Я не знаю, куда попадают люди после смерти, но я точно знаю, где они остаются. Те, кого ты любишь, всегда с тобой.
Из кинофильма «Не уходи».

     После смерти Всеволода Вселенная не пала, апокалипсис не обрушился и ничто не превратилось в тлен. Всё шло, как всегда. Зияла лишь дыра в груди, как зияло сердце в гробу у Севы. Озеро его глаз навсегда было запечатано за отвердевшими веками, а нежные, пухлые руки теперь безвольно лежали на животе.

Прошло пол года с тех пор, как Всеволода Сорокина, мальчика, с серыми глазами, не стало. Прошло пол года, с тех пор как его родители каждый день, не переставая даже во снах, оплакивали сына. Прошло пол года, с тех пор как Арсений всецело погрузился в свои мысли.
В тот же самый день, в день смерти парня, Бешеные псы исчезли. По крайней мере, больше такой банды не числилось и уж тем более мафия пропала со всем остатком из их маленького городка. Они исчезли, боясь мести.
Даже их основатели — Я.С.Я — не были так влиятельны, как отец Сорокина и его друзья. И тем не менее, ни месть, ни даже связи отца и многомиллионное состояние не могли вернуть Всеволода к жизни. Мальчик умер, так и не успев пожить.

Всю вину за произошедшее, за смерть друга, брал на себя Арсений. Не было ни дня за это время, чтобы Золоторев по пробуждению не пытался проглотить ужасающей твёрдости ком в горле. Он просыпался и на глаза его наворачивались слезы. Он ложился спать и глаза окутывала пелена. Остальное время вне кровати парень всё делал на автомате: ел, пил, ходил. Всё было автоматизировано и без толики признаков жизни его души. Апатия накрывала его, подобно одеялу. Арсений просыпался и не понимал, зачем он просыпается, зачем всё ещё живёт и почему ему не хватает мощи взять и убить себя.

Ответ был прост. Если не станет его, папа сляжет окончательно. Но уже не в лечебницу, а в гроб из красного дерева, украшенный гравюрой и резными, золотыми элементами.

Всё могло бы быть иначе, если бы Арс и Сева попросили помощи у своих отцов. Да даже их мать и мачеха могли бы решить через свои связи их проблемы, не сильно напрягаясь. Таисия была знакома со многими влиятельными коллегами и друзьями своего мужа; Надежда Сорокина тесно общалась со всей московской свитой и была частым гостем светских раутов. Всё могло бы сложиться по другому.

Мальчики не рождались в алкоголе-зависимых семьях. Их родители действительно могли им помочь, но они решили действовать самостоятельно, поэтому вышло именно так, как вышло.

Самоненависть была оправдана, ведь он чувствовал вину. Арса было жаль. Он хотел всё исправить, не приплетая отца. Хотел самостоятельно разобраться со своими проблемами и помочь друзьям, себе. Но всё получилось иначе и теперь мальчик падал в тьму.

Евгений чувствовал вину за произошедшее не хуже друга. Но у него была круглосуточная поддержка Степы, поэтому он не ощущал себя покинутым, одиноким, как Арсений.

Матвей ширялся по подъездам, обыскивая все уголки на предмет закладок. Вместе с тем он параноил, думая, что ещё немного и его поймают и посадят, как многих его знакомых. В каждом закоулке он видил ментов.

Оставшиеся нетронутыми наркотиками пара извилин его мозга заставляла Матюшу изредка вспоминать о том, какие надежды на него возлагали, и, что он в действительности всё испортил сам.

Рудаков имел всё, чтобы стать звездой, способной озарить свет на свой малоизвестный город, когда как следует прославится. Он рос в приличной и полной семье. Они не были богаты, но и не бедствовали. У Матвея был огромный талант — парень писал песни, пел их и виртуозно играл на гитаре — надо было лишь направить его в нужное русло, чтобы его заметили и взяли на масштабную сцену. Этим шансом юноша не воспользовался. И его музыкальная группа потихоньку тухла. Она теперь не принадлежала ему, потому что из него получился не самый хороший лидер.

После нескольких случаев подставы своего коллектива, его выперли из собственной группы, а предватителем выбрали Мстишу, который был моложе него на несколько лет и ещё не утратил юношеского максимализма и оптимизма. Эти качества Мстислава помогли группе прославиться на весь регион и немного за её пределами. Предстоящим летом они должны были выступить в Петербурге. Мстислав, Влад, Слава и Стас радовались, а Матвей злился, что они его бросили, променяли на другого лидера, хотя на самом деле понимал, но не признавал того факта, что он сам виноват.

Все новости группы он узнавал от Вари. Он бы мог узнать это от них же самих, но он не брал трубки и полностью занялся самобичеванием.

В самобичевании он занимался разрушение личности и вылавливанием воспоминаний из детства.

Рудаков мутно помнил, как папа и мама, ещё задолго до рождения Полины, признались в том, что Рома не его родной отец, чтобы в будущем эта деталь не стала разрушающей всё его представление о семье.

До свадьбы с Ромой, Аня уже была беременна от другого мужчины. После заключения брака она не сразу призналась мужу, что носит не его ребёнка, но Роман поступил, как истинный мужчина и принял всё достойно. Ему пришлось воспользоваться некоторым периодом времени, чтобы понять — сможет ли он с этим жить. В прочем, много времени ему не понадобилось. Он принял Матвея, как родного и не относился к нему иначе от этого.

У Ани и Ромы получилось пройти сквозь испытание судьбы на пути к счастливой семейной жизни. Рома смог принять сына, а Аня смогла перестать винить себя в измене.

Каждая семья имеет свой скелет в шкафу. Особенно в российском менталитете. Кроме этого скелета у семьи Рудаковых не было к чему можно было бы придраться. Они были средней семьёй.

Сейчас Анна вот уже более полугода находилась в больнице, а Роман временно заменял Полине маму. Пока он занимался дочкой дома, каждый раз состояние жены признавали совершенно непригодным к тому, чтобы она находилась вне стен больницы. Перенесенные три инсульта за последние пять лет стали отправной точкой в могилу.

Те счастливые годы, прожитые с Ромочкой, Матюшей и Полинкой были лучшими в её жизни.
Она благоларила судьбу за то, что встретила Рому и родила Матвея и Полину. Она была относительно счастлива и была благодарна за это. К сожалению, сапсан уже был готов выехать в путь. Анна это понимала и готовила себя и родных к худшему. Все знали, что в любой момент её может не стать. Даже Полина.

Матвей, осознавая, что он причина всех инсультов — залег на дно и не выходил на связь. Он не хотел приезжать к матери в больницу, боясь увидеть ненависть в глазах любимого человека, который в любой ситуации до последнего был на его стороне.

Но она и не собиралась его ненавидеть. Женщина ни секунды не ощущала ненависти ни к одному своему ребёнку. Что бы ни случалось, Анна Васильевна никогда не отрекалась от своего чада и не винила его за проступки. Для неё Матюша в первую очередь был и всегда будет оставаться сыном, каким бы он не был.

Все парни страдали и никто не смел сказать «зато мы избавились от БП», потому что жизнь Всеволода не стоила того.
Каждый пытался справиться с трагедией по своему. Женя и Степа воспользовались способом взаимопомощи. Арсений же пытался достучаться до Матвея, до своей половинки в их квартете, но у того были свои проблемы и справляться с ними он решил особенно оригинально — самобичуя.

Арсению не оставили выбора. Один друг погиб, второй канул.
Арсений настолько погрузился в себя, что перестал отличать иллюзии мозга от реальности, без применения веществ.

Сейчас Золоторев видел перед собой молодую девушку в школьной юбке, гольфах и худи. Светлые волосы плавно развевались по ветру, а глаза хитро улыбались. Он видел ту, которая несколькими годами ранее заменяла ему всех. Благодаря ней парень признал, что любовь существует. Пускай он и убедился на собственном опыте, что она может быть недолговечна.

Любви между ними больше не было, как не было тут и Есении. Арс протягивал ладонь своей галлюцинации, прося о помощи. Тогда она исчезала в тот же миг.
Как бы это не было прискорбно, но прошлые отношения не были тем, что выбивало землю из под ног, хотя порою Арсу было невыносимо больно выслушивать обвинения и оскорбления в свою сторону.

Что бывает с человеком, когда он теряют друга детства, а меньше чем через пол года — отца?

Астафа Золоторева не стало 8 февраля, в 10:40.

Умирая, он почти ничего не почувствовал, чему несказанно были рады родные. Мужчина ощущал некоторый дискомфорт в грудной клетки, отдающий в предплечье. И прежде чем заснуть долгим сном, Астаф испытал непомерный страх, от холодного пота больничная одежда прилипла к его телу, а затем наступило облегчение.

Врачи уже не смогли его спасти. Инфаркт окончательно добил его.
Арсения никак не успокаивало, что папа теперь, спустя столько лет, воссоединился с мамой. Для молодого человека это была очередная огромная потеряла и единственное, что он хотел — отправиться вслед за ними.

Когда он ловил себя на таких мрачных мыслях, Арс начинал рыдать от осознания того, что он жалеет сам себя. На самом деле Золоторев хотел жить как никто другой, но для того, чтобы вновь почувствовать вкус к жизни, кто-то должен был быть рядом в тяжёлые времена. Однако, кого-то Арс не подпускал к себе, боясь показаться перед ним слабаком, а остальным, к сожалению, просто было не до него.

Когда умер папа, он потерял всё.

— Кто я без них!? - завывал парень, как только оставался наедине с собой. — Как мне дальше жить...

Все события, эмоции и люди давили на Арсения, вызывая тревогу, которая нарастающей болью заполняла лёгкие, блокируя путь вдоху. Слезы струились по бледному лицу. Он ловил на себе презрительные взгляды, которых на самом деле не было, и тут же сгорал от чувства вины. Парень исыпытывал не те чувства, которые можно было бы романтизировать в кино. Это была почти что агония, сжирающая его изнутри.

Был холодный, морозный февраль. Метель свалила дороги, а снегоуборочные машины лениво работали. Ничего не остановилось, все продолжали жить так же, как и раньше. Ни смерть Севы, ни смерть Астафа Павловича не повлияла на Вселенную, солнце не погасло, луна не перестала быть спутником Земли, кометы не обрушились на Землю, и даже старая пекарня за углом не закрылась.

Роковая ошибка Таисии заключалась в том, что она, как сильная и независимая женщина, чтобы доказать, что с Астафом далеко не из-за его денег, не вышла за него замуж. Они были в гражданском браке счастливых, но коротких пять лет. Именно поэтому претендовать на долю в наследстве она не имела права. Арсений жалел об этом тоже, потому что далее было сложно поверить в то, что случилось...

В завещании Астафа было сказано отдать родственникам 20%, а остальное наследство поделить между детьми. Бывшая жена, узнав о смерти Золоторева, молниеносно подала в суд на увеличение доли наследства. Так Арсений захотел, чтобы пять лет назад Тася вышла замуж за отца, но уже было поздно.

Арсений был подавлен смертью папы, так что на суде он почти не участвовал. За него все говорил старый знакомый адвокат отца. К сожалению, суд был проигран. Адвокат предлагал Арсению подать апелляционную жалобу на решение суда, но Золоторев так занемог, что был готов согласиться на что угодно, лишь бы закончить этот цирк поскорее, чем ловко воспользовалась бывшая жена.

Тася долго плакала, узнав оглашение суда. Больше всего ей было жаль не деньги Астафа, а то, что справедливость обошла стороной Арсения. Она желала ему лучшего. Конечно же, Таисия не считала Арса своим сыном, он ощущался ей, как младший брат или племянник, но чувство родства и желание помочь мальчику не покидало её со дня похорон Астафа.

Сейчас они стояли и сверху вниз смотрели на могилу родного человека. Арсений стоял, сжимая руки в карманах. Сердце предательски щемило, смотря на надпись «Любимый муж и папа». На кладбище было ужасно тихо, создавалась гнетущая атмосфера, а тем временем, на белом-белом снегу алела красная-красная роза.

— Тебе здесь будет плохо, я это знаю, - успокоившись, начала Таисия. Был жуткий февральский холод, но осветленные короткие волосы женщины все равно разлетались в разные стороны от ледяного ветра. Похоже, она даже не думала о холоде. Всё её мысли были о другом. — Поэтому предлагаю поехать со мной жить в Германию. Только ты и я.

— В Германию? - огрубевшим, давно не звучащим голосом, произнёс он, даже не взглянув на неё (как и она на него, они оба смотрели на Астафа, величественно изображенного на могильной плите).

— Да. Во Франкфурт. Я, по твоему желанию, могу тебя отдать в актёрскую школу или просто позволить тебе отдохнуть после стольких пережитых тобою вещей. Друг, затем отец... Ужас. Бедный мой мальчик, - она была одного роста с высоким парнем. Женщина положила его голову к себе на плечо и состроила гримассу, после которой обычно происходит взрыв рыданий, но этого не произошло. Вместо этого она держала себя достойно: бесшумно всплакнула и уронила лишь каплю слезы. Она упала на снег и застыла, обратившись льдом.

Лицо Золоторева младшего оставалось бледным и тихим. Предыдущие девять бессонных ночей сказались на нем. Он был апатичен и безэмоционален, как белый лист. Как пустота.

— Я хочу остаться здесь, - сказал он, всё ещё неудобно храня голову на плече у мачехи.

— Арсюш, если ты в этом уверен... То я не могу сопротивляться твоим желаниям. Но имей ввиду, я буду звонить тебе минимум раз в месяц, а по возможности вообще каждый день! - Таисия была готова всецело отдать себя на восстановление этого мальчика. Она видела в нем молодого Астафа и была готова сделать, что угодно ради его безоблачного будущего.

— Он бы хотел быть захороненным именно здесь, даже несмотря на то, что это не его родные места... - потухшим голосом произнёс Арсений. Он уже даже не моргал. Смотрел на плиту и шевелил только лишь бедно-розовыми потрескавшимися губами.

Юноша мельком окинул взором тусклых глаз вокруг и подольше остановил взгляд, направленный вправо. Невдалеке, через одну могилу, покоились останки, давно покинувшей бренной мир, матери Арсения.

— Мне тоже так кажется.

Зимой почти все время было темно. Тьма окутывала в свои объятья, оставляя за собой морозный шлейф инея. Снег скрипел под ногами по пути в «Закатный». Несомненно, за эти пять и более лет открылись новые клубы, но именно «Закатный» стал чем-то большим для Арсения, чем просто ночное заведение. Здесь было немало приключений, как хороших, так и плохих. Ассоциации с этим клубом у него были только глубоко трепетные.

С похорон отца прошло двадцать дней и более, а легче никак не становилось. Раньше он мог не видеть папу месяцами и даже не вспоминать о нем, но, существуя с осознанием того, что Астаф мёртв, он никак не мог забыть о нем даже на секунду. И стоило ему улыбнуться какой-то шутке, Арс вспоминал папу, понимая, что пока он пребывает в хорошем настроении, его отец, погребенный в землю, лишён этих банальностей человеческого бытия.

Прошло двадцать дней, или может чуть больше. Тася, не переставая, звонила, как и обещала. Она писала и звонила просто так, чтобы узнать как у него дела и что он сегодня ел, куда ходил, кого видел и нравится ли ему её новое жилье, в которое, при желании, Арсений мог бы в любой момент прилететь пожить. Все намёки проходили сквозь пальцы. Он отвечал, как у тумане, но при этом был нескончаемо рад, что она не оставила его одного и была готова помочь в такой трудный период.

Холод перестал щипать щеки и нос. Арсений оказался освещенным тёплыми лучами светодиодных ламп клуба. Сегодня, перестав самобичевать, он наконец выбрался из дома впервые за долгое время, и решил немного выпить.

За барной стойкой работала девушка, до этого всегда работавшая тут официантом. Он знал её уже и по имени и потому поздоровался, но поговорить они не смогли. Девушка слева, с карими ангельскими глазами и тёмными, как ночное небо, волосами что-то неторопливо, чтобы ничего не пропустить, рассказывала своей подруге-бармену.

Арсений присел подальше, дабы не мешать. И бармен только успела поставить апероль парню, когда кто-то, подсаживаясь, произнёс:

— Мне то же самое.

— Ты что тут делаешь? - нахмурился Арсений, узнав мужчину. На нём была чёрная куртка и не только, он весь был в чёрном, но лишь зелёные глаза выделялись в этом мраке.

— Арс, только маякни, если его надо выгнать, - сказала бармен, глубоко пропитавшись нежными чувствами к парню из-за его тягостей судьбы.

— Не беспокойся обо мне. Всё нормально.

— Какая милая.

— И сильная, - Бармен с жаром бросила ручник, тряпичную салфетку, на стол. Грубо поставив точку в разговоре, она ушла обслуживать следующих клиентов, не забыв окинуть Бориса Смирнягина злым взором.

— Что тебе нужно? - встав в оборонительную позу, Арсений сразу же присек формальности. В ответ Борис глухо засмеялся.

— Почему сразу нужно?

— А зачем тебе ко мне ещё подходить? Особенно когда твой братец...

— Давай не будем говорить об этом, - тут же зашипел он. — Я тут просто для того, чтобы выпить и, если получится, поговорить с тобой.

— Поговорить, значит, - задумчиво произнёс Арс. — Ну говори, раз хотел поговорить.

— Арсений, ты, на самом деле, парень не плохой, просто иногда совершаешь необдуманные действия...

— Ты об этом хотел поговорить? - разозлился парень. — Ты возомнил себя матерью Терезой?!

— Не совсем. Ну, в общем...

Он перебил Бориса:

— Говорят, ты Есении когда-то помог, - Арсений устал ждать ответа Бориса, поэтому решился перейти на тему, которая всегда его интересовала.

— Люди много чего говорят, - в своём стиле уклончиво ответил Смирнягин.

— Ты её любишь?

— Она мне нравится, и я бы хотел, чтобы у неё всё было хорошо. А ты?

— Тоже хочу, чтобы у неё все было хорошо, - Молодой человек сделал глоток спиртного, чтобы проглотить ком, застрявший в его горле.

— Любишь?

— И люблю и не люблю одновременно. Не могу понять.

— Тогда не мешай ей и не пытайся её вернуть, раз ещё в своих чувствах даже не разобрался.

— Я не собирался даже... Просто... Ты должен меня понять, мне тяжело видеть её с другими. Она, как призрак прошлого. Прошлого, когда все было относительно неплохо, - После этой фразы Арс слишком надолго замолчал, глядя в пустую точку. Когда он это понял, решил отхлебнуть напитка, хотя ему совершенно не хотелось пить.

Арс бился в агонии чувств, он хотел от них избавиться, поэтому решил, что алкоголь это хороший способ заглушить излишки негативных эмоций. Бармен только успевал запоминать заказы.

Боря ощущал груз сложности будущего разговора и не мог себе позволить начать беседу, не пригубив для «храбрости».

— Маргариту, пожалуйста, - заказал мужчина.

— Тебе что, Еси уже мало?

Борис мысленно по доброму усмехнулся и оценил юмор парня, сыплящийся с его уста даже при таких сложных обстоятельствах жизни, как умение со всеми препятствиями справиться. Смирнягин искренне верил в то, что Арсений силен достаточно, чтобы достойно смириться и принять ужасные ситуации, чередующиеся у него одна за одной. Боря переоценивал силы мальчика.

— Я уеду в Москву и хочу взять с тебя клятву, - низким голосом произнёс Боря.

— Какую ещё клятву?! - нахмурился он, взглянув через плечо.

— Обещай не мешать Есении жить, - ком гирей повис в горле. После недолгой паузы юноша изрёк:

— Обещаю.

— Отлично, - Заулыбался Борис, обрадовавшись тому, что разговор с парнем прошёл намного проще, чем он ожидал. — это тебе подарок.

— Что это?

— Револьвер.

— И что мне с ним делать? В русскую рулетку сыграть?

— Это уже на твоё усмотрение. Я почему-то решил, что тебе бы этот подарок понравился.

— Спасибо... - недоверчиво поблагодарил он. Арсений глянул вокруг: никто не обращал на них внимание, или делали вид. По крайней мере, для «Закатного» прямо сейчас ничего необычного или странного не происходило.

— Отличительной особенностью является регулировка мощности спуска и точность стрельбы. Витя сказал, он лучший в своём роде, - похвастался Борис и улыбнулся.

— И, по виду, очень дорогой... Почему ты решил на меня так раскошелиться? - Арсений по своей природе был недоверчив, а рядом с братом одного из Бешеных псов он был ещё более осторожен.

— Я не тратился на тебя. Знакомый сказал, что он ему не нужен, я решил подарить его тебе.

Знакомый дословно ему сказал: «мне бы поскорее избавиться от него».

Пистолет гулял по рукам около полугода, но Арс этого не знал. Он многово ещё не знал, в том числе не знал и того, что именно этот пистолет был в руках у убийцы его близкого человека.

Это выглядело как глумление: подарить ему именно тот пистолет, которым был застрелен его друг. Узнай он об этом тогда, застрелился бы на месте.

Арсений покрутил револьвер образца 1985 года в руках, а затем, прицеливаясь, сказал:

— Спасибо.

— Не за что, до встречи, Арсений.

— Я те щас прицелюсь! - вскрикнула бармен так резко, что Арс испугался, и как провинившийся ребёнок, убрал оружие. — Не надо у барной стойки в игры играть.