— Милая, как ты себя чувствуешь? — женский старческий голос похрипывает беспокойством. — Шинсу-я?

Нужно приложить титанические усилия, чтобы приподнять веки, потому что они кажутся свинцовыми. Шинсу перебарывает себя и, стиснув зубы, приоткрывает глаза, зрачки которых стремительно сужаются от яркого света. Она смотрит в чуть потемневший от сырости потолок и ничего не может понять.

Тугие узлы, сплетенные из якорных цепей мыслей и воспоминаний, не желают развязываться. Шинсу распахнутыми глазами бегает по потолку в поисках потерянной жизни. Она ни на йоту не приближается к ответам на тревожащие вопросы, когда натыкается взглядом на старушку возле себя. Вокруг нее развешано множество веничков из различных трав, куча склянок с неизвестным содержимым и полка, ломящаяся от количества покрытых пылью книг на ней.

— Где я? — собственный голос теперь кажется чужим, слишком громким и неприятным, проезжающимся по груди и гортани тяжелыми металлическими колесами вагонов из слов.

— В безопасности, — женщина тянет теплую беззаботную улыбку.

Взгляд немного размывается, а голова кружит картинку перед глазами, словно Шинсу запрещено видеть что-либо здесь.

— А кто вы? — она решает снова попытать удачу.

— Меня зовут Мун Хюнки, — старушка чуть сипловато посмеивается. — Но теперь ты можешь называть меня «наставницей Мун».

Шинсу приподнимает тонкую бровь и недоуменно глядит на женщину. Даже подумывает было, что все это ей снится и что все здесь не по-настоящему, потому что во снах тоже происходит что-то непонятное и необъяснимое. Девушка вновь переводит взгляд на отсыревший потолок.

Шинсу даже не ощущает свое тело настоящим, оно словно чужое – оторванное от кого-то другого и отданное ей за неизвестные заслуги. Она чуть двигает указательным пальцем на левой руке, пытаясь уловить такие незнакомые ощущения, словно забытые. Шинсу стеклянными глазами и пустым взглядом бродит по осколкам памяти. И, кажется, что-то начинает выброшенными за борт вещами всплывать на поверхность.

Цветастая вспышка, и она видит себя, как будто со стороны, под легким туманом прошедшего времени, под пылью воспоминаний. Сидит на скамье, что впервые видит. К Шинсу подходит незнакомая ей девушка, которая смахивает на школьницу-гота своими темными одеждами и волосами. Перед глазами вновь мелькает яркая вспышка, еще одна. Девушка пытается зажмуриться, и свет погасает. Но глаза продолжают бездумно смотреть в потолок, пока перед ними не возникает новое видение.

Она смотрит в окно, на ночной город, сидя на ледяном подоконнике. По дороге несется машина скорой помощи, завывая оглушительной сиреной. Девушка откидывает голову назад и тяжело вздыхает. Расслабленно прикрывает свои глаза орехового цвета, пока веки с короткими ресницами трепетно подрагивают от ветра, попадающего в форточку.

Снова ослепительная белая вспышка и режущая боль.

Шинсу кричит и задыхается, когда сердце начинает биться в дюжину раз быстрее, вырываясь из груди и ударяя по ребрам. Она чувствует свою обжигающую кровь, бегущую по холодным суженным венам. Ощущает расширяющиеся от каждого рваного вдоха легкие. Ей кажется, что они распадаются на частицы, потому что закаменели и больше не могут действовать, как раньше. Шинсу чувствует, как с треском ломается изнутри, как ее кости трутся друг о друга от малейшего движения, скрипят и крошатся, как мел.

И снова вспышка, режущая светом глаза и заставляющая кричать от пожирающей ее тело боли. Снова видение.

Шинсу падает на пол и завороженно смотрит на парня перед собой. И все закручивается перед глазами запустившейся каруселью, события несутся со скоростью света, не давая себя рассмотреть. Тело стягивает поврежденной кинолентой, которая отказывается показывать запись на ней. Она не дает сделать вздох. Но лента вдруг резко обрывается, словно кто-то отрезал ее ножницами, а карусель останавливается, лениво замедляясь с каждой секундой. Теперь Шинсу видит себя, смотрящую прямо в глаза до ужаса потерянным детским взглядом. Она стоит посреди горящего белоснежным пламенем портала и чуть тянет губы в безнадежной улыбке.

Темнота. Выдох. Шинсу быстро моргает, пытаясь вернуть себе нормальное зрение, очнуться от этого кошмара. Она чувствует на своем лице платок, аккуратно проходящийся по коже ее щек.

— Что это было? — сорванным от криков голосом спрашивает у женщины, что заботливо вытирает ее лицо от проступивших слез.

Шинсу потеряна и пытается докопаться до правды любой ценой, чтобы не утонуть в неизвестности, захлебнувшись паническим страхом.

— Все в порядке, милая. Ты видела свою загробную жизнь.

Глаза девушки расширяются в ужасе, а пальцы инстинктивно сжимают простынь под собой. Шинсу решает, что сошла с ума.

Сердце гулко стучится о ребра, будто бы пытаясь вырваться. Волосы чуть трутся друг о друга, но Шинсу всем своим естеством ощущает, как громко они шуршат, соприкасаясь. Каждой клеточкой тела она чувсвует окутывающий со всех сторон влажный воздух, жесткую кровать под собой и сжатую в руке простынь. Она несколько раз проводит по ней пальцами и чувствует, как отслаиваются частички мертвой кожи с ее ладони.

— Ты воскресла, Шинсу.

***

Наставница рассказала о том, что семья Шинсу погибла в аварии, и что только ей было суждено вернуться на этот свет. Мун говорила, что издалека почувствовала особенную энергетику девушки, что стерла все границы между мирами, поэтому потратила несколько дней и огромное количество сил на то, чтобы похоронить ее родителей за домом, а саму Шинсу несколько месяцев отпаивала настоями из лечебных трав, чтобы не позволить ее телу утратить жизнеспособность. Сохраняла необходимый душе сосуд, чтобы ей было куда вернуться.

Она говорила, что Шинсу предназначена особая роль в будущем целого необъятного мира, даже нескольких. Поэтому Мун твердо решила взять на себя обучение девушки всему тому, что сама знает и умеет, потому что не верит в совпадения.

— Я... хочу сходить к могиле родителей, — чуть слышно шепчет Шинсу, сидя на кровати и разглядывая свои руки. Как бы мало она не помнила о своих родителях, девушка скучает по ним и хотела бы отдать им дань памяти за все, что они сделали для своей дочери при жизни.

— Ты уверена, что сможешь дойти сама?

— Да, я уже чувствую себя лучше, — честно отвечает девушка, глядя наставнице в глаза.

Тело Шинсу восстанавливается на удивление быстро – она уже может самостоятельно передвигаться и хотя бы немного, но помогать наставнице с ее работой. Мун твердит, что Шинсу еще слишком слаба для начала занятий, а та постоянно пытается доказать обратное, потому что уже устала изо дня в день дырявить потолок туманным взглядом, раз за разом пересматривая киноленту своих воспоминаний, что изредка пополняется новыми кадрами. Даже воздух в доме начинает казаться слишком затхлым, оседающим на языке неприятным послевкусием.

— Тогда можешь пойти прогуляться, — словно читая ее мысли, предлагает свой вариант женщина. Она сверкаеь янтарными глазами в полутьме комнаты без окон. — Только будь осторожна.

Шинсу коротко кивает, осторожно приподнимаясь с постели. Она чувствует каждую занемевшую мышцу, что напрягается для того, чтобы приподнять грузное тело. Стопы поочередно соприкасаются с леденящим кожу полом, слегка потрескивающим от нагрузки, когда Шинсу выпрямляется в полный рост. Она облегченно выдыхает, вспоминая такой простой, но забытый за время алгоритм. Приподнимает левую ногу, передвигает ее чуть вперед, пытаясь сохранить равновесие, опускает на пол. Те же самые действия с правой ногой. И так десяток раз до деревянной, чуть покосившейся двери, где осторожно надевает свою старую обувь. Шинсу с замиранием сердца медленно открывает поскрипывающую дверь.

Перед ней во второй раз в жизни заново предстает огромный мир с бесчисленным количеством живых существ и растений. Ее глаза чуть напрягаются от солнечного света, а тело подрагивает от непривычного пронизывающего холода

Шурша потемневшей осенней листвой и опавшей хвоей, Шинсу обходит покосившуюся постройку. Маленький домик из прогнивших досок грустно поскрипывает от дуновения холодных северных ветров.

Девушка слышит птичьи напевы и шелест качающихся на ветру сосен и кленов. Запах хвои мягким сладковатым туманом оседает в легких девушки, словно залечивая старые раны. Шинсу вдыхает отрезвляющий воздух полной грудью, когда слышит настороженный клекот кукушки из чащи леса, а после – тихий всплеск воды.

По пути к могилам Шинсу несколько раз выбивается из сил, прислоняясь плечом к отсыревшей стене дома, чтобы перевести дыхание.

Маленькие кресты, наспех сколоченные из старых досок, своим присутствием обозначают то место, что искала Шинсу. Она отрешенно улыбается, подходя к могилам, что ждут ее здесь так долго. Пусть она и не очень хорошо помнит своих родителей, а приятные воспоминания о них слишком редко мелькают в повредившемся разуме, Шинсу жалеет об их утрате. Словно от нее оторвали частичку чего-то неописуемо важного, без чего она не смогла бы жить. Она опускается на колени перед своими родителями, пытаясь выразить свою любовь и благодарность за все, что они сделали при жизни. Шинсу надеется, что она не единственная, кто вспоминает их. Никто не заслужил того, чтобы быть забытым.

И пусть теперь она чувствует себя неполноценной без своих родителей, пусть ее мало что держит в этом мире без них, пусть жизнь кажется еще более бессмысленной – Шинсу решительно хочет продолжать бороться вновь. Вырываться из рук неудач и обид, барахтаться в бедах и несчастьях, чтобы не утонуть, извиваться, как змея, только бы не попасть под пули судьбы и не лишиться своей новой жизни. Во второй раз ей не позволят вернуться. И она это точно знает.

Из леса еле слышны редкие всполохи воды, но Шинсу отчетливо улавливает их острым слухом, поэтому резко оборачивается на очередной, слишком громкий всплеск. Она пытается выискать колким взглядом источник этого звука, но не находит ничего даже отдаленно похожего. Поэтому девушка настороженно приподнимается с земли. Сводит брови к переносице и осторожно идет вперед, ориентируясь по звуку, съедаемая своим любопытством.

Шинсу замирает на месте, когда видит перед собой спину девушки, сидящей возле небольшого пруда. Она, кажется, не замечает чужого присутствия, причесывая поблескивающим гребешком длинные волосы цвета спелого каштана. Струящиеся по тонкой фигуре локоны закрывают почти всю спину девушки. Сквозь ее тонкое полупрозрачное ситцевое платье слегка просвечивают участки молочно-белой кожи. На ее голове – массивный венок из бордовых кленовых листьев, веток деревьев и засушенных ягод, который она чуть придерживает небольшой ладонью с аккуратными тонкими пальцами, пока другой рукой заводит вьющиеся волосы за плечо.

И Шинсу собственными глазами видит ее позеленевшие легкие, чуть колышущиеся сквозь то самое полупрозрачное платье.