- Слушай, ты был хоть раз в Рыбацком? Нет? Серьезно?

- Село?

- Э брат! Не! Это заповедная зона... ну, хутор, наверное. Раньше был, а щас вроде курорта. Локация игровая! Там заброшенный поселок рядом, можно квест купить и побродить, если всякие шутаны любишь. От первого лица, считай. Не, не был? Как не был? Да рядом же, вон, семьдесят километров - и вот оно. Серьезно не был?

Торможу на светофоре. Не успел проскочить, теперь две минуты ждать.

Откидываюсь на сидении, смотрю на болтающуюся башку лося на зеркале. Вонючку хотел купить, а были только такие. Выглядит убого, еще и лось мультяшный, с глазами по-наркомански разными, будто он в трипе. Но пахнет хорошо. Чем-то мятным. А то прошлый благоухал Тутти-фрутти с оттенками блевотины после сладкого скитлса и ноткой детской неожиданности.

- О брат, ну сейчас застрянем, - рассуждает мужик. Открывает окно и высовывает голову наружу. - Тут еще пробки вечные. Я жену когда возил тут на этот, на фестиваль, весь день простоял. Не веришь? Целый день!

- Кондиционер, может, включить? Не дует?

- Э, какой дует, у тебя тут грешников жарить можно. Вечером дождь будет, точно говорю тебе, не веришь? Когда так парит - всегда к вечеру погода портится. Слушай, а давно ты вот так таксуешь? Сколько за день срубаешь? У меня брат хочет потаксовать. Я ему: да копеечный бизнес - а он не верит мне, представляешь? Не верит и все! Э брат, светофор закончился, ехать можно!

Светофор "заканчивался" только через три секунды. Я трогаюсь. Повезло с мужиком, прохладу любит. Что у меня, что у него - окна наполовину открыты. Вовсю нельзя, пыль с улиц будет в лицо бить. Сегодня день особенно жаркий и пыльный. А до мужика женщину вез, так она и сама окно закрытым держала, и мне закрыть велела, так еще и кондиционер приказала вырубить. Странно, обычная вроде тетка была, молодая, до бабки далеко, без ребеночка и котеночка.

- Месяц, - зачем-то отвечаю на вопрос, который, наверное, ответа уже не требовал.

- О как! Так ты новенький совсем, слушай! Сам податься решил или надоумил кто?

- Друг посоветовал.

- А, брат, хороший друг, но совет плохой. Если бизнес открывать - то бизнес! А таксисты - слушай, не обижайся только, но таксисты - это ж рабы. Понимаешь, да? В древности кучеры были - они ж все прислугой считались, ну. Низший слой же. Не веришь? Брат, послушай мой добрый совет, развивай лучше настоящий бизнес, да? Я вот брату тоже говорю-говорю, говорю-говорю... Сколько мы с ним ругаемся... Я-то, знаешь, свой бизнес по продаже ковров держу, слушай. Уважаемо, сразу вроде как предприниматель.

- И чем занимаешься?

- Э брат, удивишься - продаю ковры! Вот тут останови, ага. Ко второму подъезду. Слушай, у тебя с пятисотки сдача будет?

Морщусь. Ковыряю в лотке, соскребаю мятые и где только не бывавшие купюры. На дне обнаруживаю забытую вишневую жвачку, которую Нику брал, и фитнес-браслет Виталика. А он его обыскался...

- Охренеть, да ты первый, у кого наличка при себе, - мужик вываливается из салона, но вдруг снова в него ныряет и спрашивает: - А это, брат, у тебя дымить не будет?

Пару секунд пытаюсь сообразить, чего хочет. А затем с облегчением открываю бардачок и достаю ему новую пачку "Астры".

- А! Спасибо, слушай! Крепкие! Я открою, да?

- Всю забирай. Я уже месяц бросил. 

- О-о-о, ниче себе ты, это правильно! Я тоже пытался, пластыри всякие покупал, леденцы, слушай, а нифига! Вот пока сам не захочешь - никакие пластыри не помогут, веришь? Внутри надо захотеть! Все, брат, бывай. И помни: ливанет вечером! Точно тебе говорю, ливанет! Когда жара долго стоит - всегда так, потом такой дождина... 

Пока я медлю и прикидываю, как лучше отсюда выехать - мужик торопливо снимает целлофан с пачки и затягивается прямо под начавшей желтеть черемухой. Молодец, не курит в доме. Или это вообще не его дом.

С оглушительным теребоньканьем мне прилетает новый заказ. Что в первые дни терпеть не мог этот звук, что сейчас. Есть вроде у людей ассоциативная память, и пора бы мне уже начать ассоциировать этот душераздирающий перезвон с лишней копеечкой - а не могу. Как бесил - так и бесит.

Охренеть, три километра, да еще и через пробки. Отказываюсь. Через пару секунд - еще заказ. Пять вечера, самый час пик. Любимое время. И жара чуть-чуть спадает, и заказы один за другим сыпятся. 

А этот рядом совсем. Хочу уже взять, но телефон вдруг заходится трелью. И не уебанским уведомлением с Яндекс-такси, а звонком. Отвечаю - и тут же слышу суровое:

- Вениамин?

Улыбаюсь. Отъезжаю подальше, чтобы не мешать другим машинам. В тон спрашиваю:

- Ирина?

- Есть народная примета: если Вениамин шутит - это к добру. Скажи, ты дома будешь, если я к тебе через десять минут заеду?

- Проездом?

- Я специально для тебя подарки везу из Эльблонга, - она почти обижается.

Не шутит. Она вообще шутит редко. Они с Димой действительно почти три недели были в Польше, вернулись пару дней назад. То есть, должны были вернуться - Ира никогда не имела привычки отчитываться, да и вообще звонить без веской причины.

- Через десять - буду, наверное, - прикидываю. - Я недалеко.

- Можешь говорить "в магазине", снизишь градус таинственности.

- Я на работе.

- Прости?

- Месяц назад устроился. Ну... как устроился. Заявку подал, созвонился, зарегистрировался. 

Ира молчит долгое время. Только по гулу двигателя на фоне понимаю, что она не зависла и не пропала.

- Подъезжай давай, поговорим, - наконец говорит Ира.

Киваю, будто она может меня видеть, и отключаюсь. За день даже тысячи не набрал, и уже вряд ли наберу, ну так и Ира не каждый день приезжает. С ее проблемами с бизнесом в последнее время - тем более.

Мы с Ирой, кажется, приезжаем одновременно. Когда выхожу - она стоит рядом со своей машиной, крутит брелком на пальце и достает телефон. Никогда не была терпеливой.

- Отставить, - улыбаюсь и жму кнопку на пульте. Машина покорно пищит.

Ира резко оборачивается. Платье в полосочку, пиджак в полосочку, сумка в полосочку, даже пакеты в руках черные и белые, а еще - белая повязка на черных волосах. Ее б на зону в таком виде, за свою б сошла. Или в концлагерь. Никогда не понимал красоты этих полосочек.

- Привет, - киваю. - Где подарки из Эльблонга?

- Машина твоя? - сходу спрашивает Ира и хмурится. Смотрит мне за спину.

Оборачиваюсь, оглядываю блестящий черный "Лифан" вместе с ней. Сколько ни смотрю - никогда не надоест.

- А че? - усмехаюсь. - Не веришь?

- Верю. Натаксовал так хорошо?

- Старую продал, часть в кредит взял и добавил. Без кондиционера таксовать сдохнешь, а с арендой как бы в минус не выйти. Да и ответственность за аренду высокая, жопу не разожмешь.

- Может у тебя и квартира новая? Может, мне в центр надо было ехать?

- Квартира старая. Идешь?

Я даже удивлен, что она так искренне восхищается - обычно эмоции хер на ней прочитаешь, даже на похоронах Кости с каменным выражением была. А тут стоит - и то на машину смотрит, то на меня.

- Я в шоке просто, Вень.

- Я понял.

- Папа говорил, что ты вроде за ум взялся. Но чтобы так...

- Стоило устроиться и машину купить.

- Дело не в машине, - раздражается. - Иди сюда, у меня в багажнике еще сумки, возьмешь. Димкина родня передала, у них там сад свой. Вишня консервированная, ягоды разные. Иди-иди, поможешь. Я специально для тебя везла. Думала же, что голодаешь как обычно.

- Я и обычно не голодаю. Не надо было.

- Ну чай с вареньем попьешь, Ника угостишь. И этого, второго. У тебя же два сейчас жильца, я правильно помню?

- Правильно помнишь, - принимаю у нее самую типичную советскую клетчатую сумку. Интересно: это в Польше такие? Или только у Димкиной родни? Или Ира мне персонально банки упаковала?

А тяжелая. Со времен работы у Мальцевой такие тяжести не таскал. От одного воспоминания морщусь, но прежней мерзотности внутри не чувствую. Наверное, потому что знаю: все прошло. Ни она с бутылками ко мне больше не лезет, ни Ева с попытками добраться до Ника. Ситуация что с Давидом, что с Игорем потихоньку улеглась, деньги для Даньки уже не были нужны. Не знаю, нашли ли убийцу Давида. Но что после допроса ко мне никто больше из ментов не приставал - факт.

- Вениамин Адлерыч! - звенит вдруг из-за спины. Почти так же противно, как уведомления в Яндексе.

Со стороны площадки ко мне приближается детская ушастая физиономия. Шорты с майкой пыльные, коленки разодранные, на лбу пластырь. За ней - на безопасном расстоянии в пару метров держатся пацаны помладше. Пахнет от них всех дымом - то ли курили, то ли петарды жгли.

- Вениамин Адлерыч, здрассте! - голос пацана только-только начал поддаваться гормональным изменениям и надламываться, поэтому сейчас особенно бил по ушам. - А Виталь Виталич сегодня выйдет?

Борюсь с желанием переложить сумку в другую руку или поставить на землю. Жалко будет выглядеть. И дети поржут, и Ира припомнит.

- Юноша, ты с кем разговариваешь? - вздергивает брови Ира. - Вениамин Адлеревич тебе кто, друг твой? Что за тон?

- Нормально, - поднимаю ладонь. - Привет, Ярик.

- Здрассте! А Виталь Виталич...

- Не знаю. Может и выйдет. Выходной у него. А что?

- Ну как что! У нас же с ним эта... сессия. Секта... сетка... Се... Ну, короче, мы к нему на футбол ходим.

- Секция?

- О! Да-да-да! Он у нас прям клуб организовал! Я всегда мечтал на футбол ходить, но у мамы денег мало, а Виталь Виталич бесплатно всему учит. А еще с ним весело! Он вообще все правила знает, прикиньте? Он вообще самый лучший судья! Без него уже играть неинтересно, потому что правила никто больше не знает. Ну вы это... Вы его, конечно, не торопите, мы тут до десяти, вообще всегда его ждем, пусть когда хочет выходит! Но скажите ему, что мы все тут.

Я бурчу ему что-то утвердительное, глядя на стайку послушных пацанят позади Ярика. Да и он на них постоянно оглядывается. Привилегия - или обязанность - задавать вопросы взрослым обычно доставалась самым старшим в компаниях. Ярик не был исключением и после разговора со мной, утирая сопли кулаком, пошел отчитываться друзьям.

- Виталь Виталич? - с иронией переспрашивает Ира.

- Пошли, - все-таки перекладываю сумку в другую руку, пока правая совсем не отекла. 

- А хорошо он детей организовал. Уметь же надо - и он умеет. Это тот, второй?

- Ага. Брат Ника.

- А Ник сам как? Впрочем... видела я его, с таким ничего не сделается.

Перед лестницей взваливаю сумку на плечо. Лифт у нас сроду не работает.

- Сделается, - вздыхаю. - Ник последние дни сам не свой. То ли творческий кризис словил, то ли вообще апатию.

- Думаешь?

- В комнате закрылся и не выходит. Не пишет ничего, не разговаривает почти. Сутками на кровати лежит и в телефоне торчит. Энергетики даже не пьет. Злой - пиздец.

- Ты говорил с ним?

- Он проблемами не делится. Ну и я в душу не лезу. Он... творческая личность, - запускаю руку в карман за ключом. - Мало ли какие причуды у них.

- Ага. А потом эти творческие личности с причудами... Есенин, Маяковский, Цветаева.

- Ник не такой, - ставлю сумку на пол, пока отпираю квартиру. Банки внутри угрожающе брякают. - Да и не маленький. Проблемы - пусть к психологу идет. Я, что ли, его за ручку водить должен?

- Ну тебе-то психолог в свое время очень помог.

Я открываю дверь. Сумкой тут же громыхаю о пол и выдыхаю. Если и разбил чего - у меня не было выхода, Ира должна понять. Ключи вешаю на гвоздик к налобному фонарику и кожаным перчаткам на заклепке и автоматически глажу растекшуюся по табуретке кошку. Разжиревшую, обленившуюся и крайне пушистую.

- Ох, Вень, - Ира расстегивает босоножки. - Я у тебя так давно не была, или тут светлее стало?

- Я шторы новые купил. Те солнца совсем не пропускали. Жил как в конюшне.

- А кошка как вымахала, ты смотри! Лиса совсем. Как зовут, напомни?

- Никак не зовут. Кошка и все. Она расслабилась сейчас, ее Виталик кормит чаще, чем себя. Раньше по дому носилась как дурная. Теперь спит и ест только.

Ира вновь с подозрением на меня смотрит. Точно как во дворе. Не было времени сказать о наших отношениях - но, наверное, ей и так уже все ясно. 

С кухни тянется запах тушеной картошки и жареного мяса. А чуть погодя - из кухни же показывается Виталик. Пытаюсь окинуть его независимым взглядом, чтобы понять, как он выглядит для Иры. И с восхищением осознаю: на типичного выходца из армейки он уже не похож. Затылок больше не был бритым и оброс шевелюрой, майки камуфляжные Виталик теперь носил крайне редко, на шее блестела тонкая серебряная цепочка. Обычный парень. Симпатичный даже.

- Веня, - он кивает мне, попутно вытирая мокрые руки полотенцем. Смотрит на Иру, мешкает всего пару секунд, после чего улыбается: - Ирина, правильно? Здравствуйте, много наслышан о вас.

- Виталий? - в тон отвечает она, протянув ладонь, которую Виталик тут же пожимает. - К сожалению, я о вас - совсем ничего. Но это поправимо, да, Вень? 

Сумку с банками я снова подхватываю и заношу в кухню. На минуту встаю и задумываюсь: куда положить? На стол бухну - так Ира ужинать, наверное, сядет. На пол - запинаться ходить будем. А выгрузить все сейчас некуда - холодильник надо освобождать.

На пол так на пол.

- У вас приятный голос, - слышу Иру сквозь звяканье банок.

- Правда? Знаете, а я его поставил, пару лет назад был совсем мальчишеский и несерьезный, ну и отношение окружающих соответствующее. А потом я как взялся...

- Извините за такой вопрос, но вам...

- Двадцать четыре. Все в порядке.

- Работаете, учитесь?

- Работаю в агентстве по взысканию долгов.

- Так вы мазохист? Или садист?

- Я психолог, - изящно выкручивается Виталик и появляется в кухне. - Вень, я картошку с овощами тушу, она еще не готова. Думал, позже вернешься. Могу салат быстренько какой организовать.

- Не знаю насчет Вениамина, а я дождусь картошки! С утра ни крошки во рту не было. Пока подарками обменяемся, пока поболтаем... Вень, выдели мне полотенце, пожалуйста. Я руки помыть хочу.

Ира уже была в ванной. Я прошел в нашу с Виталиком спальню к шкафу и на всякий случай прикрыл за собой дверь. Ничего интимного и обличающего в комнате не было. Спальня как спальня. Даже если было - Виталик все убрал. А ведь вчера мы с ним хорошо отдохнули... Я купил дорогого вина - просто потому, что протаксовал весь день и хорошо заработал. К вину набрал шоколада, за откровенными разговорами выпили...

Встряхиваю головой и вытягиваю с верхней полки свежее, почти новое полотенце. Захожу в ванную. Ира стоит у зеркала в профиль и задумчиво теребит складки платья у пояса.

- Приятный парень, - говорит она. - Очень приятный.

- Нравится? - хитро улыбаюсь. Полотенце вешаю на гвоздик, прикрываю дверь и усаживаюсь на бортик ванны. - Ты его минуту видела.

- Зато тебя я вижу уже минут пятнадцать. Вень, - она быстро разворачивается ко мне и всплескивает руками.

- Не начинай.

- Веня, это не смешно! Как он это сделал? В последний раз я видела тебя таким...

Она замолкает. Я тоже молчу - даю ей время ответить самой.

- Никогда не видела, - Ира сдается. - Ни в детстве. Ни с Емельяном.

- Я сам себя таким не видел. Может, только в мечтах.

- Как вы начали встречаться?

- Спонтанно. Он понравился мне, а потом и я ему. Он, видимо, понял, что первого шага от меня не дождаться - и взял все в свои руки.

- Вениамин, если ты и его упустишь...

- Ир.

- Только попробуй упустить! - она угрожающе потряхивает флаконом с лавандовым жидким мылом. Отворачивается от меня к раковине. - Я не шучу! Даже не смей! Этот парень невозможное совершил. Все равно что труп к жизни вернул. Полотенце принес?

Она запускает пальцы с тонкими обручами колец в махровое облако.

- Я сам не ожидал, что мне это так нужно, - вдруг признаюсь. - Это... обычные здоровые отношения? А для меня выглядят как рай. Никаких истерик, Ир, никакой ревности, никакой слежки за мной и с кем я общаюсь. Никаких унижений, никаких манипуляций, наркоты и попыток покончить с собой. Он готовит для меня. Вкусно готовит, Ир, попробуешь! Он помогает мне с полицией, он меня консультирует. Он знает, какое пиво я люблю и что мне нравится смотреть. Он рассказывает о своих делах и слушает о моих. Мы вместе делаем зарядку каждое утро, вместе бегаем по парку вокруг дома, и с ним мне это даже нравится! Если сложности - он всегда поддержит и что-то посоветует. Его идеей было, чтобы я устроился в такси. Он надоумил купить машину и даже немного вложился. И мы ни разу еще не ругались. Потому что его просто невозможно разозлить. Я представить не могу, чтобы он злился. Я, блять... - опускаю голову и куда-то вниз выдыхаю: - Я так люблю его, Ир.

Ира так и не поворачивается.

Стоит у зеркала, медленно промакивает полотенцем руки. Лишь быстро заглянув в отражение, я вижу, что она... плачет?

- Ир? - встаю и подхожу к ней сзади.

Оборачивается. Ярко накрашенные губы дрожат в улыбке. Быстро закрывает глаза, промаргивается, сглатывает - и хрипит:

- Я правда не ожидала когда-то увидеть тебя таким. Ты... Вень, ты...

Хочу приобнять ее за плечи, но она тут же выпрямляется. Пальцем смахивает слезы.

- Ты береги его, пожалуйста, Вень, - просит она уже совсем жалобно, без свойственной ей императивности. - Береги такого себя.

- Работу и машину? С работы уж никто не уволит, а машину проебать...

- Вень, ты жить хочешь. Только сейчас ты жить хочешь. Ты про чертов холодильник думаешь... ты о будущем думаешь! Ты даже шторы, мать их, поменял! Шторы эти еще прошлому хозяину принадлежали! Они висят здесь ровно столько, сколько квартира существует - а ты их поменял!

- Потому и поменял. Куревом воняли. А я... - глупо улыбаюсь. - Я, кстати, бросил!

- Курить бросил?

- Месяц уже!

- Так вот о чем отец говорил, когда радовался, что ты будто ожил. Думает, невесту себе наконец нашел...

- Я, кстати, хотел ему сказать. Не про Виталика, конечно. А что с девушкой познакомился, которая...

- Вень, - рубит Ира. - Скажи ему как есть уже. Ему и так недолго осталось, видно же. Умрет и не узнает, что сын любит мужчин.

- Если я скажу, что его сын любит мужчин - он умрет гораздо раньше.

- Господи, Веня! Он не умер, когда тебя за особо жестокое посадили. Когда вышел - папа чуть ли не единственный на твою сторону встал. Уж наверное и то, что ты голубой ориентации, он как-нибудь перенесет. Ты поверь, я знаю папу. И ты его знаешь. Ему все равно с кем, лишь бы мы были счастливы. А ты просто преобразился. И уверена: познакомь ты его с Виталием - он будет так же ему благодарен, как и я. Пошли давай на кухню, там жених твой уже нас, бедный, заждался.

Тихо смеюсь. Отрываю задницу от бортика и иду за Ирой. На столе напротив моего места уже стоит кружка с чаем, в котором плавает долька лимона и вечернее солнце. А еще две миниатюрных плошки с салатом из огурцов и помидоров. Разложенный на тарелке мелко нарезанный черный хлеб и конфетница.

- Ирин, вы чай или кофе пьете? - спрашивает Виталик, когда мы заходим.

- О, не стоит! Я сама себе привыкла наливать как люблю. А вы все-таки приготовили салат?

- Да подумал, чего вы голодные сидеть будете и картошку ждать? Нарезал быстренько. Немножко совсем, чтоб аппетит не сбить, но червячка заморить.

- Виталий, к слову! Там во дворе дети преданно вас ждут. Говорят, вы их тренер, без вас играть не могут.

Я напрягаюсь. Планировал уже ужин втроем, но Ира деликатно отсылает Виталика подальше. Обсуждать его хочет? Да она не из таких.

Еще обиднее, что Виталик намек понимает. Кивает и сразу спешит уйти, наказав мне напоследок не забыть выключить картошку. А я смотрю на Иру. Стыдно становится перед ним.

- Рабочими моментами хотела поделиться, - спокойно поясняет Ира, когда входная дверь за Виталиком закрывается. - Не привыкла обсуждать их при посторонних, уж извини.

- Виталик...

- Он твой суженый и избранник, но для меня он все-таки чужой. А тебе мотивация беречь его, чтобы однажды мы все-таки посидели втроем и как следует познакомились. Отца еще пригласишь! А сейчас я приехала не для семейных посиделок.

- Ну да, чтобы подарки из Польши вручить.

- Напомнил! Когда я уже руки помыла!

- Еще раз помоешь.

Она отмахивается, встает и приходит с пакетом. Закатываю глаза. Мне банки-то ставить некуда, а тут еще...

- Футболки тебе, - кладет стопку разноцветных свертков на табуретку. - Шторы у тебя новые, а футболки с восьмого класса, как знала. Польское качество одно из лучших.

- Все качества одни из лучших, если они не русские.

- А это тебе Димин дядя троюродный передал - походный набор.

- Охуеть.

- Я сама удивилась, но спорить не стала. Он же думает, что ты охотник, походы любишь. Костюм тебе камуфляжный, тент и набор шампуров.

- Надо бы на природу выехать.

- Вот и выезжайте с Виталием, пока холода не наступили. И Ника возьмите, пусть развеется - может, и апатия уйдет. Палатку уж сами купите, а все остальное есть. 

- Что еще? Гданьская водка, торуньский пряник и варшавские туфли?

- С водкой угадал, - Ира ставит декоративную бутыль в форме хрустального медведя на стол. - Но не гданьская - эльблонгская. И... - ныряет в пакет почти с головой, - мед.

- Мне вареньев мало?

- Не ворчи, этот - вересковый, как в балладе. 

- Спасибо, конечно. Но в последний раз ты мне столько подарков привозила, когда я срок отмотал. Где подвох?

- Уезжаю я, Вень, - со вздохом она складывает пустой пакет и убирает его в сумку.

- В смысле уезжаешь?

- Насовсем уезжаю. В Польшу. Об этом и хотела поговорить.

Ира убирает все свертки одежды с табуретки на подоконник, а на стул садится сама. Так и не помыв руки, придвигает чашечку с салатом. Макает в жижу хлеб.

- У нас бизнес закрылся, ты знаешь. А в Эльблонге Диме работу предлагают. Там и родня его, есть где жить. Московскую квартиру продавать будем. С деньгами сейчас у нас вообще тяжело.

- Так, может, я...

- Вень, только не смеши, пожалуйста. Я так обрадовалась сегодня, когда узнала, что не одного тебя тут оставляю. Что моральная подушка есть, что материальная. За отца вот только страшно. Предложила б к нему переехать пожить, но сам знаешь, как он гостей не любит. И сам никогда ни к кому не съедет. Ты его почаще навещай, хорошо?

- Ладно, - пожимаю плечами. - Это твое решение.

- Справишься без меня? Из тюрьмы вытаскивать больше не нужно? Деньги срочно не понадобятся?

- Не... - вспоминаю вдруг Данилу. Юридическая помощь мне с Виталиком больше не нужна, но Данька, кажется, просил эти деньги как плату за молчание. Правда, об Игоре не слышно уже месяца два... - Не понадобятся.

- Вот и хорошо. И еще.

Чайной ложкой набирает салат, сочно хрустит. Я отхлебываю чай. Остыл уже, но все равно был вкусным, а язык щипала приятная лимонная кислинка.

Ира прожевывает, промакивает губы салфеткой и говорит:

- Я беременна, Вень.

Сам не понимаю, в какой момент кусочек лимона попадает в горло - и я закашливаюсь.

Мотаю головой. Сжимая шею и шатнувшись к гарнитуру, лью из фильтра в стакан воду и хлебаю. Еще хуже. Горло щекочет. Сгибаюсь над раковиной и пытаюсь выкашлять лимон.

Ира терпеливо ждет.

- Ты - что? - наконец нахожу силы ответить. 

К ней так и не поворачиваюсь. Смотрю на свое охеревшее отражение в почти зеркальной раковине.

- Я долго решалась. Опыт с Костей очень давил. Но опыт на то и опыт, чтобы на нем учиться, учитывать все ошибки...

- Вот, блять, прям так, да? - рывком оборачиваюсь. - Просто неудачный опыт?

- Только не заводись, я тебя прошу, - Ира откладывает ложку и поднимает на меня серьезный взгляд. - Ты тяжело переживал его смерть, но...

- Зато ты - нихуя не переживала! Со своим вечно каменным лицом у гроба стояла и пыталась скорбную мину держать... я, думаешь, слепой?! А конечно! А хули грустить тебе, ты его видела-то в лучшем случае раз в три месяца! А этого на кого скинешь? Уже на Димкиного брата? У него их вроде трое, можно аж по очереди! Объясни мне просто по-человечески - зачем? Зачем тебе ребенок, если ты его не тянешь?

- Да кто тебе сказал, что и этого не потяну? - она встает.

- А, ну да. Неудачный опыт! Ты на ошибках, сука, учишься! У тебя денег нет, ты переезжаешь, неизвестно как жизнь сложится, неизвестно что с папой вот-вот случится - и ты в этих условиях еще рожать собралась! Да тебе и в роскошных условиях не до сына было. Ты деньги считала и с Димкой по курортам каталась.

- Тебе вообще какое дело? Тон смени. Будто это твой ребенок.

- Так и Костя был твой ребенок! - шлепаю ладонью по столу. - Только почему-то это я, восемнадцатилетний студент, должен был за собой его таскать. Почему-то это я вместо экзаменов по больницам его водил, я на свою стипендию шмотки ему покупал, я все время с ним проводил! И когда он психушке отлежался и колоться стал - все почему-то на меня косо смотрели! На меня - а не на мать его! Но это же был твой, блять, ребенок!

- Ты не переживай. В этот раз ты его даже не увидишь. Что мне теперь, бежать аборт делать? Рожать запрещаешь?

- Ир, я тебя прошу, - прижимаю руку к сердцу. - Избавь меня в этот раз от ответственности. В кои-то веке у меня все хорошо. И в кои-то веки я хочу для себя пожить. Порадоваться. Себя посвятить любимому.

- Я хоть раз о тебе заикнулась?

- Просто не представляю. В своем пиздеце ты серьезно думаешь, что сможешь вырастить ребенка? Что не скинешь его на родню? Ир, у тебя все питомцы в детстве дохли.

- Еще раз повторяю. Это моя жизнь. Я сама с ней разберусь. Спасибо, Вень, за поддержку, но я поеду, наверное. Банки убери в холодильник - испортятся.

Одним движением задвинув табуретку под стол, она идет в прихожую. Вдевает ноги в кружевных носочках в босоножки. Морщится. Замечаю на задней стороне стопы мозоль.

- Ир. Не психуй.

- Я не психую, - она встает. - Но тебе и правда лучше успокоиться и наедине с собой все обдумать. Я позвоню вечером.

- Ир!

Дверь за ней закрывается.

Выдохнув так громко, что даже кошка вздрагивает и поднимает голову, я иду в зал.

Аппетит пропадает мгновенно. Как бы вкусно Виталик ни готовил даже салаты и как бы мне - стыдно признаться! - ни хотелось попробовать этот заморский вересковый мед, я просто сижу на диване, уперевшись ладонями в колени. Внутри кипит злость. Я не знаю, на кого. Даже не на Иру. И даже не на себя. Злость - на то, что все так получилось. Что Костя мог бы быть сейчас здесь. Что Виталик ему наверняка бы понравился. Что...

- Вень, ну я же сказал выключить картошку, - слышу из прихожей. - Ирина так быстро уехала.

Морщусь, запрокидываю голову.

Снова хочется курить. Может, и не бросал я нихрена, а просто стрессовать не приходилось?

- А пацаны, прикинь, все по домам разошлись. Я вышел - из них только Ярик с Толиком были. Мы даже в футбол не играли, просто вокруг дома пару кругов сделали... Вень, ты где?

Он появляется в зале.

Какое-то время просто стоит. Мнет в руках кухонное полотенце, кладет его на спинку.

Аккуратно садится рядом и сплетается пальцами с моими. Благодарно выдыхаю, подношу его ладонь к губам и оставляю на костяшках усталый поцелуй.

- Что случилось? - спрашивает Виталик.

Моего молчания и мужественного решения не грузить его еще одной лавиной проблем хватает ровно на три секунды. А затем я срываюсь. И говорю даже то, чего в мыслях не было. И даже то, что никогда бы не сказал. И про Эмиля зачем-то говорю, хотя до этого упоминал его при Виталике лишь раз. И про Костю рассказываю. Даже убийство Игоря чуть было ни затрагиваю. Все-таки вредная она, чрезмерная откровенность после "что случилось?".

- И сам не понял, почему сорвался, - встаю с дивана и прохожусь по залу. - Показалось, что она Костю хочет заменить... долбоящер, блять. Она-то в меня верила! Она верила, что я изменюсь - и я изменился! Так почему я в нее не верю?!

Проглатываю желание уйти за сигаретами - и просто сажусь на ковер в ноги Виталика, а голову свою кладу ему на колени. Прикрываю глаза, когда чувствую в волосах его холодную ладонь.

- Я просто до усрачки боюсь, что она снова так поступит, - шепчу в ткань спортивных штанов. - Что повесит ребенка на шею... даже не мне! Кому-нибудь повесит! И че хорошего из этого вырастет? Еще один травмированный пиздюк. Родителей же никто не заменит, а Ира...

- Миллионы матерей по всему миру детей бросают, - тихо замечает Виталик, а его пальцы умело массируют мне голову. - У миллионов еще хуже ситуация. Но ты же не переживаешь за каждого?

- Но Ира - не каждая! Она сестра, блять... И ребенок будет племянником.

- Вот ты думаешь о ней. А она тебя пожалела, когда повесила на тебя ребенка? Когда скинула на неокрепшего студента с проблемами в личной жизни свою обязанность? Ты же брат ее, но она хоть раз задумалась, каково тебе? 

- Да хер там... Она и о Косте не думала. Знаешь, что сказала, когда узнала, что он колется? "Ну, Вень, держи вот деньги, своди его в клинику, пусть его там отучат". Обосраться, блять - своди! Я своди! 

- Так почему тогда ты думаешь, каково ей? Пускай рожает, если хочет. Пускай тянет как может. Пусть воспитывает - сама или нет. Ты Костю в ребенке видишь, все нормально. Но ты пойми, что это будет уже совсем другой человек.

- Чувствительность, сука... Сложно абстрагироваться, когда она грызет.

- Вот это и плохо, - слышу, как он усмехается. - Излишне эмпатичным никогда на свете сладко не жилось. Потому что переживают они не только свою беду, но и беды всех друзей и знакомых. Да еще и всех несчастных из телевизора. Где ж нервов столько взять, если плакать за каждого?

- Но что сорвался...

- В этом твоя ошибка, но и ты был на эмоциях. Созвонитесь, извинишься, но проблемами ее себя не грузи. У тебя своя жизнь, у нее своя. Картошку есть пойдем или нет? Пока не остыла. С паприкой сделал, как любишь, и мясо свежее.

- Спасибо, что ты есть у меня. И что столько всего для меня делаешь.

Я никогда не умел говорить слова любви. Емельян часто на меня за это обижался. Я ссылался на черту характера; на то, что в моей семье это было не принято...

Но сейчас вдруг понял, каково это - когда прям сердце просит сказать человеку, как он тебе важен. Это, оказывается, не должно быть обязательством и формальностью отношений. Ты должен просто это почувствовать.

Я поднимаю голову, встречаюсь с печальным взглядом Виталика. И слышу от него тихое:

- Я бы хотел сделать больше. Правда.

- Ира мед привезла. Вересковый. Попробуем?

- Я бы еще, стыдно признаться, не отказался от дегустации польской водки, - широко улыбается. - Пойдем?

- О нет. И снова вечером неизбежен пьяный некрасивый секс в жестком трипе?

- Может быть, - Виталик загадочно уводит глаза.

Он собирается встать, но я останавливаю. Подушечками провожу по щеке, поправляю ему цепочку. И долго, тягуче, благодарно целую. Только после этого с удовлетворенной улыбкой иду на кухню.

- Нам надо холодильник купить, Вень. Столько варенья, а ставить некуда.

- Нам и холодильник ставить некуда.

- Вместо этого! Просто повыше, этот же совсем старенький. Как раз чтоб банки уместить.

- Их вроде можно и не в холодильнике хранить. Варенье же.

- Если правильно сварить - можно. Но мы не знаем, как варят в Польше. Лучше перестраховаться. Ты в такси неплохо за день получаешь, у меня доход хороший - можем себе позволить новый, не бэушный.

- Мне тогда нужно пару дней хорошо так поездить, - подцепляю телефон, чтобы еще раз посмотреть, сколько я получил за сегодняшний день. Виталик гремит посудой.

Взгляд цепляется за сообщение от Данилы.

"Ко мне сейчас приходили из полиции по поводу Игоря".