Маат бы плакала.

Расплавляла людские сердца кровавыми слезами, задыхалась в рыданиях и желала б вырвать себе крылья, выщипать золотые перья и вонзить в глаза, дабы не лицезреть падшести некогда чистой души его. Она бы не хотела слышать его ложь во благо справедливости и видеть, во что он превратился. Это было слишком больно даже для богини... а насколько больно может стать для человека?

***

Есть фильмы, в которых героини умеют страдать красиво.

Они страдают.

Страдают, картинно подтирая с холеных щечек потекшую черными змейками тушь. Томно глотают горький кофе и с грустью вздыхают, завороженным взглядом воззрясь на вздымающуюся в небесную йогуртовую пенку капельку солнца.

Они вытирают слезы шелковым платочком. Они красиво потягиваются, проходятся тонкими пальцами по своей пышной шевелюре, выгибаясь змеей перед зеркалом и не забывая вздыхать о своей уродливости. Они выковыривают нарощенными коготками таблетки, угрожая - а кому вообще? - что непременно расстанутся с бессмысленной жизнью, потому что у них "началась вдруг беспричинная депрессия".

Инге было далеко до эстетичных мучениц голливудских фильмов.

Она страдала некрасиво.

Курила, лежала на кровати и смотрела в потолок. Без искусственных слезинок и виниловых волос. Лежала в майке, навеки впитавшей в себя капельки кофе, варенья и апельсинового сока. В майке и камуфляжных штанах, в которых ходил еще дедушка Глеб на охоту. В носках, причем разных, один из которых предательски демонстрировал миру большой палец.

И это было некрасиво.

Только Инге уже вдруг резко надоело все. Все-все. Весь этот мир. Эти вечные странности, эта недосказанность, эта неубиваемая ложь...

Единственный, кто был ей сейчас нужен - Ион.

Срочно. Очень срочно. Слишком многое она должна была ему сказать. И, наверное, именно его длительное отсутствие и было причиной столь паршивого настроения.

Несказанные слова желали вырваться из сердца, жгли его, кипели, бурлили лавой и плавили в себе все что только можно. А его не было.

До двух ночи.

Он пришел только тогда, когда Инга, уже не справляясь с полубредом, задремала на четыре минуты.

И почему-то именно сейчас она не знала, как реагировать на его появление.

Раньше знала. Раньше все было по-другому. Раньше он был другим.

А сейчас Ион пребывал в таком странном состоянии... Инга даже и не могла сходу сказать, что его гложило, но на лице неопрятными эскизами лежали такие неопределенные эмоции. Даже неясно, хорошие или плохие: глаза сияли в до безумия радостном блеске, а губы сжимались в тончайшую нить, выражая не то презрение, не то отвращение.

А горло перемотано шарфом. Неужели он теперь умеет мерзнуть?

- Где ты был? - Инга сунула руки в карманы, и ладони утонули в море семечек, кедровых орешков и мелких камушков.

Он не ответил.

Нашел под столом полупустую пачку грушевого сока и с непередаваемой алчностью заглотил горлышко, чуть ли не давясь и даже не вытирая тонкие струи с подбородка.

- Где ты был? - ровно таким же тоном повторила Инга.

Она просто не могла понять. Где Ион мог вообще быть до двух часов ночи? Что мог делать? Ведь он нигде не работает, не ходит в магазин, не охотится и не рыбачит... Так где он вообще мог находиться?

- Ион! Почему ты меня игнорируешь? Где ты был?

Он молча утер полотенцем сок с губ. Подошел к зеркалу и долго оценивал свое отражение. Поднимал ладони, всматривался в них, словно что-то желал обнаружить.

Инга вскочила с кровати, подошла к Иону и настойчиво положила руку на его плечо.

- Тебе все равно?! А я вот спать не могла! Я тебе рассказать кое-что хотела, а ты... А тебя не было! Я же волновалась.

Ион делал вид, что Инги вообще нет в комнате. Невозмутимо продолжал разглядывать себя в зеркале, изредка что-то стирая с щек или рук.

Инга закусила губы, резко развернула его к себе, положила ладони на его щеки и строго вынесла:

- Вот как ты ко мне, значит, относишься?

Он поморщился, отшатнулся от нее и продолжил пялиться в зеркало.

Ингу все это обескураживало.

- Хорошо! Не хочешь говорить - не говори, бога ради. Но меня хоть послушай! У меня важная новость для тебя есть! Тебе совсем неинтересно?

Ион чуть прищурился и рьяно стал что-то скорябывать с кончика носа.

- Ион! Ты... ты обиделся, что ли? Почему ты не разговариваешь?

Он поправил шарфик. Отошел наконец от зеркала и спокойно лег на кровать. Ровно лег, как и любил - прямо, на одеяле, в одежде и сомкнув руки на животе.

Инга вдруг опустила глаза. Робко подошла к нему и накрыла ладонью его механическую руку.

- Я... я понимаю, почему ты злишься, - сбиваясь, проговорила Инга. По-прежнему не поднимала взгляда. - Я все понимаю. Ион... Ну прости меня! Прости, я такая дура! События на меня так давили, что я даже за словами не следила. И, конечно, ты обиделся. Любой бы обиделся, если б ему не верили.

Ион вздернул брови и с изумлением взглянул на Ингу.

Так и храня молчание, сплелся своими пальцами с ее. Мягко притянул ее к себе и даже подвинулся, приглашая лечь рядом.

Но упрямо молчал.

Инга чуть расслабилась. Вздохнула с облегчением и прилегла около него, положа голову на железное плечо. Как все-таки родны и привычны запахи кисло-горького металла...

Но разве так пахнет железо? Инге казалось, что этот запах живой и какой-то знакомый. Так пах кот, когда ему до крови разодрали ухо дворовые собаки...

Уже без волнения Инга произнесла:

- Знаешь... Мне так стыдно, что я тебе не верила. Даже больше тебе скажу. Ты... ты только не сердись, но я даже тебя подозревала. Но мне за это очень стыдно! Я сама не своя была. И, наверное, именно это тебя так обидело. Ион! Ну что ты до сих пор молчишь?! Ты действительно меня больше не любишь?! Из-за моих слов, да? Ну прости!

Его рука дрогнула, а пальцы сжались.

Ион сурово ответил:

- Никогда не смейте ставить под сомнение мою любовь к вам.

И Инга от испуга шарахнулась.

Что с его голосом?! Он мертвый, он механический, он сломанный, он искаженный и совершенно неживой! Бесполый - наверное, именно так говорили бы компьютеры, если б умели говорить.

- Что с твоим голосом? - Инга прижала ладони к губам.

Ион вздохнул, и вздох прозвучал, будто дыхнули в динамик мобильника при телефонном разговоре - резко бил по ушам.

- Не хотел вас пугать заранее, мисс. Надеялся, что смогу восстановить тембр. Провода повреждены в области шеи. Требуется починка.

- Это поэтому ты молчал?

- А вы думали, я на вас злюсь? Мисс. Я не могу на вас злиться. Вы - высшее для меня.

Он судорожно поправил шарфик и закрыл глаза.

Инга жалостливо смотрела на Иона.

- А что с тобой случилось?

- Это долго рассказывать, мисс. Да и вряд ли вы поощрите меня, если я скажу вам правду.

- Ага! То есть, ты считаешь, я буду прыгать от восторга, если ты солжешь?

- Ложь не всегда так ужасна, как вы думаете, мисс. Ее прелесть в умении змеей-искусительницей понравиться всем. Но эта змея - иллюзия.

Инга медленно села на кровати, не отрывая от него взгляда.

- Я жду.

- А я вам сказал, что услышанное вас не обрадует, поэтому ничего говорить не собираюсь.

- Я жду.

- Нет! Нет, мисс! Вы отвернетесь от меня после этого! Вы назовете меня слабохарактерным и чересчур ранимым. Вы отвернетесь... а вы же знаете, как я безволен пред вами.

Инга прищурилась и скрестила на груди руки.

Фыркнула, легко поднялась с постели, подошла к шкафу и вынула свою пижаму.

- Уходи с моей кровати. Я хочу лечь спать. Я не спала до двух часов.

- Мисс...

- Я сказала: уходи с кровати! Иди отсюда! Ты не представляешь, как мне в последнее время тяжело, а ты еще решил поиграть в угадайку. У меня нет на это ни сил, ни времени, а если ты хочешь вертеть мной, будь добр - пошел за дверь!

Ион по-птичьи склонил голову набок.

Покорно поднялся. Перед самой дверью повернулся и бросил через плечо:

- Это он виноват. Во всем виноват. Это он виноват. Не я.

- Как это по-ионски! Сваливать свою вину на других, - Инга влезла в пижамные штаны. Майку, секунду подумав, решила не переодевать. - Последний раз спрашиваю: что с тобой случилось? Если не ответишь - будь добр, уйди.

- Мисс. Успокойтесь. Не бойтесь себя. Ваш страх...

- Прекрасно. Вали.

- Мисс! Я же вам говорю: виноват он! Мы разговаривали, и меня так угнетало, что я не могу с ним ничего сделать. А он издевался, всячески издевался надо мной, я даже не буду вам описывать те мученические пытки, которые Каврыгин на меня обрушил. Но самыми хлесткими оказались пытки моральные. Он, оказывается, умелый психолог: ударял хлыстом по самым хрупким местам моей души. А я ничего не мог сделать. Проклятый Азимов и его глупые законы!

Инга ошарашенно развернулась к нему.

Боже... Неужели правда? Неужели ему действительно так тяжело жить? Поругались с Каврыгиным, да. Любой мужик бы врезал кулаком по роже. А Ион даже врезать не может, а все из-за закона! Бедняга, был вынужден выслушивать оскорбления и ничего не мог сделать в ответ, но боялся признаться Инге в своей слабости...

Она осторожно положила ладони на его плечи.

Ион пронзительно смотрел даже не в глаза, а будто заглядывал в душу. Даже и не помнится, когда у него была чистая небесная радужка. Когда-то давно. Сейчас взгляд горел ядовитым кобальтовым цветом.

- Это Каврыгин сломал тебе голос? - одними губами прошептала Инга.

- Нет, мисс. Боль. Голос мне сломала боль.

- Что? Ион... мой мальчик...

- Я же предупреждал, мисс, что вы будете не в восторге. Я не могу врать вам. Да, это сделал я. Я себя изувечил. Я повыдергивал провода из шеи. Иногда я подвластен приступам самоненависти. Меня безжалостно стачивало осознание собственной ничтожности. Я мертв, я искусственен и я не достоин вашего человеческого сердца. Все это выворачивало мою железную душу наизнанку. Выворачивало всю боль, всю ненависть, на которую только способен никчемный робот. Я пытался умереть, но у меня нет прав даже на это - смерти могут быть преданы лишь живые.

Инга поджала губы и незаметно смахнула влагу под глазом.

А он все еще надеется жить... Все еще считает себя ненастоящим, глупый...

- Поэтому меня так долго не было, мисс. Я надеялся, что меня не будет вообще. Я слишком незначащий для этого мира. Я себя ненавижу.

Инга опустила голову, чтобы вновь так по-девчоночьи не разреветься у Иона на глазах. Уткнулась лицом в его грудь и тихонечко, почти незаметно всхлипнула. Ион тут же с боготворением обвил ее талию руками и притянул к себе, по-отцовски поцеловав в макушку.

- Ты идиот... - заглатывая слезы, шептала Инга. - Ты такой придурок... Нет на свете таких придурков, как ты. Что ты сделал? Как тебе вообще могло такое прийти в голову? Дубина ты ранимая... Как это - никому не нужен? Как это - лишний?! А как же я?! Ты хоть представляешь, что стало бы со мной, если б с тобой вдруг что-то случилось? Маленький мой...

Ион молчал. Но Инга улавливала в его искаженным дыхании некое удовлетворение и даже, возможно... подлость?!

Дура! Какая же она дура! Неужели она опять его пытается в чем-то подозревать?!

- И я еще тебя добила, - она прижалась к нему настолько, насколько это вообще было возможно. - Это ведь по большей части из-за меня, да? Иоша... Родной мой, любимый... Я никогда так про тебя не подумаю, слышишь? Я буду уделять тебе больше внимания, только не смей эту выходку повторять! Когда я не знала, кто на самом деле помогает Ивану Александровичу, я будто бы потеряла себя. Прости, Ион! Прости-прости-прости!

Инга прильнула щекой к его колючему шарфику. Вздохнула. С неохотой вынырнула из объятий, забралась с ногами на кровать и мрачно сказала:

- Сегодня Каврыгина убили. И теперь мы знаем, кто за всем этим стоит. Кто помогал Ивану Александровичу и освободил его, а теперь продолжает дела этого психа-ученого.

Брови Иона почти незаметно приподнялись, а железные пальцы чуть дрогнули.

- И кто же это, мисс?

Инга зарылась лицом в ладони. Сжала волосы и выдохнула:

- Это Зина. Зина Бессвацких.

Ей показалось, или Ион улыбнулся? Но что хорошего в том, что одна из участников команды оказалась предательницей?

- Вот как? И что же дало вам основания так думать?

- Ее спешка. И целая куча доказательств. На ноже, которым убили Каврыгина, были ее отпечатки. Хорошо, соглашусь, нож можно и подбросить. Мы решили осмотреть ее комнату. Ничего подозрительного не обнаружили, пока не вздумали проверить ноутбук. Ну, порылись в сообщениях... прегадкое дело, знаю, но это наша обязанность. И обнаружили очень странную вещь: непонятные числа, отправленные на столь же непонятный аккаунт. Аккаунт мы вычислили сразу: местонахождение компьютера, которому и принадлежит профиль - лаборатория "Ньютон". А вот с числами пришлось повозиться. И знаешь, что мы выяснили? Оказывается, это гибридная шифровка в виде смеси восьмеричного кода и латинских букв, а гласило сообщение вот, что: "Убит еще один. Ритуал в силе. Скоро встретимся. З. Б. - Ж. И. А. ". З. Б. - это, ясное дело, Зина Бессвацких, а Ж. И. А. - Железников Иван Александрович. Мы изъяли отпечатки с клавиатуры, просканировали их на определителе времени оставленных следов. Муторное дело, но одно мы поняли точно - отпечатки Зины, и печатала она сама. И вот наша Зиночка вдруг как-то резко исчезла. На дверной ручке снова ее следы, значит, силком ее никто не тащил. Воспользовалась, видать, отсутствием камер и удрала к своему Санычу! Ну, согласись, что такая гора неоспоримых улик просто не может быть кем-то подстроена!

Ион секунду подумал. Кивнул:

- Да, мисс. Не могу с вами не согласиться. Обвинять кого-то в подставе было бы просто глупо, когда доказательства налицо.

- Вот и я о том же! - воодушевленно крикнула Инга. - Глупо, очень глупо! Коллеги поехали в "Ньютон", они хотят найти больше следов Ивана Александровича и, может быть, еще и Зины. До сих пор не вернулись. Обещали, что им еще несколько полицейских будет помогать.

Ион вдруг упал на колени перед постелью Инги, блаженно уткнулся лицом в ее ладони и простонал:

- Мисс! Мисс, я так рад, что вы вновь верите мне! Вы даже не представляете, мисс, как я слеп и слабоволен с вашей верой! Мисс, вы... Вы только верьте мне. Верьте, я вас не подведу. Никогда. Вы только верьте. Пожалуйста, мисс. Это так важно для меня. Я никому не дам вас в обиду. Клянусь, мисс - никому и никогда, пока хоть одна часть моего тела способна функционировать. Любовь моя будет жить вечно. Слышите? Я обещаю! Она будет жить вечно! 

Инге стало неловко.

Да, конечно, она верила ему. Как она могла не верить, если его речь звучала так искренне? Как она могла не верить, если любила его? Если все так же немела в его объятиях, покрывалась сладостными мурашками от поцелуев и боялась его потерять?

- Тебе неудобно с таким голосом? - проронила Инга и мягко приподняла голову Иона кончиками пальцев.

- Самое главное, чтобы это не доставляло неудобств вам, мисс. Вас все устраивает?

- Меня? Меня устраивает в тебе все. Но тебе же неудобно! Может... я попытаюсь тебе помочь?

- А вы разве что-то смыслите в механике?

- Я смыслю в медицине! - с учительской строгостью возразила Инга.

Ион закрыл глаза и рассмеялся. Да, некрасиво. Да, искаженно. Да, механически. Но искренне и с душой.

- Мисс... Вы такая, мисс... Такая... Ни одна бумага не способна выразить все мои чувства к вам. Ни один оратор никогда не донесет сполна, как рвется и раскалывается изнутри все мое железо, стоит лишь только мне вас увидеть. Ни один художник не сможет запечатлеть ваш божественный лик, не исказив ненароком хоть одну совершенную частичку вашего тела. Вы удивительны, мисс. Вы священны для меня. И мой долг перед вами тоже священен. Единственного, чего вам не хватает - это лимба над вашею головой. Но, думаю, и его вы тоже имеете, просто человеческий глаз не достоин того, чтобы он им показывался.

Инге даже не надо видеть себя, чтобы понять: она покраснела густо-густо. И даже понятия не имела, что на такие слова следует отвечать. Ни разу на нее не рушили такую лавину трепетных слов.

А вот она так красноречиво вещать не умела. И в душе презирала себя. Не могла выразить, как тоже очень сильно любила его.

А Ион улыбнулся.

- Не надо, мисс. Я сам себя восстановлю, мне просто нужно время и инструменты. Если моя речь и вправду не доставляет вам сильных неудобств...

- Нет, совсем нет!

- ...тогда я починю голос чуть позже. Мне стоит немного отдохнуть. Мисс, можно я сегодня буду спать с вами?

Инга подавилась слюной.

Ион усмехнулся:

- Да вы не переживайте, мисс. Сон со мной совершенно безопасен, и вам это прекрасно известно.

- Ненавижу Ивана Александровича, - мрачно пробубнила Инга. - Сволочь. Все портит, все рушит, демон престарелый... Ложись рядом. Я даже рада, что ты попытаешься уснуть. А то ты в последнее время слишком нервный.

Инга забралась под одеяло и подвинулась к самой стенке, которая ледяным пламенем прожгла спину.

Ион погасил свет и очень аккуратно прилег на кровать, неумело укрывшись одеялом по самый подбородок. Бросил:

- Хочу чувствовать, что вы рядом. Хочу быть спокойным за вас. Хочу, чтобы меня не преследовали навязчивые галлюцинации. Мисс, в последнее время я так сильно за вас боюсь. Эти страхи, наверное, перекармливают мое сознание до предела. Так страшно жить на свете и ломать себя от мысли, что с вами может что-то случиться.

И Инга ощущала себя в безопасности рядом с ним. Единственным, кому она по-настоящему доверяла, кто никогда не лгал ей, кто ее действительно любит. Наверное, роботы и вправду лучше людей, ведь люди непредсказуемы. Даже от близкого человека можно ждать нож в спину. Люди двуличны, алчны, жестоки, ленивы, подлы и лживы. А вот роботы не такие. Да, законы Азимова его сковывают, но благодаря им он по-прежнему остается таким добрым, таким чистым и хорошим! 

Инга прильнула к ледяному телу, пытаясь отдать ему все свое тепло. Обвила руками стальную руку.

И запахи железа одурманили ее настолько, что она заснула мгновенно.

Правда, ненадолго. 

Ее разбудили.

В комнату ввалилась группа полицейских. Незнакомых. Судя по всему, тех самых, о которых и говорили. Вернулись из "Ньютона"? Неужели что-то обнаружили?

Инга мгновенно вскочила с кровати. Мельком бросила взгляд на часы. Полчетвертого.

- Вы что-нибудь нашли? - еще не проснувшись окончательно, воскликнула Инга.

Один из них сразу зацепил внимание. Даже внешностью - почему-то мужчина походил на гуся своей длинной шеей, пухлыми красными губами, бледной до голубизны кожей и длинным острым носом.

А вел себя как истинный павлин. Выхаживал, презрительно поджимая губы, высоко задирал голову, мельком пробежал глазами Ингу и почему-то остановился на Ионе. Хмыкнул и потряс какими-то тетрадями.

- Ты Инга? - фамильярно протянул он, смакуя слова.

Она сжала кулаки.

- Какое "ты"?! Какое "Инга"?! Я вам подружка, что ли? Приехали тут и порядки свои наводите! Вы нашли в "Ньютоне" какие-то следы?

Мужчина скривился, подошел к Инге, ткнул ей прямо в глаза раскрытую книжечку и снисхожденно оповестил:

- Майор Небесный. И после этих двух слов рекомендую заткнуться. Ферштейн? А теперь удались. Ты мне пока вообще не нужна.

Такие Инге встречались частенько.

И таких надо давить, как червей.

- Я вам что, игра, чтоб удаляться? Вы, конечно, весь такой в форме и берцах, да и майором красиво зоветесь, но заправлять тут всем прав не имеете! Вы в "Ньютоне" были, я вас спрашиваю?

Родился б этот Небесный лет сто назад, непременно работал бы чекистом. Так и хотелось его представить в черной кожанке и широких зеленых шароварах, стянутых чуть ниже колена тугими сапогами. Такие, как он, обожают валить людей, расстреливать или сажать, обожают находить улики и в них же топить человека, обожают подло посмеиваться над неудачами других.

- А на каких основаниях ты меня еще о чем-то спрашиваешь? - поморщился Небесный. - Ты кто вообще, чтоб тебе о деле докладывать? Ментовка продажная ты, вот кто. Давай, кончай шпрехать и дуй отсюдова. Не за тобой был приказ прийти, а за роботом.

Ион не шелохнулся. Лишь легкая тень тревоги пробежала по его лицу.

Инга вскинула ладони и мгновенно загородила путь к нему.

- Вы чего это там, в полиции своей, совсем все с ума посходили?! - крикнула она. - Робот-то вам на что?!

Чем-то этот майор походил на Акинфеева, но, в отличие от последнего, творил пакости с ухмылкой на лице, упивался человеческими страхами и относился к Инге с таким отвращением, как порядочный господин относится к бездомному алкоголику.

Небесный зевнул и бросил товарищам:

- Выкиньте ее отсюда. Она только мешает.

И здесь уже не мог сдержаться Ион.

- Сэр, меня не устраивает ваша грубость к Инге Глебовне. И если вы или ваши коллеги хоть пальцем к ней прикоснетесь - я ничего не скажу и никуда с вами не пойду. В лучшем случае.

Хоть Небесный и разразился крысиным хохотом, никто выкидывать Ингу не спешил. Вероятно, как бы майор себя не возносил, главным в группе не был. Что и следовало бы вывести по его "был приказ".

- Привет, Ион, - невозмутимо бросил Небесный, потеряв к Инге интерес. Она не могла не отметить, что даже к Иону майор выражал больше уважения, чем к ней. - Знаешь меня?

- Простите?

- А вот я про тебя все знаю. В "Ньютоне" столько интересных штуковин о тебе было... Так ты у нас, выходит, последователь? Тебе, значит, четыре года всего? Ого, так ты у нас совсем еще киндер. Э, Инга, тебя по сто тридцать четвертой когда закроют, грязная ты педофилка?

И он громко загоготал от собственной шутки. С трудом успокоился и продолжил:

- Да не будем мы тебя бить. Просто слишком много ты вертелся вокруг хрыча старого. И в мозгу у тебя должно столько всего интересного быть! Вот только отрубать мы тебя не умеем. Не поделишься секретом?

Отрубать? Зачем? Они хотят его выключить и просканировать мозг? Разве у них это получится?..

Инга бросила тревожный взгляд на Иона и обомлела от выражения его глаз. Они светились, светились таким ярким сапфировым светом, словно за ними включилась ярчайшая лампочка. Наверное, если бы сейчас в комнате выключился свет, все бы утонуло в холодном море синейшего сияния.

- Боюсь, что это невозможно, сэр, - с хищной улыбкой возразил Ион, даже механический голос умудряясь делать насмешливым и презрительным. - Наверное, вы заметили, что я немного отличаюсь от ноутбука, поэтому просто выключить меня невозможно. Но знаете, что я могу вам сказать?

Ион коварно поиграл собственными пальцами. Вскинул голову и невозмутимо завершил:

- Я могу сказать вам, сэр, кто из известных моделей является любовницей нашего президента. Или как лечиться с помощью чайного гриба. Или способ приготовления макарон по-флотски. Или рейтинг самых красивых французских актеров.

Инга прикрыла ладонями губы, чтобы никто не увидел ее улыбки.

Но Небесный, судя по всему, был готов и к такому повороту событий.

Приблизился к Иону вплотную и обидно рассмеялся.

- Натюрлих! - выдал майор, с издевкой смотря в глаза. - Очень интересно, кстати. Особенно про макароны и актеров. Ты не тужься, мы все это сами посмотрим, когда мозги твои достанем. Нельзя, говоришь, отключить?

- У вас совершенная память, сэр.

- Данке, дружище, данке. Однако ж...

Небесный раскрыл тетрадь и демонстративно начал трактовать:

- Я с тобой уже в лабораторке успел познакомиться. И чертежи профессора Железникова изучать. Ты, значица, чаечек у нас любишь?

- А вы хотите меня угостить?

- Нет, я пожадничаю, золото. Вот это видел? Что перед тобой?

Небесный бесцеремонно показал ему средний палец.

Ион чуть приподнял брови и спокойно ответил:

- Это? Это рука, сэр. У нас их целых две. А еще есть ноги. Представляете?

Небесный фыркнул:

- Говорил бы так же, как издевался. Не признаешься, как тебя вырубить - я вырублю сам.

- Ну что ж, сэр. Попробуйте не давать мне пить. Попробуйте, а я посмотрю, как у вас это получится.

Небесный визгливо расхохотался, но резко оборвал смех и вдруг спросил:

- Робот, а ты музыку любишь?

- У меня есть имя, сэр.

- Не против, если я включу?

Ион нахмурился. Его, скорее всего, напрягала редкая невозмутимость Небесного. Все люди рано или поздно сдавались после его подколов, а майор хранил удивительное самообладание и умудрялся излучать триумфальную ухмылку.

Инга тяжело дышала и с яростью терла ладони. Лоб вспотел, спина - тоже. Что они хотят с ним сделать? Нет, они ничего с ним не сделают... Он же робот. С ним не так-то просто справится.

- Эдик, врубай, - бросил Небесный коллеге, держащему прибор, чем-то похожий на радио.

Эдик врубил.

Нет, это действительно мало походило на музыку. Странные и очень неприятные звуки, словно кто-то царапает ногтями по дну железной кастрюли. Что-то пищало, трещало, завывали поломанные приборы, раздавалось едва уловимое визгливое гудение. Очень режущая слух мелодия, но какой был смысл ее включать?

Ион вдруг весь передернулся, испустил из глотки мучительный вопль, упал на колени и вдавил ладони в уши. Беспомощно задрожал, зажмурился и, хрипло завывая, прижался грудью к коленям.

- Что вы делаете?! - взвизгнула Инга и дернулась к нему. Кто-то незамедлительно схватил ее сзади. - Не надо! Не надо так делать! Ему же больно! Выключите это!

- Почему вы все еще ее не выгнали?! - рявкнул Небесный. - Она нам только мешает! Эдик, выключи. Пока.

Звуки оборвались.

Ион лежал на полу побитой собакой. В синих глазах читался животный ужас, губы дрожали, а вдоль щеки блестела мокрая дорожка. Он беззащитно обнимал себя. Дрожал. Сопел.

Инга заглатывала слезы. Дергалась, рвалась к нему, чтобы если и не помочь, то хотя бы утешить его, пожалеть и поддержать. Не могла. А когда ее начали тащить к двери, Небесный вдруг сказал:

- Хотя... погодите. Я передумал. Пусть здесь будет. Пусть робот видит, что его невозмутимость губит других. Только держите ее крепче, это опасная девка.

Вальяжно, победно и надменно Небесный подошел к железному телу. Усмехнулся. Присел на корточки и воскликнул:

- Дастиш фантастиш! Выходит, не такие мы уж и непоколебимые, да? Я по-хорошему тебя просил: скажи, как тебя выключить. А ты выпендриваться начал. Ну и что мне делать оставалось? Думаешь, я бы с пустыми руками к тебе прямиком из "Ньютона" пришел? Этот прибор действует на роботов так же, как и ультразвук на крыс. Данке большое бумажкам Железникова за столь ценную информацию и не менее ценный аппарат. Ты все еще не скажешь мне, как тебя можно вырубить?

Ион судорожно всхлипнул, трясущимися руками стер влажную каплю с щеки и очень тихо прошептал:

- Зачем вам мой разум, сэр? Я и так вам могу сказать все, что знаю.

- Нам не надо, чтобы ты сказал! Нам надо все видеть! Твоими глазами увидеть все! Где ты был, что делал - все! Только так мы сможем выйти на Железникова!

- Но я ничего не знаю, сэр. Я правда ничего не знаю. Это будет бессмысленно.

Небесный вздохнул. Кивнул Эдику.

И вновь по комнате пронесся устрашающий звук. И вновь Ион выгнулся в мучительной судороге. И вновь он извивался на полу, кричал так, что разрывало барабанные перепонки, царапал железными ногтями пол и задыхался в собственном адском вопле.

Инга уже и не контролировала себя. Рвалась, как бешеная собака с цепи, поставив цель во что бы то ни стало вырвать из рук Эдика прибор и разбить о пол.

Звуки умолкли, а Небесный невозмутимо повторил свой вопрос.

Ион тяжело дышал. Из его глаз текли уже не слезы, а какая-то свинцовая жидкость, похожая на ртуть. Он захлебывался этой ртутью, кашлял, упирался затылком в пол, жмурился и загнанно стонал.

- Ты все еще не хочешь говорить? - протянул Небесный.

Ион вдруг схватил его за руку, поднял затравленный взгляд и жалобно крикнул:

- Не надо, сэр! Пожалуйста, не надо! Не делайте этого! Сэр, я прошу вас!

Небесный с омерзением выдернул свою ладонь из железной руки и процедил:

- Как тебя вырубить?

- Я не знаю, сэр! Честное слово! Такой информацией обладал лишь Иван Александрович!

- Я выполняю приказ самого подполковника Рылина! Ты хоть знаешь, что он за человек?! Он прекрасный человек! И я не должен его подвести! Раз не хочешь признаваться, мы отрубим тебя сами! Мозг можно просматривать только у отключенного робота. Кстати, Инга, я бы на твоем месте так не рвался за него заступаться. Узнаешь, где он был и что делал. А то вдруг он тебе изменял, а ты даже и не подозревала?

Инга обмякла в руках полицейского.

Сглотнула слезы. Закусила губу.

Взгляд Иона был устремлен прямо на нее. Его покрасневшие глаза, обмазанные мерзкой ртутью, неотрывно смотрели на Ингу. Он словно безмолвно молил о помощи, но ничего не мог сделать сам. Лежал на полу одинокой сжавшейся скульптурой из железа. Незащищенным падшим лебедем. Бесправной лунной кровью.

Лежал и смотрел ей в глаза.

- Отпустите его... - вторила Инга и, не в силах больше разрывать сердце, увела взгляд. - Вы просто ничего не знаете! Он потрясающий, он очень хороший, он совершенно безобидный. Он ничего не скрывает, я вам клянусь! Если Иону что-то становится известно, он первым делом говорит об этом мне. Ну я же лучше знаю! 

Инга хотела потерять сознание, чтобы не видеть, как он страдает.

За что?! За что ему все эти мучения?! За тонкую, чуткую душу? За доброе и трепетно любящее сердце? Что он сделал такого, за что сейчас так бесчеловечно расплачивается?!

Ион... бедненький... Держись, Ион...

- Иди со мной, - пренебрежительно приказал Небесный. - И лучше не ерепенься, а то сам знаешь, что будет. Гут?

Ион вздрогнул. С прежней мольбой взглянул на майора и несмело пробормотал:

- Я... я... Я пойду. Я правда пойду. Только... Только не трогайте Ингу, сэр. Не обижайте ее... пожалуйста. Отпустите мою Ингу. А я пойду. Обещаю.

- Ты не слышал?! Поднимайся!

Инга немела в невыразимом ужасе за ее маленького Иона. Немела в припадке неистового страха. Перестала чувствовать и себя, и пространство, и реальность, а душу все так же прожигал изуродованный ртутью взгляд.

Он въелся в самое сердце ядовитой желчью. Он проник в грудь прожигающей чувства отравой. Он влился в вены и вместе с кровью растекался по организму. Он сбивал дыхание и слепил глаза. Он вырывался из глотки животным воплем. Он бил - безудержно, жестоко и больно.

Нещадно.

Коварно.

И дико.

И его наконец увели. Куда - Инга не знала, ведь ее хищными змеями опутали руки ее же коллег. Но он шел беспрепятственно и покорно, а когда Инга снова поневоле поймала его взгляд, закричала шепотом...

Ведь он шел только ради нее.

Она видела это. Читала по его глазам. Ощущала по дыханию. Видела по дрожащим ладоням.

Он шел, чтобы никто не посмел тронуть его мисс.

***

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Вдох.

Вдох...

А где выдох? Он забыл, как дышать?

Наверное. Наверное, это странно. Наверное, на него так действует оглушительный топот мух по столу. В ушах звенит. В ушах звенит от их хихиканья. Эти мухи хихикают над ним?! Твари! Его приковали к койке и периодически мучают ультразвуком, а мухи хихикают!

Его приковали к койке. И периодически мучают ультразвуком. Они ждут, когда же запас жидкости в организме иссякнет, и Ион отключится. Они - надо бы им похлопать, жаль, руки и ноги сцеплены кандалами - изъяли из его груди датчик, показывающий, через какое время он отключится. И поняли, скотины, что от ультразвука энергии расходуется впятеро больше, и теперь включали прибор каждые десять минут.

Датчик забрал Небесный и спрятал - как оригинально - в потаенной карман на груди. Он же был в комнате и контролировал Иона. Один. Это потом, когда Ион отключится, придут другие. А пока майор был только один и ждал смерти.

Больше всего Иону польстил услышанный разговор перед тем, как пытка вступила в силу.

- Я за ним пригляжу, - уверял Небесный. - Вы, дебилы, не сможете. Интеллект робота в разы превышает человеческий, а перед смертью он вообще превратится в крысу на тонущем корабле. Будет изворачиваться, хитрить, грубить, давить на жалость, льстить, искать любую прореху или лазейку, в то время как цель у него будет только одна: побег. Побег и ничего, кроме побега.

Иван Александрович... Иван Александрович, вы - нелюдь! Зачем только вы создали это адское устройство воздействия на мозг робота?! Зачем вы допустили, чтобы кто-то так измывался над вашим любимым творением?!

Он снова включил.

Демон.

Демон.

Демон за окном.

Откуда в лаборатории окно?

Но это же научный институт.

Это не звуки. Из прибора изрыгались совсем не звуки, а черви. Они вползали в его уши, ввинчивались в мозг и ползали там по искусственным склизким полушариям. Его глаза, казалось, вылетели из орбит и поплыли по комнате, оценивая ее взглядом сверху.

У Иона уже не было сил на судороги. Он больше не мог кричать. Провода вздулись, как вздуваются вены, некоторые от перенапряжения полопались. Он выгибался, насколько позволяли кандалы, он тихо выл остатками голоса, он мотал головой, глядя то вправо, то влево. Глаза слиплись от бесконечной серой жидкости, приходилось разрывать ресницы, разрывать веки, чтобы видеть мир.

Он заглатывал воздух и понимал, что даже с воздухом он втягивает в себя этих мерзких опарышей. Они ползают, ползают всюду - заползают в ноздри, в глаза, в уши и в рот, они заползают даже под кожу, выгрызая себе пути через...

А откуда у него кожа?

Но разве это важно? Важно только, что скоро червей в его теле станет настолько много, что они разорвут его на части.

В голове ударили кувалдой, и Ион вновь мучительно выгнулся, едва ли не разорвав кандалы. Впился зубами в губу так, что прокусил насквозь. Если все получится, если мозг просмотрят, если она узнает, что он совершил...

Он даже на полицейских не напал, потому что смотрела она! Инга не должна разочаровываться в нем! Она не должна знать, кем он стал!

Звуки из прибора еще раздаются? Или вокруг тишина? Или мухи вновь смеются над ним? Или это смеется та бабушка на картине?

Все выло. Все-все, каждый предмет - выл. Пищал... как отключенный телефон. И нарастал с каждой секундой. Вопил компьютером и смеялся поломанным сканером. Все вокруг действительно такое серое, или его глаза заволок слой серого вещества?

Они сжигают мозг... Они сжигают каждую его часть. Ион больше не ощущал свое тело единым целым. Руки жили отдельно и вонзались в прутья койки, ноги жили отдельно и колотили по матрасу настолько, насколько позволяли кандалы. Голос жил отдельно... впрочем, он уже давно живет отдельно и визжит даже тогда, когда Ион находится в раздумиях или даже засыпает.

Больше всего на свете хотелось избавиться от ушей, избавиться от возможности слышать, чтобы убрать эти нечеловеческие звуки. Нет... нет, нет! Даже если Ион лишится слуха, он не лишится мелодии! Она в мозгу, она в голове, она - в нем! Она въелась внутрь и бьет по нервам даже тогда, когда лампочка на приборе не мигает. Она скрипит, противно смеется и рыдает, зовет его по имени и кричит, она разбегается и падает, снова плачет и смеется...

Мозг, казалось, сжимается до крохотных размеров.

В кресле теперь уже сидело два одинаковых Небесных. Нет... три одинаковых Небесных. Один из них уронил телефон. Ну зачем ты так неаккуратно? Вон, из трещины смартфона кровь пошла.

Картинки перед глазами менялись одна за другой. Наверное, оттого, что Ион слишком яростно мотал головой и видел то одну стену, то другую, то потолок, то картину с плачущей бабушкой. Но она же смеялась?..

- Помогите, сэр... Помогите, сэр... Помогите, сэр...

Кто это говорит? Разве он? Разве он еще не потерял голоса?

Так смеется бабушка или плачет?

Ион снова бросил взгляд на стену и не обнаружил там никакой картины. Это было окно.

- Сэр... Дайте воды. Дайте воды, сэр. Сэр... Воды! Дайте воды... Сэр...

Нужна вода.

Хотя бы капля. Хотя бы чего-нибудь.

Он умирает. Он не может больше. Нужна вода. Вода...

Если он не напьется... они узнают... Она узнает... Обо всем узнает...

Она узнает...

- Сэр! Сэр, пожалуйста! Подойдите ко мне, сэр! Дайте пить! Пожалуйста! Дайте пить!

- Заткнись.

Ион помотал головой.

Галлюцинации, кажется, уходили.

Небесный снова был один. И музыка не играла.

Ион попытался сфокусировать на нем взгляд. Все стало медленно менять цвета и превращаться в негатив. Ион зажмурился и встряхнулся, затем вновь открыл глаза.

Кажется, прошло...

- Сэр. Зачем вы делаете все это со мной? Неужели вам так нравится любоваться мучениями? Я не могу понять, сэр - разве нравится?

- Закрой рот! - крикнул Небесный. - Я не поддамся на провокации!

- Я просто спрашиваю, сэр. Неужели так тяжело ответить? Вам это доставляет удовольствие?

Ион запрокинул голову. Датчика жидкости при нем не было, но он ощущал его жалобный писк. Пусть даже не слышал. Ощущал. Как биение сердца. Таймер напоминал, что нужно что-нибудь выпить...

Небесный подошел к зеркалу. Пригладил волосы, поправил рубашку. Вздохнул. Так и не отрывался от отражения. Смотрел с грустью. Смотрел с безнадежностью.

- Так вы не ответили, сэр. Разве вам нравится? Неужели нравится?

- Я выполняю приказ! - рявкнул Небесный. - Приказ Рылина! Он потрясающий человек! Разве я могу его ослушаться?! Он меня почти с улицы подобрал, пригрел, поддерживает постоянно... Он... он такой хороший человек! Единственный в мире, кем я восторгаюсь!

Ион вдруг замолчал.

Поймал взгляд Небесного в отражении. Прищурился.

Медленно произнес:

- Знаете, сэр... Ведь уже все равно, да? Я отключусь... а назад меня вряд ли подключат. Стоило бы вспомнить, как я прожил... Хорошо ли? Сделал ли я то, что должен был? Все ли меня устраивало?

Небесный лишь пренебрежительно потирал щеки.

- И вот, что я понял, сэр... Знаете, не все. Не все меня устраивало в моей жизни. Не устраивало, что это была вовсе не жизнь. Не устраивало, что я не мог быть полноценным по отношению к Инге. Не устраивала своя внешность. Ну что за уродское лицо? Я бы хотел себе чуть поровнее нос, губы не такие тонкие, глаза побольше... Наверное, я бы хотел выглядеть как вы, сэр.

Небесный закашлялся и изумленно развернулся.

- Чего?

- Я бы хотел выглядеть как вы, сэр. У вас очень необычные черты лица, которые в совокупности дают привлекательную внешность. Я бы хотел быть похожим на вас. Жаль, что Иван Александрович далеко, и я не могу его ни о чем попросить.

Небесный вдруг едва заметно покраснел, яростно потер щеки и отвернулся.

Ион не смог сдержать хищной улыбки.

- Наверное, сэр, и жилось бы мне легче, если б я обладал вашей внешностью. И среди женщин имел бы большую популярность. Не сомневаюсь даже ни на секунду, что вы женаты.

Небесный плюхнулся в кресло. Помолчал немного и вдруг ответил:

- Не-а.

- Нет? А почему вдруг? Не понравилась ни одна фрау?

- Да начерта она мне нужна?! Начерта мне вообще они нужны, бабы эти?! Только вяньгают, психуют и нервы выматывают!

Ион закрыл глаза. Удовлетворенно вздохнул.

Сжал кулаки. Собрался с силами и начал:

- Сэр, позвольте задать один вопрос личного характера?

Небесный задумался о чем-то своем.

На реплику Иона лишь махнул рукой и бросил:

- Делай уже, что хочешь. Все равно отрубишься скоро.

Ион кивнул. И прямо спросил:

- Сэр, вы ведь любите своего начальника, да?

Небесный закашлялся. Побагровел от ярости и взревел:

- Что?! Что ты сказал?! Ты на что мне тут намекаешь, чушка железная?! Да чтобы меня... да обвинить в таком! Да никогда! Ты совсем рехнулся!

- Сэр. Но я ведь не уточнил, как именно, а вы уже так бурно реагируете. Любовь существует братская, дружеская. Любовь собаки к хозяину. Тем не менее, вы подтвердили мои предположения. Спасибо.

Небесный в сердцах опрокинул стул и рявкнул:

- Ты с чего вообще все это взял?! Бред какой-то несешь!

- Да ни с чего не брал. Просто предположил. Поэтому вам неинтересны женщины, да? Ну, успокойтесь, сэр. Не надо сердится. Гут?

- Заткнись! Закрой свой рот! Я не должен с тобой разговаривать! Ты все специально, ты хочешь только сбежать!

Ион рассмеялся.

Нежно прошептал:

- Сэр, вы успокойтесь. Не кричите так. Это нормально, это вполне естественно. Вы не виноваты в этом, и я не смею вас винить. Можете раскрыться мне. Раскройтесь, не бойтесь себя. Вы напрасно так себя боитесь. Я не стану осуждать. У меня нет на это прав. Да и не вижу я поводов для осуждений.

Майор опрокинул еще один стул.

Прислонился к стене, в мучении сжал свои волосы, но смолчал.

Ион же утешительным тоном продолжал вещать, игнорируя писк датчика:

- Вы не бойтесь себя, сэр. Не бойтесь себя. Это самое важное. Не прячьте чувства. Вы можете обнажить их. Это нормально. Это вполне нормально.

Небесный обидно рассмеялся.

- Обнажить! Как же! Обнажишь тут... Попробуй обнажи... Думай сначала, а потом говори.

- Да, сэр, я вам искренне сочувствую. Как это больно - жить в мире, где презирают таких, как вы. Как тяжело существовать и вечно прятать чувства. Как страшно закапывать любовь в самую глубь души и больше всего опасаться, что о ней узнают. Как горько любить человека и понимать, что никогда не будешь с ним вместе.

Небесный молчал. Молчал, постыдно спрятав лицо в ладони. Мелко дрожал.

- Сэр, а мы ведь с вами в чем-то похожи. Мы оба не можем быть с любимым человеком, потому что отличаемся от всех. Мне знакомы ваши чувства. Мне знакома ваша обида. Вы так похожи на меня, сэр...

- Заткнись! Замолчи! Хватит говорить об этом! Хватит бить по больным местам!

Ион медленно склонил голову набок.

Кандалы все еще противно шаркали по железным запястьям. Таймер тревожно пищал. Кажется, до отключения осталось минуты две. Или чуть больше...

Ион глубоко вздохнул.

Майор был подавлен и показывал это всем своим видом. Каждая часть его тела, мимика, жесты - все это выражало такую чудовищную боль, что Ион не сомневался ни на миг: он отыскал самый шаткий прутик невозмутимого характера майора.

- Сэр, - с манящим русалочьим искушением прошептал Ион. - Не бойтесь себя. Слышите, сэр? Не бойтесь себя. В мире так мало таких, как вы. И вы обречены на несчастье. Как бы горько это не звучало, но вы никогда не испытаете даже самого минимального спектра прекрасных эмоций. Сложно отыскать в этом мире такого же неправильного, как и вы сами. И сложно оставить это скрытым от толпы.

Небесный взвыл, резко развернулся и выпалил:

- Чего ты хочешь?! Чего ты добиваешься, мразь?! Я не выпущу тебя! Никогда не выпущу!

- Сэр, я понимаю. Я вас понимаю, сэр. Если вы меня отпустите, ваш начальник будет вами недоволен.

- Заткнись!

- И я не имею прав просить вас об этом. Мне уже ничего не важно, поверьте. Я только хочу вам помочь. Видите ли... Я не столь кровожаден и хитер, как меня описывают. Я обычный робот. За свою жизнь я не сделал ничего существенно полезного. Но я хочу хотя бы по истечении последних минут почувствовать себя нужным.

Небесный развернулся к нему. Тяжело засопел, поджал губы.

Ион смотрел в его глаза. Смотрел, пытаясь через взгляд заглянуть в душу. Улавливал каждую его мимику, каждое движение. Каждое слово. Интонацию.

И умело отзеркаливал его же самого.

- Fürchte dich nicht, сэр. Вы любите немецкий? Я обожаю немецкий. Многим не нравится этот язык по причинам чрезмерной непохожести. Но я восхищаюсь Германией.

- А ты знаешь немецкий? - вдруг спросил Небесный и сделал шаг к Иону.

- Я знаю более двадцати языков, сэр, но больше всего люблю русский и немецкий. Да, сэр. Знаю. Стыдно не знать. В Германии прекрасная экономика. И порядок на высоте. А все благодаря прекрасной полиции. Я вообще уважаю полицейских, но немецких - в особенности.

- Я хотел устроиться в Германии, - вдруг тихо сказал Небесный, невольно сделав еще шаг к Иону. - Работать там... Не получилось.

- Может, вы просто не использовали шанс? Вы могли быть сейчас в Берлине, а находитесь здесь. Шанса не стоит бояться. Не стоит бояться и себя. Шанс всего один.

- И что ты хочешь этим сказать? - хмыкнул Небесный.

Но уже без прежнего презрения. Тихо. И с истинным любопытством.

Ион рассмеялся.

Поднял голову и выдохнул:

- Ну давайте, сэр. Давайте. Я же вижу, вы хотите этого. Я чувствую ваше желание. Давайте, не бойтесь себя. Шанс всего один. Все равно я с минуты на минуту отключусь, и об этом никто не узнает.

- Мы будем просматривать твой мозг.

- Но первым-то делом он попадет в ваши руки, а вы вольны будете стереть ненужную информацию. Ну же, сэр! Вы ведь хотите испытать эмоции хотя бы раз в этой жизни! Больше шанса может не быть, как и с Берлином. Я не желаю вам зла. Посмотрите на меня - разве я похож на того, чьи умыслы корыстны? Я хочу помочь вам и оказаться полезным!

Небесный горько рассмеялся, но против своей же воли подошел к койке вплотную.

- Ты хочешь сбежать. Я насквозь тебя вижу. Ты что-то задумал.

Ион жадно вздохнул. Обворожительно улыбнулся.

- Сэр! Сэр, не будьте так ограничены. Каким образом я могу сбежать? Мои руки и ноги прикованы к кровати. Я ведь не прошу вас снять оковы. Вы не доверяете людям. Вы вообще никому не доверяете. Но так ведь сложно жить, сэр. Я вам сожалею.

Таймер доносил последние секунды жизни.

Все вновь преобразилось в негатив. Вновь на стене возникла картина с бабушкой. Вновь мухи танцевали на столе.

Ион тяжело дышал. Заглатывал воздух, давился им и из последних сил держал себя в сознании.

Небесный медленно склонился над Ионом. Губы майора дрожали. Глаза тревожно обегали лицо. Руки мелко тряслись, лоб вспотел. Дыхание участилось.

Ион вонзил зубы в собственный язык и прокусил его насквозь. Раздался треск - правда, Небесный ему внимания не уделил. Из раны бурными струями вылетали искры тока. Он постарался перенести в язык всю энергию, которая хоть когда-то находилась в его теле.

Небесный склонился совсем уже близко. Замер. Сжал губы и с ненавистью процедил:

- Не дождешься, падла.

Предусмотрительный малый. Действительно не ведется на провокации. Да только допустил он грубейшую ошибку, когда склонился так наивно близко.

Ион приподнялся настолько, насколько позволили кандалы. Потянулся и сомкнулся с его губами.

Тут же майора пронзил электрический ток. Мгновение, всего мгновение, всего один оглушительный треск и молниеносный разряд - и он уже мертв, лежит на железном теле Иона и слабо дымится, изредка испуская маленькие молнии.

Ион впился в свой язык еще сильнее и откусил кончик. Сплюнул. Вытянул зубами из раны острый стержень, который обеспечивал языку стойкость.

Дотянулся до шеи трупа, полоснул по ней стержнем и вожделенно глотнул горячей солоноватой крови.

Жидкость. В организм попала жидкость. Он не умрет. Он не отключится.

Похоть погубила Небесного, но спасла Иона.

Он жив! И он пьет!

Он пил. Глотал, захлебывался, разрезал языком рану поглубже и алчно втягивал чужую кровь.

Появились силы. Появилась уверенность.

Теперь влаги в организме хватит дня на четыре. А полицейские придут с минуты на минуту, рассчитывая видеть его мертвым.

Увидят. Пусть не переживают. Ведь таймер только у Небесного, и он спрятан. Пусть поверят в отключку и освободят из оков. А дальше дело за малым...