий об их многогранных прелестях и тонком шарме. Сначала все сотрудники, трудящиеся над проектом «Икс-Ролди», видимо, так и думали. Вот только они забыли об одном крохотном нюансе, неброском и, судя по всему, незначительном: Дилан Шейн, как бы ему этого не хотелось, сын своего отца, но далеко не от макушки до пят. Ненавидеть себя за это стало чем-то вроде хобби, потому самому Дилану приходилось брать каждое свое действие под пристальный контроль. Нет, разумеется, он не считал любую из черт характера отца отвратительной, некоторые из них были очень даже полезными и достойными. Некоторые. К примеру, гибкий и неординарный ум, умеренная упертость и доблестная стойкость, способность ставить окружающих на место и, конечно же, расчетливость и необъятная любознательность. Пожалуй, на этом список стоило оборвать. Дальше бы по пунктам шли несколько другие, противоречащие друг другу характеристики.

Самую выгодную стратегию Дилан составил ещё пару лет назад. Главное — посторонним казаться таким же страшным и опасным, как глава корпорации «Нервус», а на деле необходимо быть самим собой: не пересекать границы и постоянно считаться со своими истинными мыслями и принципами. Он изо всех сил старался не походить на отца, и пока у него получалось.

После совещания мистер Шейн младший вернулся в свой кабинет и просидел там около двух часов, проверяя качество выполненной работы сотрудников за текущую неделю. Потом он дописал электронный отчет и с легкой душой отложил ноутбук, собираясь отправиться в другой отдел Испытательного центра, однако сначала надо было заглянуть к Икс-Ролди, проверить, как у него обстояли дела — это сложилось в обязательную ежедневную процедуру. Вообще Дилану очень нравился застекленный сквер — в нем всегда царили уют и тишина. Хотя, конечно, парк строился не для того, чтобы радовать глаз. Его прямым назначением являлось служить местом обиталища раритетного животного, существующего в этом мире всего в одном экземпляре.

За короткое время пребывания в «Нервусе» Дилан успел подружиться с Икс-Ролди и даже организовал для него небольшое развлечение. Рядом с защитным барьером — силовой завесой, пересечь которую можно было только извне, — он установил приличных размеров ящик с костями крупного рогатого скота. Каждый раз, когда Дилан наведывался к удивительному монстру, ему приходилось с ним играть — бросать кости, как собаке. После первой же попытки Икс-Ролди понравилось это занятие, и с тех пор зверь стал с нетерпением ожидать каждый визит Дилана, потому что из всего коллектива решался с ним играть только он. Трудно было сказать, почему так. Может, несмотря на надежную стену из новейших ST-лучей, остальные боялись подходить слишком близко к страшному чудовищу или попросту не считали подобное детище необходимым.

Добравшись до силового барьера, Дилан вытащил из металлической коробки длинную широкую кость — бедренную, скорее всего, — и громко позвал зверя:

— Ролди-и! Ко мне!

Вначале многих смешило такое ласковое обращение к громадному зубастому существу, но Дилана, в общем-то, это не волновало. Страшный внешний вид его не пугал. Икс-Ролди — всего лишь хищное животное, пусть и выведенное искусственным путём, потому относится к нему как к «опасному объекту» не имело смысла.

Черный зверь прибежал сразу же и, завидев Дилана, прижал ушки и стал радостно подпрыгивать на месте, клацая при этом острейшими зубами. Парень не спешил бросать предмет для игры, он осмотрел ошейник на шее Ролди, назначением которого являлась настройка внутреннего чипа. Сегодня Гарри Хэсберн получил задание его окончательно отрегулировать, а это значило, что скоро животное можно будет полностью контролировать. Дилана огорчал и пристыжал тот факт, что именно ему пришлось посодействовать в порабощении ничего не подозревающего Икс-Ролди. По словам Ласса Шейна, зверя не собирались использовать в каких-либо целях, и пока он оставался жить в «Нервусе» в качестве экспоната. Слабо верилось в такую добрую сказку, но руки Дилана были завязаны — он бы никак не смог помочь животному. Чудным образом выкрасть махину с весом около тонны и выпустить в дикую природу? Определенно, не самая лучшая из идей.

Дилан замахнулся и кинул кость как можно дальше, а Ролди глухо зарычал, задорно ринувшись за ней. Саму кость ждала участь довольно плачевная, потому что зверь разгрызал, дробил ее на части своими мощными челюстями, как кусковой сахар. Иногда съедал, но это редко, поскольку голодным животное практически никогда не было.

— Эх, ты, дурень рогатый, — по-доброму произнёс Дилан, когда Икс-Ролди вернулся к нему. — Почему не приносишь обратно?

Зверь с непониманием склонил голову набок, приподняв уши, словно задавая вопрос: «Что тебе надобно, человек?». Тем временем Дилан вновь потянулся за очередной игрушкой.

— Принеси мне, — медленно проговорил он, указав костью на себя, а затем с размаху швырнул ее вперед.

Только Икс-Ролди не побежал за ней, вытворив нечто неожиданное и удивительное; он сиганул с места вверх, схватив толстую кость зубами, и, приземлившись на землю, небрежно бросил ее к прозрачно-синей барьерной стене. Обрадовавшись своему же маневру, зверь ещё раз подпрыгнул, потом стал скрести когтистыми лапами по земле, выдергивая при этом зеленую траву, и хрипло поскуливать, мол, давай ещё — бросай скорее!

После увиденного Дилан ошарашено приоткрыл рот и тут же его закрыл, оглянувшись назад. У компьютеров никого не было — видимо, настало время обеда, — а это значило, что никто не поймал этот момент вживую.

— Офигеть можно! — воскликнул Дилан и приблизился вплотную к силовой завесе. — Да ты просто красавчик, дружище!

Икс-Ролди тоже сделал несколько шагов к ограде, облизываясь розовым языком и размахивая хвостом с заостренным кончиком из стороны в сторону. Просунув руку через стену лучей, Дилан погладил зверя по широкой бархатной морде, пока никто не видел. Иначе началось бы: «Да вы в своём уме?! Он же вас сейчас сожрет!» и так далее и тому подобное... С улыбкой на лице Дилан попрощался с Ролди, пообещав попозже с ним ещё поиграть, и навострился в соседний отдел, перед этим посетив кафетерий. Он взял с собой молочно-шоколадный коктейль и пошел дальше.

Ласс Шейн любезно предоставил своему единственному сыну пропуск четвертого уровня — всего их было пять — и, что довольно несуразно, внезапно предложил Дилану походить по разным отделам, посмотреть да все изучить, и в конце концов решить, где ему понравилось больше всего. В последнее время глава «Нервуса» вёл себя крайне странно, но замечал это, конечно, только Дилан, так как фокус необычного поведения изначально был направлен на него.

Стоило Дилану пройти один из контрольных пунктов отдела «Неврологии и психиатрии», его уши настиг приятный шум воды, исходящий от трехметрового водопада, расположенного у западной части по-исполински масштабного пространства. Это место называлось «Эллипсоид», и получило оно такое наименование, быстрее всего, из-за круглой формы сооружения и выпуклой стеклянной крыши. В центре гигантского зала находился буфет — постройка, овалом возвышающаяся над полом, а по радиусу от него все свободное место занимали миниатюрные столики и стулья, ну и парочка декоративных растений на высоких вазонах с деревянной фактурой.

Дилан сразу двинулся к водопаду, бросая мимолетные взгляды на «испытуемых» (так их назвали врачи, хотя по сути они ими и были), которые сидели за трапезой или прогуливались по территории. Этих людей было легко узнать по стандартной форме сине-черного цвета и маленькому круглому датчику на виске, собирающему психо-эмоциональные данные. У всех присутствующих тут мужчин и женщин без исключений обнаруживалось какое-нибудь психическое заболевание — собственно, на таких добровольцах тестировали лекарственные вещества, многие даже излечивались от своего проклятия и с миром покидали корпорацию «Нервус». Что становилось с теми несчастными, у кого от препаратов возникали осложнения и необратимые побочные эффекты — скромно умалчивалось. Впрочем, Дилан наизусть знал политику своего отца и в некотором роде принимал его точку зрения: прогресс всегда требует жертв. Жестоко, да, но люди сами знали, на что шли. К тому же все пациенты Испытательного центра так или иначе были нарушителями закона — самыми разными, как по роду преступления, так и по тяжести. Чаще тут встречались те, кого обвиняли в разбое или нанесении каких-либо увечий другим гражданам, нередкими гостями корпорации становились и убийцы, чью непричастность к содеянному оправдала болезнь, а следовательно, после полного выздоровления с них снималась вся ответственность, и они выходили на свободу, продолжая жить, как нормальные и добропорядочные люди. Конечно, в период величайшего прогресса было легко доказать, в каком случае всему виной явилось патологическое состояние психики, а в каком личное желание, прихоть, преступника. Последних с недавних пор собирались казнить посредством эвтаназии, оставалось только подписать парочку документов — и все, больше никому не выкрутиться благодаря своему душевному недугу. Дилан слышал, что в создании нового законопроекта как-то замешан глава «Нервуса», но в подробности особо не вникал, ибо Ласс Шейн всегда плотно контактировал с правительством и всеми его составляющими. Может, позже он спросит у отца об этом, а может, тот сам при определенном расположении духа решит поделиться некоторой информацией со своим сыном.

Ещё издали Дилан убедился, что объект его поисков пребывал у декоративного пруда с водопадом и, пытаясь привлечь внимание к своей персоне, махнул свободной от коктейля рукой. Девушка, чьё внимание секунду назад пленил планшет, подняла глаза и вскользь улыбнулась, а заметив напиток, сказала:

— Ты серьезно? Совсем сдурел?

— А что? — приблизившись, удивился Дилан и присел рядом с на редкость приятной ему девицей. — Разве не ты вчера ныла целый час о том, как тебе не хватает молочного коктейля? — Парень пожал плечами и непринужденно произнёс: — В принципе, могу и сам выпить.

— Хорош рисоваться и давай его сюда. — Она положила планшет на импровизированную скамью, представляющую из себя ограничивающую пруд каменную кладку, и с требованием отдать ей пластиковый стакан поманила к себе двумя пальцами.

— Как скажете, мисс Волс, — согласился Дилан и протянул ей молочно-шоколадный коктейль.

Девушка забрала напиток и тут же поспешила его попробовать. Сразу после этого планшет, лежащий рядом с ней, негромко зазвенел, и она с тяжёлым вздохом отставила стакан и вновь вернула устройство к себе на колени.

— Я не выполнила ежедневные задания. Ты отвлёк, — якобы с укором сказала она.

— Да что ты говоришь? — с наигранным состраданием бросил Дилан, взглянув в завораживающий нефритовый туман, скрывающийся в глазах Каллисто Волс. — Могу уйти, раз уж мешаю.

— Я сейчас таймер установлю и пройду тесты после обеда. Так уж и быть. — Она настроила время и закрыла специально разработанное «Нервусом» приложение, снова убрав планшет в сторону.

— Кстати, что за тесты? Диагностика странной активности мозга? — Дилан примерно знал, что это за штука такая, но ему хотелось послушать версию девушки. Все-таки мышление людей с психическими отклонениями не всегда можно было считать искаженным, что лишний раз подтверждала Каллисто, которая прекрасно и логично рассуждала о многом и разном.

На вопрос Дилана она усмехнулась, взяла коктейль, и решила поделиться своим понимаем этой сложной системы:

— Сомневаюсь, что оно называется так, но... Проще говоря, это тест на психику. Вопросы и ответы всякие, чтобы определить эффективность препаратов.

— Тебе от них не плохо? От препаратов?

— Иногда бывает. Голова кружится или болит, а так терпимо. — Каллисто посмотрела на стаканчик в своей руке, потом перевела взор на Дилана и сказала: — Очень вкусно, спасибо. Жаль, что тут редко подают десерты. От овсяного печенья уже хочется сдохнуть...

— Тебя в скором времени должны отпустить, так что не переживай — успеешь еще калории наесть, — улыбнулся Дилан. — И, знаешь, мне совсем нетрудно приносить тебе эти калории хоть каждый день.

— Да брось ты это! Сделал из меня обжору какую-то... — Каллисто на секунду задумалась и после на полном серьезе произнесла: — Но, если уж на то пошло, я не против.

Вдруг раздался слабый грохот. Один из испытуемых беспощадно разбил свой планшет о мраморный пол и отшвырнул пластиковый стул в стоящего неподалеку врача. Разъяренный мужчина в сине-черной форме сжал кулаки, завопив что есть мочи:

— ВЫ СНОВА ЭТО СДЕЛАЛИ! Вы опять залили мне в уши эту зеленую дрянь! Я больше не собираюсь терпеть! Вы пытаетесь залезть мне в голову, черти поганые! Хватит, хватит!

Экипированная охранная служба, называющаяся ВОН, — Вооруженная Охрана «Нервуса» — ждать себя не заставила. Они, всегда находясь в каждом из отделов, в каждом помещении и, казалось, распространяясь на каждый метр корпорации, тут же материализовались на месте шумихи, окружив взбунтовавшегося и разозленного испытуемого. Работали эти ребята оперативно, что тут скажешь. Прибывшая гвардия из четырех человек безропотно и в один момент нацелила автоматы на мужчину, а двое смотрящих, отвечающих за порядок, жестким рывком схватили его за плечи.

Дилану показалась вся эта сцена немного вычурной и нецелесообразной. Этот мужчина просто болен, к чему агрессия, к чему такое суровое обращение? Он поднялся на ноги, и Каллисто, не долго думая, тоже последовала его примеру. Они подошли поближе, наблюдая за тем, как тот самый врач, в которого прилетело стулом, нервно, но в полголоса рявкал на смотрящих, призывая их скорее увести во всю вырывающегося испытуемого:

— Этот пациент сейчас подорвет эмоциональный баланс остальных! Вы можете быстрее убрать его отсюда?!

— Нет, нет! Оставьте меня! Оставьте! — кричал во все горло мужчина, сопротивляясь и пытаясь освободиться. — Уберите от меня иглу! Вы снова это делаете! Снова подчините себе! Я не хочу, прошу, не надо!

Один из ВОН опустил автомат и принялся помогать смотрящим сделать инъекцию транквилизатора вышедшему из-под контроля пациенту. Мужчина упрямился и усердно вырывался, жалобно моля не прикасаться к нему. В искренность его чувств охотно верилось — и не только из-за наворачивающихся на глаза слез и лица, искаженного в выражении настоящего ужаса. Это нагнало на Дилана толику страха, но еще больше повлияло на настроение Каллисто.

— Со мной может быть так же, — тихо произнесла она.

— Что? — переспросил Дилан, отвлекаясь от душещипательной сцены. Он повернулся к девушке и твердо ее заверил: — Нет, с тобой такого точно не случится. Ты уже почти здорова и совсем скоро будешь на свободе. Думай только об этом, ясно?

— Во время обострения очень легко потерять рассудок... — расстроенно проговорила она, опустив голову. — Это Стив. Ещё вчера он говорил, что ему тут нравится и что его терапию доктора сочли успешной. И посмотри на него теперь: болезнь все равно побеждает, плевать она хотела на лечение.

Каллисто выглядела напуганной и растерянной, будто этот мужчина залил в ней последние горящие угольки надежды ледяной водой. Судорожным движением она сложила руки на груди так, словно бы ей внезапно стало холодно, и беспокойно начала рассматривать серые узоры на белом мраморе пола. Теперь стало ясно, почему врач так волновался. Безумие одного человека по воздуху могло передаться ко всем остальным, потому следовало незамедлительно избавиться от того, кто, пусть и нехотя, источал сумасшествие. Дилан, наблюдая, как мужчину скрутили и повалили на пол, делая, очевидно, болезненную инъекцию в шею, постарался тонким образом увести Каллисто от столь пагубной для ее психики картины. Он легонько коснулся предплечья девушки и непринуждённым голосом, присыпанным настойчивостью, произнёс:

— Ты не допила коктейль. Очень неуважительно по отношению ко мне, не думаешь?

— А... да, — замешкалась она и медленно зашагала обратно к водопаду. — Прости, при мне тут такое ещё ни разу не случалось. Я даже стала забывать о...

Каллисто оборвала предложение, но Дилану не понадобилось слышать его до конца, чтобы понять, что нарушило гармонию в душе девушки. Она села на каменный бортик пруда с опустошенным взглядом, и Дилан расположился рядом с ней, решив как-нибудь приободрить девушку:

— Слушай, Каллисто, как только ты сможешь отсюда уйти, предлагаю посетить одно красивое местечко, где подают самые калорийные десерты на свете. Они настолько сладкие, что там за час можно посадить поджелудочную и заработать диабет первого типа.

Переведя немного изумленный взор на парня, Каллисто звонко засмеялась и кокетливо убрала каштановые волосы на левый бок, а затем, приподняв бровь, спросила:

— Приглашаешь на свидание или советуешь сходить одной?

— Ну, в мужчине, как и в женщине, должна быть какая-то загадка: поэтому пусть тебя пока терзают разные гипотезы, что же я на самом деле имел в виду. — Дилан, глядя на Каллисто, ехидно ухмыльнулся и, не предвидя беды, достал завибрировавший в кармане телефон. Посмотрев на экран, где высветилась тревожная надпись: «ВНИМАНИЕ! Чрезвычайное происшествие в отделе "Генной инженерии", отсек №3», он подскочил с места. — Черт!

— Что случилось? — взволнованно спросила Каллисто.

— Мне срочно нужно возвращаться, — расторопно ответил Дилан и уже на ходу попрощался: — До завтра!

Вот этого только не хватало! Что бы у них ни случилось, во всем виноват будет Дилан — и совсем не важно, что рабочее место он покинул в свое законное обеденное время. Руководитель всегда несет всю тяжесть ответственности на своих несчастных плечах. Какое-то инстинктивное чувство давно подсказывало Дилану, что рано или поздно должно случится нечто нехорошее и гиблое, потому он и терпеть не мог эту треклятую работу в «Нервусе». Возможно, как раз таки сейчас и наступил тот самый подленький, нежеланный и, несмотря на внутренние предупреждения, заставший врасплох момент. Момент, который Дилан подсознательно выжидал с того самого дня, когда Ласс Шейн впервые привел его в Испытательный центр корпорации.