Единственное, чем Марвин мог себе позволить, были фразы, наполненные сарказмом и его недовольством. Но ее, кажется, его пассивная агрессия только лишь веселила. Слава звездам, у него было много терпения и сдерживать себя он научился. Коди утешал себя тем, что думал, как не успеет моргнуть глазом, раскроет это дело и возьмет чертов отпуск, которого у него не было со времен академии.

— А где результаты судмедэкспертизы? — поинтересовалась Филиси, выглянув из стопки бумаг, которую держала в руках. Марвин подумал, что ему нечего терять, кроме работы конечно, и принес все, что имел по делу и все, что предоставил ему Марсель. То есть, те самые, ужасного качества, фотографии и пару бумаг, которые совершенно не помогали ни в чем разобраться.

— Их нет. Мне не дали к ним доступ. — со вздохом ответил Коди, даже не беспокоясь об уровне откровенности его слов. Он посчитал, что делает успехи. Работать с кем-то без минимального уровня доверия просто-напросто невозможно, так что надо идти на контакт.

— Сейчас будет. — сказала Декко, самодовольно ухмыляясь и вытаскивая телефон из своего рюкзака. Марвин тут же взял его из ее рук и быстро пробежался глазами по тексту, который она открыла.

— Эй! — недовольно воскликнула Филиси, но он ее уже не слушал.

...На телах жертв множественные ножевые ранения, гематомы и рваные раны, нанесенные в разные промежутки времени. Из этого следует, что жертвы подвергались многочасовым пыткам и злоумышленник не давал им умереть, останавливая кровотечение магией воды. На ранах обнаружены кристаллики льда, именно таким способом убийца не давал жертвам истечь кровью, замораживая нанесенные повреждения...

Внешняя оценка тел и места преступления встретилась первой, но Коди уже понял что читает. Судмедэкспертиза по делу, которое они собирались расследовать. Марвин подозревал что ее и вовсе не существует, но им повезло. Видимо, когда тела только-только обнаружили, на вызов приехала полиция и по обычному протоколу все же провела поверхностную экспертизу. Это точно лучше, чем ничего. Следы, которые его верхушка не потрудилась замести определенно им пригодятся.

А еще получилось так, что Декко, по факту, сделала за него грязную работу, проще говоря, именно она нарушила закон. Хотя Маврин и пытался обойтись без этого. Возможно, Коди о ней мало знает, но Филиси не выглядела как компьютерный гений, а это значит, что кто-то ей помог и теперь этот человек был в курсе подробностей дела. «Класс.»

— Кто тебе помог? — Отрывая глаза от текста, спросил Марвин, не церемонясь.

— Друг. — ответила Филиси, сложив руки на груди. Она что думала они тут в кошки-мышки собрались играть? Почему, черт возьми, нельзя нормально ответить?

— Какой друг? — сохраняя относительное спокойствие, вновь медленно спросил Коди. — Можешь не беспокоиться, мне ничего не даст информация о том, что кто-то тебе помог.

Смерив его подозрительным взглядом своих завораживающих глаз, Декко тряхнула волосами.

— Обычный друг. Жюлиан Делапорт. — Она внимательно следила за его реакцией, так что он ей ничего не ответил и вида не подал. Но Марвин был знаком с этим парнишкой, ему явно не повезло родиться в одной семье с... — Ты ведь знаком с его братом, не так ли? — Не повезло Жюлиану родиться в одной семье с ним. А Филиси точно знала что говорит, потому что снова довольно улыбалась.

— Не переводи тему. — На самом деле тему сейчас переводил сам Марвин, но это было не суть важно. — Он теперь в курсе этого?

— Нет, даже если Жюль что-то и знает, он никому ничего не скажет. — задумчиво поджав губы, Декко добавила. — Если его, конечно, не спросят напрямую.

— Чудесно. — Глубоко и устало, Марвин вздохнул в десятый раз. Мысли, которые он собирался озвучить, также не принесли ему облегчения, а лишь добавили хлопот. — К слову, мне запретили работать сообща со своей следственной группой. Это и есть причина, по которой я сейчас здесь. — сказал Марвин, разведя руками и сцепив пальцы обратно в замок. — Поэтому опрашивать свидетелей по стандартной процедуре придется самим. — Декко хотела было что-то сказать, но Коди ей не позволил, приподняв руку и не прерывая своего монолога. Сморщив нос, Филиси закрыла рот и одарила его недобрым взглядом. — И так как я тебе не доверяю, этих свидетелей мы будем опрашивать вместе. Потому что вы, мадмуазель Декко, вполне способны сфальсифицировать показания, в попытке доказать свою невиновность. — С этими словами Марвин, впервые за весь разговор улыбнулся, откровенно насмехаясь.

— Будь добра, скинь мне экспертизу на почту, на ней стоит надежная защита, так что маловероятно, что ее смогут взломать. Адрес пришлю позже. — Вставая со своего места, Коди продолжал улыбаться. Почему-то в ее присутствии переступать рамки приличий было также легко, как дышать.

Филиси, сощурившись, молча на него смотрела, то ли удивленная переменой в его поведении, то ли забывая дышать от злости. Она приподняла брови, словно подначивая продолжать и Марвин ей подчинился.

Перед самым уходом, он задал последний вопрос, смотря ей прямо в глаза.

— Все еще намерена найти настоящего убийцу?

— Более чем намерена. Даже все обстоятельства и наши противоположные характеры не должны стать помехой. — Декко выглядела как никогда серьезно, с холодным спокойствием отвечая ему.

— Я того же мнения. — Ошарашивая самого себя своим согласием, произнес Марвин.

Коди ушел, не прощаясь, но у него в душе зарождалась надежда, что, возможно, он еще не полностью в этом погряз и у него получится выйти «сухим из воды». Но в тоже время Марвин прекрасно осознавал, что такая вероятность ничтожно мала.

***

Если она думала, что тот его визит в «Аквамарин» был первым и последним, Арлетт глубоко заблуждалась. Теперь Гамаль появлялся в клубе каждый вечер, уже на протяжении недели. Каждый вечер он пристально наблюдал за ней и ее поединками, по-прежнему отказываясь выйти на ринг против нее.

После того странного диалога в переулке, они толком не разговаривали об этом. Разве что у них появилась небольшая традиция, которую оба категорично не признавали таковой. Арлетт всегда хотелось с кем-то обсуждать ее бои, так сказать, разбирать и порой ей самой хотелось указать человеку на его собственные промахи. Это было привычкой из юношества, когда Вайс только обучалась боевым искусствам. После каждого учебного поединка они с ее наставником разбирали ее ошибки и удачные удары.

А их разговоры, где Гамаль делился с ней своим мнением, а Арлетт в ответ высказывала свои мысли по поводу происходящего на ринге, неустанно напоминали ей ее прошлое. Обучение, детские годы, становление ее личности, ее родной дом. Не сказать, что эти воспоминания были наполнены счастьем, но оно в них точно имело место быть.

Фриман сам того, наверняка не понимая, надавил на нужную точку, чтобы заполучить ее расположение. А внимание Арлетт ему и так уделяла, даже если сама не сильно хотела этого.

После того диалога Гамаль больше не поднимал щекотливую тему и ни на что не намекал, но Вайс продолжала ловить на себе его взгляды. Он производил впечатление абсолютно неразговорчивого типа и не то чтобы с ней он вел себя как-то иначе, но все же различия были. Гамаль редко начинал разговор, но точно не относился к ней с безразличием и никогда не игнорировал. Скорее наоборот старался продемонстрировать свой интерес, в своей немногословной, но не менее возбуждающей манере. Которая точно пришлась по душе ее предательскому телу.

Каждый день она откладывала решение по поводу него. Ей было трудно сдерживать свои желания, импульсивные порывы. Довольно часто Арлетт спрашивала себя зачем. Зачем она это делает? Зачем лишает себя счастья? Зачем запрещает себе делать то, чего хочет ее сердце?

Ответ был, заезженный и старый. У нее есть обязанности и долг, который Арлетт, если сама не хочет, просто обязана выполнить, при любом раскладе. Но старый не значит не актуальный, тут не был важен ее возраст, лишь факт выполнения. И тут уже ничего не зависело от нее самой, в этом и заключалась вся соль. Слово ждать и все его синонимы стали ее любимыми.

Но своему своевольному нраву Вайс не была в состоянии это объяснить, как и глазам, которые раздевали Гамаля, при первом же взгляде на него. А потому Арлетт пыталась найти компромисс со своим собственным телом, как бы абсурдно это не звучало.

Клуб был построен не так давно и изначально предназначался для подпольных боёв. Здесь даже была небольшая раздевалка, склад и много других заводских помещений. Мозг планировал ее действия наперед, обдумывая и эту информацию. Словно бы предоставляя ей все на блюдечке с голубой каемочкой, лишь бы только она...

Арлетт с самого утра была нервная и сама не могла понять почему. Возможно, на нее повлияли новые статьи по поводу политической и военной ситуации на севере, которые она прочитала сразу по пробуждению.

Сегодняшнего противника Вайс избивала с особой злобой, которая явно шла откуда-то из глубины. Это было нечто большее, чем раздражение. Пару ударов были точно не обязательными, но это знала лишь Арлетт, впрочем Гамаль это тоже заметил, но никак не прокомментировал.

Примерно такой хотел видеть Арлетт ее наставник. Вероятно, именно на это и было рассчитано все ее долгое обучение. Вырастить из нее не рассудительную женщину, а беспрекословно подчиняющегося солдата. Воительницу, которая считает, что она одна против всего мира. Противника, который бьёт жестоко, расчётливо и совершенно безжалостно. Иногда Арлетт задумывалась: Может он все же добился своей цели? Вдруг она именно такая и есть?

После боя уровень ее нервозности слегка снизился, но расслабиться не удавалось. Гудящая толпа, к которой Арлетт думала, что привыкла, этому ни капельки ни помогала. Хотелось подойти к каждому и заткнуть всех по очереди.

— Не в духе? — Вопрос Гамаля, сидящего, но всё равно возвышающегося рядом с ней, вывел ее из лабиринта собственных мыслей.

— Верно подметил. — Снимая с, окровавленных чужой кровью, рук повязки, Арлетт успокаивала гулко бьющееся сердце.

В голове зародилась одна возможно безумная, но в то же время соблазнительная мысль. Ответ на вопрос: что лучше всего помогает ей расслабиться?

Напиться не вариант, завтра с утра ей требуется идти по делам. Потому...

Арлетт всю неделю упрямо игнорировала тот факт, что каждый день надевала довольно вызывающее белье, в надежде на то, что вечером убедит себя переступить собственные правила.

«Так ведь и с ума можно сойти.» — Думала Вайс, жуя губу, в руинах союза с самой собой.

Все же в маленьком росте были свои преимущества, можно было незаметно подглядывать за людьми, чем сейчас она и занималась.

Гамаль смотрел на бой на ринге, прищурившись и откинувшись спиной на стену. Черная футболка открывала интригующий вид на его бицепсы, а штаны обтягивали могучие бедра.

— А ты в духе? — Вопрос вышел как-то совсем не к месту, но и обратно забрать его Арлетт уже не могла. Ей захотелось ударить себя по лбу, словно Вайс была каким-то смущенным подростком.

«Арлетт Вайс, сто шестнадцать годиков. Какой позор. Так и не научилась разговаривать как нормальные люди.» — думала она про себя.

Гамаль отклеился от стены и оперся о колени, повернув к ней голову. Одарив ее странным взглядом, он произнес:

— Смотря для чего. — Звезды, спасибо вам за то, что Арлетт никогда не имела привычки краснеть. Спасибо за то, что он не умеет читать ее грязнющие мысли. И спасибо за то, что она сейчас сидит, иначе бы коленки ее подвели.

Арлетт не ответила, притворяясь, что резко заинтересовалась боем. Закинув ногу на ногу, она глубоко вдохнула. Чувствуя на себе его изучающий взгляд, Вайс осмелилась взглянуть на него снова.

Это напряжение сейчас возьмёт, сожмет ее и выдавит из нее все соки. В очень-очень плохом смысле. Черт возьми, почему в его присутствии так хочется драматизировать?

Черные глаза отражали ровным счётом только интерес, словно Арлетт была головоломкой, которую Фриману требовалось разгадать, чтобы получить сладостный приз.

Она не знала, что он увидел в ее взгляде, но это заставило его хрустнуть пальцами.

— Пойдем-ка. — неожиданно произнес Гамаль, вставая и протягивая руку в приглашении. Сконфуженно на него посмотрев, заинтригованная Арлетт все же пошла следом, проигнорировав его ладонь, потому что иначе бы он понял в каком состоянии она находиться.

Спустя пару минут ходьбы вглубь зала, Вайс поняла, что не только ей было известно о заводских помещениях. А ещё она начала подозревать, что ошиблась насчет Фримана. Может он все-таки умеет читать мысли? А она дурочка, которая думала совершенно не о том.

Загвоздка была в том, что стыда у Арлетт совсем не было. Чего здесь было стесняться или стыдиться? Неудовлетворенные физиологические потребности + адреналин все еще гуляющий в крови + он, весь такой загадочный, мрачный и сексуальный + те его интригующие слова, не покидающие ее головы = толковое и логичное объяснение ее возбуждения. В тот момент Вайс еще не готова была признать, что был еще одно слагаемое.

— Зачем ты меня сюда привел? — пытаясь сохранять спокойствие, спросила Арлетт, когда они очутились в какой-то маленькой комнатке с кирпичными стенами. Явно какой-то склад, которым давно никто не пользовался. В углу находился лишь металлическая этажерка, которая доживала отведенное ей время и покрылась густым слоем паутины.

— Это ты мне скажи. — Ей почудилось или его низкий голос зазвучал... игриво? Он усмехнулся. Наверное, Фриман увидел как шестеренки в мозгу Арлетт работают со скоростью света. Чего же Гамаль ждет? Этот вопрос вертелся на языке, но она не хотела его озвучивать.

— Зачем говорить? Лучше показать. — Тело Арлетт словно бы взяла под контроль ее страстная, боевая и уверенная сторона. Вайс не спеша подошла ближе, но остановилась. Опомнилась и тут же захотела снова забыться.

Слегка нахмурив брови и упершись руками ему в грудь, она толкнула Гамаля к стене. Арлетт замерла на пару секунд пытаясь прочитать его взгляд и решится.

Решится переступить эту черту. Мысль ясная, как день промелькнула в голове - "Назад пути не будет."

Это не мимолетная связь с рефери, это нечто большее, и это понесет за собой последствия. И Арлетт всеми силами пыталась предвидеть какие, но отступать было поздно.

Гамаль терпеливо и спокойно ждал, позволяя ей быть на позиции контролирующего, пристально смотря на нее сверху вниз.

Сделав глубокий вдох, словно перед нырком в воду, она, приподнявшись на носочках, зацепилась за его волосы, вынуждая наклонится к ее лицу, на котором успела расплыться задорная улыбка. А Фриман словно только этого и ждал.

Он с явной жаждой впился в ее уста поцелуем. Арлетт показалось, что это были не его губы, а волна кипящей лавы, которая накрыла ее с головой. Только она не обжигала, а пускала искорки до самых кончиков пальцев, возбуждала само ее нутро.

Вкус его губ и ощущение проникающего в ее рот языка, смело любые мысли из головы Вайс. Внезапно, ей стало плевать на все ее обязанности, на всевозможные обещания, на ее будущее и прошлое. Важными стали одни только ощущения и желанный мужчина перед ней.

Гамаль дал волю своим рукам, позволяя одной ладони скользить по ее бедру, а другой придерживать ее подбородок. В каждом месте, где он ее касался расцветало едва ощутимое жжение, словно от удара электричеством, и оно доходило до самого сердца. Так же, как человек не способен отпустить оголенный провод, за который по глупости схватился, Арлетт не могла отпустить или оттолкнуть Фримана.

Оба перестали сдерживать вожделение, которое испытывали друг у другу. Оно проскальзывало в каждом резком движении ртов, в отрывистых сплетениях тел.

Арлетт сжимала его волосы, будто в последний раз, притягивая его к себе и быстро помогла снять футболку. Его тело было словно закаленная сталь, твердое, надежное, на которое можно опереться и не бояться, что упадешь. Гамаль в то время уже управился с ее одеждой и она осталась в одном лишь красном бюстгальтере, который не скрывал одни из ее множества достоинств, а наоборот подчеркивал.

— Готовилась, значит. — еще более низким голосом, чем раньше проговорил Гамаль, заметив цвет ее нижнего белья и тут же избавляясь от него. Между ее ног начала образовываться влажность от его прикосновений.

— А как же. — ответила ему Арлетт хриплым тоном, лишь на секунду прерывая очередной голодный поцелуй.

Для собственного удобства Гамаль подхватил Вайс, заставив ту обхватить его бедра ногами, и прижал Арлетт к стене. Из ее уст вырвался стон, когда голая разгоряченная кожа спины коснулась холодных кирпичей.

— Звезды, этот звук. — Гамаль даже на миг прикрыл глаза от удовольствия. Одна из его рук поддерживала ее за ягодицу, а другая застряла в распустившихся кудрях светло-русых волос.

Арлетт целовала его шею так, будто бы она была в состоянии аффекта. Будто бы он опьянял ее своей близостью, своим ароматом и вкусом. От него пахло кедром и мускусом, что навевало что-то необъяснимо родное.

— Если постараешься, таких звуков точно будет больше. — Благодаря нему Вайс наконец получилось избавиться от забот, хоть и не надолго. Так что если в качестве благодарности он захочет услышать ее стоны, она будет дарить ему их, настолько долго, насколько он пожелает. Опасное обещание, но Арлетт было плевать и на это в числе всего прочего.

В ответ она услышала новый хриплый смешок, что подстегнуло ее поерзать, не тонко намекая, чего она хочет прямо сейчас.

— О не так быстро. — сказал Гамаль, отрываясь от ее опухших губ. Подхватив ее под колени, он поднял ее еще выше, а Арлетт удивленно засмеялась.

Оказавшись с ней на одном уровне, Фриман произнес:

— Идеально. — С этими словами он проложил дорожку поцелуев на ее ключице, царапая грудь Арлетт своей щетиной. — Покажи, чего хочешь.

Теперь она совсем не могла пошевелиться, и от положения, и от его слов. Как бы банально это ни было, но ее никто никогда не спрашивал об этом. Такая тривиальность огорчила бы Арлетт, но потребность гудящая между ног туманила мозг.

И она показала. Для надежности, она положила руку на стену, а другой направляла голову Гамаля, зарывшись в его шелковистые волосы. Арлетт притянула его к себе и одарила Фримана абсолютно безжалостным, медленным поцелуем, который она знала наверняка ему понравится.

Он вытворял с ее грудью, что-то за гранью ее восприятия. Возможно, некоторые назвали бы это мазохизмом. Но Арлетт знала, что настоящее наслаждение они испытают, изведя друг друга до предела, Гамаль тоже это понимал. Терять контроль над собой было лучшей частью, именно так Вайс уже не замечала и не хотела замечать насколько протяжные стоны издает.

А Фриман словно бы руководствовался одной задачей сегодня вечером — оставить как можно больше следов на ее теле. Наверняка останутся засосы и следы его пальцев, но Арлетт воспринимала это больше как победу.

— Если ты сейчас этого не сделаешь, это сделаю я. — охрипшим до невозможности голосом, еле-еле промолвила Арлетт, как будто в бреду. Но это был самый лучший и приятнейший бред за всю ее долгую жизнь.

Гамаль был словно совсем не пробиваемым, лишь состояние голоса выдавало степень его возбуждения:

— Мне будет интересно на это посмотреть, но приятней услышать твои мольбы. — Горячее дыхание щекотало низ живота, но не производило необходимого эффекта. От его наглости Арлетт даже открыла глаза и приоткрыла рот, как в оскале. А Фриман не прекращал своего занятия, теперь только дразня укусами в опасной близости от ее заветного местечка.

Испуская еще один жалобный и судорожный вздох смешанный со стоном, Вайс выдавила, скрежетая зубами:

— Пожалуйста, трахни меня, будь так добр. — Так откровенно просить ей еще не приходилось, но неожиданная неловкость выдавила из нее еще и хихиканье в придачу к самой откровенной провокации.

Гамаль ничего не ответил, но Арлетт получила что хотела. Не успев моргнуть и глазом, Вайс ощутила в себе два его пальца, а следом обе ее руки оказались пришпилены к стене. Дошутилась называется.

— О звезды, э... — Она не успела закончить предложение, потому что Гамаль не дал ей ни секунды приспособиться, прежде чем он начал двигаться. Арлетт уже не могла закрыть глаза, потому что у нее не осталось ни капельки контроля и ей оставалось только, задыхаясь, смотреть на его дурацкую усмешку.

Он доводил ее до того состояния, когда любого действия хватит чтобы кончить, но Гамаль не позволял ей этого сделать, балансируя на тонкой грани.

— Попробуй еще раз. — До этих его слов Арлетт и не знала, что голос может быть настолько низким. А нечто твердое, что упиралось ей в промежность, доказывало, что не она одна страдает. — Прошлое мне не понравилось.

— Ах да? — На выдохе спросила она, совсем недалеко от его рта. Вайс все еще пыталась противиться, извиваясь, когда он перестал двигать пальцами внутри нее. Спустя пару секунд испытующего взгляда, она сдалась. — Черт, прошу, пожалуйста.— Прозвучало совсем не жалобно, скорее как приказ, но последнее волшебное слово смягчило его, и смысл, Гамаля, видимо, удовлетворил.

Как только ее руки оказались на свободе, она тут же взялась за растерзание его ремня.

— Какая жестокость. — Его примечание заставило обоих снова слиться в поцелуе. Тем временем покончив с его одеждой, Арлетт вцепилась в его плечи. У Фримана точно кончилось терпение, потому что он моментально вошел в нее одним толчком, вызвав рваный крик.

Вайс зажала между зубами собственный палец, чтобы не продемонстрировать всем зрителям боев чем они здесь занимаются. Гамаль входил до предела, растягивая ее и надавливая пальцем на точку неподалеку, что возводило Арлетт на самый пик. Падение оттуда пронзило ее чистейшим удовольствием и оно лишь усиливалось, потому что Фриман не остановился.

Вдавливая ее в жесткую поверхность стены, он поддерживал с ней зрительный контакт. Черные глаза выражали всепоглощающий голод, словно ему было мало находиться внутри нее. Арлетт под таким взглядом распалялась еще больше и старалась двигаться навстречу, кусая губы от нарастающего наслаждения, разливающегося по всему телу.

— Ради всего звездного неба, черт возьми, ты чувствуешься восхитительно. — сдавленно прошептал Гамаль ей в ухо, в то время как Вайс одурманенная ощущениями мысленно ответила ему тем же, а в реальности проложила губами и языком дорожку от выступающих ключиц до уха.

Подходя к своему освобождению, Фриман стал двигаться еще резче, заставляя Арлетт впиваться в его спину ногтями и извиваться в крайнем исступлении.

Второй оргазм подкрался неожиданно и обрушился на нее, как только Гамаль затронул точку глубоко внутри нее и с гортанным стоном кончил следом за ней.

Чуть придя в себя, он уткнулся лбом в ее и тихо сказал:

— Можешь не волноваться, прости, сразу не предупредил. Я бесплоден, так что никаких последствий не будет.

— Я тоже. — еле-слышно призналась Арлетт, концентрируясь на восстанавливающимся дыхании. Она давно с этим смирилась, слишком уж часто ей наносили удары в живот, но впервые произнесла это вслух.

Вслед за ее словами Гамаль поднял голову и заглянул ей в глаза. На это раз в его взгляде читалось удивление и некое слабое понимание, словно он увидел ее с другой стороны, которая была ему доселе не известна.

Заправив прядь вспушившихся волос за ухо, Арлетт отвернула голову, успев пожалеть о произнесенном и быстро застегнула лифчик.

Гамаль молча вернул ее в вертикальное положении, опустив за талию.

Накинув на себя футболку, Арлетт прикидывала, что связного она могла сказать.

— Это... это было... — Она совершенно не знала как это можно было описать.

— Согласен. — Кашлянув в кулак, произнес Гамаль. Он также быстро оделся и галантно приоткрыл ей дверь.

Не попрощавшись, Арлетт почти что выбежала из комнаты, а после из бара, потому что то, что произошло было обречено повториться и Вайс уже проклинала себя за это.

— Черт, черт, черт. — Бормотала Арлетт, идя по улице домой. Ощущая себя как никогда довольной и счастливой. А поняв это, Вайс гневно прошептала. — Черт!

Но сожаления не было в любом случае. Вот о чем, а об этом она забудет не скоро. У Арлетт было ощущение, что даже если она и будет пытаться стереть это из своей памяти, то Гамаль вновь и вновь будет каждый раз ей напоминать. И лучше бы это ее пугало.