Милица открыла дверцу шкафчика в ванной и внимательно осмотрела полки. С одним глазом приходилось охватывать радиус, который другие охватывали с двумя, и хотя девушка уже привыкла постоянно крутить головой, иногда приходилось действовать наощупь.

Как назло, попадалось что угодно, даже прокладки и тампоны, которые самка оборотня складывала в дальний угол с двенадцати лет, чтобы дядя Лазарь не устраивал сцен. Лично Милица совсем не понимала, почему взрослый сорокалетний мужчина не переносит вид женских средств гигиены, но с дядей лучше было не спорить.

Наконец рука нашарила знакомую коробку - мазь с тобрамицином и дексаметазоном. Привычно сполоснув руки с мылом, студентка слегка опустила нижнее веко и нанесла небольшое количество мази на пустую глазницу, затем пальцами осторожно сдвинула кожу вокруг глаз, позволяя лекарству распределиться по всему глазу, и снова вымыла руки. Мази оставалось совсем мало, и Стефанович пожалела, что нельзя купить сразу большую упаковку, ведь мазь хранилась всего месяц.

Лицо студентки в зеркале было будто чужим от усталости. Неужели эта незнакомка с темными кругами под глазами и разбитым взглядом - действительно Милица?

На полке лежали запасы ацетаминофена и глазных пластырей. Девушка ловко справилась со сменой повязки, ставшей ежедневной рутиной.

Настроения совсем не было, и Милица устало оперлась головой на подушку кресла. Завтра предстояло ехать в центр города за справками об инвалидности для университета и соцслужбы.

«Интересно, они думают, что у меня за год отрастет новый глаз?» — со скепсисом подумала ликантроп, перебирая прошлогодние заключения врачей. Офтальмолог, невролог…

Среди бумаг случайно оказался диплом из балетной школы. Когда волчица увидела красивую грамоту с нарисованными лентами цветов сербского флага, на душе стало тепло и грустно.

«Не хватило всего года, чтобы доучиться до конца, подумать только!» — девушка повертела в пальцах сертификат.

На стене висели награды с различных мероприятий, от выступления на местном мероприятии в четвёртом классе до городских соревнований. Теперь всё это было в прошлом после черепно-мозговой травмы.

Милица исправно посещала лечебную физкультуру, но былые мечты неизбежно нагоняли тоску. Хотелось снова стоять у станка, и передвигаясь изящно, словно кошка, скользить по сцене с лёгкостью лебединого перышка.

Погруженная в свои мысли, студентка вздрогнула, когда входная дверь отворилась. Лазарь вошёл домой, держа в руках отчёты о доходах и расходах лавки. На поясе у дяди всё ещё была надета сумка с инструментами для сколачивания гробов. Он присел в кресло-качалку, заварил себе крепкого кофе и укрылся пледом.

— Ты бы хоть напоясную сумку снял, — заметила девушка. — Хочешь, отнесу в мастерскую?

Стефанович-старший лишь покачал головой. Он нахмурился, в уголках глаз и на лбу заиграли складки. Дядя принялся сосредоточенно грызть ручку - недобрый знак.

— Представляешь, греческая фирма, поставлявшая нам древесину, поменяла владельца, и этот мошенник требует втридорога, — проворчал оборотень.

Девушка подавила тяжёлый вздох. Если дядя был не в настроении, рано или поздно следовало ждать взрыва. Лазарь никогда не срывался на единственной и любимой племяннице, но работникам той фирмы не стоило ждать пощады.

— Мы - очень выгодные клиенты для них, — заметила студентка. — Пригрози, что перейдешь к другому поставщику и скажи, что подашь судебный иск. У тебя есть связи в юридической сфере, — Милица улыбнулась и подмигнула родственнику.

Волк прекратил раскачиваться в кресле и одобрительно посмотрел на племянницу.

— Сразу видно мою кровь, — с гордостью заявил он, отпивая кофе из огромной кружки.

Это была любимая глиняная кружка Лазаря, которую они с Милицей привезли из поездки в Египет. Она изображала голову бога Анубиса со срезанным верхом, а ручка изгибалась сзади крестом. У девушки была такая же, но с головой богини Бастет. 

Лазарь очень походил на бога загробной жизни, и в своей работе сколачивания гробов и обработки дерева для них был степенен и знал толк. Милица знала, насколько строг дядя к техническим требованиям, и как он впадал в ярость, когда ему привозили мокрую древесину. Девушка тоже испытала на себе всю требовательность Стефановича, как наставника, и с детства была дядиной гордостью и главным сокровищем, как бы он ни хотел, чтобы она об этом не догадывалась.

***
Утро началось со звуков стучащего в мастерской молотка. Милица пожалела, что её спальня находилась прямо над лавкой. Слишком много шума, когда ей было ко второй паре.

Девушка развела греческий йогурт с грецкими орехами. Если у них с дядей было время, они готовили традиционный греческий пирог сфакианопита, но сегодня совсем не было желания тратить на это время.

Лазарь так и не отвык от греческой кухни за двадцать пять лет жизни в Сербии, и Стефановичи совсем не привыкли завтракать так же обильно, как их соседи. Дядя периодически возмущался, что не переносит даже вид этих жирных сырных пирогов и жареных свиных колбасок.

Студентка пересчитала деньги на проезд и с досадой поняла, что до «Дома Здравля» придётся идти пешком.

«Насколько странно будет выглядеть, если я перекинусь и понесу свои вещи и документы в зубах?» — с иронией подумала Милица.

Стефанович спустилась на первый этаж. В мастерской летела стружка, гудел лобзик и скрежетал напильник. У стены стояли несколько болванок разных ростовок, доски и жестяная банка из-под кофе с гвоздями, кажется, пережившая Югославию.
Дядя вовсю занимался обивкой и обшивкой, держа несколько гвоздей в зубах. В руке у него был молоток, которым Лазарь умело управлялся даже четырьмя пальцами - один он потерял в результате несчастного случая на производстве.

Милица тихо выскользнула в коридор, ещё раз удостоверившись, что собрала все справки, и побежала на автобус.

***
Неделя проходила в сумасшедшем ритме. Стефанович представить себе не могла, как все эти справки собирают инвалиды-колясочники каждый год.

Когда она отнесла документы в университет и в соцзащиту, на неё посмотрели так, будто это она заставляет кого-то ездить от врача ко врачу, чтобы постоянно подтверждать очевидные вещи.

Милица едва дотерпела до приезда домой. Ей очень захотелось в лес, убежать подальше от будничных хлопот. Охота со стаей была запланирована на конец недели, но Стефанович-младшая не могла ждать так долго.

Милица предупредила Лазаря, что пойдёт поохотиться, предложила дяде пробежаться вместе и получила отказ, заперлась в своей комнате и сняла с себя одежду, чтобы не порвать. Оборотень с наслаждением ощутила, как обострился слух и нюх, а густая чёрная шкура облачила сильное изящное тело. В обличье волка ей было гораздо проще справиться с частичной слепотой, ведь её глазами стали уши и нос.
С наслаждением самка втянула ноздрями воздух, сразу ставший разноцветным и наполненный таким удивительным количеством запахов, вся палитра которых была запечатлена в памяти с момента, когда Милица была прибылой. Небольшие мягкие уши позволяли «видеть» даже слепой стороной.
Инстинкт манил наружу — исследовать, искать, стать частью леса и всего этого удивительного звонкого мира.

Чёрная сука осторожно выскользнула на улицу, плавно переступая лапами по пожарной лестнице. Лапы несли хищницу дальше и дальше от города, этого шумного, чужого места, сотканного из нитей искусственного света. В лесу стрекотали цикады и лениво квохтала сонная горлица, и там она знала каждый куст и каждый лишайник.

Хвост от радостного предвкушения метался из стороны в сторону, голова кружилась от красочного пожара запахов.

Сухая трава и земля забивались под ступленные когти. В глубокой мутной колее трепетали водомерки. Поганки, волжанки и «чёрные губы» стыдливо прятали шляпки в корнях осин. Папоротники гнули головы, покачиваясь из стороны в сторону болванчиками. Перепрыгнув болотину, волчица свернула вглубь леса. Людям было трудно пробираться через валежник, деревья гнулись друг к другу, создавая препятствие для путников, и лишь зверь, ребёнок леса, мог пройти сквозь эти ворота. Размякшая от болотной влаги земля пружинила под лапами, мох стелился губкой, послушно проминающейся под весом лесной собаки.

Тело, так слаженно работавшее на благо хозяина, гнало тёплую кровь по напитанным силой лапам. Волчица почувствовала, что голодна. Втянув воздух ноздрями, Милица открыла пасть, попробовав воздух языком. Походив на месте, она нырнула под маленькие ёлочки, заботливо укрывшие суку. Чёрная самка искала небольшую добычу, с которой можно было бы справиться одной.

Через траву пробирался желтобрюх. Он скользил по земле, извиваясь лентой - неплохо, но мелко.
Ликантроп пошла дальше и заприметила кучу кабаньего помёта. Кажется, дикая свинья была тут дня три назад, и догонять её уже поздно.

Идеальная добыча нашлась не сразу. Милице пришлось повозиться прежде, чем она смогла обнаружить запах куницы. Проверив направление ветра, оборотень пригнулась к земле. Она наступала кончиками мякишей лап, тело само делало отточенные движения, не требуя вмешательства разума. Быстро сломав кунице шею, волчица с удовольствием впила зубы в тёплое тело, чувствуя, как разбегается по конечностям энергия.

Волчица перешла с рыси на иноходь. Светало, пора было возвращаться домой.
Было быстрее срезать через поля. Стефанович хотела было пройти мимо пастбища, но оттуда вдруг раздался грозный лай, так что чёрная самка слегка отдалилась. Ещё не хватало, чтобы люди говорили, что волки осмелели и заходят прямо в село!

Однако, лай не был обращён к ней. Милица притаилась у изгороди, рядом с ней началась невнятная возня. Три серые головы показались среди спящего стада. Затем их начало становиться больше и больше, и волчица поняла, что происходит облава. Волки переговаривались рычанием, звуками, похожими на лай и повизгиваниями, её уши легко могли различить звериную речь. Милица явно стала свидетельницей охоты.

«Неужели в лесу стало недостаточно добычи? Ведь потом всех волков в лесу станут резать, мало оборотням проблем!» — с недоумением подумала волчица.

Раздался гомон голосов. На пастбище вышел человек с охотничьим ружьём. Волчица прижала уши к голове и пригнулась ниже к земле. Оружие туго хлопнуло, выталкивая пулю, но вместо серого хищника подкосило овцу. Второй хлопок - и на землю, взвизгнув, со стоном повалился волк. Милица увидела, как быстро заходили его бока, пробитое лёгкое судорожно пыталось качать воздух, грудная клетка слабо сотрясалась, из последних сил пытаясь поддерживать жизнь в своём хозяине. Волки пустились наутёк, но дело было сделано - на земле осталась лежать обглоданная овца, закрученный серый кишечник которой лентой вился на земле, из вспоротого брюха торчали внутренние органы, все ноги были съедены, а рот раскрылся, обнажая жёлтые зубы.

Волки не почувствовали запах Милицы, так как та предусмотрительно осталась с подветренной стороны, но она увидела, что стая совсем небольшая. И по запаху, достигшему носа самки оборотня, та поняла, что среди стаи есть и ликантропы.

«Видимо, оборотни из других районов Белграда, — подумала она. — Но почему они не сказали ничего против охоты на людской скот? Это же подстава!»

Теперь хотелось держаться от села как можно дальше. Вряд ли жители деревни обрадуются, увидев волка на улице. Ей сильно повезёт, если примут за бродячую собаку.

Длинный путь лежал через лес и вёл на самую окраину слободы Меласа. Это означало, что придётся пересечь пустырь.
Волчица изучила пограничные метки новой стаи и с досадой обнаружила, что волки регулярно помечали те места, где раньше охотилась стая Милоша. Неудивительно, ведь оборотни ходили на охоту в лучшем случае раз в неделю, если не полторы, так что их могли посчитать мигрировавшими.

Теперь Стефанович старалась просто пройти мимо чужаков, оставшись незамеченной. Одинокую самку, блуждавшую ночью, могли принять за лазутчика или просто голодную бродягу.

Однако, долго скрываться не удалось. Широкоплечий зонарно-серый молодой волк вышел на неё, предупреждающе рыча. Самка остановилась, позволив чужаку понюхать себя и понюхав его, понимая, что преимущества у неё нет и сопротивление бесполезно.

Кобель, увидев, что чёрная чужеземка не проявляет признаков сопротивления или агрессии, опустил верхнюю губу и перестал скалить зубы.

— Я не стану охотиться на вашей территории и просто уйду, — спокойно сказала волчица.

Самец поднял хвост кверху и загнул его. Кажется, он был даже заинтересован.

— Ты - оборотень, так? От тебя пахнет и волком, и человеком.

Волчица кивнула. Серый кобель повёл ухом.

— Я не причиню тебе зла, ты не пересекла нашу границу. Но я никогда не видел тебя раньше. Стая, которая была здесь, кажется, ушла давно, а одиночек мы не видели.

Самка неопределённо качнула хвостом.

— Наша стая охотится только раз в неделю, поэтому запах выветрился. До этого только мы охотились тут, но неудивительно, что вы посчитали нас мигрировавшими.

Волк удивлённо склонил голову. Теперь в его жёлтых глазах был неподдельный интерес.

— Поэтому и было непонятно, куда вы ушли. Вы не уходили, — заметил он.

Самец показался Милице даже дружелюбным, и мысленно та выдохнула. Кажется, её не убьют.

— Я Хитроглазый, — внезапно представился самец. — Видел тебя у пастбища. Ты тут одна прогуливаешься?

— Что-то вроде того, — вздохнула Милица. Волки ей нравились больше людей по крайней мере потому, что не пялились на её глазницу.

— Получается, ты человек, — ухмыльнулся кобель, облизнувшись. — Забавно. В нашей стае тоже есть оборотни.

Волчица навострила уши.

— А кто они? И почему вы пошли охотиться именно на пастбище? Ведь оборотни должны быть в курсе, что вы подставляете не только себя, но и других волков.

Кобель неопределённо повёл ушами.

— Бета решил, что так будет быстрее. За это и поплатился.

Милица покачала головой. Да, риск определённо не стоил того.
Она уже пожалела, что пошла в лес не со стаей, и корила себя за легкомыслие.

— Ну, бывай. Не суйтесь на нашу территорию, — попрощался незнакомец и удалился.

«С большой радостью,» — подумала чёрная волчица и потрусила домой, вспоминая, что дядя обещал не спасать её, если она не вернётся до рассвета.