Тэхен

Не спалось. Вязкая дремота не отпускала, не позволяла ни бодрствовать, ни провалиться в сон, пусть даже кошмарный - а пребывание на границе между тем и тем выматывало. И бесило. Не выдержав, я сел, с силой потер лицо ладонями, бросил взгляд на старый будильник, громко тикающий на тумбочке. Десять минут до полуночи. Я встал, открыл окно, впуская в комнату свежий ночной воздух, вдохнул его полной грудью и, поразмыслив, отправился на кухню. Чашка горячего чая или взбодрит, или усыпит - я был уже на все согласен, только бы выбраться из этого отупляющего пограничного состояния. В коридоре было неожиданно светло - ярко сиял желтый прямоугольник контура ванной. И шумела вода. И я мог поклясться, что сквозь шум едва слышно до меня долетает слегка фальшивое мурлыканье какого-то очень знакомого, явно из детства, мотива. Мотив был меланхоличный, похожий на колыбельную. Я настолько не ожидал, что темная еще не спит, что в первые мгновения даже замер, подобравшись, остро чувствуя замершее на кончиках пальцев пламя магии и пытаясь сообразить, кто это может петь. И мне с трудом удалось погасить самое первое, совершенно неуместное желание распахнуть дверь с ноги и вмазать заклинанием по неведомой твари, прикинувшейся безобидной маленькой девочкой. У той девочки были голубые глаза и три пасти клыков и первого из тех, кто к ней приблизился, чтобы помочь, она разорвала за долю секунды. Я тряхнул головой, упрямо отгоняя ненужное. Кухня. Чай. Сон. Все. Никаких девочек. Никаких темных. Никаких темных девочек. Проходя мимо ванной, я зацепился взглядом за случайный блеск и замер. Дверь, как и все в этом доме, была старой. Старой, покосившейся, с трудом закрывающейся на ржавый замок. И петли скрипели. А еще между косяком и ссохшимся полотном двери зияла огромная щель.

- Баю-баюшки-баю, - негромко тек сквозь плеск воды знакомый с детства напев. В коридоре пахло ванилью. И чем-то еще, таким же женским, капризным и томным. Немного - чистящим средством. Влажным мелом. Неистребимым запахом долго пустовавшего старого особняка. Сыростью. Ваниль доминировала. Контур двери, обведенный узкой полоской желтого света - и длинная щель вдоль косяка. Чай. Кухня. Тэхен, ты хотел пить.

- Спи мой маленький малыш. Тихо-тихо, аккуратно-аккуратно, чтобы не потревожить певучих досок пола, я сделал шаг... ...назад. Длинная щель перед глазами, и ванная комната залита маслянистым светом, и обзор не слишком обширный - но если есть опыт наблюдения из укрытия, то можно увидеть...

- Тебе песенку пою...- можно увидеть всё. Белые плечи в мыльной пене. Изгиб спины. Округлая попа.

- С неба опускайся, тишь...- Узкие ладони медленно двигались по телу, темные пряди прилипли к коже. Плавное движение кистей вниз, размазывая мыло. Медленное, неторопливое - вверх. Ее руки скользили по груди, я этого не видел, но воображение, встрепенувшись, дорисовывало - упругие полушария, разводы белой пены с ароматом ванили. Темная наклонилась взять мыло, вспенила его в ладонях, затем вернула брусок на место. Ее рука опустилась вниз - и меня словно молнией прошило, а услужливое воображение развернуло перед мысленным взором дополненную картину. «Ли Чёртов Тэхен! Немедленно пошел отсюда к черту!» - зло приказал я сам себе. Но сумел только закрыть глаза. Лучше бы не закрывал. Лучше бы вообще не выходил из своей спальни. Темная снова запела - без слов, один только старый, как мир, мотив, и от грудного голоса по моей коже пробежала дрожь. Глаза распахнулись обратно сами собой. Я простоял там до тех пор, пока она не потянулась за полотенцем, готовясь завершить водные процедуры, и лишь тогда я нашел в себе силы отлепиться взглядом от щели и бесшумно покинуть свой пост. На кухне я некоторое время простоял, вперившись взглядом в раковину, не в силах сообразить - а что я здесь делаю? Потом налил себе воды из графина, жадно выпил ее и, только убедившись, что наверху хлопнула дверь, покинул свое убежище.

Дженни

Утром, выйдя на кухню и обнаружив, что светлого там нет, я испытала острую радость, густо замешанную на облегчении. Вчера ночью в свою комнату я вернулась на дрожащих ногах. И нет, не только страх был тому причиной. Взгляд светлого я почуяла спиной - чутье опытной боевой ведьмы не обманешь. Да что там чуять, он же во мне дыру чуть не прожег! Я ощущала его, как нечто физическое, материальное. И - прошла по острой грани. Мои чувства, мои ощущения будто разделили надвое. Одна часть испытывала страх. А вторая - острое преступное удовольствие. Я разом тряслась от ужаса и дрожала от восторга, ликуя от осознания своей красоты и силы. Я не думала, что я стану делать, если светлый сделает шаг вперед - я упивалась женским торжеством. Только чудом и остатками выдержки я сумела не выдать себя, ничем не показать, что знаю о наблюдении - и даже голос не дрогнул, хоть во рту и моментально пересохло. Но это было ночью. А с утра я не то, чтобы ужаснулась (хоть бы и самой себе) - но платье надела самое невзрачное. И не была уверена, что сумею ничем себя не выдать и что смогу держаться с ним ровно - так что возможность позавтракать в одиночестве пришлась весьма кстати. Я установила сковороду на плиту, проверила, ровно ли горит пламя - кого бы Тэхен не приглашал для отладки кухонного оборудования, дело свое этот человек знал на совесть. Старенькая плита работала, как часы - пламя было неизменно голубенькое, идеально правильной формы и не давало ни шума, ни чада. Я расставила на столе соль и специи. Приготовила нож. Открыла холодильник, мельком отметив, что он (мягко говоря, устаревшей модели), в отличие от плиты, справляется с обязанностями не так хорошо, и скоро придется приглашать бытового мага - полоска индикатора, отмечающая, на сколько еще нам хватит наколдованного мороза, отливала синевой. Когда накопители полные или свежезаряженные, индикатора не видно вообще - он белый, как и все нутро холодящего шкафа. Потом начинает голубеть и становится все насыщеннее по мере потери заряда. До темно-синего цвета лучше не доводить и приглашать бытовика раньше, а это снова траты. Я вздохнула, сделала мысленную пометку внести вызов мастера в список дел, которые светлому предстоит одобрить (читай - оплатить), достала яйца и бекон и вынырнула обратно, чтобы продолжить готовить завтрак. Мирная и затягивающая круговерть обыденных мыслей и дел была настолько размеренной и успокаивающей что, поддавшись этой иллюзии, на звонок в дверь я обратила внимание только потому, что до сих пор к нам никто не приходил.

- Мистер Ли? Хорошего дня, - голос пришедшего я слышала отчетливо, через открытое кухонное окно. Увы - а может, наоборот, к счастью - он у меня никаких ассоциаций не вызывал.

- И вам доброго дня. С кем имею честь? И, простите, чему обязан визитом? - а вот голос носорога был слышен еле-еле, но додумать и восстановить недоподслушанное сложности не составляло.

- Мистер Ли, вы доброволец войны с темными и герой, вы воевали, и вы теряли близких, как и все мы, и мы прекрасно понимаем, что вы ни в чем не виноваты, и таково решение властей. Но мы, жители этого района, не желаем, чтобы темная, - это слово человек за окном произнес, как выплюнул, - оставалась рядом с нами, расхаживала здесь, как у себя дома, практически на свободе и безнаказанная! Ей нечего здесь делать! После всего, что они совершили, после всего, что... Она виновна! Она... Она... - человек говорил страстно, быстро, задыхаясь своими эмоциями. Я понимала, к чему он ведет. Это было не так уж и трудно. - Она не человек, она отродье! А эта пародия на суд! Господь всемогущий, они ее отпустили! Отпустили!!! Речь визитера становилась все быстрее, все выше, звеня болью.

- Чего вы хотите от меня? - голос носорога, наоборот, был низок и нетороплив.

- К вам у нас претензий нет, - произнес тот, другой. - Отдайте нам темную, мистер Ли. Мы будем ее судить. Мы имеем на это право. Внутри что-то неприятно похолодело вместе с пониманием - светлый мне не защитник. Зачем ему это - ссориться с соседями, связываться с толпой. Он уступит. Я бы уступила. Я поймала себя на том, что молча и бессмысленно пялюсь на пузырьки со специями. В голове - и в груди - было пусто. Не было ни мыслей, ни планов действий, ни вариантов спасения. Ничего. Все то, что обычно наполняло меня в критические моменты, захлестывало с головой, побуждало действовать, сейчас было вытеснено гулкой пустотой. Я устала. А может, так тому и быть? Я протянула руку и взяла баночку со специями. Повертела, разглядывая этикетку. Красный перец. Я устала бороться. Повернула крышечку по резьбе, и она поддалась, заскользила, раскручиваясь. Я устала притворяться тем, кем я не являюсь. Перец - в карман передника, благо, он широкий. Эти люди хотят судить исчадие ада. Так может, показать им исчадие ада? Показать им, как уходят темные ведьмы? Узкое и длинное лезвие ножа оказалось острым. Не ритуальный, конечно. Кухонный. Но и так сойдет. Чтобы задрать платье и оголить ребра, пришлось потрудиться - и я отстраненно порадовалась, что со времен войны у дам не в почете корсеты. Я уже не слушала, что там дальше говорят за окном, их слова сейчас были моим временем - временем на подготовку. Холодная сталь, никогда не знавшая человеческой плоти, выплавленная и заточенная совсем для другого, коснулась моей кожи. Я подсунула нож под плотную темную ткань, стараясь дотянуться как можно выше, и провела вниз - и за лезвием поехала тонкая алая полоса, быстро набухая мелкими бисеринками-каплями, готовыми сорваться в потеки. Сперва слева, а после и справа. Я одернула платье. Не хватало еще накапать кровью на пол и выдать мои намерения до срока. Хорошо, что я надела сегодня именно его. На нем долго не видно будет медленно расплывающихся пятен, и выступившая из порезов кровь не уйдет до срока в землю, бездарно расплескивая силу. Вы ведь рассчитываете на браслеты, верно? Думаете, если мою силу сковали - то и бояться вам нечего? ...и темная ведьма не сумеет ответить ударом на удар, и пойдет за вами покорной овцой. Пойду. Нужно будет дать им увести меня подальше от дома. Мне нечего делить со светлым, он честный враг, он честно одержал свою победу - а я умею уважать тех, кто этого достоин. Что бы они обо мне ни думали. А те, кто пришел за эфемерной справедливостью и собирается казнить перепуганную девчонку без сил и защиты. Глупцы. Никакие браслеты не удержат магию под контролем, если колдовать через собственную смерть. Я не зря так внимательно изучала треклятый артефакт, теперь я точно знала, что он может - и знала, что смогу преподнести своим судьям пренеприятнейший сюрприз. Я сегодня уйду - мне действительно нечего здесь больше делать. Но вы, вершители судеб - пойдете вместе со мной. Я больше ничего не замечала, сосредоточившись на своих ощущениях, прислушиваясь в ожидании момента, когда крови станет достаточно, чтобы выдернуть из нее ярко-алую нить силы. Пока еще нет - но я чувствовала, что осталось еще немного. Еще чуть-чуть. Предчувствие магии разливалось онемением в животе и колотьем в кончиках пальцев. Сосущей пустотой в сердце. Внутренние органы болезненно поджимались. Предчувствие. Ведьма в преддверии силы. Главное - не открыть эту дверь слишком рано. Ждать. Ждать, пока светлый войдет. Пока скажет - иди, это за тобой. И только когда между нами останутся и дом, и двор, и... Куда-то же они должны меня привести, чтобы казнить? Вот там всё и случится. Стукнула дверь. Я собралась. Носорог вошел в кухню и, глядя мимо меня безразличным взглядом, бросил: - У тебя яичница горит. Ч... Что? Я непонимающе сморгнула, пытаясь сообразить - из какого контекста, из какого вообще мира эта фраза?

- Дженни, - терпеливо повторил Тэхен, - ты что, не слышишь? У тебя яичница горит! Стоп. А где... Ну, где всё? Где пафосные речи (можно, конечно, и без них). Где проводы меня в руки вершащейся справедливости? Я тут готовлюсь умирать вообще-то! И это всё, что он может мне сказать?! «У тебя яичница горит!»?! Я молча смотрела на носорога. В упор, не отводя глаз и не мигая - как сова. Состояние, в которое я намеренно себя вогнала, раскачивая собственные эмоции, чтобы как можно дороже отдать свою жизнь, отпускало медленно. Тернер, поняв, что от меня адекватных действий не дождешься, сам шагнул к плите и выключил газ. Потом взял в руки раскрученную пустую перечницу, повертел ее и поднял глаза на меня.

- Ты что, все слышала? Я молча сверлила его взглядом. - Ага, - ответил сам себе светлый. - И этим собиралась отбиваться? Я действительно готовила перец на случай, если понадобится отвлекающий маневр. Не уверена была только, что удастся его применить, но всегда лучше иметь запасной вариант. Носорог покачал головой, выразительно приподняв брови - мол, беда с этой темной! А я, резко опустив глаза в пол, тихо попросила: - Можно мне в ванную? И на непонимающее молчание светлого пояснила: - Перец. Я высыпала его в карман... А еще мне надо сменить и застирать платье и обработать царапины, пока кровавая капель не пролилась на пол - но об этом, светлый, тебе лучше не знать. А еще я банально хочу прийти в себя, остаться в одиночестве - но этого я тоже тебе не скажу. Светлый, поставив на стол пустую баночку, сочувственно-понимающе разрешил: - Иди.

Я кивнула, принимая к сведению разрешение, и от этого движенияголова вдруг пошла кругом, в ушах зазвенело, тело стало разом легким и ватным. Я почувствовала, как у меня темнеет в глазах - и самым позорным образом хлопнулась в обморок.