Сентябрь подкрался незаметно. В полях стоял голый подсолнечник с поникшими желтыми лепестками, спела пшеница, робко протягивая головки с колосковыми чешуйками к солнцу. В садах отцвели сливы, и спелые плоды заваливали всю почву у корней деревьев, сахарная мякоть вытекала наружу из красных восковых оболочек.

Угрюмый дядька из комиссии взял в руки маленькую книжку в коричневой обложке с надписью “пасош”, затем перед его глазами появился аттестат Добрило, следом - результаты медицинского обследования (конечно, не настоящие, отец об этом позаботился), выписка из домовой книги. Весь Добрило лежал сейчас на этом столе. Таким маленьким казался себе молодой оборотень в этот момент!

«Как всё просто. Родился - бумажка. Окончил школу - бумажка. Женился - бумажка. Умер - бумажка,» – усмехнулся про себя младший Войнович, – вот и вся глубина личности».

Было в этом что-то жуткое. Вот был ты, любил, дружил, страдал, а когда ты умер, от тебя остался лишь ворох документов.

Из задумчивости Добрило вывел голос начальника отделения.

– Ваш военный билет, – сухо обронил он, явно начиная злиться на мечтательного юношу.

И правда, за спиной молодого оборотня стояла очередь таких же, как он, с бритыми головами и веером документов. Ликантроп спохватился.

Перед лицом оборотня упала ещё одна тонкая книжка, побольше в формате и голубого цвета. На голубом фоне черными буквами было выведено “Vojna Knjižica”.
На первой странице - черно-белая фотография. Добрило пришлось состричь свои длинные непослушные волосы, которые он отращивал, чтобы быть похожим на Курта Кобейна, но чтобы оставить себе хоть небольшое поле для бунтарства, оборотень оставил усы и сфотографировался с ними.

Потом было гражданство, место выдачи, место рождения - “город Белград”, место регистрации.
Дальше шло звание, “рядовой”, образование, “Албано-сербская гимназия №1 города Белграда имени Йована Меласа”.

Какое-то время молодые люди находились в военном комиссариате, затем Добрило получил на руки бумагу о распределении в Цетине от того же чиновника. Молодой оборотень знал, что Милош уже все придумал, и теперь ощутил едкое злорадство от мысли, что уедет от отца на другой конец страны.

«Решил избавиться от меня, лишь бы с глаз долой. Ну-ну,» – подумал младший Войнович с ехидством.

В голову закралась предательская мысль, что если с ним что-то случится в незнакомом месте, куда его отправляют, никто, кроме брата, не вспомнит, что Добрило когда-то существовал на свете. Когда ещё дойдет письмо из Черногории до Белграда?

***
Парней затолкали в “теплушку”. Вагон был довольно душный, пахло чужими сапогами, потом, ещё не выветрившимся мылом от чьего-то бритого лица. За дверью мелькали горы, поля…
Иногда показывались маленькие одноэтажные и двухэтажные домики. Было что-то чарующе-романтичное в этом пейзаже, хотя когда Добрило лег в спальный мешок, ему казалось, что каждый камешек на железнодорожных путях отдается у него в пояснице.

Биело Поле и Подгорица остались позади. Новобранцы оперативно выгрузились из вагона. Пока они стояли на платформе, прибыл другой поезд, с солдатами, ехавшими домой из Македонии.

Одни ехали без руки, другие без ноги, какой-то старый солдат жаловался, какие неудобные у них протезы. Военные смотрели на новобранцев большими-большими глазами.

– У нас была осенью холера, так кровь брали одноразовой иголкой, а ее потом помоют и у кого-то другого возьмут… И вши ели до крови. Мой сосед от брюшного тифа умер, все ему казалось, албанцы наступают. И санбат - маленькая такая каморка.

– В окопе три дня сидели, под себя ходили. Уже себя не помнишь, материшься и стреляешь не разберёшь, в кого…

– Из плена вернули парня с отрезанным языком.

– Вчера с человеком разговаривали, сегодня его случайно осколком мины убило. В висок прилетело…

Чем больше Добрило слушал эти рассказы, тем более не по себе ему становилось. От этих людей пахло войной. Запах войны - запах вшей, антисанитарии, пыли, холеры, тифа. Некрасивой войны, неудобной, но настоящей. На уроках НВП к такому не готовил военрук с большим красным носом и глазами навыкате, белки которых виднелись из-под нижнего века. Они знали, как разобрать автомат, но не как вши разъедают голову до кровавых язв.

Как будут жить эти люди после войны? Кто-то отправится в сумасшедший дом и проведет там остаток дней. Кто-то убьет человека и окажется в тюрьме на всю жизнь, потому что уже не может отличить мирной жизни от военной. Они никогда не станут, как все, война оставила на них клеймо.

Добрило представил своего отца среди этих военных. Вот, куда он уезжал и чем занимался, когда они с братом были детьми. Может, и к лучшему, что Милош не рассказывал о войне, и предпочитал отмалчиваться на все вопросы мальчишек.
***
В учебной части у молодых людей отобрали бо́льшую часть вещей. В шесть утра их разбудили и привели на полигон. Перед парнями синели несколько сопок, образовавших “пояс” вокруг города. Сам Цетине находился в большой котловине, внизу были раскиданы домики.

– Ваша задача - пробежать семь километров кросса, – объявил офицер, – Кто-то упадет - несёте на себе, но продолжаете бежать.

Молодые люди переглянулись. Добрило подумал, что он ослышался, но прапорщик грозно рявкнул:

– Рядовой Войнович, бегом!

И Добрило побежал. Он бежал не очень быстро, экономя энергию, чтобы его хватило на более длительный срок, а кто-то сразу пустился во всю прыть, и теперь едва мог дышать.

Вся романтика пейзажа вокруг пропала, и ноги под собой Добрило чувствовал очень хорошо, в отличие от героев книг. Колени горели, ступне стало тесно в сапогах, парень судорожно хватал воздух ртом и носом и не видел, куда бежит. Перед глазами было темно. Очень хотелось перекинуться, чтобы дать человеческому телу передышку, но это никак не представлялось возможным.

Кто-то споткнулся и остался лежать на земле. Один из солдат взвалил потерявшего сознание на плечи и побежал дальше.
Тело болталось, как кукла, набитая ватой, и сильно впечатленные новобранцы сбавили темп, но прапорщик снова прикрикнул. Добрило остановился, чтобы выдохнуть. Офицер ругался, прапорщик срывал голос, но упрямый молодой оборотень перешёл на шаг. Рота тоже замедлилась, видя действия Добрило. Тогда офицер, скрепив заряд крепким словом, снял пистолет с предохранителя и выстрелил в воздух резиновой пулей. Оружие не было ни в кого направлено, но громкий звук сделал свое дело, и юноши снова пустились вперёд.

***
Когда рота вернулась в подразделение, они выслушали выговор от старшего прапорщика. Лицо у него было бледное-бледное, лишь уши и нос горели краской, а широкие ноздри от злости стали ещё шире.

– Кто вам отдал приказ переводить на шаг? – прорычал он. – А ты, Войнович, по какому праву остановился?

Вся рота опустила глаза в пол, лишь Добрило продолжил стоять прямо и в упор смотрел на прапорщика.

– Вы требуете невозможного. Как мы можем помочь защите страны, если будем бегать кроссы и умирать прямо там?

Лицо стало совсем красным, белки глаз блеснули совсем как у Милоша, когда он злился.

– Все идут на завтрак, а ты сейчас же идёшь и моешь туалет.

Голос был тверд и непреклонен.

Парню захотелось перекинуться и вцепиться зубами в лицо прапорщика, но перед глазами снова встало лицо американского мародера, лицо, на котором после смерти не осталось следов злости и ненависти, того военного, которого он разорвал зубами на части и растащил по берегу… неужели он перестал быть человеком и превратился в зверя? Как давно произошла такая перемена?

«Надо оставаться человеком. Хотя бы для Радомира», – напомнил он себе.

Сапоги на размер больше, болтавшиеся на ноге, стали в самый раз, даже немного узки. Нога отекла и стерлась в кровь, Добрило сморщился, пытаясь стянуть обувь, но оставил эти попытки. Чистить туалет ему совсем не хотелось, тем более, парень вовсе не считал, что в чем-то провинился.
***
По части ходили солдаты с весеннего призыва, важные, как индюки. Какой-то парнишка принес с собой электрический чайник, и те поспешили его отобрать.

Добрило залез на второй ярус койки и быстро уснул, но среди ночи его разбудили толчки. Спросонья парень что-то промямлил, открыл глаза и увидел лицо прапорщика.

– Вставай, Войнович. Поднимайся, поговорить надо.

Парень не успел понять, что случилось, как его взяли под локти и поволокли на улицу в одних майке и трусах. Добрило вцепился зубами в одного из тех, кто держал его, и попытался оттолкнуть противников, но он ничего не смог сделать против рослых солдат. Те поставили его на ноги, и каждый по очереди начал пихать молодого человека в живот, грудь, кто-то ударил парня ногой по пояснице. Юноша пытался отбиваться, судорожно соображая, сможет ли он сейчас перекинуться, и куда бежать в таком случае.

Невдалеке залаяла собака. Проклятье, она же чувствует запах волка.

Добрило чувствовал себя раздавленным дождевым червем. Он начал думать, что умрет вот здесь и сейчас, что эта компания весеннего призыва и прапорщика выбьют из него последние соки. Ему так хотелось умереть, что внутри даже появилась надежда, и он подставился под удары, но главарь дал сигнал прекратить побои.

– Не смей перечить своему командованию. Иначе ты просто не выживешь в армии, – наставительно произнес старший прапорщик.

Добрило поднял на него взгляд затравленного зверя.

– Слушаюсь и повинуюсь, товарищ прапорщик.

Парень отправился в кровать. Слезы стояли в горле, но он не дал им волю.
Добрило чувствовал головокружение и сначала списал его на побои, тщательно ощупал себя, проверяя, не сломали ли ему что-нибудь, но потом понял, что давно не оборачивался, и волк-Рык наверняка проголодался.

Нужно было разведать территорию гор и изучить тропы. Дома этому он научился от родителей, в Брно - от дяди и тети, здесь приходилось полагаться только на себя.

Утром Добрило отправился в столовую. Голова гудела, волк давно не ел и требовал мяса.
Юноша сел за стол давиться кашей, рядом гремели тарелки и ложки. Среди молодых людей из другого отделения он заприметил ещё парочку в синяках и понял, что бить за неповиновение здесь было повседневной практикой.

Внимание Добрило привлекло и другое. За столиком напротив сидел юноша очень экзотической внешности. Он был очень смуглым, на порядок темнее Добрило, с тонким носом, как у Венеры Милосской, почти без перехода от переносицы к носу, и горбинкой, отчего ноздри тоже вытягивались книзу. Скорее всего, парень был греком, албанцем или македонцем по происхождению. И, что самое важное, от него исходил запах волка. Тот тоже, кажется, ощутил запах Добрило и обернулся к нему. Вид у того, несмотря на молодость, был очень серьезный и суровый, будто он прошел через тяжелые жизненные испытания, Добрило это озадачило.

«Надо же, я не единственный оборотень в части!» – думал он, выходя в наряд.

Юноша хотел пересечься с таинственным незнакомцем, но тот отправился в другом направлении, и днём встретиться не удалось.

Впрочем, позднее Добрило мало занимали эти мысли. Было очень больно двигаться, а ночью “волчий голод” стал совсем невыносим, так что юноше пришлось наспех планировать свою отчаянную вылазку.

Он обернулся прямо в кровати, тихо слез, чтобы не мешать товарищам, и поспешил к выходу на мягких лапах. Надо было поискать хотя бы какой-нибудь падали, волк был очень слаб.

Выйдя из военной части, молодой кобель свернул в пролесок, который выводил к пустырю. Сделав круг, он с досадой заворчал, не найдя ничего съедобного, а идти было все ещё больно.
Добрило втянул носом воздух, но с ним не принесло никаких запахов, поскольку горные пики стеной ограждали город от ветра, и сегодня воздух был пыльный, стоячий.

Но что-то было не так. Недалеко двигалось, дышало что-то живое. Добрило почему-то показалось, что он услышал бы это гораздо раньше, если бы этот кто-то хотел быть услышанным.

На краю оврага показалась волчья фигура. Это был рослый кобель доминантно-черной масти с желтыми глазами, которые отсвечивали зеленым. По запаху Добрило узнал того сегодняшнего незнакомца из столовой.

У волка-грека была точеная голова с очень мягким профилем и густой шелковистой шерстью, какая свойственна собакам с черной шерстью. Незнакомец имел широкие плечи и изящные, но явно сильные лапы.

– Тебе стоит поискать около реки. Туда обычно свозят отходы с мясокомбината, – голос грека пробирал до мурашек, Добрило даже не сразу сообразил, как реагировать, до того он был очарован.

– Спасибо? – моргнул кобель, чувствуя себя до крайней степени глупо.

Волк ничего не ответил, но в лице его выразилось удовлетворение.

– И не попадайся на глаза к прапорщику и не пытайся дезертировать, если жить хочешь. Твое упрямство и непокорность тебе не помогут, – бросил он сквозь зубы и удалился.

Добрило стоял, как вкопанный, не зная, что и сказать и как отблагодарить незнакомца. Теперь ему очень хотелось встретиться с этим греком в военной части и узнать поближе.
***
У сослуживцев он узнал, что его таинственного спасителя зовут Лазарь Анастасиадис, что он - наполовину грек, и что служит здесь уже год. В столовой парень подсел к тому за столик.

– Спасибо, что подсказал место. Я не успел нормально поблагодарить.

Лазарь поднял бровь.

– Я сделал бы это для любого другого оборотня в твоей ситуации, не думай, что ты какой-то особенный. Курсантик, да?

Добрило хотел обидеться, но любопытство было сильнее. Грубость Лазаря отталкивала, и в то же время юноша не выглядел похожим на тех злых рядовых. Было в этой таинственности что-то привлекательное.

– Не суйся к тем задирам, – посоветовал он. – Так со всеми новобранцами, когда их только принимают. Считай это обрядом посвящения.

– Как будто в банду принимают, – заметил Добрило ехидно.

Анастасиадис поднялся из-за стола и пошел к своим товарищам. Добрило долго провожал его взглядом, и любопытство оживлялось в парне все сильнее.