Стефан

- Бармен, повторите! – говорю я, ударяя стаканом по стойке перед собой. Пускаю его в сторону, и Хорхе ловко ловит его, тут же меняя на чистый.

- Надо же, вы оба так любите говорить одинаковые слова, - хмыкает Хорхе, а после слегка улыбается.

Три часа ночи, и кроме меня в баре осталось всего несколько завсегдаев. Интересно то, что в последнее время я все чаще прихожу сюда, совсем один. Никто из моих друзей не знает о том, что я здесь бываю, и тем более об этом не знает Миа. Если она навещает Хорхе днем или вечером, я бываю здесь только ночью.

- Да ладно? Может есть еще что-то, что мы делаем вместе? – спрашиваю я, едва подбирая слова.

- Кроме того, что оба страдаете непробиваемой херней? Дай-ка подумать, - протягивает Хорхе и действительно делает вид, что думает над ответом.

Фыркаю, сжимаю челюсти сильнее и поглядываю на стакан, в котором нет еще ни грамма виски. Хорхе откупоривает бутылку, наливает совсем немного, и добавляет два кубика льда.

- Знаешь, вы оба приходите ко мне с одними и теми же вопросами и проблемами. Вы оба задает мне одни и те же вопросы, на которые у меня нет ответов. Вы оба страдаете из-за одинаковых причин. Но вот что я действительно не понимаю, почему вы говорите это мне, а не друг другу?

- А мне казалось, что бармены – лучшие психологи, - парирую я, хватаю стакан, делаю большой глоток, и вновь опускаю его на барную стойку.

- В вашем случае я скорее служу кем-то вроде парламентера, - спокойно замечает Хорхе, и вновь наполняет мой стакан. Вряд-ли он позволит мне выпить слишком много, ибо во мне уже и так сейчас слишком большое количество алкоголя.

Облизываю губу, всматриваясь в янтарную жидкость перед глазами и не знаю, что ответить. Ведь он, как бы то ни было, прав. Я прихожу к нему только тогда, когда становится уже слишком невыносимо существовать за пределами этого бара. А по какой же причине сюда заглядывает Миа? Признаться честно, как-то я пришел сюда вечером, когда она все еще сидела за стойкой. Хорхе рядом не было, и она была полностью погружена учебником, что был в ее руках. Сосредоточенный взгляд, блуждающий по страницам, распущенные волосы, волнами скользящие по плечам и спине. Ее спина была прямой, а нижняя губа закушена, и весь ее интерес был заключен в страницах перед глазами. А я, все мое сознание, весь я, был заключен в ней. Я смотрел на нее сквозь стекло, вглядывался в прелестное лицо, обласканное теплым светом, и не мог отвести взгляда. Я был рад, что у меня осталось хотя бы это. Я был счастлив, что у меня были наши общие воспоминания. И я сходил с ума от осознания, что это все, что у меня осталось.

В тот раз я так и не решился открыть дверь и подойти к ней. Я не решился побеспокоить ее покой своим существованием. И это лучшее, это меньшее, что я мог для нее сделать.

- Неужели все это действительно необходимо?

Голос Хорхе вырывает меня из воспоминаний, заставляя поднять на него затуманенный взгляд. Хмурюсь, сводя брови к переносице, и тихо спрашиваю:

- О чем ты?

- Неужели действительно необходимо так поступать? Твоя девушка, Селин, ведь взрослый человек. И если бы она не была такой сукой, то приставки «твоя» уже бы давно не было.

Морщусь, мотая головой, и опускаюсь ниже, обхватывая ее руками. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, взмахивая волосами.

- Я уже понятия не имею, что правильно, а что неправильно. Я так сильно запутался, что давно забыл, в какой стороне выход.

- Он позади тебя, парень. А если свернешь к своему дому и поднимешься на четырнадцатый этаж, двери откроются.

- Она сказала, что теперь ее двери навсегда закрыты для меня, - горько усмехаюсь я, вновь выпрямляясь на высоком стуле.

- Да ладно? И ты ей веришь? – смеется Хорхе, упираясь руками в барную стойку, - Послушай-ка сюда, un pazzo, практически с самой первой встречи с моей bella, она не затыкалась о каком-то Стефане. Когда я встретил тебя, то в принципе понял, почему это происходило именно с вами двумя. Ибо вы.. Между вами была такая химия, которую невозможно описать простыми словами. Стоило только посмотрел в вашу сторону, чтобы увидеть, как искрится воздух вокруг вас.

- Тогда он искрился, потому что я спросил, девственница ли..

- Заткнись и слушай! – повышает голос Хорхе, и я тут же затыкаюсь. Он сказал это чуть громче, чем обычно, но я впервые услышал такие стальные нотки в его словах.

Вздохнув, и наклонившись ко мне чуть ближе, он продолжил свой монолог:

- Мне с самого начала было ясно, что добром это не кончится. Отношения, основанные на таких сильных чувствах и эмоциях, слишком часто заканчиваются крахом. В вашем же случае они даже не успели начаться. Но вот вопрос. Что вам мешает это исправить? Мнимая девушка, друзья, парень на стороне? Да черта с два! Этот бред даже слушать противно, не говоря уже о том, чтобы всерьез воспринимать его. Разберитесь с хренью, которая не дает вам покоя, и будьте счастливы вместе. Хватит отвечать за людей, жизнь которых от вас не зависит. И хватит искать помощи у кого угодно, кроме вас самих. Неужели это настолько сложно осознать?

Я смотрю на него, не имея возможности скрыть свое потрясение. Отодвигаюсь назад, сжимая в руке стакан со звенящими кубиками льда, и едва соображаю. Миа, моя дорогая Миа. Все то, что я наговорил тебе в порыве злости, все то, что сделал, все это сплошная ложь. Ложь, пропитанная гневом и безумием. Я разрывался от боли, и чуть ли не физически чувствовал, как теряю тебя. Я медленно сходил с ума и падал в бездну своего отчаянья. Я заблудился в лабиринте принятых мною решений и поступков, о которых мечтал больше всего. Мне стоило всего лишь выйти к тебе, встретиться с тобой взглядом, и сказать то единственное, о чем я думал каждый раз, сжимая твое хрупкое тело в своих руках. Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю. Безумно, горько, и так жестоко. И если эта страдающая любовь единственное, что будет нас связывать, я буду самым счастливым человеком на свете. Просто позволь мне тебе ее подарить.

Спрыгиваю с высокого барного стула, хватаю стакан и осушаю его одним глотком, едва не подавившись кубиком льда. Опускаю его на стойку и слегка качаюсь, ощущая, что последние стаканов пять можно было бы и пропустить. Провожу ладонью по подбородку, стирая струйку обжигающего напитка, и делаю шаг назад.

- Знаешь, если бы между нами не было этой мерзкой деревяшки, я бы обнял тебя так крепко, как только смог бы, - говорю я, продолжая отступать назад, но смотря Хорхе прямо в глаза. Он улыбается, хватая массивными пальцами пустой стакан, и подмигнув мне, громко отвечает:

- Кинешься в мои объятия только после того, как заобнимаешь ту дурочку. Из вас получится идеальная пара. Так что поторопись, Ромео.

Разворачиваюсь и срываюсь с места как только Хорхе заканчивает говорить. Три часа ночи, город, освященный миллионами огней, и мое яркое желание увидеть ее. Миа, прошу, просто будь дома. Я сделаю все, и не отступлюсь до тех пор, пока ты мне не откроешь. Даже если для этого придется ночевать у тебя под дверью, как бродяга. Я просто хочу быть рядом с тобой и плевать на все остальное, что существует в этом мире.

Холод заметно отрезвляет мое сознание, но даже не думаю застегнуть свою куртку. Я хочу быть как можно более трезвым, когда окажусь перед стальной коробкой, разделяющей меня и девушку, сводящую меня с ума. Я хочу быть полностью вменяем, хочу чтобы у Мии не было ни одного сомнения в том, что я ей скажу. Хочу, чтобы она поверила каждому моему слову. Я люблю тебя. Прошу, услышь меня даже с такого расстояния.

Ускоряюсь, смотря только вперед, и выцепливаю взглядом свою высотку. Осталось совсем немного, и я буду на месте. Совсем немного и я окажусь рядом с ней. Мысли, целый рой мыслей одолевает меня, и я едва поспеваю за ними, лихорадочно соображая, что происходит прямо сейчас. Боже, неужели я действительно совершил так много ошибок? Неужели я действительно свернул не туда? Я выбрал неправильный путь и поплатился за это. Но плевать на меня. Плевать на мое состояние и ту боль, что стала моей постоянной спутницей. Не плевать на девушку, чье сердце я раздробил на множество маленьких кусочков. Но прошу тебя, Миа, умоляю, позволь мне склеить его обратно. Я соединю каждый осколок твоей души, перемешав ее со своей. Ведь мое сердце такое же израненное, как и твое. Я открою тебе каждый шрам на своей душе и теле, и поделюсь всем, что заставляет меня умирать, вновь и вновь возвращаясь в ужас, который я испытал однажды. И только ты, только ты одна могла его заглушить.

Телефон у меня в кармане настойчиво вибрирует, но я игнорирую его, отчаянно пытаясь попасть домой как можно быстрее. Прохожу еще сотню метров, не сводя взгляда со своего дома, и отсчитывая шаги, приближающее меня к единственному человеку, способному подарить мне все то, чего так не хватает моей эгоистичной душе. Телефон вибрирует вновь, но мне плевать. Сворачиваю за угол и тут же замираю, уставившись на девушку, которую и не думал увидеть так быстро. Отхожу в тень соседнего дома и напряженно вглядываюсь в картину, открывшуюся моим глазам. Миа, вышедшая из такси. Кажется, будто она совсем одна, но вслед за ней выходит еще один человек, которого я меньше всего хотел бы сейчас видеть. Миа разворачивается к нему лицом, делает шаг вперед и растягивает губы в слабой улыбке. Она такая же красивая, нежная, и невероятная, что мое сердце едва не выпрыгивает из груди. Но все эти эмоции, все эти чувства рассеиваются в прах, после того, что я вижу дальше. Ведь Трой, возвышающийся над Мией, протягивает к ней руки, и, притянув ее к себе, заключает в объятия. Он сжимает ее руками, и Миа отвечает ему, обхватывая руками его талию. Они стоят так совсем немного, и все это время Трой что-то шепчет, склонившись к ее лицу. А после, наклонившись еще ниже, бегло целует нежные губы. Я цепенею, не веря своим глазам. Я разрываюсь, ощущая, как легкие наполняются горечью потери и разочарования. Я практически перестаю дышать.

Трой расцепляет руки, выпуская Мию из своих объятий, и она отходит назад, скрываясь под навесом нашего дома. Она, видимо, машет Трою на прощание, ибо он делает то же самое, при этом широко и счастливо улыбаясь. А после, простояв на месте еще несколько секунд, разворачивается, садится в машину такси, и уезжает. Кажется, будто я стою на одном месте слишком долго, но я просто не могу заставить себя пошевелиться. Грудь сдавливает так, что мне кажется, будто я только-только очнулся после комы. Честно говоря, я не уверен, что душевная боль может перерастать в физическую, но, черт возьми, почему тогда мне настолько больно? Делаю небольшой шаг вперед, но останавливаюсь, когда телефон вибрирует вновь. Достаю его из кармана своей куртки, сжимаю в дрожащей руке, и читаю последнее сообщение, которое я бы предпочел никогда не получать.

- Знаешь, теперь я вполне себе понимаю, почему ты решил испортить крошку Ми-Ми. У нее действительно чертовски сладкий и проворный ротик. Убедиться в качестве всего остального всего лишь вопрос времени, Стефан. Ведь она сказала мне «да».

Я вновь и вновь перечитываю эти строчки, раз за разом растворяясь в выбивающей мое самообладание безысходности. Я прохожусь взглядом по словам, которые открывают мои глаза шире, чем любая услышанная ранее речь. Я сжимаю телефон в руке так крепко, что слышу, как он хрустит в моей хватке. А после, мой взгляд натыкается на еще одно сообщение, пришедшее только что.

- Я хочу увидеть тебя, Стефан.

Хочешь увидеть меня? Ты хочешь меня увидеть? Почему я всегда должен думать о том, чего хочешь ты? Почему, ни разу, ни единого раза, ты не спросила, чего хочу я? Злость, резкая и настолько сильная, застилает мое сознание, и я не выдерживаю.

- ДА ПОШЛА ТЫ К ЧЕРТУ, СУЧКА! – ору на всю улицу, а после с размаху швыряю телефон на асфальт. Он сразу же разбивается в дребезги, разлетаясь на множество уже никому ненужных деталей. Опускаюсь на колени, а после, даже не задумываясь о том, что делаю, падаю на спину, раскинув руки и ноги в стороны. Я смотрю в небо, мечтая увидеть хотя бы одну звезду, но сделать это в городе практически нереально. Холод пробирается в каждую клеточку моего уставшего тела, и я дрожу, лежа на ледяном тротуаре. Вокруг ни души, полнейшая тишина, и я один, который, не смотря на все это одиночество, слышу самый громкий крик своей души. Мое сердце, моя боль, моя любовь. Все рушится в один миг, как какая-то дешевка. Все это не нужно никому. И я так же никому не нужен.

Но никого, кроме самого себя, я винить не могу. Я сам сказал Мие, что без меня ей будет лучше. И она поступила так, как должна была поступить. Она оставила меня позади, тонуть в своих проблемах и ошибках. Она оставила меня в глубине моего отчаянья. И ведь я сам отпустил ее руку, подтолкнув вперед. Без меня ей будет лучше. А что насчет меня?

- Какой же ты все-таки идиот, Стефан. Но ты уже давно в курсе, так ведь? – шепчу я себе под нос, все еще лежа на тротуаре, и пялясь в черное небо.

Я чувствую, едва замечаю, как горячая струйка стекает из уголка моего глаза, опаляя кожу соленой влагой. Перед глазами все плывет, и я практически заставляю себя дышать. Однако подняв руку, и коснувшись пальцами влажного лица, я широко и натянуто улыбаюсь.

- Прости меня.. – шепчу в ночь, закрывая лицо руками. Я дышу часто и глубоко, ощущая режущую боль где-то на уровне сердца. Всхлипываю, сжимаю челюсти, и, не выдержав, говорю вслух еще кое-что, что я вряд-ли когда-либо повторю.

- Я люблю тебя, Миа.

Хлопнув руками по щекам, подрываюсь на месте, заслышав вдалеке звуки сирен. Я бы, возможно, мог вернуться обратно в бар, но в моей квартире достаточно алкоголя и сигарет, чтобы окончательно спиться и заглушить свою боль в густом дыме безысходности.

Ведь сегодня, я еще ни один раз, вновь и вновь повторю себе эти слова.
Я люблю тебя, Миа.
И никак иначе.