Я опять хочу увидеть тебя для того, чтобы понять, приятно мне это будет снова или уже нет.
(с) Неизвестный автор

Несколько минут спустя Совету и наставникам удаётся угомонить взволнованных спиритов, и показательные сражения продолжаются своим чередом. Мне больше не хочется наблюдать за этим, и я, оставив Фэйт сидеть вместе с Эллиотом, ухожу подальше от арены, в сторону Кантиона. Воздух наэлектризован и тяжелые тучи вот-вот прорвутся на Тектум холодным дождём. Ветер срывает с деревьев последние остатки листьев и с легким шорохом несёт их по дороге, на оголенных ветвях небольшими разрозненными группками сидит вороньё. Мне грустно от того, что я стала свидетелем чего-то явно отвратительного, но до конца так и не понимала, чего именно.

Захожу в здание Кантиона. Так как все его обитатели ушли посмотреть на бои, коридоры приёмной кажутся разом осиротевшими и неприветливыми. Лишь один из работников, пожилой Стивен, расслабленно сидит в своём кабинете, закинув ноги на небольшой табурет и подслеповато глядя в какую-то книгу. Он остался здесь на тот случай, если придётся встречать новоприбывших. Но никого нет, и когда я стучусь во все двери подряд, комнаты отвечают звенящей тишиной. Жаль, а мне так хотелось с кем-нибудь поговорить, чтобы отвлечься.

Решаю продолжить работу с архивами и спускаюсь в подвал. Мои ноги слегка скользят по отсыревшим ступеням и я держусь за перила, чтобы не свалиться кубарем вниз. Возвращаюсь к бумагам, но из-за обилия мыслей в моей голове не могу ни на чем сосредоточиться. Виски неприятно сдавливает от сильной головной боли. Отхожу в дальнюю часть архива, где у стены стоят стеллажи с личными делами инфантов и рассеянно раскладываю их по алфавиту, в то же время думая совсем о другом.

Мое сердце пропускает несколько ударов подряд в тот момент, когда чья-то крепкая рука появляется откуда-то сзади и уверенно накрывает своей холодной ладонью мой рот. Я не успеваю закричать, как оказываюсь прижатой лицом к стене, а сзади на меня тяжело наваливается чьё-то тело. Всё, что мне остаётся делать, это глухо мычать с широко распахнутыми от ужаса глазами. Мне кажется, что это конец. Даже мой второй шанс у меня сейчас вот-вот возьмут и отнимут. Только я могу быть такой полной неудачницей.

Не успеваю я приготовиться к смерти, как прямо над моим ухом раздаётся глубокий мужской голос, и от горячего дыхания говорившего, касающегося моей шеи, у меня пробегают мурашки по всему телу:

— Сейчас я уберу руку и ты не будешь кричать. Мне не нужно твоё тело, я пришёл совсем за другим. Договорились?

Я согласно киваю головой, и незнакомец медленно убирает руку от моего рта. Выжидаю пару секунд и судорожно тороплюсь в сторону лестницы, чтобы убежать, но он с необычайной лёгкостью ловит меня и снова припечатывает к стене. Я больно ударяюсь спиной и затылком, но забываю про всё, увидев, наконец, лицо говорящего. Он прижимает меня своей грудью к холодному жёсткому камню так, что я совсем не могу пошевелиться. В полумраке вижу его глаза и в ужасе разом теряю все силы под этим почти демоническим взглядом, следом начиная терять уплывающее сознание.

Даглас видит это, ослабляет хватку и повторяет:

— Мне не нужна ты, можешь не беспокоиться. Но твоя помощь мне не помешает. От тебя требуются только две вещи: первое — помочь мне найти личное дело Элизы Гарсия, второе — никому ничего не говорить. Надеюсь, на этот раз ты сможешь вести себя более адекватно?

Шумно выдыхаю, сглотнув комок в горле, и слабо отталкиваю парня от себя, попутно обращая внимание на его внешний вид. Рубашка Дагласа залита тёмной кровью, а сам он, несмотря на убийственную и тяжёлую энергетику, стоит уставший и очень угнетенный.

— Вести себя более адекватно следовало бы тебе, а не мне. Ты же просто взял и напал на меня!

Он молчит и я вижу, что его всё это совсем не волнует. Лицо парня не выражает совершенно никаких эмоций, подобно красивой, но бездушной скульптуре. Я поправляю руками волосы, тру ушибленную спину и кашляю, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

— Как ты сюда попал?

Он насмешливо приподнимает одну бровь.

— Разве так сложно пройти мимо древнего полуспящего спирита, пока остальные радостно хлопают в ладоши, наблюдая, как парни в доспехах кромсают друг друга холодным оружием?

Делаю вид, что совсем не замечаю иронии.

— Ты самоубийца. Тебе нельзя здесь находиться. Если тебя поймают, то у тебя будут проблемы.

Он запрокидывает голову, хрипло рассмеявшись, а потом придвигается ближе, изучающе глядя мне в глаза. Нет, он отдаёт себе отчёт в том, что энергетика самоубийц плохо влияет на самочувствие других спиритов?

— Как тебя зовут, правильная девочка?

— Сесиль.

Он отводит взгляд, улыбается и неопределённо качает головой.

— Сесиль... Не кажется ли тебе, что все моё существование здесь уже и есть одна большая проблема?

Шумно вдыхаю пропахший плесенью и старой бумагой воздух, и отхожу к стеллажам, рассматривая алфавитные указатели. Я чувствую, как Даглас смотрит мне в спину. Здесь такое бесчисленное множество личных дел, что найти среди них одну-единственную Элизу Гарсия не представляется никакой возможности. Поворачиваюсь обратно к нему, он в ответ вопросительно вскидывает темные брови.

— Даглас...

— О, ты уже знаешь моё имя, — но я не слышу в его голосе удивления. Констатация факта. Да он издевается надо мной!

— Да, знаю. Это я была тогда в коридоре, когда вы с Августом вели дружескую беседу, — пытаюсь ответить как можно более язвительным тоном.

— Я тебя помню, — он усмехается, и я стараюсь не думать о том, какие у него красивые черты лица, — Ты очень храбро бежала из коридора. Но сейчас мне не до этого. Найди мне личное дело Элизы.

— Для того, чтобы это сделать, мне нужны подробности. Кто она? Инфант, обычный спирит, самоубийца?

— Её убили, если тебе это как-то поможет, — он проходится по рядам стеллажей и проводит пальцем по ветхим корешкам.

Я теряюсь, но, собрав остатки самообладания и удерживая себя от лишних вопросов, иду к другому отделу, где лежат личные дела спиритов, прошедших через первичный центр реабилитации. Даглас отходит поближе к лестнице и внимательно следит за обстановкой наверху.
Какое-то время я молча перебираю бесконечные листы бумаг, лица на маленьких фотографиях в личных делах мелькают одно за другим, смешиваясь в единое разноцветное пятно. Здесь не меньше трёх сотен людей по фамилии Гарсия, начиная с дел столетней давности! Это как искать иголку в стоге сена!

Наконец, с фотографии на меня смотрит знакомый кареглазый взгляд. Несколько секунд рассматриваю её лицо. Она довольно миловидна, особенно с ямочками на щеках. Быстро раскрываю папку с её данными и читаю, не говоря ничего Дагласу.

«Элиза Мари Гарсия». Пропускаю не интересующую меня строку с годами и подробностями земной жизни, переходя к причине смерти. «Смерть в результате насилия, остановка сердца в 22 часа 37 минут, реабилитационные меры по адаптации и устранении психологической травмы высокой тяжести приняты в Общественном Центре Помощи Тектума...». Отмечаю для себя, что Элизу две недели назад перевели сюда из другого, соседнего кантона. Но не её одну. Спотыкаюсь, читая графу о партнёрских отношениях. В скором времени Элиза должна была вступить в брак. Она достаточно взрослая, но это всё равно рановато для современной девушки. Хотя, меня это никак не касается. Хмыкаю, вспомнив выражение «Браки заключаются на небесах». Но мне совсем не весело.

— Ты любишь её, Даглас? — понимаю, что это не моё дело, но мне так жаль, что я не могу сдержать это в себе.

Даглас тихо подходит сзади и через моё плечо всматривается в аккуратно выведенные чьей-то рукой строчки. Я думаю про себя, что сейчас перед ним лежит его приговор, а ещё слышу, как сильно бьется у него сердце. Прочитав содержимое личного дела, он резко выпрямляется и неопределённо отводит взгляд в сторону. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но в глазах мелькает что-то такое... Казалось, последняя искра жизни в них, в последний раз вспыхнув, погасла.

— Её любил тот, кем я был до сегодняшнего дня, — медленно произносит он, рассматривая свои разбитые костяшки пальцев. Я хочу положить свою руку на его в знак поддержки, но что-то меня останавливает.

— Сесиль, ты здесь? — раздаётся голос со стороны лестницы.

Чёрт, это Фэйт! Даглас хищной хваткой сгребает меня в охапку и бесшумно утаскивает в темноту. Мы оказываемся сидящими на грязном полу среди кучи пыльных коробок с документами. Он прижимает мое лицо к своей груди и знаком показывает мне, чтобы я молчала. От него терпко пахнет кровью и кожей, сильная грудь поднимается и опускается во время дыхания, и я чувствую этот ритм своей щекой. В полной тишине теперь слышно только биение его сердца. На удивление, оно уже оказывается абсолютно спокойным.

— Сесиль, где ты? — я слышу, как Фэйт медленно приближается к нам, идя между рядов. Ещё чуть-чуть, и она нас обнаружит. Приподнимаюсь повыше и пытаюсь дотянуться как можно ближе к уху Дагласа.

— Это моя подруга и она обязательно нас найдёт. Пожалуйста, доверься мне, я её отвлеку, — говорю я ему куда-то в область подбородка.

Он опускает голову, внимательно глядя на меня сверху вниз. Голубые глаза снова обжигают меня своей тьмой, и от этого я зябко ёжусь в его руках.

— Хорошо, сейчас я тебе поверю, — он убирает руки с моего тела, я поднимаюсь на ноги, хватаю из коробки какие-то документы и, в последний раз посмотрев на него, выхожу навстречу Фэйт.

— Я здесь! Разбирала старые дела, — показываю ей бумаги в своих руках, — Бои закончились?

Фэйт вскрикивает, останавливаясь, и испуганно хватается за сердце. Её губы начинают дрожать от нахлынувшего страха. Она отходит в сторону и на пару секунд прикладывается лбом к прохладной стене, прикрыв глаза и медленно выдыхая, сложив губы трубочкой.

— Я сейчас из-за тебя чуть не умерла во второй раз, — она укоризненно качает головой, — Бои подходят к концу, я хотела позвать тебя посмотреть на закрытие первого тура.

«Знала бы ты, какой страх я испытала здесь двадцать минут назад» — думаю я про себя, а вслух говорю:

— Прости, пожалуйста, я просто так увлеклась, что ничего не слышала, — откладываю бумаги в сторону и беру её под руку, — Конечно, пойдём, я очень хочу посмотреть, — произношу последние слова нарочито громко.

Фэйт смотрит на меня, как на дуру, но ничего не говорит. Мы поднимаемся вверх по лестнице, выходим из Кантиона и быстро направляемся к арене, смеясь и толкая друг друга.

Снова сажусь на траву и осматриваюсь. Все вокруг заняты созерцанием последнего сражения и, казалось, совсем забыли о том, что произошло на этом поле каких-то сорок минут назад. Пытаюсь найти среди них Элизу, но её нигде нет. Интересно, что теперь творится в её душе? И знала ли она на самом деле, что Даглас ищет её? Или просто сделала вид? Я не могу понять подробностей произошедшего. Элиза умерла, а Даглас самоубийца, так кто же из них оказался здесь раньше и почему в их отношениях что-то пошло не так?

Всматриваюсь в толпу у трибуны, пройдясь по уставшим лицам самоубийц, и среди них нахожу Дагласа. Он, словно почувствовав мой взгляд на себе, поднимает глаза и смотрит в ответ. Я мысленно говорю ему о том, как мне всё-таки жаль, но Даглас отворачивается, будто бы мы никогда не были знакомы. Расстроенно опускаю плечи и молча сижу весь остаток времени, наблюдая за ареной.

После боев все спириты разделяются на группы и расходятся кто куда. Совет торжественно встаёт со своих мест и уходит к себе, почему-то даже не произнеся речь для закрытия. Я не выдерживаю. Пока Фэйт отвлеклась на беседу с Лесли и её сестрой, я отхожу подальше к трибуне, туда, где всё ещё стоят уставшие после сражений самоубийцы. Начался дождь, и от земли поднимается густой молочный туман, отграничивающий видимость, что сейчас только играет мне на руку. Иду, делая вид, что потеряла что-то, а потом прячусь за деревьями, росшими позади трибуны. Замечаю Дагласа и тихонько зову его по имени. Он оборачивается, смотрит по сторонам и замечает меня, после чего нерешительно покусывает губы и на несколько шагов приближается к тому месту, где я прячусь.

— Даглас... — я выхожу из своего укрытия.

Что-то мелькает в его глазах, и он смотрит на меня с задумчивым интересом. На какое-то мгновение расстраиваюсь, понимая, что вряд ли кто-то из спиритов пытался оспорить систему и начать принимать самоубийц, как равных.

— Общаешься с девчонкой не из наших, Даглас? — к нам подходит один из парней, он насмешливо улыбается и закидывает обнаженный меч на плечо. Потемневшая от крови сталь зловеще поблёскивает, покрытая стекающими по гладкой поверхности дождевыми каплями, — А знаешь ли ты, что за это бывает? Эй, малышка! — он обращается ко мне, — Что, впечатлилась сильными парнями? Вряд ли тебе позволят провести хотя бы одну ночь с такими отбросами, как мы.

Он похабно смеётся, и я моментально краснею от негодования и смущения, но Даглас жестко обрывает его.

— Заткнись, Моррис. Она новенькая и ещё не знает правил.

— Вы знакомы? — Моррис оживляется, как ищейка, напавшая на след. Что это с ним?

— Я понятия не имею, кто она, просто вижу, что забрела не туда. Уходи, — обращается он уже ко мне, — Иначе у тебя будут... проблемы, — его губы изгибаются в неком подобии улыбки, напомнив мне о нашей короткой встрече в подвале архива.

Я замечаю стоящего неподалёку Августа, наставника самоубийц, поэтому опускаю мокрую от дождя голову и скрываюсь за деревьями, а после быстро возвращаюсь к Фэйт и её подругам, глотая слёзы от обиды. С чего я вообще взяла, что ему нужна моя поддержка и хоть какое-то сочувствие? Может, Фэйт права, и самоубийцы действительно не испытывают ни любви, ни грусти, ни жалости?

Уже позже, сидя с ней на кровати в нашей комнате и обсуждая прошедший день, я спрашиваю у неё, что она думает о происшествии на арене.

Фэйт на короткое время напрягается, а потом отвечает:

— Если я правильно поняла, она когда-то была его девушкой. И мне кажется, что это было не настоящее проявление чувств, а его воспоминание о любви к ней. Ну не могут самоубийцы чувствовать, Сесиль. Умирая, они проходят через сильнейшую трансформацию, которая оставляет их отключёнными от всего того, что могут ощущать обычные люди и те, кто умер иной смертью. Я не жестокий человек, но мне их не жаль.

Мне сложно понять, что значит «отключить чувства». Сама я в последнее время настолько эмоциональна, что всё всегда написано на моем лице. Оказавшись в Тектуме, я заметила, что во время жизни на Земле мои чувства были заперты глубоко внутри, зачастую являя миру лишь отрешенно—равнодушную оболочку. Большинству из тех, кто меня окружал, я показывала лишь то, что сама считала нужным. Не беря в расчёт родителей, конечно. Для них я всегда была открытой книгой, а они в свою очередь — самой главной моей поддержкой. Мне кажется, во сне я иногда слышу мамины молитвы, слышу, как горячо она просит небеса о моей душе. Что это, если не самая глубокая связь?

Но я никак не могу понять, что сделало понимающую и честную Фэйт такой ожесточённой.

— Но почему всё так? — перехожу со своей кровати на её и падаю на спину, изображая щенячий взгляд. В ответ она шутливо щекочет моё ухо, — Неужели никто никогда не занимался реабилитацией самоубийц?

— Когда-то пытались, — в попытках вспомнить она легонько покусывает большой палец, — Но это не дало результата, а после, даже при такой поддержке, среди самоубийц возросли случаи повторного суицида. После некоторых исследований их оградили от остальных — я тебе рассказывала про энергетику, так вот их стали держать отдельно, создав Mortem Domus, единственно подходящее для них пристанище.

— Но всё же, ты единственная, кто настолько негативно относится к самоубийцам, но почему? — приподнимаюсь, пытаясь найти ответ в её глазах.

Фэйт отворачивается и молча разглядывает картину на стене. На холсте изображён маленький одинокий кораблик, дрейфующий на огромных пенистых волнах. Она накручивает прядь моих волос на свой палец, после чего, наконец, отвечает:

— Я не могу заставить себя думать иначе. Я не понимаю и не принимаю тех, кто добровольно лишил себя такой ценной вещи, как жизнь.

— Это потому, что тебя убили?

Она снова молчит и я понимаю, что сморозила лишнее. Расчувствовавшись, крепко обнимаю Фэйт и прижимаюсь своей щекой к её, мягкой и тёплой. От неё едва уловимо пахнет дождём и ромашками. Мне так хочется, чтобы она сейчас почувствовала, как сильно стала мне дорога, пусть даже за такое короткое время.

— Фэйт, но ты же такая замечательная! Ты нужна всем здесь, и я так счастлива, что именно ты стала моим наставником, честное слово!

Она улыбается и тепло обнимает меня в ответ. Вспомнив кое-что, спрашиваю, как бы между делом:

— Скажи, а после смерти ты сразу попала в этот кантон? Или жила в каком-нибудь другом?

— Я сразу оказалась в этом кантоне, а что?

— Ничего, просто стало интересно.

Некоторое время мы ещё сидим вдвоём, обсуждая всякие несерьёзные темы и переговариваясь с Эллиотом, который ненадолго зашёл к нам в гости, чтобы поделать спокойной ночи, после чего расходимся по своим кроватям, чтобы, наконец, лечь спать.

Перед сном я долго ворочаюсь, слушая мерное сопение подруги, а ещё много думаю, и эти мои мысли всё никак не дают мне уснуть. А дело было вот в чём: работая с утра в архиве, я перебрала все личные дела спиритов, ставших жертвами убийства и теперь постоянно проживающих в нашем кантоне, тщательно ища среди списка подходящих фамилий данные о Фэйт.

Её личного дела там не было.