Мрачное небо лило горькие слёзы над полем, усеянным мёртвыми телами и ранеными. Повсюду кружили стервятники и противно каркали чёрные вороны. Земля, за тысячи лет сражений пропитанная алой кровью, казалась багровой, то тут, то там из неё торчали белыми буграми обглоданные кости. В воздухе стоял удушливый смрад - мёртвых здесь никогда не хоронили. Над полем разносились предсмертные стоны, молитвы и проклятья.

Не люди лежали здесь, умирая. У некоторых обглоданных черепов были рога, клыки, встречались пальцы трупов, которые имели по четыре фаланги, а из лопаток большинства шёл голый скелет крыльев. Скелеты были либо намного выше человеческих, либо ниже, кости отдельных были расположены в каком-то странном порядке, так, что было не понятно, на что похоже больше - на человеческий или на скелет доисторического животного. У других же также имелись крылья и очень высокий рост, но больше ничем они от людей не отличались. Здесь лежали извечные враги, представители Тьмы и Света, ангелы с эльфами и демоны с вампирами и прочими тёмными тварями.

Это поле видело миллиарды смертей, воздух здесь пропитан страхом, болью, запахом крови и дыма, предчувствием скорой гибели. Тысячелетия шла эта война без смысла, без цели - тупая ненависть, глухая неприязнь, бесконечная вражда.

Очередная кровавая битва только-только закончилась, и враги мрачно разошлись по шатрам, не подбирая раненых. В этом не было смысла - они уже не выживут, если рухнули на землю - их раны смертельны.

Среди трупов, под струями дождя, стекающими по телу и одежде, лежала девушка-вампир лет восемнадцати на вид, хотя, по летоисчислению людей, ей было в тысячу раз больше. Она не стонала, лишь обречённо ждала своего часа с грудью, пробитой насквозь копьем и сочащейся густой, тёмной, почти чёрной, кровью. Человек давно умер бы, но она жила, и в этих муках ей предстояло прожить ещё не меньше двух-трех часов.

Переступая через груды тел, по полю шла эльфийка в некогда белом платье, сейчас перепачканном кровью и местами оборванном. Она глазами беспокойно перебегала от одного тела к другому, пока не наткнулась взглядом на ту самую девушку, а затем побежала к ней. Склонившись над её бледным лицом, эльфийка уронила на него несколько слезинок.
- Зачем ты пришла, Мелде? - еле слышно спросила та.
- Я пришла спасти тебя, - сквозь слёзы ответила она.
- Как глупо это с твоей стороны!
- Нет, не глупо. Знаешь, Лайя, с того момента, как я встретила тебя впервые, прошли сотни лет, а я, как ребёнок, все это время любила тебя и постоянно приносила что-то в жертву. Я всегда брала всю вину на себя, даже если это не имело ко мне никакого отношения, принимала все удары на себя, отдавала тебе всё, что могла, делала все, чтобы тебе было хорошо. Благодарности не было, ты будто вовсе не замечала меня, и сейчас ты отнимаешь у меня последний шанс быть замеченной! Ну уж нет, ты равнодушно принимала все жертвы до сих пор, так принимай и эту мою жертву. Я знаю, если ты напьёшься моей крови, ты заберёшь вместе с ней и мою жизнь, ты будешь жить. Забирай мой последний подарок, - сбивчиво говорила она, как в бреду.
- Ты безумна, но я приму твою последнюю жертву, если ты так хочешь. Услышь одно: я никогда не просила, не требовала от тебя жертв, мне вообще они не были нужны, равно как и ты сама. Мне ничего от тебя не было нужно.
- Бери, забирай мою жизнь, без тебя она мне не нужна. Принимай и эту мою жертву, - повторила Мелде и резанула кинжалом по своей шее, кровь хлынула и побежала по хрупкому телу.
- Вытащи копье, - попросила Лайя.

Эльфийка без особого труда вынула оружие из раны, а в следующий момент её ноги подкосились и она упала рядом с девушкой. Та жадно впилась в порез, вытягивая светло-алую, будто бы даже светящуюся, жидкость. По мере того, как она пила, румянец уходил с лица эльфийки, она умирала, быстро, почти ничего не чувствуя, а раны Лайи затягивались. Когда же она полностью восстановилась, душа уже практически покинула обескровленное тело Мелде.

Вампирша нагнулась к ней, а затем кинжалом прорезала дыру в её теле и резким рывком вынула сердце, все ещё слабо бьющееся. Сжав его в руке, она облизнула его и, перерезав сосуды, выпила оттуда остатки крови, а затем бросила на землю. Покончив с этим, Лайя просто встала, не отирая губ, и ушла к своим. Её руки и губы были в крови, одежда также была багровой, но ей ничуть не было стыдно за эту кровь, кровь той, что так любила её. Теперь её силы не только были восстановлены, но даже увеличились, однако она не была благодарна Мелде, все то же равнодушие к судьбе эльфийки, да и к своей собственной, не покинуло её.

Жертвы Мелде в какой-то мере не имели смысла, не были особо кому-то нужными, не имели никаких хороших последствий для неё самой и не дали ей ничего, кроме страданий. Однако, когда она это поняла, было слишком поздно - её душа уже улетела в чертоги вечного ожидания.