Я не знаю, куда попадают люди после смерти, но я точно знаю, где они остаются. Те, кого ты любишь, всегда с тобой.

Из кинофильма «Не уходи».

Тьмой заволокло небеса. Напряжение застыло в воздухе. Он немного покатался, затем, когда его руки устали крутить колеса, Степан задремал в своём кресле. Недосказанность и близость чего-то страшно неизбежного накрыло куполом. Возникла тревожность. Безмолвный окрик тех, с кем это уже случалось, слишком поздно раздался в разуме. Как запоздалое смс от банка о списании со счёта. Степа не смог вовремя остановиться и теперь впадал в психоз, мучая Агнию и свой организм.

— Степа, пришло время прекратить. Ты болен долгие годы, и мы с тобой прошли через многое, чтобы уже начать лечиться. Все. Пора.

— Да знаю я! - орошаясь слюной, визжал он. Степа вновь впадал в истерику, не вынося долгого отсутствия веществ. Он был чист уже почти шестнадцать недель — невероятный результат для наркозависимого. Шестнадцать недель трезвости, из которых двенадцать недель врачи не помогали Степе медикаментозно избавиться от ломки. Он сам, с помощью силы воли и желания стать вновь здоровым, смог преодолеть столь сложный путь. Молодой человек ощущал себя почти счастливым. Для полного счастья ему не хватало лишь друга.

— Так прекрати! - закричала Агния. — Все твои друзья закончили плохо, пройдясь по тому же пути, на котором стоишь сейчас ты.

— Я способен контролировать себя, - совсем слабо, еле слышно сказал Степа.

— Ты сам-то веришь тому, что сказал? - без злости, спокойно задала вопрос девушка, даже не ожидая ответа. За все те годы было пролито слишком много пустых слов, чтобы она могла всерьез начать воспринимать каждое высказывание молодого человека.

— Не верю... – летний ветер, проникающий с улицы, привел ребят в чувство. Степа вздохнул. — Мне нужен рехаб. Один я не справлюсь.

— Степа... - не поверила она, ноги затряслись от волнения. Настал тот значимый день, который она так ждала! — Неужели ты это сказал!

— Но... Но мне стыдно брать родительские деньги на лечение.

— На то вы и семья, что стоите друг за друга горой. Никто не обманывает, да, это действительно дорого, но если ресурсы есть, и они позволяют, то стоит ими воспользоваться, оно же во благо. А что насчёт совести — вылечишься, выйдешь чистым человеком, устроишься на работу и потихонечку раздашь все долги.

— С тобой мне никогда не расплатиться. Просто потому что нет таких денег, - так он второй раз за всю свою жизнь говорил ей «спасибо». Агния заплакала, упав перед ним на колени. Степа не мог не смутиться. Конечно, находясь в опьянении он не рассуждал как человек. Находясь под веществами ему бы, скорее всего было бы наплевать на нее, но не сейчас, когда Гаврилов был чист уже целых шестнадцать недель. Она подползла к нему поближе, пока Степа находился в полном недоумении, и обняла. От его синей рубашки в клетку пахло жженным сахаром и гноем. Кажется, Агния узнала запах, да... Это была рубашка Матвея. Как странно, ей казалось, что Роман Николаевич выкинул все вещи своего сына. Все, которые не успела спасти Полина.

— Я позвоню твоим родителям, пойду обрадую их, а ты давай собирай вещи, мы едем в рехаб! – Девушка запыхтела по комнате. — Еще нужно будет предупредить Дмитрия Анатольевича... - Агния важно встала, поставив руки по бокам. Она разглядывала неизвестную, далекую глазам точку и рассуждала.

— Подожди!

— Что, почему?

— Давай завтра. Сегодня я хочу к Жене, переночевать у него.

— Что... - В ряду самых главных причин их проблемных взаимоотношений Агния ставила его наркозависимость и собственную ревность Степы к Жене.

— Это важно для меня, - перебив, убедительно произнес он. Совсем без агрессии и упреков. Совсем непохоже на себя прежнего, зависимого.

— Пере-что? О, ну что ж... Хорошо, я отвезу тебя к нему... Но может стоит его предупредить об этом?

— Женя не будет против, - Улыбка растянула потрескавшиеся, обкусанные до крови, губы. В последнее время ему все чаще снились Арсений и Матвей. В этих кошмарных снах они просили лишь одного: быть рядом с Женей. И Жене они снились тоже, даже чаще, чем Степе. – Он всегда будет рад меня видеть.

— Вы давно уже не общались... – Они не виделись с момента выписки из больницы. Тогда друзья смогли решиться лишь на обмен несколькими фразами. Один ожидал, что тот презирает его такого беспомощного, другой же считал, что он не достоин общаться с другом после того, что сотворил с ним.

— Да, мне тяжело дастся наша встреча, но она необходима. Что бы ни случилось, Женя мой самый близкий друг. Всё будет хорошо. О чем ты переживаешь? Ничего не произойдёт, все плохое позади.

— Да, действительно. Это же Женя. Что с ним может случится? – скорее успокаивала Агния себя, нежели его. Она не хотела причинять ему боль, напоминая Степе о том, что он стал инвалидом из-за него, хоть и не одобряла их общения. Но Степа знал правду: в аварии виноваты были оба.

* * *

Тридцать два года – самый подходящий возраст для рубежа сознания и опасный возраст для кризиса средних лет. Важный период каждого человека для серьезной рефлексии на основе жизненного опыта. Не понимать, кто ты и чего хочешь от жизни даже в тридцать, сорок, пятьдесят лет — абсолютно нормально. Очень жаль, что Женю об этом никто не предупреждал.

«Ну хуже уже уж точно быть не может», - так, из раза в раз, всегда размышлял мужчина. С тех пор, как у него начала развиваться депрессия, каждый день, по утру первая его мысль была о самоубийстве. Просыпаясь, он пялил в потолок и понимал, что его ничего не держит и его ничего не радует, смысла в своем существовании он не видел.

Предпосылки к депрессии можно было приметить еще в подростковом возрасте, но никто не обращал на то должного внимания. Даже сам Женя. Если бы он начал лечение многим ранее, ему бы удалось излечиться на ранних этапах...

Неизвестно, сколько требуется времени человеку, чтобы на такое решиться, но для Жени прошло достаточно много, чтобы расправить крылья перед полетом. Расправив крылья и, подобно ласточкам, которые пролетают низко-низко, слиться с естеством воедино.

Раньше Степа выглядел хрупким, но высоким, сейчас он выглядел громоздко на своих двух колесах и еле доходил макушкой головы до локтей друга. Начав глотать бесчисленное множество колес, он остался кататься на двух.

Как бы это не было уродливо-комично, Женя выглядел более болезненным, нежели прикованный к инвалидной коляске Степа. Отросшая щетина не прибавляла ему брутальности, а только делала его вид еще более неухоженным. За то время, что они не виделись у него пожелтела кожа и появились мешки под глазами от бесчисленных ночей без сна. Даже рыжие волосы потеряли свой природный блеск. Гаврилов этого не мог не заметить, но поучать не торопился. Прекрасно знал, что это не поможет другу образумиться, потому что в первую очередь человек сам должен захотеть изменить свой образ жизни на более здоровый, где не было места алкоголизму.

Женя обожал, когда Степан заваривал ему чай. Его чаи всегда казались мужчине более ароматными и вкусными, он был в этом убежден. Карпов помнил, как ему помогали дружеские посиделки на кухне у Степы, где всегда было место чаю. Теперь пришел черед заваривать их Жене. Он достал с верхней полки пачку черного чая и, взяв с плиты вскипевший чайник, налил кипятка в заварку. По консистенции Карпов заварил чифирь, совсем не то, что делал Степа, но другу понравилось. Не сам напиток, а проявление дружеской заботы.

— Степ, что тебя ра... - Женя не договорил, притормозив себя из-за того, что был уверен, что знал ответ: «ничего, ведь ты, Женя, отобрал у меня даже возможность ходить, ты убил меня, Женя. УБИЛ».

— Ра-что? – поставив горячую кружку на стол, спросил Степа.

— Ничего. Нет, уже ничего.

— Раздражает?

— Нет-нет.

— Радует? – Степа не получил ответа и все равно понял. Кровоточащее сердце Карпова заболело. — Общение, - «с тобой» хотел добавить Гаврилов, но не решился. — Я сильно устал быть наедине с собой. Постоянные мысли порою доводят до белого каления... Мы давно не виделись. Чем ты был занят и почему не приходил? – Женя затрясся.

— Я ничем не был занят. Разгружал коробки, иногда брался работать по ночам охраной на складе.

— Но почему же ты тогда не...

— Я боялся встречи с тобой и боюсь до сих пор, потому что единственное на что я способен — это причинять тебе боль. Я в этом убедился, - вынес суровый вердикт Карпов, с сожалением кинув невольный взор на коляску друга.

— Дурак! – уголки губ Степана дернулись. — Твое отсутствие — вот то единственное, что может причинить мне боль.

— Значит я обделался и здесь, - Ухмыльнулся молодой человек. — Как всегда, хочешь сделать как лучше, а получается как всегда...

— Это не смертельно... Ты как, Жень, ну... Вообще? Выглядишь не сказать, что свежо.

— Хочешь, чтобы я поселился в рехабе?

— Хотелось бы, ну так, для профилактики, - Улыбнулся друг, намекая на то не слишком навязчиво, так как прекрасно помнил свое поведение, которое полностью выливалось в отрицание существования проблемы наркозависимости. — Ты всегда был сильным и всегда поражал своей стойкостью духа и тела. Тебе всегда меньше всего требовалась, какая бы то ни была помощь извне... У меня никогда не было кумира, даже отец и то не был им, но ты... Я всегда хотел быть таким же сильным, как ты.

Ком больно осел в горле. Будто все тяготящие мысли застряли там, не давая глотнуть кислорода.

— Тебе так только кажется. Если бы я был сильным, я бы смог защитить всех своих друзей от своих ошибок. Спас бы Матюху, Арса, друга Арса, Саню... - при упоминании этих дорогих сердцу имен, внутри груди Степы что-то больно заскреблось. Голос Евгения затрясся. Все страхи, поселившиеся в нем, были готовы выйти наружу. — И теперь из-за моей недавней ошибки чуть не погиб ты. Из-за меня ты стал инвалидом, - Женя заплакал.

— Жень... Был гололед, и мы оба были нетрезвы. Моей вины ровно столько, сколько твоей.

— Нет...

— Вспомни, куда мы ехали? За чем мы ехали?

— Степа, не спасай меня. Спасай только себя. Ты важнее, пойми, - Парень не мог сдерживаться, поэтому рыдал, выпуская боль наружу. Мальчик плакал, хотя мальчики не плачут.

Степа редко видел Женю плачущим. И особенно громко рыдающим. Эти случаи можно было пересчитать по пальцам за все три десятка лет жизни. Поэтому Гаврилов не мог быстро сориентироваться и понять, как же поддержать друга. Он был в смятении.

Женя, смотря на то, что «сотворил» с другом, начинал плакать вдвойне.

— Мы ехали на заброшенный завод, ночью, потому что я тебя разбудил и надоумил. Мы ехали из-за меня и именно из-за меня мы попали в аварию! Я отвлекал тебя от дороги!

— Степа, я бы за рулем в нетрезвом состоянии. Это моя и только моя вина. Я мог просто отказать тебе, но не стал!

— Потому что хотел мне помочь. Мне было плохо, я мог умереть, и ты хотел меня спасти, хотя бы временно от действия ломки, - пока Степа разгоряченно уверял друга в своей правоте, Женя, от желания донести свою догму, воспылал и встал, но ему быстро стало дискомфортно смотреть на друга сверху вниз, ведь тот встать в ответ не мог.

— Я должен был отвезти тебя в больницу, а не туда! – глаза покрыло пеленой.

— Женя, я мог умереть, если бы ты вообще ничего не сделал. Ты мне помог хоть чем-то.

— Я не посмотрел по сторонам, я нажал на газ, я создал аварию!!! Это я сделал тебя инвалидом... - плакал мужчина.

— Главное не то, к чему твои светлые помыслы привели, а то, что эти помыслы были. Жень, в жизни случается разносортное дерьмо. Ошибки существуют для того, чтобы учиться на них.

Женя остановился, но не потому что принял поражение, а потому что знал: Степа настолько хороший человек и друг, что всегда, что бы Женя ни сделал, будет на его стороне.

Хозяин квартиры открыл окно и в помещение проник свежий воздух единодушно, рука об руку, с городским шумом машин. Кухня была маленькой даже для одного человека. Квадратный столик на двоих, подоконник, холодильник и кухонный гарнитур — занимали все пространство. Стоя тут могло уместиться от силы еще человека четыре.

— Как у вас дела с Агнией? Вы в отношениях?

— Я расскажу тебе об этом потом.

— Уверен, что потом сможешь рассказать?

— Ну да... А ты почему сомневаешься, Женьк, м? – заулыбался Степа.

— Она спокойно тебя отпустила ко мне?

— Откуда такие вопросы?! Да, спокойно, - хмурился парень. — Жень?..

— В тот раз, когда она попросила меня закончить с тобой общение, ну... Знаешь... Она ведь была права. Я причиняю тебе вред. Зря ты ко мне пришел...

— Кажется ты сходишь с ума! Снова.

— Кто знает, кто знает...

— Прекращай эту хуйню свою, а! Заканчивай копаться в себе. Ты мне дорог, и я не перенесу твоего исчезновения.

— Ладно, прости меня.

— А что, сегодня прощенное воскресенье что ли? – взбесился Гаврилов. Ему не нравилось то, во что превратился его близкий друг. Раньше, находясь под воздействием психотропных веществ, он не замечал смены поведения друга. Его воспалённое сознание просто не подмечало такой детали, но сейчас, когда его вены были чисты, Степа не мог понять, что же стало с его жизнерадостным другом.

Степан бы заметил, что у Евгения глубокая депрессия, если бы на протяжении десятков лет его разум не был отравлен.

— Нет, сегодня обычный четверг, но все равно прости меня, Степ.

— Что с тобой, Жендос? Это же не ты. Ты бы никогда не стал впадать в отчаяние.

— Степ, я ничего не чувствую, кроме постоянного уныния, - Женя поднял взор с колес на друга. В серых, кристально чистых глазах друга он видел взволнованность.

— Как мне тебе помочь?

«Мне кажется, уже ничем мне не помочь и никак не спасти», - подумал Женя.

— Я завтра еду в рехаб. Позабочусь, чтобы тебе постерегли место рядом со мной. Думаю, там поймут, как тебе помочь. Еще немного потерпеть, Жень, и у нас все наладится, вот увидишь! Мы задышим с тобой, у нас все получится, - в речах Степы было столько воодушевления, что просто не поверить ему на слово было бы настоящим свинством.

— Получится.

— Женька, давай помечтаем, - выкатываясь из кухни, предложил Степа. Женя следом устремился за ним в комнату. Степа не заметил множества разбросанных по всему дому пустых бутылок из-под пива, слишком было темно из-за потухающей энергосберегающей лампы. Женя этому был только рад.

— Ну давай.

— Представляю, как ты зовешь к себе в загородный дом на шашлыки, лет через десять. Твоя красивая жена забирает у тебя тарелку, чтобы поднести к столу, а там уже сидит и моя жена. Они такие же близкие друзья, как и мы с тобой. Вокруг резвятся наши дети. Падают, плачут, бегают, смеются... - радостно рассказывал Степа, представляя, что однажды и он сможет бегать.

— Нам с тобой по тридцать два. Пора было бы уже и обзавестись семьями, что-то мы и с этим пунктом обломались.

— Цыц, не омрачай наше будущее! Дай помечтать, Женьк... Шашлычок уже начинает подгорать, ты, как раньше, отчебучиваешь сальную шутку, мы смеемся до тех пор, пока шашлык не догорает окончательно... Ну что, вызвал я у тебя умиление от того, что нас ждет, когда мы излечимся?

— Допустим.

— Теперь твоя очередь, - улыбнулся мужчина. Жене понадобилось много времени, чтобы что-то придумать.

— Уже старый, но еще не немощный мужчина усаживает к себе на колени внука и внучку, гладит их по волосам, рассказывает поучительные истории из жизни, радуется, когда добивается их смеха. Внучка забирает у него очки и убегает, а внук пытается ее догнать и вернуть вещь дедушке... И вокруг пахнет сиренью... Не знаю, почему именно ей.

— Прекрасно! – прокомментировал друг, еще не зная, что Женя представлял стариком не себя, а Степу.

Женю было не отговорить. Он уперто был уверен в своей виновности и собирался добиться справедливого суда.

Степа сладко спал. Женя любил Степу. Любил его имя, его голос, волосы, глаза, запах. Женя любил то, как он спал, тихо посапывая у края подушки, как укутывался потеплее даже летом из-за мерзлявости.

Они не разговаривали о чувствах, не обсуждали этого друг с другом. Если бы они не допускали этих ошибок, возможно, им бы удалось исправить проблемы и стать чуточку счастливее.

Рано утром, когда ночь была готова уступить свое правление, а утро еще не прибыло на пост, Женя встал, чтобы выйти на балкон. По пути мужчина передвинул тяжелое кресло, чьи колеса тихо заскрипели. Он не смог заснуть и пролежал с открытыми глазами последние несколько часов. Запах утренней россы проникал в ноздри. Восхитительно осознавать, что самый вкусный аромат — это аромат природы, естества во всей ее красе, в первозданном виде. Женя дышал и все никак не мог насладиться. Балкон был маленький, но по-своему уютный. Первые лучи солнца озарили многоэтажку. Старый балкон не был застеклен. Выделялись обтертый пол и кривые, ржавые прутья. Лучи постепенно начали греть Женю, пока он поражался красоте своего города. Машины практически не проезжали, большинство жителей спало, и только птицы переговаривались, горячо обсуждая насущные проблемы бытия.

Женя всю жизнь старался бежать от жизни, подобной его родителям, но в конечном счёте на финише его ждало разочарование. Он пришел к тому, от чего бежал все эти годы. Как бы он ни старался, у него не получалось покончить с проблемами самостоятельно. Мужчине требовалась помощь специалистов. Ноша оказалась для него одного непосильной.

«Наверное, Арс сейчас витает над вулканами Камчатки, или может быть как раз сейчас пролетает над каньоном антилопы в Аризоне, а может все-таки его последняя воля была осуществлена и прах Арсения действительно стал частью нашего города. Но тогда я бы хотел последовать за ним и тоже стать его частью, чтобы иметь возможность воссоединиться с другом», - раздумывал Женя.

«У Степы есть Агния. Она в силах помочь ему выкарабкаться. Она была послана ему с небес. Такие сильные ангелы хранители даются лишь раз и только тем, кто этого поистине заслуживает. Степа заслуживает лучшей для себя жизни, в которой нет места таким слабым и проблемным людям, как я».

«Весь мир подвержен смерти, потому что все являются грешниками, так ни все ли равно, когда мне умирать, раз уже сейчас мое существование бессмысленно? «Бог избавит душу мою от власти преисподней, когда примет меня»*.

Простоял он так долго в размышлениях. Он не замечал, как быстро встает солнце и как все чаще проезжают машины и автобусы. Город начал просыпаться, пока сам Женя готовился погрузиться в вечный сон.

Степа зашевелился. Мимика его лица изменилась, брови его насупились, ресницы затрепетали. Он не выспался и не собирался вставать еще долго, но какая-то тревожность заставила его распахнуть глаза и оглянуться, с ничего непонимающим видом. Комната была пуста и погружена в тишину. Степа собирался встать, но все еще никак не мог привыкнуть, что так легко теперь ему это не удастся. Он оглянулся, но найти кресло все никак ему не удавалось. Молодой человек заметил его тогда же, когда увидел, где стоял его друг.

— Женя?.. – не поверил глазам Степа. На соседней койке вправду его не было.

Степино испуганное сердце забилось чаще. Кровь забурлила и молодой человек ощутил боль в ногах, но она была лишь фантомной. Сквозь боль он с помощью рук смог опрокинуться на пол, а затем пополз в сторону друга.

— Женя! – кричал он и полз к нему, но Женя уже был в своем иллюзорном мире. Гаврилову не хотелось в это верить. Он верилв лучшее и желал этого всем сердцем. Степа хотел лишь успеть. Только лишь успеть, вот и все. Он драл себе локти и грудь, пытаясь успеть. Успеть. Лишь бы успеть. Ничего ему так не хотелось, как сохранить жизнь друга. Он был готов отдать ради него жизнь.

Мошенничество, проституция, сутенерство, убийство, все! В этот момент он был готов пойти на всё, лишь бы спасти Женю.

— Женя!!!

Но он ушел, и ушел спокойно, без слез и истерик. Вылетая из гнезда, он ощутил свободу, с напором проникающую в его грудную клетку. Ветер трепал его рыжие локоны, сушил ореховые глаза... Женя покинул этот мир с блаженной улыбкой.

Ну а Степа плакал, безудержно и громко. Он плакал, потому что мальчики плачут тоже...

——————————————————————————————————

Бог избавит душу мою от власти преисподней, когда примет меня* —  псалом 48,16.