Сидя в тихом уголочке кафе, я думал. Последние года два я только и делаю, что думаю — полезно. Хоть чем-то отличаюсь от тех людей, которые меня окружают. Некоторые люди не могут просто остановиться, подумать, поразмыслить над ситуацией, в которую попали. А я могу. Нахожусь в раздумьях уже достаточно большое количество времени — правильно ли я поступил, приняв на себя тот роковой вызов, из-за которого ушёл чуть ли не с криками из бизнеса, который приносил мне хорошую прибыль?

— Ким ЧонДэ? — передо мной присел молодой человек, высокий, совсем не сочетающийся с обстановкой недорогой кофейни, которая подавала самый вкусный в мире кофе — ароматный, с пышной пенкой. Здесь витал тёплый аромат кофе, который точно бы понравился Мин Соку, аромат выпечки, которую будто только-только достали из духовки, и запах недорогих духов, который исходил от одной из молоденьких официанток — вот одна уже начала строить мне глазки, явно надеясь на номер моего телефона. На стуле напротив меня уже некоторое время сидел О Сехун — один из людей, с которым я общался в той жизни. Он не был работником той же сферы, нет, но его семья держала воистину шикарный книжный магазин, и мы с Бэкхёном, хоть парень не особо разделял моего увлечения, часто бывали там. Я терялся среди множества книг, среди множества историй, а потом покупал две-три книги, проглатывал их за один раз и вновь наведывался в книжный магазин семьи О. Сехун же был журналистом. С тех самых пор, как я уволился, по городу поползли странные слухи — как бы я не скрывался в тени, не менял квартиры, меня находили. А из-за чего? Из-за одной девушки. Из-за одной бедной девушки.

— Да, я, — однажды мне просто всё это осточертело: все эти выяснения правды, гонения, мои собственные приступы истерики, которые я никак не мог заглушить — ни алкоголем, ни женщинами, ни теми же самыми книгами, и я решил сознаться — я её не убивал. Я просто принял вызов. Вызов на дом, оказавшийся роковым для меня. — Я готов ответить на все ваши вопросы, О Сехун.

— Почему же так официально, хён? — виноватая улыбка тонсэна ввела меня в ступор — он явно не ожидал моего уставшего тона. — Я думал, мы с тобой друзья.

— Мы с тобой друзья, просто из немного другой жизни, — сказал я, смотря на остатки кофе в своей кружке — вот бы строящая мне глазки официантка подошла, налила мне дополнительную порцию и сказала, что это за счёт заведения. — Просто хочу оборвать все связи, существовавшие тогда, и зажить новой жизнью в другом городе. Как думаешь, Сехун, у меня это получится?

— Получится, если ты ответишь на пару моих вопросов, — О достал блокнот и ручку, задумчиво почесал кончик носа и откашлялся: — Итак, Ким ЧонДэ, до смерти Пак ЮнХо вас с ней что-нибудь связывало? Романтические, сексуальные связи? Вы были знакомы до этого?

— Нет. Бедняжка позвонила в наше агентство за пару часов до своей смерти.

* * *

Каждый, кто не знал, где я работаю, вязал меня с моделью — худой, невысокий, средне сложенный. Вполне обычный кореец, который выделялся своими манерами и походкой. Я искренне смеялся, когда говорил, что являюсь мужем на час, который может выполнить буквально любую прихоть девушки, которая меня вызвала. Хоть секс, хоть почитать на ночь, хоть открыть винную бутылку, потому что девушки в наше время стали слишком хрупкими, а наманикюренные ногти уж точно не приспособлены для открывания бутылок.

В тот роковой для меня день я проснулся рано, ещё до звона будильника. Моя квартира находилась прямо напротив нашего основного офиса, я делил её с Бён Бэкхёном, который своими музыкальными тонкими пальцами буквально доводил каждую девчонку до оргазма. Он умел. А ещё он превосходно играл на фортепиано, которое находилось буквально за стенкой от моей комнаты. Я, впрочем-то, тоже умел играть на фортепиано, но достаточно редко позволял себе расслабляться, чтобы мои пальцы гуляли по клавишам. Каждый день я просыпался от нежных звуков, после которых, однако, хотелось задушить Бэкхёна. Но сегодня парень не играл на инструменте. Значит, я проснулся раньше собственного коллеги.

Из зеркала в ванной на меня смотрело то же лицо, что и всегда — гладко выбритое, ведь не всем нравится щетина, густые брови, мужественный подбородок. На виске появилась пара прыщиков, которые надо обработать, это явно пошла реакция кожи на слишком большую концентрацию духов в маленьком женском обществе. Ничего, дело привычное, всё обработаем, всё скроем, чтобы сегодня быть идеальным. Нам всегда надо быть идеальными. Порой такая идеальность надоедает, ты хочешь буквально задушить себя — так тебе не нравится собственное холёное личико и хрустящие купюры в руках.

— Ты рано, — Бён зевал, подтягиваясь на кухню, где я уже делал завтрак — поджаривал тосты и намазывал маслом готовые. — Что тебя заставило так рано встать?

— Сам не знаю, — ответил я, переходя к нарезанию спелой клубники, которую как бы между прочим впихнул мне Сюмин, мол, вы с Бэком обожаете фрукты, значит, и клубника вас приведёт в щенячий восторг. — Предчувствие какое-то... странное. Вот и решил не спать, дабы встряхнуться и настроиться на позитивный лад.

— Да, без позитива никак, — с этими словами парень начал варить кофе в турке, порой задевая меня локтем — я стоял рядом и пару раз чуть не кинул маслом в мешающего мне парня. Конечно же, всё это было в шутку. Бён был хорошим для меня другом, помогал буквально всегда, когда я это просил.

Мы бы могли заказать себе еду из ресторана, но мы, как всегда, делали лёгкий завтрак на двоих, чтобы добраться до агентства и уже там принимать вызовы, снова поесть и выезжать. Красивые мальчики, все, как на подбор, готовы выполнять каждый каприз. Ну, почти каждый каприз, потому что проститутками мы не являемся в большинстве своём. Единственное исключение из наших правил — Бэкхён, не зря я упоминал его пальцы.

— Я немного помузицирую, потом можем отправляться на работу, — улыбаясь после некаллорийного завтрака, парень ушёл в гостиную.

Вскоре из гостиной полились звуки, каждый день служившие для меня будильником. Я мыл кружки из-под кофе; запах моющего средства заполнял нос, и я громко чихнул, прямо тогда, когда Бён перестал играть. Он громко захохотал, явно разбудив не то что наших соседей, а весь подъезд, или, чего хуже, весь дом, и крикнул мне: «Будь здоров!»

Здоровее его я буду, однако. Просто надо покупать другое моющее средство — на это у меня, похоже, уже аллергия.

Так вот откуда у меня прыщики на виске...

— Долго собираешься спать, стоя за раковиной? Выключай воду и собирайся, — Бэкхён резво подскочил ко мне, явно пытаясь растормошить мою тушку. Я брызнул на него водой, от чего Бён заорал: «Моя подводка!» и поспешил скрыться в своей комнате, явно намереваясь остаток дня дуться на меня, как мышка на крупку. — Я на тебя смертельно обижен, Чен!

Как всегда, мы быстро оделись и, закрыв дверь квартиры на ключ, спустились по старой лестнице и вышли на улицу. Бэк протяжно выдохнул, идя вперёд и явно не намереваясь меня подождать. Я нагнал его только рядом с пешеходным переходом, перехватил за локоть и, тяжело дыша, просил остановиться, подождать меня и не бежать впереди планеты всей. Парень отвесил с лёгким «Ащ!» мне подзатыльник и пошёл через дорогу, я — следом.

В офисе, как всегда, было предельно спокойно и, как ни странно, тихо. Сюмин зевал, встречая нас, а потом сказал, что поступила уже парочка вызовов: один по специализации Бёна — помощь в успокоении какой-то дамы, у которой любовница увела мужа, и все сразу поняли, в каком «успокоении» женщина нуждается, второй по моей — никакой пошлости, ничего такого, просто звонила девушка и сказала, что заплатит любые деньги, чтобы хоть кто-нибудь побыл с ней час. Сюмин попросту не мог ей отказать.

— Итак, мальчики, — Ким смерил нас взглядом, потом слегка почесал затылок. — Сейчас раздам вам адреса и вызову наше такси. Бэкхён, тебе в Каннамгу, Чен, тебе в Чонногу, точные адреса будут у водителей, они всё скажут.

— С кем я еду?

Это была уже устоявшаяся традиция — Бэкхён постоянно спрашивал, какие водители будут довозить нас до адресов. Бён души не чаял в водителе по имени Пак Чанёль, я с ним никогда не ездил, а вот Бэк ездил с ним и остался очень довольным. Я видел Пак Чанёля только издалека — высокий парень, достаточно улыбчивый, а такие сразу же нравятся Бэкхёну — он сам любит пошутить и напакостить кому надо. С клиентками он совсем другой, но это уже совсем другая история.

— Возрадуйся же, Бэкхён, ты едешь с Пак Чанёлем, — как только прозвучало заветное имя, Бэкхён взвизгнул, как щенок, и заметался из стороны в сторону. По-моему, его хорошее настроение ничем не пробить. — Чен... ты ведь знаешь Чонина, да?

— Кая? Его помню.

Кай, или Ким Чонин, был молчаливым юношей с достаточно развитой мускулатурой и симпатичным личиком. Ему не раз предлагали вакансию непосредственно у нас, но парень всё время качал головой, не выслушивая наши доводы. Признаюсь, они были слабыми, включали только восхищение его лицом и фигурой, но вроде как поговаривали, что у Чонина есть девушка. А какая девушка отпустит своего парня в такую работу, как наша? Правильно, никакая, если она обладает хоть какой-то толикой мозгов.

— Он тебя повезёт и всё тебе расскажет. За оба ваших вызова хорошо заплатили, так что выложитесь на полную катушку, — Сюмин был серьёзен, как никогда, и мне всегда нравились такие перемены в его настроении, когда он из забавного паренька всего на два года старше нас превращался в серьёзного наставника, у которого уже всё наготове. — Желаю удачи, ребят.

Вновь выход на улицу. Бэкхён ни о чём не говорил — нетерпеливо ждал, пока две машины, уже показавшиеся на дороге, подъедут к нам, и мы сможем наконец-таки погрузиться в тепло кожаного салона. Слишком роскошно. Похоже, это для нас способ почувствовать себя немного идеальнее, чем мы есть на самом деле. Все мы люди. У всех у нас есть пороки. Кем-то двигает алчность, когда они начинают работать в той же сфере, что и я. Некоторыми — жажда красивых девушек, хотя процент таковых достаточно маленький. Я же был из той касты, которая шла на работу только ради денег — издержки небогатого прошлого, когда родители, порой, даже на рис не наскребали. Сейчас я содержу свою семью и в будущем планирую обзавестись женой, наконец-таки работать на нормальной, по мнению многих, работе и зарабатывать деньги. А потом дети... топот маленьких ножек по полу... эх, мечты часто не в ту степь уводят. А хотя, подождите, разве мужчина не может мечтать о семье?

Чонин вёз меня в Чонногу и молчал. Он вообще не был любителем говорить, это Бэкхён и, явно, Чанёль могли бесконечно болтать, пока ехали, я же постоянно чувствовал себя немного не в своей тарелке — ремень безопасности натирал тонкую кожу на ключицах и создавал дискомфорт, я неудобно расположил ноги на полу, и теперь они затекли. Боюсь, когда будет время вылезать, меня придётся пересаживать на инвалидное кресло и таким образом привозить к девушке, которая явно будет шокирована. Немного так. Самую малость. Заказала мужа на час, а приползла его половина, а всё из-за отёка...

— Её зовут Пак ЮнХо, ей двадцать лет, как говорится, будь с ней понежнее, — мягкий голос Чонина успокаивал, и я понял, что да, хорошо, что водитель у меня не шумный Чанёль, а донельзя спокойный Кай, голос которого оказывал расслабляющее действие на мою нервную систему. — Она живёт на третьем этаже, если не понравится, прыгать с третьего этажа не резон. ЧонДэ-хён, ты слишком кислый, хоть на шутку улыбнись, а?

— Квартиру назовёшь, али я сам должен догадываться? — улыбнулся я, выполняя желание парня. — Или мне наобум стучаться и спрашивать: «Муж на час пришёл»?

— А, точно, башка моя дырявая, — Чонин подавляет смешок и смотрит на какую-то бумажку. — Тридцать третья. Если что-то пойдёт не по плану — звони в офис, я или Чанёль примчимся быстрее ветра.

— Спасибо, — после этих слов вышел из машины, прикрывая за собой дверцу. Чонин, пронаблюдав за тем, что я подошёл к подъезду, уехал. Бог с ним. Теперь надо позвонить в домофон, дождаться ответа девушки и войти. Надеюсь, эта девушка хотя бы не будет полнейшей тарахтелкой, которую надо выслушать. А то мне попалась однажды такая. Я потом на три дня слёг с мигренью.

Набрав номер квартиры, я стал ждать, пока девушка ответит мне и откроет подъезд. Главное, чтобы у меня голос не ломался, как у школьника, а ведь он может дать слабину, если она окажется очень красивой. Из глубин аппарата послышалось тихое, но такое мелодичное «Да», что я невольно прочистил горло и сказал, что я муж на час. Этого хватило незнакомке, чтобы она впустила меня в чистый подъезд и сказала, что дверь её квартиры будет открыта. Главное не переспрашивать её, если у неё и в жизни такой тихий голос. Или это домофон всё искажает? Надеюсь на это.

Подъезд был хорошо освещён, ни одна лампочка не была мигающей или погасшей, было чисто и пахло приятно. Домашняя кухня, боже, сколько времени я уже не навещал семью? Скучаю по ним. Наверно, мама тоже скучает, получая от меня лишь деньги на карточку да банальное смс с содержанием, мол, всё хорошо, ни в чём не нуждаюсь, когда-нибудь заеду. Да... в том-то и дело, что когда-нибудь — никогда не ставил себе цели прямо сейчас поехать к родителям, купить здоровенный торт на всю семью и навестить, обрадовать визитом. Надо всегда быть внимательными к родителям, ведь кто о них позаботится, как не мы, их дети?

Дверь квартиры, в которую, по словам Чонина, мне надо зайти, уже была открыта. Оттуда не доносилось ни звука, будто только зайдёшь туда, и не выйдешь никогда. В каком-то смысле я действительно вошёл туда и не вышел самим собой — я вышел совершенно другим человеком, шокированным, с трясущимися руками и дрожащими губами. Встряхнувшись и отогнав от себя дурацкое наваждение, отдававшееся стуком по моим костям и прокатившееся холодным потом по коже спины, я для начала вежливо постучался, давая хозяйке понять, что к ней пришли, вытер ноги о коврик и вошёл в квартиру. Стояла тишина, но вскоре послышались шаги, немного шаркающие, однако было понятно, что они принадлежали девушке. Девушке с явными небольшими параметрами.

Я оказался прав. Девушка, Пак ЮнХо, только что вышедшая из кухни, была ниже меня на голову. Она была худа, словно скелет, хрупка, будто бутон только-только зародившейся белой розы, щёки ввалились, а глаза были настолько красными, что казалось, будто она сейчас упадёт в обморок и больше не очнётся. Она улыбнулась мне — как ни странно, улыбка будто оживила её черты, сделала более красивыми, чем они есть на самом деле. Не скажу, что сама она была красавицей — волос тонок и сух, дунь ветер — и волосы будто покинут её голову, улетая в свободный полёт, выпирали ключицы, кости на запястьях, колени, но в этой девушке было нечто, от чего хотелось смотреть на неё вечно. Лишь позже я осознал, что от неё шла громадная внутренняя сила, которую даже не убила болезнь. Но я пока не знал, что девушка, находящаяся впереди меня, девушка, что-то спрашивающая про моё самочувствие и помогающая мне повесить куртку на вешалку, была смертельно больна. Я не знал, что через час она умрёт на моих руках от того, что приняла огромную дозу препаратов, чтобы умереть, чтобы не чувствовать всепоглощающей боли. От неё отвернулись все. Но сейчас перед ней был я.

— Что вы именно хотите? — спросил я, следуя за девушкой на кухню. Кругом царствовал порядок, стоял запах готовящейся еды и лишь немного — медикаментов. Возможно, она хранила аптечку на кухне, вместе с продуктами. Здесь бы понравилось Сюмину — он любитель чистоты и порядка, только жалко, что он на вызовы не приезжает. — Предупреждаю сразу: на сексе я не специализируюсь, поэтому...

— Если бы я заказала такой вариант, я бы прямо об этом сказала, — как бы то ни было, голос хоть тихий, но сильный. Я невольно выпрямился, а потом слегка втянул голову в плечи — боялся, что буквально сейчас она растерзает меня за неслыханную дерзость, но ЮнХо не двинулась с места, просто обернулась. Уголки её губ поползли вверх. — Я пирог с черникой испекла. Не хотите попробовать?

Ей просто нужно было внимание. Внимание от постороннего человека. Она не добилась этого от близких: по её словам, как только все узнали, что её стадия неходжкинской лимфомы уже не лечится, и молодая девушка обречена.

— О, да, конечно, — я неловко кашлянул, уточняя, где находится ванная комната, и ЮнХо отвела меня в маленькое помещение. В ряд стояли баночки из-под шампуня, разные гели, несколько флаконов с духами. Не тянуло сыростью, все поверхности были чисто выскоблены — чувствовалась чисто женская рука, и я улыбнулся. — Можете называть меня Ченом.

Девушка, ничего не ответив, просто ждала на пороге, разглядывая мой профиль. Наверно, я показался ей недостаточно красивым, чтобы сразу же проникнуться ко мне симпатией, либо она до сих пор не знала — доверять ли незнакомцу, который приехал буквально через пятнадцать минут после звонка в агентство. «Они же все долго выезжают», — говорят старые аджумы, к которым порой действительно не хочется ехать — настолько старые женщины порой противны молодым парням. Помыв и вытерев руки о розовое махровое полотенце, я вежливо улыбнулся, хотя внутренне хотелось спросить у ЮнХо, что дальше будем делать. Да, было настолько неловко, потому что мне всегда попадались девушки, которые лишь на пару минут становились ледяными, а потом оттаивали, улыбались и использовали меня как самого настоящего психолога.

— Понимаете, родственники... точнее, родители оставили меня сейчас, когда я в них нуждалась, — уже пять минут сидя за чашечкой чая с лёгким привкусом лимона, ЮнХо рассказывала мне то, чем явно хотела поделиться. Я медленно ел пирог — кусок в горло не лез, пока мы молчали. — Тяжело, когда тебе двадцать и у тебя... у тебя...

Я проглотил кусок черничного пирога, мысленно говоря девушке, что ей не стоит заикаться. Если начала говорить — говори, не держи в секрете. Почему, если стесняешься, я тогда сижу здесь? Явно не просто из-за того, чтобы поесть пирог.

— ...когда у тебя рак.

После этих слов я начал кашлять. Долго. Уж сколько уже работаю, ни разу, чёрт побери, ни разу не был так шокирован. Да, порой попадались те, у которых врождённые дефекты, но с такими болезнями... ни одна девушка такого не говорила, что у неё рак. ЮнХо явно далась эта информация нелегко — она уставилась на меня, широко распахнув красные глаза. Всё стало вставать на свои места — и её внешность будто говорила мне «Ким ЧонДэ, посмотри, у этой девушки явно ослаблен иммунитет! Будь осторожен!», и то, что у девушки был слабый-слабый голос, и то, насколько чисто и опрятно в жилище. Ведь, чтобы отвлечься от собственного недуга, надо хоть что-то делать, а то так просто можно загнуться, запустить самого себя и потерять расположение духа, которое буквально заставляет тебя бороться.

— Извини, я не ожидал этого, — в горле до сих пор першило, моё лицо явно было красным, и я молился богу, чтобы маленькие крошки пирога покинули моё горло и дали дышать, как обычно. Девушка открылась мне, потому что я был последним, кто её видел живой. Был бы здесь Бэкхён, он сразу бы поднял истерику, как малолетний ребёнок, не верил бы в её диагноз, быстро бы вызвал Чанёля и сказал, что уедет как только, так сразу. Я оказался спокойнее, чем Бён, поэтому смог выровнять и дыхание, и свои чувства. Конечно же, я был без понятия, как реагировать на такую новость. Не радоваться, однозначно. Вот тебе и «приятного аппетита». — За столом о таком, однако, не говорят.

Впрочем-то, всё помаленьку вставало на свои места. Теперь понятно, почему она настолько худа — болезнь буквально высасывает из неё все соки; волосы тонкие и сухие из-за того, возможно, что на её голове не было ни единого натурального волоса — скорее всего, это был парик. Меня снова и снова пронзал ужас. Я начал чувствовать, что что-то внутри меня рушится, но пока не придавал этому значения — зачем? Пустое. ЮнХо и не хотела, чтобы к ней испытывали жалость. Ей просто нужен был человек рядом, который всё выслушает.

— Знаю, прости, — девушка отвела взгляд, смахнув слезу с глаз. — Я просто уже не могу. Мне сложно уже жить с этой болью, не могу жить для себя. Заводить новые знакомства, влюбляться — зачем, если мои дни уже сочтены? Я могу в любую секунду упасть замертво, и тогда я огорчу всех людей, с кем только-только успела познакомиться.

Эгоистка. Зачем тогда тебе понадобились мои услуги, если ты не хочешь заводить новые знакомства перед самой смертью? Думаешь, мы не люди и выкидываем из головы каждого клиента, от которого только что ушли? Нет, отнюдь. Мы тоже люди, со своими эмоциями, чувствами, переживаниями. Господи, да я даже помню каждый вызов по ошибке: школьницы, увидев на сайте телефон нашего агентства, звонили, хихикали, а нам что делать? Они платили, мы приезжали. Конечно же, после таких вызовов я находился в шоке, приговаривая, что школьникам до совершеннолетия вообще нельзя давать телефоны, иначе буквально все мозги склюют. Было даже как-то, что я сидел с маленьким ребёнком, потому что отец запил и не выходил из запоя уже около недели, а матери надо было срочно на работу. Я был целые сутки с малышкой Тиён, кормил её, даже пару раз выводил на улицу, чтобы девочка подышала свежим воздухом и поиграла с такими же, как и она. Когда пришла госпожа Квон, её мать, Тиён подняла на меня свои светлые, полные детской наивности, глаза и спросила: «А ты будешь моим папой?» Да, малышка сказала это вполне осознанно, я ей, однозначно, понравился, но стать для неё папой я бы не смог.

— А твои родственники? У каждого человека есть семья, и, по-моему, в такое время они просто обязаны тебя поддерживать, — вмиг её взгляд погас. ЮнХо сжала в руках кружку, костяшки её пальцев побелели. Казалось, она не хотела говорить на эту тему, но я случайно её на это вынудил. Поэтому, как только немного затравленный взгляд поднялся на меня, девушка начала говорить:

— А зачем я им? У них ещё два голодных рта есть, — Пак отвела взгляд. — Что-то мне... не очень хорошо...

Когда кружка вот-вот готова была упасть, я подхватил её из дрожащих пальцев девушки. Что-то с ней, однако, происходило. Я не понимал, что, потому что никогда даже близко не сидел с раковыми больными. Какое-то шестое чувство настойчиво твердило мне, что надо уходить как можно быстрее, пока не накликал беду, но я сглупил, не послушал собственную интуицию, чувствовал, как пальчики девушки сжали рубашку на моей спине, слышал, как она всхлипнула и произнесла: «Отнеси меня в кровать». Я дрожал, действительно дрожал всем телом — ЮнХо была лёгкой и хрупкой, казалось, надави на эту нежную кожу — покажутся синяки, случайно поцарапай ногтем — польётся красная кровь.

Я еле нашёл в огромной квартире её спальню, маленькую, тёмную, в которой пахло кремом для лица с экстрактом зелёного чая — Бэкхён пользовался таким же, вечно жалуясь, что крем слишком дорогой, зато состоит из всего натурального. Пак ЮнХо будто потонула в мягкой перине, когда я очень осторожно опустил её на кровать. Она задыхалась, слёзы катились с уголков её глаз, я не знал, почему она плакала, но во мне снова взыграло шестое чувство: «Брось всё, ЧонДэ, просто беги отсюда, беги отсюда, да поскорее». Но девушка оплела пальцами моё запястье, прося дрожащими губами побыть с ней, хоть чуть-чуть, совсем немного, ведь ей одиноко, она хочет побыть хоть с кем-то. Холодок пробрался под кожу, но я сел, послушно, будто раб, а девушка уткнулась лбом в мою руку, моля небеса, чтобы она не попала в ад за содеянное.

Я лишь кусками выхватывал общую картину. Пустая, опрокинутая набок бутылочка из-под каких-то лекарств, стакан воды, в котором наполовину плавали таблетки, возможно, кодеина, который ей назначали... девушка намеренно позвонила в контору, чтобы хоть кто-то видел краткий миг её смерти, которая до неузнаваемости перекосила её черты, окончательно забрала все силы и отнесла куда-то туда, где не было живых людей, были одни мёртвые. Меня согнуло, когда я всё понял, когда правда навалилась мёртвым грузом, и ЮнХо слабо обхватила меня за плечи, и я упал на постель рядом с ней.

— Не пугайся, — произнесла она дрожащими синеющими губами и чуть провела рукой по моим волосам. — Я надеюсь, что смогу суммой, которую заплатила, хоть немного удовлетворить. Потому что этот поступок, твой приезд... он заслуживает большего. Спасибо тебе, Чен... спасибо, что провёл со мной последний час моей жизни.

Её слёзы впитывались в мою рубашку, я просто лежал на боку, несмело приобнимая девушку, гладя по спине. Она умирала, умирала на моих руках от передозировки, плакала и всхлипывала. Зачем ты так поступила? Думала ли ты о ком-то, кроме собственного успокоения, когда глотала таблетку за таблеткой? Эгоистка. Чистой воды эгоистка, не заботящаяся о чувствах остальных людей. И я бы с радостью спас её, но не мог выбраться из достаточно цепких объятий, а телефон, к величайшему сожалению, находился в кармане куртки. Это не фильм, Ким ЧонДэ, это жестокая реальность, в которой жизнь умирающей девушки прямо сейчас находится в твоих руках. А ты находишься в её.

Всхлипы прекратились, когда по телу девушки прошлась судорога. Она закашляла, и я отстранился. Её явно накрывали спазмы, она стонала, а моё тело будто онемело от этой картины, я не мог даже доползти до прихожей, вызвать скорую, и орать, нестерпимо сжимая телефон, прямо в ухо человеку, который принял вызов: «Срочно, пожалуйста, срочно!» ЮнХо дёргалась. Через пять секунд после того, как я буквально отполз в угол, притягивая к себе колени и прикрывая голову руками, будто пытаясь от чего-то защититься, она испустила последний вздох. Я медленно поднялся на ноги и, пошатываясь, подошёл к кровати. Девушка лежала на боку, вцепившись в одеяло и притянув к себе колени. Беззащитная. Худая. Нет, даже не худая. Напоминающая скелет, обтянутый очень плохого качества кожей. Именно тогда я столкнулся со смертью впервые.

— Ю...ЮнХо? Пак ЮнХо? — меня резко затошнило, голова закружилась, когда пришло осознание. Да-да, осознание того факта, что эта девушка мертва. Я отступил от кровати, сделал ещё шаг назад, меня затошнило от одного только вида на девушку.

Я долго мыл руки, умывал лицо, но тяжёлое чувство, навалившееся на плечи, не давало мне думать, не давало спокойно дышать. Сейчас я находился в одной квартире с мёртвой девушкой, меня тошнило от осознания беспомощности, от осознания того, что я бы мог ей помочь. Но почему, чёрт побери, почему именно я оказался здесь? Почему я?

Я стоял в дверях на кухню и смотрел на недопитый чай, на недоеденный пирог. Пока всё будет так. Пока я не уеду. Когда Кай заберёт меня из этого места, я уведомлю скорую. Сейчас я не мог этого сделать. Мне хотелось только покинуть эту злополучную квартиру, проснуться с ощущением, что это был обычный, но пугающий до усрачки сон.

— Ч...Чонин, выезжай, быстро, — механический голос будто не принадлежал мне, зато я выполнил своё желание — позвонил Чонину и просил как можно быстрее за мной приехать, как можно быстрее забрать меня отсюда. Во мне бушевала истерика, как в женщине, я лишь чудом не бился в конвульсиях, как недавно билась девушка. — Пожалуйста...

— Давай, выходи, я сейчас подъеду, — голос Кая был взволнован. Он явно мчался быстрее ветра, ведь когда я спустился, вышел из подъезда, чуть не падая, машина была уже припаркована, а сам водитель стоял рядом, судорожно ища меня взглядом. Оглянув меня и явно поняв, что со мной явно что-то не то, он откашлялся и сказал: — Выглядишь очень плохо. Водички?

— К-какая ещё вода? — я облокотился о машину; меня затошнило с новой силой, и Ким поспешил открыть мне дверцу, втолкнул в салон, а потом, обогнув машину, сел рядом, завёл двигатель и включил кондиционер. — Кай... прошу тебя, Кай, отвези меня в агентство и вызови скорую в ту квартиру. Пожалуйста...

— Чен, почему ты бледный? Зачем вызывать скорую? Что случилось с клиенткой?

— Она умерла, Кай, умерла на моих руках... вези меня в агентство, чтобы я к чертям собачьим уволился...

* * *

О Сехун всё записывал, время от времени прерываясь, чтобы посмотреть мне прямо в глаза — профессионально определить, лгу я или нет. Но я знал, что мои глаза ничего не выражали — они вообще теперь ничего не выражают, просто смотрят на кого-то, могут напугать своей безжизненностью. Я мог спокойно рассказать обо всём этом ещё раз: я говорил только правду, хотя мне никто не верил. Я был последним, кто видел Пак ЮнХо живой, а значит, я являлся первым подозреваемым, который уже достаточно продолжительное время просто жил. Нет, даже не жил. Выживал в этом чёртовом мире.

— И как ты уволился? — спросил О, поднося ручку к губам — он действительно любопытный молодой человек, прирождённый журналист, который буквально перероет всё твоё грязное бельё, вывернет всю твою душу. — Ты смог нормально объяснить, почему?

— Нет, — я снова посмотрел на опустошённую кружку. Такой же пустой, с грязными разводами кофейного цвета, была и моя душа. — Сюмин до сих пор не понял, почему я не смог ему всё донести ясно и понятно, без истерики и посторонних звуков. Деньги, вырученные от этой встречи, я просто передал агентству — ни воны не взял себе. Зачем? Мне оно не надо.

— Спасибо, — искренне улыбнулся Сехун. Наверно, впервые с нашей встречи. — Я надеюсь, смогу помочь хоть так восстановить твою честь.

— Благодарю, — я первым поднялся из-за стола. Счёт принесли буквально сразу же — я быстро подсунул нужную купюру, заплатив и за себя, и за журналиста. — Было приятно с тобой пообщаться.

— Мне тоже, хён.

Я вышел на улицу. Похлопав по карманам куртки, вынул пачку сигарет и зажигалку. В последнее время только это помогало бороться с припадками и успокаиваться. Курить вредно, нехорошо, посадить лёгкие легче простого, но я уже давно не думал о себе и своём самочувствии. Мне плевать на себя. Сев на ближайший подошедший автобус, я поехал в одно место, где меня не видел никто — туда не добирались журналисты, только там я мог обрести успокоение. Странно, но кладбищенская тишина действовала на меня очень даже умиротворяюще.

Купив по дороге букет белых лилий, я вдохнул их аромат, лишь на мгновение вспомнив, как пахло в ванной Пак ЮнХо. Там пахло примерно так же — какой-то из гелей явно был именно с этим ароматом, либо духи содержали нотки этого прекрасного цветка. Мне нравились лилии, цветы скорби, и поэтому я шёл по кладбищу с ними, выискивая нужную могилу. Казалось, что прошла целая вечность с момента смерти этого человека, который сломал мою судьбу, изломал всего меня и буквально выплюнул, оставляя меня перед людьми жалким, обнажённым, грязным. Но здесь было спокойно.

Я опустился перед могилой. С фотографии на меня смотрела милая улыбающаяся девушка, на которую рак ещё не наложил свой отпечаток. Я улыбнулся. Так странно сидеть перед могилой и улыбаться чему-то, наверно, со стороны это выглядело не очень хорошо. Буквы имени Пак ЮнХо расплывались у меня перед глазами, я вновь и вновь проговаривал их, а потом просто положил цветы на могилу, проведя рукой по надгробию и произнося, будто впервые, хотя я каждый месяц езжу к ней и каждый месяц несу ей одни и те же цветы: «Пак ЮнХо, надеюсь, с тобой всё хорошо...»