— Мелисса, детка, ну где же ты? Я так соскучился!

Я затаила дыхание, стараясь глядеть исключительно перед собой. Трещина в стене не блистала особой красотой, но ничего другого не оставалось. Кровать, под которой я пряталась уже не менее четверти часа, прогнулась под его весом.

— Глупенькая, как тебе только в голову могла прийти мысль, будто сможешь спрятаться от меня? — тошнотворно сладкий смех разнёсся по некогда любимой комнате, где по сей день висят мои детские рисунки.

Сквозь кокон тишины послышался оглушающий хруст его пальцев. Пружины матраса вновь коснулись моей щеки, а небольшая паутинка норовила запутаться на ресницах. Судорожно моргнув, я всё-таки приняла шаткое решение закрыть глаза.

— Ах, бедняжка, думаешь я не слышу твоего сбитого дыхания? Безумного сердцебиения?

В голове вновь пронёсся его образ, заставивший меня вздрогнуть. Образ галантного мужчины в пыльном костюме и потрёпанной шляпе. Его исторический вид наталкивал на мысль, будто он явился из прошлого. Как минимум из девятнадцатого века.

— Мелисса, ну прекращай эти игры, ты же уже не маленькая, — как жаль, что не маленькая. Я безумно скучала и скучаю даже сейчас, лёжа в пыли на холодных половицах, по тем временам, когда моя жизнь ещё была счастливой, наивной, детской. Детской. Да это то самое слово, которое легко можно сопоставить с счастьем. — Детка, поторопись у нас остаётся не менее двух часов. Что будет, если я не успею тебя убить?

Вопрос остался без ответа и постепенно смешался со спёртым воздухом. Пыль проникала в лёгкие, становилось тяжело дышать. Жаль, что мне безразлично. Мои чувства похоронены вместе с сердцем и душой в далёком прошлом. Они там останутся, ведь сегодня моя мёртвая душа покинет тело. Ведь как только я не старалась оживить их — не получалось. Уже поздно. Уже невозможно. Я присоединюсь к ним.

— Вылезай, я жду тебя. Развлечёмся на последок. — В его голосе по-прежнему сквозило удовлетворение. Видимо, всё ещё искренне (на сколько призраки вообще могут быть искренни) верил, что я так быстро наберусь смелости. Страх клешнями въедался в остатки здравого смысла, не давая так просто расстаться с жизнью. Пустота грозила разорвать меня на атомы, боль неопределённо плескалась в области груди, где покоилось моё сердце. Мёртвое сердце. Всё во мне адски желало избавиться от мук, покончить с этим, с жизнью, уйти, уснуть на всегда. Но как одолеть страх?

— Детка, я помогу тебе, — сладко просипел призрак, — помоги и мне. Развлеки меня. Представь каково было витать кругом, не имея возможности насладиться кровью, страхом, смертью?

Старые деревяшки кровати протяжно заскрипели, надоедливая пружина холодом коснулась уха и, поглаживая, переместилась на щёку.

— Тебе не нужна жизнь, мне же она напротив необходима. Эта сделка, поверь мне, намного выгоднее всех тех, что я когда-либо делал. По крайней мере, для тебя.

— Расскажи, — прохрипела я. Своего голоса я не слышала достаточно давно, но этого хватило, чтобы скривиться в гримасе отвращения. Не успел ли в меня вселиться бес? Вдруг этот голос даже уже и не принадлежит мне, как и всё остальное? Также погиб, без возможности ожить во всех когда-то насыщенных нотах.

От радости, поддельность которой вызывала дурное чувство, он взвизгнул, захлопал в ладоши и подпрыгнул так, что пружина оставила за собой кровавый след на щеке. Боли не последовало. Страх ослабил свою хватку.

— Я чувствую... Кровь, — он глубоко вдохнул и облизнул сухие губы, сопровождая действия характерными звуками. — Что ты хочешь знать, Мелисса?