Он незамедлительно ответил и, перекинувшись парой беглых фраз с Сузуно, покинул заведение. Я было хотела догнать его, но холодные тонкие руки дядюшки сковали меня плотным кольцом, когда я только начала подниматься с нагретого сидения. Он ничего не говорил и не предпринимал, просто удерживая меня в своей «ловушке», напрягая сцепленные в замок пальцы. Моя макушка упералась ему в подбородок в следствие чего, я не могла видеть его лицо полность, а только нос, который он время от времени морщил, создавая на нем иллюзию морщин. Его объятия были холодными, как стальные тиски, долго не находившие применения.
- Шизука, пойдём к гостям. Невежливо заставлять ждать людей, которые приехали к тебе на праздник.
От резких слов дяди Сузуно я вздрогнула, как от пощёчины. Его тихий, но безапелляционный тон заставлял подчиниться. Впрочем, я уже не так рвалась всё разузнать, как до попытки побега. Всё же у нас с Хирото нет друг от друга секретов. Если бы это было что-то важное, он немедля бы мне об этом сообщил. Раз же нет, то это не требует моего внимания.
Нужно было возвращаться к празднующим мой уже отнюдь не радостный день рождения.
Я подошла к столу, выдавив из себя как можно более правдоподобную улыбку, и села на место, которое занимала до этого инцидента, а именно, с Юкой.
Она не заметила во мне изменений, а может заметила, но постаралась сгладить «заусенцы» преунывшей атмосферы.
  Юка присела поближе ко мне и положила мою голову к себе на плечо.
  И мне вдруг так неожиданно захотелось заплакать. От страха. От переживаний, терхавших душу. От того, что отец до сих пор не приехал. Но я удержалась от этого порыва. Просто потерлась щекой о ткань её кофты, закрыла глаза. Вновь повторила «ритуал» с очками, как в машине Рейны. И открыла их уже расслабленной. Пусть это будет всего лишь временный покой, но даже так лучше. Чем страдать обо всём этом, проливая слёзы и портя настроение моим гостям. Обижать Юку совершенно не хотелось. Как и не хотелось испортить этот идеальный образ розоволосого ангела, который теперь я взлелееваю в своей голове. Гоенджи была счастлива и дарила счастье всем окружающим. Она заливисто смеялась, изредка делая наклоны головой, в результате чего, волосы, вылезшие из причёски, колыхались и подали на лицо, находя пристанище на носу и висках, мешая ей видеть все. Потом она забавно крутила головой в разные стороны, стараясь смахнуть мешающие пряди, закрывающие обзор и, поняв, что это бесполезно, смахивала их руками. Юка много рассказывала о своём брате. Говорила про случаи в школе. Много внимания уделила рассказам о Ёичи - мальчике, который ей нравится и Мирай - подруге, которая легла в больницу. Позже выяснилось, что у этой девочки первая стадия анемии.
- А в какой палате лежит Мирай? Может, я схожу к ней. Она, конечно, меня не знает, но знает тебя. Давай вместе сходим.
Она вытерла выступившие на ресницах слезинки и кивнула.
- Мирай-тян положили в 47 палату на втором этаже.
Я пододвинулась к Юке в упор и обняла её. Мой жест немного удивил Гоенджи, которая за весь день услышала от меня слова, которые можно сосчитать на пальцах. Все остальное время я молчала, предпочитая слушать рассказы других, в том числе, и её самой. Поэтому я застала Юку практически врасплох. Но она решила воспользоваться возможностью и прижаться ко мне, обдувая мою шею своим ровным дыханием.
Рядом с нами что-то завозилось. Рейна начала собирать свои принадлежности в сумку. Заметив копошение со стороны Ягами дискуссия между Нагумо и Эндо, которые яро о чём-то спорили, прекратилась. Мамору-сан попытался остановить Рейну, но голубоглазая на уговоры не ведётся. Если надо - значит надо. Она преодолела препятствие в виде вездесущего вратаря бывшей сборной Японии и проходя мимо нас, остановилась. В руках Рейна держала подарочный свёрток-конверт. Она передала его мне. Потом поцеловала меня по-сестренски в лоб, потрепала Юку по голове и выскользнула из ресторана.
  Рейна не могла долго задерживаться где-то. Она работает стюардессой в известной авиакомпании, правда, не помню, в какой и должна вести тот часовой пояс, который предусматривает её следующий рейс.
  Довольно быстро после ухода Рейны вернулся дядя Хирото. Лицо его было уставшим и измученным.
Время подходило к половине десятого, и гости начали расходиться по домам, напоследок желая счастья, здоровья, успехов, а также обнимая и оставляя частичку душевного тепла в пределах этого места. Подарки все были сложены башенкой возле стола, сверкая пестрящими обертками.
  Когда все во главе с мистером Кидо вышли через главный вход, в зале остались лишь Нагумо, Хирото и я.
  Дядя Хирото  стоял, прислонившись спиной к стене, взгляд его мутных зелёных глаз был направлен точно на меня. Его прямой взор проникал сквозь зрачки в душу. Нагумо облокотился к окну, уперевшись лбом в стекло, смотрел на проходящих мимо людей и тяжело дышал, выпуская на поверхность струйки горячего воздуха.
  - Скажи ей. 
  Некогда громкий голос дяди Харуи сейчас казался таким приглушённым и тихим, создавая впечатление о том, что это и не его голос вовсе, а просто эхо, доносящееся снаружи.
  Я до сих пор не понимала, что происходит. Что-то не хорошее, точно. Но что именно. Неизвестность пугала и холодила кожу, вызывая мурашки и озноб.
  Хирото оттолкнулся от стены и направился ко мне, практически моментально сокращая расстояние между нами до нуля, укладывая свои руки мне на плечи и прижимая ближе к себе, будто пытаясь уберечь меня от всех опасностей мира. Может, он не понимает, но вся опасность, угрожающая мне, сейчас исходит только от него. Его глаза пугают до глубины души, его руки сковывают цепями, его голос пугает и замораживает, въедаясь парализующим ядом под кожные покровы.
  Отсутствие папы было сложно не заметить. На нем всегда держалась праздничная атмосфера. Тепло и уют дома. Приятный, такой любимый нами покой. Сейчас меня будто бы закрыли под куполом отчаяния. Где папа? Почему его нет?
  - Что ты должен мне сказать? - мой голос подрагивал от нельющихся слез, вызванных некой причиной, не понятной мне. Они знали. Знали и молчали.
  - Шизука... - он сильнее вцепился пальцами мне в плечи, - самолёт, на котором летел Рюдзи... он...
  - Разбился. - Всё это время сохранявший молчание Харуя, закончил за своего друга, который так и не смог дорассказать мне о смерти моего отца. Не смог одним словом перечеркнуть жизнь такого дорого человека.
  Я не вырывалась в истерике. Не кричала. Только одинокая слеза, скатившаяся по моей щеке, разбилась об плиточный пол, разлетаясь десятком мелких брызг. И сдавленный полу-всхлип полу-шепот донёсся из моего рта: - Почему...? . . . Как...?
- Так сложились обстоятельства..