Невена и Лазарь пришли на следующий день за двадцать минут до окончания посещения, так что поговорить удалось совсем немного. Войнович вручила Милице тёмные очки с круглыми окулярами красного цвета и цветной картон.

— Спасибо огромное, — поблагодарила волчица, бережно беря всё ей необходимое и складывая в пакет.

Лазарь с недоумением покосился на племянницу, во взгляде гробовщика читался немой вопрос. Та успокаивающе кивнула головой, давая понять, что знает, на что собирается пойти.

В палате девушка перебрала содержимое пакета ещё раз. Там также лежали ножницы, клей и новая книжка. Сидеть целый день в палате в субботу и воскресенье было скучнее всего. Все врачи уходили по домам, никаких процедур не проходило, лишь медсестры на посту свирепыми грифонами провожали глазами мам и их детей, шедших по коридору.

Милица сложила пополам кусок бумаги, обвела по форме само стекло и оправу, затем нарисовала по бокам пять пальцев и вырезала трафарет. После этого девушка перенесла форму кисти руки на красный картон, который до этого предварительно обрисовала узорами и вырезала, сделав изнутри круглые дырки. Приклеив кисти рук из цветного картона к очкам по форме стёкол, оборотень обернулась к зеркалу в углу палаты, висевшему над раковиной, и оценила свою работу. Конечно, не идеальное попадание в образ Полумны Лавгуд, но лучше, чем скучный глазной пластырь.

Милица даже улыбнулась своему отражению. Кажется, впервые с момента, когда ей удалили глаз, волчице по-настоящему нравилась своя внешность, хотя то, что было за очками, всё ещё навевало неприятные мысли.

Македонская девочка, увидев соседку по палате в очках, улыбнулась и залепетала что-то матери. Та тоже расплылась в улыбке.

— Красивый очки, — сказала она по-сербски.

Милица даже смутилась. Девушка попробовала перейти на албанский, который изучала в школе, как второй родной, и ломанно поблагодарила соседей. Вечером те принесли Стефанович несколько груш на крышке от пластикового контейнера, а волчица отдала маленькой девочке цветные карандаши.

Когда врач пришёл на утренний обход в половине девятого, Милица уже была в боевой готовности. Она знала, что её должны выписать либо сегодня, в пятницу, либо в понедельник, потому что в выходные в больнице никого не было, и у Стефанович даже руки задрожали от радостного предвкушения.

Сгребая вещи в рюкзак, волчица ощутила облегчение, видя свою койку пустой. Хотелось поскорее замести следы своего присутствия здесь.

«Будто и неё было никого никогда,» — подумала оборотень, осматривая свою тумбочку, чтобы проверить, не забыла ли она что-то из одежды.

Забирать Милицу приехал один Лазарь, и покидать больницу было настолько радостно, что волчица с трудом удержалась от объятий с родственником. Гробовщик взял на себя тяжёлые сумки.
Идя к воротам, девочка-подросток поймала себя на мысли, что приезжает сюда не в последний раз, но хотелось бы больше никогда не возвращаться в эту тюрьму.

***
Международный рейс «Белград - Афины» приземлился в восемь утра. Милица почесала глаз, вспоминая, что на следующей неделе ей ехать в гимназию с документами.

«Может, лучше остаться у родственников в Греции? Буду пить нектар и амброзию, жить на верхушке Олимпа и никакого поступления,» — вяло улыбнулась девушка мысленно.

Чтобы развеяться после больницы, Лазарь предложил погостить ненадолго у родственников его отца. Милица легко согласилась, но теперь жалела об этом, ведь нужно было дополнительное время на бумажную волокиту по инвалидности.

Девушка пока не думала, как будет учиться, ослепнув наполовину, ведь это в любом случае создавало определённые неудобства при чтении и письме, и комиссия могла создать проблемы с поступлением.

Дядя и племянница пересекли порог уже давно знакомого аэропорта, и Лазарь полной грудью вдохнул воздух родных Афин. Казалось, даже морщины на лице мужчины разгладились.

«Наверное, он был бы счастливее в Греции, чем в Сербии,» — грустно подумала Стефанович.

Она надела тёмные очки, надеясь, что никто не будет присматриваться к её лицу на улице. К счастью, греки не обращали на девушку особого внимания, и они с дядей смогли спокойно достичь дома родственников.

Бабушка, вышедшая в холл, тут же обрадовалась.

— Милица! Милая моя, совсем бледная и худая стала! — женщина крепко прижала внучку к себе.

Та обмякла в стальной хватке волчицы. Вся родня казалась очень загорелой и поджарой на фоне Милицы, это были поистине люди юга, вскормленные бараниной с собственных пастбищ и выращенные морскими ветрами.
Девушка даже пожалела, что не носит их фамилию - Анастасиадисы.

Все уселись за стол. Милица была готова приступить к своему куску овощной запеканки с мясом, но в этот момент Лазарь нахмурился и нервно забегал глазами. Девушка напряглась.

«Кого он там увидел?»

На другом углу стола сидел Боян, двоюродный брат Милицы и родной сын Лазаря. Девушка с трудом вспомнила его лицо —  Анастасиадис-младший уехал от Лазаря, когда ей было семь, и с тех пор отец и сын не пересекались. Молодой человек перестал жевать и тоже покосился на Лазаря. Повисла неловкая пауза.

— Здравствуй, отец, — холодно бросил оборотень.

Стефанович сжал губы и заметно напрягся. Милица почувствовала, как кровь застучала в висках, и нехорошее предчувствие червяком забилось в животе.

— Не ожидал увидеть тебя тут, сын, — сухо откликнулся Лазарь.

Он был спокоен, когда говорил это, но в словах слышалось столько злости, что стало даже страшнее, чем если бы дядя начал кричать и браниться. Всем стало совсем не по себе.

— Опять испортят семейное застолье, — шепнул дед на ухо бабушке. Та сокрушенно покачала головой.

Боян поднялся из-за стола и принялся было одеваться, но бабушка окликнула внука:

— Ты бы хоть мусаку доел, — умоляюще схватила парня за руку старая гречанка.

Тот стрельнул глазами по отцу и всё же вернулся за стол. В глазах Лазаря не было ничего, кроме презрения. Еда стала казаться Милице очень безвкусной.

«Да какая муха их всех укусила?» — подумала девушка с недоумением.

Напряжение нарастало. Милице стало неудобно есть, и она подняла тёмные очки на голову. Боян широко распахнул глаза.

— Милица, что у тебя с глазом?! — воскликнул молодой человек.

Девушка смутилась и тут же снова надела очки, но было уже поздно. Лазарь поднялся с места.

— Ты бы знал об этом, если бы интересовался своей семьёй, а не только собой, — рявкнул Стефанович.

Кулаки дяди сжались. Боян ухмыльнулся, его улыбка была похожа на оскал.

— От кого я это слышу? — прошипел двоюродный брат. — Да тебя тут никто не рад видеть после того, что ты сделал. Ты не смог уберечь мою маму, а теперь и Милицу.

Родственники покосились на оборотня с осуждением, но тот уже был на взводе. Белки карих глаз налились кровью.
Лазарь вздрогнул. Каждая морщина на его лице источала ненависть.

— Да о чем вы все говорите?! — не выдержала и воскликнула Милица, но никто не обратил на неё внимание.

— Ты просто притягиваешь неприятности, — продолжил Анастасиадис в гневе. — все, кто рядом с тобой, рано или поздно погибнут или покалечатся.

На секунду у гробовщика на лице мелькнуло что-то, похожее на сожаление, но в следующий момент он замахнулся для удара.
Стефанович-младшая машинально вцепилась в локоть Лазаря. Тот от внезапности не успел ничего сообразить и нанести удар.

— Не нужно, пожалуйста, — взмолилась Милица.

Дядя хмуро посмотрел на девушку, но опустил руку. Девочка-подросток выдохнула. Оборотни облегченно вздохнули.

— Радуйся, что у неё такое доброе сердце, щенок, — бросил гробовщик через плечо.

Боян ухмыльнулся. Уголки губ молодого человека растянулись в усмешке

— Она просто не знает всей правды.

Все принялись быстро расходиться, стараясь забыть о неприятном событии. Милица и Лазарь почти не разговаривали после этого. Её мучил вопрос, что могло случиться в прошлом, что вызвало у Бояна такую ненависть к отцу.

«Не мог же он завестись просто так?» — в растерянности подумала она.

Но ломать голову самой было бесполезно, а родственники будто сговорились на все вопросы переводить тему. Стало совсем не по себе.

«От чего все меня оберегают? К чему такая конспирация?»

***
Когда Милица вернулась в Сербию, думать о произошедшем на семейном ужине стало совсем некогда.
Стоя перед дверями комиссии, оборотень видела многих других поступающих, и становилось не по себе при мысли, что не все из них попадут в среднюю школу.
Некоторые косились на волчицу, и та постаралась не обращать внимание на то, что все смотрят на её глаз.
Кровь стучала в ушах от напряжения, девушка все плотнее стискивала в пальцах папку с документами.
Когда Милица вошла, все преподаватели первым делом устремили взгляд на её глазницу. Кто-то смущённо отвёл глаза, кто-то продолжал таращиться. Стало невыносимо некомфортно.

«Неужели всех вокруг в детстве так плохо воспитывали?» — со злостью подумала Стефанович.

Документы приняли нехотя. Члены комиссии перелистывали папку очень лениво, так что Милица захотелось отобрать эту несчастную папку и уйти с миром.
Но девушка не собиралась так просто сдаваться. Она стоически выдержала вопросы о своей инвалидности, и даже не подала виду, что её это задевает, и покинула кабинет с чистой совестью.

Беспокойные мысли пчелами роились в голове, и девушка даже не сразу заметила, что врезалась в чью-то спину.

— Эй, смотреть, вообще-то, надо! — воскликнул до боли знакомый голос.

Перед выпускницей стоял Бранко. Он поднял на девушку полный злости взгляд, но когда узнал её, в глазах отразился ужас.

— Выходит, ты теперь слепая наполовину?

Милица лишилась дара речи от такого вопроса в лоб. Он не отвечал ей на сообщения месяц, а теперь вот так просто спрашивает такие вещи?

— Да, — отстранённо откликнулась она.

Янкович поморщился и отстранился от Милицы. Та в недоумении нахмурила брови.

— Прости, но мне не нужна калека. Я встречался с красивой девушкой, — с этими словами он развернулся и убежал.

Девушка стояла, как вкопанная. Казалось, будто её ударили.
Мимо проходили люди, слишком занятые своими проблемами, а она просто стояла, сжав кулаки от злости. Её всю затрясло.

«Он так просто бросил меня? После всего этого?»

Вдруг ей всё стало ясно. Всё это было притворством, попыткой сделать Милицу своей куклой.
Она столько пережила из-за этого оборотня, и теперь он просто… ушёл?
Девушка вдруг поняла, что смеётся. Ей и вправду стало смешно.

«Я потратила столько сил и времени на него? Вот на это?»

Хотелось просто плакать от облегчения и злости одновременно.

«Какая же я дура. Я чуть не уронила достоинство из-за этого обрубка, — смеялась она. — Как мало у меня уважения к себе!»

Девушка шла домой и чувствовала лёгкость, зная, что никто не сможет её сломать. Она получит хорошее образование и докажет всем, чего стоит, и что ничто не остановит её на пути к счастью.