Ранее мартовское утро предшествовало началу череды тёплых деньков, пришедших на замену серым и морозным. Пустынная улица озарилась лучами мягкого солнца и начала цвести: на каждой ограде редкие побеги молодых деревьев покрылись многочисленными бутонами. Прибавилось работы в огороде: посадка, сборы, но, к счастью, хотя бы птиц теперь не стоило так оберегать от холодов.

В это невзрачное, но уже не такое угрюмое время Адриана невольно задумывалась, что прошёл ровно год с того переполоха и выдачей себя за другого человека. Однако она принципиально не вдавалась в воспоминания о том, что было до этого злополучного дня, кем и где она была, не копошилась она и в пережитых в Льорет де Маре моментах, отгоняла мысли о своей неудачной помолвке, жмурила глаза если всплывал образ Долоресов или Кобреро. Даже в том, что касается Фернандо, она ограничивалась недолгими "ванильными" фантазиями, которые отвлекали её от повседневной рутинности, но вспоминать их, теребящие чувства, разговоры, встречи тайком в Жардинс де Таронья, его саркастические шуточки, взгляды – ох, нет, это всё было задвинуто в дальний чулан памяти, а дверь за ними громко захлопнута.

На то имелась одна объяснимая причина – воспоминания и обдумывания занимали слишком много энергии, которой девушка не могла рисковать, ибо выпады сеньора Перес, нередкие побои по ту сторону двери, ступоры и оплошности Матильды, периодические недомогания Мии – итак забирали слишком много от неё. Выдерживать свою обособленность от остального мира и целые дни проводить работая, не покладая рук, Адриана могла лишь концентрируясь полностью на настоящем моменте. Вот сейчас она сядет и будет муторно шить до полуночи, а утро начнёт с готовки, дай Бог тесто подойдет к тому моменту, а потом... нет, думать так далеко она столь же принципиально отказывалась. Сперва она поразмыслит о своих планах на весь следующий день, потом на всю неделю, потом она прикинет, как проведёт следующий месяц и так по цепочке, пока девушка не дойдет до того, что будущее её столь размыто и туманно, что хочется кричать во всю мочь.

У неё на руках нет сбережений, сеньор Перес любезно оставил её лишь до лета, а там приедут арендаторы и, может, найдётся работа, но что будет потом, когда наступит осень? Опять подаваться в пешие путешествия Бог весть куда? Нет, ещё один такой побег она не вынесет. Это невероятно тяжело приходить на новое место, где тебя никто не знает, и начинать с нуля, а потом бросать всё и снова становиться белой вороной где-то в другом месте. Нет, Адриана намеренно не анализировала всё происходящее, хоть это и было свойственно её натуре, и, закрывая глаза, жила целиком и полностью нынешней секундой.

За нелёгкий зимний период от беспрестанной работы, возни в воде, земле и у плиты, её руки потеряли свой изнеженный облик: кожа обсушилась, местами красовались небольшие ожоги, местами порезы от неумелого шитья, а ладони покрылись мозолями. Что ж скрывать, в ней самой происходили значительные перемены. Лицо Адрианы поблекло и осунулось, свежесть немного округлых щёк заменилась выделяющимися скулами в паре с мешками под глазами. Волосам не было больше необходимости ежедневно придавать парадный вид, теперь они почасту свисали в густой косе или были собраны на затылке. Её фигура потерпела немалые изменения: от недоедания и скудности рациона, девушка сбросила около пяти килограмм, а под корсажем платьев всё заметнее выделялись ключицы и рёбра. Расстраивалась ли Адриана по этому поводу? Нисколько, ибо перестала рассматривать себя по зеркалам. Да, она ежедневно причесывалась возле них, поправляла фартук, чепец, но её взгляд скользил быстро, метко, не задерживаясь на чём-то и не давая повода для размышлений, что так упорно избегались.

Наполнив бидоны с молоком, Адриана тихонько проскользнула по лестнице, пройдя почти на цыпочках в детскую комнату. Миа снова лежала в кровати – утром она едва не упала в обморок. Девушка осторожно присела на край кровати, заботливо поправив одеяло.

— Опять ты увиливаешь, Сара? — тихо произнёс ребёнок заученное от матери слово, открыв свои уставшие глаза.

— Ну как не стыдно, маленькая сеньорита! — она постаралась придать себе возмущенный вид, но вышло как-то коряво, и они обе приглушенно засмеялись. — А я хотела рассказать, что видела на нашем берегу.

— На нашем, или которое отобрали у нас черепахи? — подхватила игру в "полёт фантазии" Миа.

— На нашем, которое начинается от скалы в форме бегемота и кончается возле рыжего дома. Так вот, я видела, как по воде плыл кораблик. Ни за что не поверишь, кто там был! Нет, не мышата из Золушки. Нет, далеко не принц Эрик. Давай, подумай ещё. Ах, нет, это принцесса Тиана, которая превратилась в лягушку. Вот так вот, ты столько всего пропускаешь. Больше не пугай нас и вставай побыстрее.

— Ты присматривала за моим домиком?

— Конечно, — уверенно ответила Адриана, вспомнив полуразрушенный от ночного ветра шалаш из пожелтевших пальмовых листьев, который сама утром перестраивала. — Но если ты и дальше будешь валяться, то его разберут наши злющие враги, — при этом слове она заговорщики сузила глаза, и произнесла почти шёпотом, — Гастон и Урсула.

— О нет, этого мы им не позволим! — Миа привстала на кровати, но кашель дал о себе знать.

— Ну всё, моя сладкая, ложись, — испуганно заговорила девушка, выйдя из образа, — выздоравливай, а не губи себя. Мне нужно идти, пока никто не заметил, но я постараюсь ещё зайти.

— Стой, — с улыбкой обратилась девочка, — дай мне нашу книгу. Она вон в том ящике, Сара, да-да в этом. А теперь прочитай мне, пожалуйста, Ариэль.

— Ну негодяйка, — нарочито возмутилась Адриана, прислушиваясь к каждому шагу. — Разве у меня есть время на сказки?

— Ладно, только мою любимую часть, — сделав одолжение, Миа надула губки.

— Хорошо, — она быстро пролистала посеревший и немного истрепанный самодельный блокнот, — так: Ариэль села за королевский стол, в окружении придворных дам и господ. Принц сел рядом и велел подать блюда, но обнаружив возле себя вилку, Ариэль принялась расчёсывать ею волосы. Она так радовалась, ведь вилка была одной из тех человеческих штучек, что она хранила в своём тайном месте. Герцог очень удивленно посмотрел на неё. Расчёсываться вилкой, за столом! Принц Эрик сперва удивился, а потом рассмеялся, ну прям как ты сейчас, Миа. Всё, я слышу ворчание сеньора, мне пора.

Холера, несмотря на доводы некоторых людей, продолжительно свирепствовала в некоторых регионах Испании. Кастельдефельсу повезло главным образом из-за своего островного расположения. К Пересам пару раз в неделю заезжал почтальон, являясь единственной связью с окружающим миром, и поговаривал, что ходят слухи, будто есть уже больные в Барселоне. От этой вести у всех вставали волосы дыбом, и несмотря на ворчания сеньора и тщетных переживаний сеньоры, до них зараза не дошла.

Адриана каждый раз, как бы невзначай, спрашивала: "А что слышно на южном побережье, к примеру, в Льорет де Маре?". Хоть почтальон и любил посидеть минуту другую и был мастером вести пустые беседы, эту тему он развивать не мог. Нет, сеньорита, он знать не знает, что творится по ту сторону, а вот если ей интересно, как дела в Стране Басков или Мадриде, он то расскажет, у него там столько знакомых...

Да, холера не осложняла их без того нелёгкие будни, но получаемые от друзей и знакомых вести отнюдь не радовали. Одной только сеньоре Перес пришло пять писем с извещением о скоропостижной кончине. В числе несчастных оказались её троюродная тётка, невеста кузена, сестра близкой подруги, и двое маленьких дочек другого кузена. Адриана, несмотря на все свои старания, со страхом думала, могли ли пострадать Долоресы или кто-то из детей Кобреро, а, может, маркизы... Дон Наварро регулярно наносил визиты, ведая о своих поездках и уверяя о стабильности ситуации. Мужчина буквально распинался, уверяя хозяев, что волноваться не о чем. Порой его поведение казалось абсурдным, и Адриана в душе посмеивалась над всеми его подчёркнуто вежливыми репликами. Как бы там не было, капля точит камень, и тревожность в небольшом деревянном домике постепенно утихала к началу мая месяца.

Одним солнечным утром девушка, как обычно, направлялась на рынок, прихватив с собой плетенную корзину, которую они втроем недавно залатали. Свежий и влажный морской воздух взял верх над прохладными северными ветрами, и Адриану наполнял счастьем этот малозаметный факт. Она смеялась над собой: в кого она превратилась? Радуется и подпрыгивает на сухой аллее из-за какого-то воздуха. Ах, если бы не умение обращать внимание на эти мелочи, девушка давно бы очерствела от всех мелких и больших невзгод; взять хотя бы что ленты чепца, завязанные под подбородком, неприятно раздражали кожу и покраснение не сходило ещё пару дней, а ручка корзины была неудобна, и когда она держала её под локоть, то края бились о бёдра при каждом шаге.

Её мысли витали далеко от этих стремящихся ввысь пальм, что лениво впитывали безграничные потоки солнечного света. Да, она думала о том, что Фернандо сейчас точно не в Испании, будь он здесь, он бы точно объявился. Со временем страх быть пойманной и сидеть в тюрьме не исчез совсем, но слегка притупился, и девушка всё чаще представляла приезд Фернандо, опуская неприятную часть, что последует за его визитом.

Адриана прислушивалась к редкому цокоту копыт, что раздавались на мертвецки тихой улице Кармер, с замиранием сердца ожидая, что наездник пришпорит лошадь у их калитки, раздастся шуршание гравия и знакомая широкоплечая фигура появится в дверном проёме. Однако каждый раз это были лишь случайные проезжие или тот же болтливый почтальон. Нет, он однозначно уехал на поиски приключений. Ей хотелось так думать, как и то, что он сейчас находится в такой непроходимой глуши, где нет ни одной привлекательной женщины. Да и не посмотрит он уже на другую женщину, в сердцах думала она, ведь парень так искренне рассказывал о пережитом в Бразилии опыте. Вслух Адриана могла лишь утверждать, что история Паолы будет остерегать его от необдуманных поступков, а где-то в глубине верила, что он не сделает этого из-за признания к ней. В какой-то момент девушка настолько вдалась в свои мысли, что не заметила приближающийся звук скачущей лошади. Только когда мелкие камешки полетели в сторону в нескольких метрах от неё, она опомнилась и оглянувшись увидела знакомого гнедого коня. Дон Наварро уверенно сидел в седле в свои фирменных кожаных сапогах и попытался даже выпрямиться, но многолетняя сутулость воспрепятствовала этому.

— Куда держите путь, сеньорита? — спросил он, слегка нагнувшись и приподняв в знак приветствия шляпу.

— На рынок, дон Наварро. Как поживаете? — ответила она, ускорив шаг.

— Замечтались, да? — мужчина неотрывно наблюдал за ней, затянув поводья.

— Ну что вы, — произнесла с улыбкой Адриана, а сама подумала: "Хоть бы он поскорее уехал, не хватало ещё слушать его".

— Да-да, я вижу, — дон неказисто рассмеялся, покачиваясь в седле, а после, немного помолчав, добавил: — Тяжело мне наблюдать, как сеньорита вашего положения вынуждена нести такое существование.

Да уж, Адриана премного "благодарила" Матильду за то, что та так щедро делилась со всеми подробностями драмы Сары, что была некогда обеспеченной аристократкой, а теперь вынуждена перебиваться горничной.

— Я уже привыкла.

— Ну нет-нет, нельзя так принимать судьбу, хотя, конечно, это очень благородно для вашей многоуважаемой личности обладать столь тонкой чертой характера, как умение довольствоваться малым, — его обвислое и обветренное лицо озарилось в старческой улыбке, — но вам наверняка хочется снова пребывать в обществе таких же юных и благородных сеньорит, иметь возможность заниматься своим хозяйством и...

— О, поверьте хозяйства мне хватает выше крыши! — рассеянно ответила девушка, не вслушиваясь в его болтовню и мысленно раскидывая, сколько ещё осталось идти.

— Похвально, сеньорита, похвально, — дон похоже некуда не торопился, хотя зачем-то и гнал свою лошадь пару минут назад. — А я вот только еду с одной из своих ферм. Недавно закупился десятью новыми коровами. Вы слышали, что это очень нежные в уходе животные?

— Конечно, — сама не зная с чем, согласилась она, всматриваясь в маячившую точку.

— Это прекрасно, что ваши знания простираются столь далеко. Нет, честно, для светской дамы это невероятно похвально иметь понятие о домоводстве. Как-никак, а я считаю, что семейный очаг не может строиться на одних правилах этикета. Нужно уметь растить детей, обучать, наставлять, чтобы их жизненные пути были преисполнены благочестивости и нравственности, а этого нельзя сделать, не имея к ним подхода. Ключ к освоению сего подхода кроется в понимании природных несокрушимых истин. Знаете, как, к примеру, телята учатся следовать за своей матерью? Или как собака отучает своих щенят шалить? Удивительно, но наблюдая за всеми этими процессами человек приходит в изумление от собственной отдаленности от истоков. Нет, если только...

— Ох, смотрите, а мне уже пора! — радостно прикрикнула Адриана, указывая на раздвоенную дорогу и пристань, где толпились немногочисленные торговцы. — Очень интересно, обязательно дослушаю в следующий раз.

К концу мая быстрым темпом начали приезжать повозки, привозя с собой десяток прислуги, что безустанно подготавливали многочисленные деревянные коттеджи к приезду господ. Впервые за девять месяцев были слышны людские голоса вне дома Перес, звуки скачущих туда-сюда коней, шаги, топтанья, хохот и даже ругательства. Удивительно, как можно было раньше не замечать этих мелочей, и как быстро оказывается отвыкает человеческий слух от них. Адриана жадно всматривалась в каждое новое лицо, пребывая часто на крыльце, откуда открывался вид на дорогу. Все эти худенькие и полноватые дамы, носившие накрахмаленные чепцы, ухоженные и вечно торопливые джентльмены, представлявшие собой посланную заранее прислугу, возбуждали невероятное любопытство в душе девушки. Так хотелось обмолвиться с ними словом, понаблюдать за их манерой общение, поговорить о чем-то далеком от её серой обыденности.

С каждым днём приезжали новые кареты, разгружали предметы интерьера, скатерти, простыни, посуду и другую кухонную утварь. Прогуливаясь по кварталу, можно наблюдать как суетливо вешались парчовые занавески на окна, а отколупившейся за зиму фасад усердно восстанавливали, стоя на шаткой лестнице и порой едва не падая. Приводили в порядок и небольшие сады, вырывая с корнем саженцы и вспахивая редкие участки земли, где за три жарких месяца лета должны будут произрастать наспех посаженные бархатцы. Звук подметающих деревянное покрытие веников особенно сильно был слышен ранним утром, которое к тому же ознаменовывалось сейчас пением привезенных петухов. Теперь аллейка к рынку не была больше безлюдна, нет, прогуливаясь по ней приходилось ходить у края, давая дорогу наездникам и повозкам, что подготавливали провиант для хозяев. Да и продавцы, без зазрения совести, подняли цены в несколько раз, предвидя начало прибыльного сезона.

С первых же дней начала суматохи дверь дома Пересов не затворялась – так часто приходили их навестить. В основном, это были управляющие, экономки, горничные и кухарки, и все спрашивали несомненно сеньору Перес. Почти каждый был ей не один год знаком, и их простые, но преисполненные тепла беседы длились подолгу: все стремились поведать как можно больше событий за прошедший год. Кого уволили? Кто ушёл по своей воле и почему? А вы знаете, какой скандал вышел у таких-то сеньоров с гувернанткой? Ну и развратная девица, говорят она с самим... А как в этом году тяжело было в городе: сперва карлисты, а потом эпидемия. Эти разнообразные люди: высокие и низкие, вечно куда-то спешащие и лениво растягивающие предложения – все они непременно садились на мягкое кресло у окна, напротив того где обычно восседала хозяйка дома, и, держа в руке поданный Матильдой чай, ведали о своих проблемах, горестях, радостях и небольших казусах.

Сеньора Перес всегда принимала гостей с улыбкой, невзирая на то, что визиты нанесены без предупреждения или времени совсем нет. Она спокойно выслушивала их рассказы с идеально ровной осанкой и видом уважаемой и самодостаточной аристократки. Когда спустя пару недель приехали сами господа в более дорогих нарядах, на племенных, запряженных в четвёрку, жеребцах, и с широкополыми шляпками, украшенными всякими перьями и прочей мишурой, она держалась с ними точно также. Адриана удивленно подметила, что обладала это женщина изяществом, порядочностью и, неспособным приобрести ни за какие деньги, благородством. Она говорила прямо, без задержек и запинаний, будучи в состоянии поддержать любую беседу, будь это о количестве на заднем дворе кур или о том, почему кринолиновые юбки непрактичны за городом. В небогатой, но всегда вычищенной гостевой, теперь царила приятная атмосфера, а наблюдая за тем, как держалась в ней сеньора Перес, можно было на секунду и позабыть, что это она минуту назад учила Матильду правильно драить полы. Что прислуга, что уважаемые сеньоры – все относились с должным почтением к хозяйке, принимая её, как настоящую госпожу. Они знали, что эта женщина беднее их дворецкого, и она прекрасно понимала, что они это знают, но никто не подавал виду, ведя разговоры на заботящие их темы.

Почему каждый второй житель так желал навестить Пересов? – Так как, в отличии от всех остальных, они не покидали Кастельдефельса и излюбленной всеми улицы Крамер круглый год, то служили надежным источником информации. Дамы в кружевных накидках шёпотом спрашивали: А известно ли приедут ли на этот сезон Гомесы? Да, они прибудут, сеньора виделась с их управляющим, он покупал у неё гусей. А что насчёт Ортега? Поговаривали, что после смерти старика сын спустил все деньги. Нет, это пустые слухи, и они приедут где-то в июле, после свадьбы Ортега младшего. А знает ли сеньора Перес, какие привезли вина Серрано? Не знает? – Ну как так можно? Да они ведь бочками везли. Ох, и ждут их опять эти пьяные распевания по ночам. И так один за другим, они сами принося что-то новое, уходили удовлетворенные полученными новостями, восхищаясь умением сеньоры разузнавать информацию и не понимая, что благодаря круговороту визитов, она, не выходя из дома, становится в курсе всех событий.

В эти жаркие летние дни, атмосфера вокруг становилась более расслабленной. Сеньор Перес перестал так часто ворчать и срываться – теперь ему доставляли удовольствие визиты почтенных людей и их интерес к его персоне, основанной лишь на уважении к его жене. Сама же хозяйка дома получала истинное наслаждение и хватала на лету каждое слово, произнесенное гостем, словно желая впитать все их эмоции, чтобы хранить в себе девять одиноких месяцев. Адриана не сомневалась, что приезжающие наполняли энергией каждого человека под этой крышей, она и сама становилась более радостной, выглядывая в окно и наслаждаясь тем, что именуют белым шумом. Удивительно, и она раньше считала себя интровертом! Как можно жить, будучи вдали от вихря событий? – Немыслимо. Даже та же неуклюжая Матильда повстречала других знакомых горничных и могла порой пропадать из дома, чтобы посидеть и перемыть косточки где-то в тени бугенвиллей. А резвящуюся Мию каждый так и норовил подергать за щёку, которой почти что не было, и подарить какую-то мелочь, будь это самодельная кукла от камеристки с другого конца улицы или дорогой леденец от баронессы.

Вместе с приезжими из Барселоны сливками общества, что бежали от городской суеты в умиротворенные и просторные долины Кастельдефельса, к Адриане вернулись и несколько позабытые опасения, вроде тех, что она испытывала, играя для гостей Рамиресов. А вдруг кто-то её узнает? Вдруг вспомнит её с какого-то бала или приёма? Что если слух о провернутой афере до сих пор бурно обсуждается? И трясясь в страхе, девушке редко показывалась гостям, хоть и сгорала от желания увидеть новые лица, а после облегченно вздыхала, разглядывая из верхнего окна совсем чужих людей. Со временем и эта боязнь притупилась, ибо каким-то чудом никто не вглядывался в лицо новой служанки сеньоры Перес, да и не знали эти господа никакого скандала с Льорет де Мара. Тогда на смену пришло нечто противоположное – странная надежда встретить знакомые лица. Не признаваясь себе, подолгу разглядывая проходящих по дороге дам и сеньоров, Адриане очень хотелось услышать щебетание Марии или силуэт немного склонившегося Бернарда, а ещё чтобы эмблема вон на той проезжающей карете изображала розу с шипами, волка, меч и коня...

В соседний коттедж хозяева заехали чуть позже остальных, почти в середине июня, но моментально приковали к себе внимание всей округи. Это была достаточно обеспеченная и почтенная семья – Ферреры. Глава, дон Феррер, являлся баронетом, поэтому, привезя с собой целую дюжину прислуги, загруженных до отвала всякими мелочами повозок и даже одного пони для развлечения дочери, никого не удивил. На его смуглом лице всегда красовалась лёгкая, приятная улыбка, словно он действительно был рад приветствовать сотого человека за день. Мужчина держался неизменно прямо и носил трость, из дорогого орехового дерева с резьбой ручной работы, исключительно ради дани моде. Его жена также создавала впечатление радушной женщины, хоть и держалась она с людьми не столь открыто, предпочитая посидеть одна на своей просторной террасе, нежели удовлетворять любопытство назойливых гостей.

С их приездом внегласно ознаменовался сезон пикников, балов, ужинов и прочих беззаботных приёмов, целью которых служило лишь приятно провести время. Все эти обеспеченные люди хорошенько попотели за год в больших городах, немало отдали сил и энергии, чтобы устоять на ногах в столь смутные времена, теперь же им хотелось отвлечься. Да, теперь мужчины избегают разговоров о политике и возможной гражданской войне, которую сами так охотно затевали ещё месяц назад в какой-нибудь гостевой Барселоны, играя в вист и покер и распивая вино. Женщинам наскучил беспрестанный вихрь столицы: всё слишком быстро менялось прямо на глазах. Сейчас они бы рады придаться самым бесполезным беседам и обсудить по второму кругу скелеты в шкафах арендаторов на улице Крамер.

Адриане приходилось наблюдать, как по вечерам вереница экипажей и пеших гостей направляется к Феррер, наперебой разговаривая так, словно это кудахтанья кур на базаре. Ей рассказывали, что визитёры засиживаются допоздна, танцуя напропалую, слушая игру и романсы нахваленных братьев Гомесов, играя в шараду и ставя разнообразные пьесы. Ни разу ей не пришлось услышать, что у этих Феррер приём не удался или вечер был скучным – о, нет! Все приходили в восторг, рассказывая в небольшой гостевой Перес, как приятно провели время и как они горды, что знаются со столь интересными людьми. Какое удивительное сочетание представляла собой эта семейка – они являлись одновременно высоко титулованными, неприлично богатыми и в то же время легкими в общении! Заносчивых и не столь состоятельных аристократов этот факт влёк, словно в обществе Феррер и их недостатки сглаживались, придавая им облик таких же обожаемых всеми людей.

Все эти хохотания, неподдельный интерес к глупым мелочам, тихие перешёптывания, преувеличенные восхищения природой пройдут уже к середине августа, и отдохнувшие аристократы рванутся также стремительно в свои городские резиденции, устав от сельской размеренности, а пока им хорошо, весело, главное чтобы запасы вина у Серрано не закончились....

Однако знакомство с этой семьей, как бы страстно Адриана не желала очутиться в центре всех увлекательных событий, свершилось абсолютно неожиданно. Она прогуливалась в минуты своего недолгого перерыва по излюбленному пляжу возле самого дома Перес. Девушку успокаивали звуки волн, а тонувшие в песке пальцы ног приятно расслабляли после нервного дня. Уже разгар лета, и этот старые козёл – сеньор Перес, неоднократно намекал, что самое время подыскать работу у кого-то из соседей. Вон какие все они богатые, рассуждал он порой, с презрением считая их деньги, словно они были украдены у него. А ей так не хотелось покидать сеньору и Мию. Надо было что-то придумать, а в голову не лезли никакие идеи, как облегчить положение. Ну что ещё можно ему предложить? Меньше кушать? Ах, ну что за кошмар!

В какой-то момент её взгляд упал на незнакомую женскую фигуру, также прогуливавшуюся у самого берега. Приглядевшись внимательно, Адриана обнаружила, что эту сеньориту она раньше не встречала, хотя уже успела увидеть новоиспеченную супругу Ортега, двойняшек-хохотушек Диас и прочих. На девушке было пышное белое платье, мягкие слои которого развивались от легкого бриза. И без того неестественно узкая талия была затянута аккуратно в корсет. На руках красовалась пара превосходных атласных перчаток, а рукава воланы были отделаны со столь скрупулёзной работой, что тяжело было не заметить маленьких полупрозрачных кружев, обрамлявших их у самого локтя. Небольшая, но столь же элегантная шляпка была постельного бежевого тона и прекрасно сочеталась со светлой кожей обладательницы. Черты лица девушки могут быть описаны, как несказанно милые: пухлые губы, аккуратный слегка вздёрнутый нос, правильные симметричной формы брови и такие наивно смотрящие глаза. При виде неё Адриана досадно подумала: "Когда-то ведь и я была...могла быть такой...такой элегантной и грациозной".

— Вы, наверное, Сара? — внезапно спросила незнакомка, когда они почти поравнялись.

— Да, откуда вы знаете? — язык почему-то не повернулся назвать её сеньоритой.

— Ах, я слышала о вас, — и улыбнувшись, она слегка встряхнула своими шелковистыми чёрными кудрями. — Вы не представляете, Сара, как приятно мне повстречать вас.

—Да? — опешила Адриана, когда девушка взяла её под руку, направляясь в одну с ней сторону. — Простите, кажется я вас не узнала...

— Альба, сеньорита Феррер, — несколько удивленно закончила она, а потом заговорила, как ни в чём не бывало. — Вы знаете, мы в очень хороших отношениях с сеньорой Перес. Прекрасная женщина. И Мию, мою крошку, я просто обожаю. Как они поживают? Надеюсь, они стойко перенесли все эти трудности.

Что-то подсказывало Адриане, что раз этой девушке известно о ней, значит тем более и о всём что связано с Перес, но она сухо ответила, до сих пор удивленная поведением незнакомки.

— Я рада, что так оно и есть, — Альба задумчиво окинула взглядом спокойное море, было заметно, что она напряжена и погружена в далёкие раздумья, хоть и произносила тихим и монотонным голосом все учтивые фразы. — Вам, небось, тяжело приходится в роли горничной?

Такое внимание к своей персоне было хоть и приятно, как личности, какой давно себя не чувствовала Адриана, но в то же время и настораживало.

— Мне нравится моя работа, — уверенно произнесла она, позволяя девушке вести себя под руку. Альба немного помолчала, улыбчиво разглядывая новую знакомую.

— Вы часто здесь гуляете? — спросила сеньорита Феррер.

— Да, бывает, — Адриана продолжала держать дистанцию. Не нравился ей этот странный интерес к себе.

— Понимаю, это звучит как-то странно, — Альба понимающе посмотрела на неё, аккуратно выпустив руку. — Вы смущены моим поведением. Я, наверное, вас напугала.

— Нет, что вы...

— Не стоит отрицать, — девушка замотала головой, от чего маленькие бриллиантовые серёжки в ушах затряслись в унисон. — Вот так взяла и пристала к человеку.

— Я не против новых знакомств, — солгала Адриана, наблюдая за тем, как Альба расстроилась, поджимая нижнюю губу, а кожа вокруг её глаз начала краснеть. "Стоило быть чуточку приветливее" — упрекнула она себя.

— Просто, дело в том, — грациозно потирая шёлковым платочком слегка заметные слезинки, тихо проговорила девушка. — Я устала от одиночества, а Матильда рассказала мне вашу историю. Мне очень жаль, что из-за этих карлистов вы лишились всего. Вот я и подумала, что, может, вы нуждаетесь в компании.

Адриана ловила себя на мысли, что каждое движение Альбы, как и её манера говорить, было мягким, скользящим, приковывающим внимание. Женское самолюбие успело коварно подметить и её собственные огрубевшие за эти месяцы манеры.

— Ах, Матильда... — заговорила она, переведя взгляд на колыхающиеся на ветру листья пальм.

— Язык без костей, не так ли? — заговорщики подмигнула Альба, и они негромко засмеялись.

— Альба, я почему-то не верю, что вы так одиноки. У вас постоянно столько народу по вечерам. Все только и произносят вашу фамилию.

— Вы правы, Сара, но оглянитесь, — она элегантно обвела рукой безлюдный пляж. — Вы видите кого-нибудь из десятка молоденьких девушек, которые только вчера топтали ковёр моей гостиной?

Адриана серьёзно посмотрела на эту бледнолицую и модно одетую девушку. Её по-детски наивная улыбка очень располагала к себе. Пришлось признать, что первый встреченный ею Феррер оказался действительно приятным человеком.

— Мне жаль, — произнесла она, подбрасывая мелкие камешки ногами. — Но не ждите от меня, пожалуйста, что я буду говорить о прошлом, — ей сразу вспомнились недвусмысленные намёки всех новых знакомых, которым посчастливилось сперва поболтать с Матильдой.

— Да, — с плохо скрываемым удовлетворением ответила Альба. — Уверена, это был тяжелый период вашей жизни. Но нет, никаких разговоров! — поспешно осеклась она. — Хотите увидеть моего пони?

Адриана немного опешила от неожиданности, но сразу приняла приглашение. Интересно было поглядеть на того, о ком так много толковали, хоть пони стояли намного дальше в списке любимцев, после лошадей и собак. Альба провела её через заднюю калитку в ухоженный сад, а после в конюшню. По приказу, пара конюхов вывели небольшого, коротконого пони абрикосового окраса с золотисто-светлой гривой и хвостом. Пухлое и откормленное животное очень спокойно повиновалось, позволяя себя гладить: уж ему-то не привыкать к постоянному вниманию от незнакомцев. Курчавая и густая шёрстка приятно ощущалась под пальцами.

— Отец подарил мне его на день рождение, — начала рассказывать Альба, заботливо поднося к морде морковь, поданную ей одним из конюхов. — Везли из Франции бедолагу.

— Прекрасный подарок, — ответила Адриана, чувствуя себя некомфортно оказавшись в чужом месте.

— Какая я эгоистка, — быстро заметила девушка, снова взяв за руку её. — Вам, наверное, так неудобно, что вы, как служанка, вошли через задний вход и будто прячетесь среди кустов. Пойдёмте, я покажу вас родителям.

— Нет! — запротестовала она. Уж нет, в таком виде ей ни за что не хотелось показываться этим нахваленным Феррер. К тому же, вдруг у них кто-то будет? А она в сером, чёрти как сшитом, фартуке объявится, словно нахалка. — Я... я не в лучшем виде.

— Сара, — девушка спокойно взяла её за руку, взглянув в лицо, — не думайте о том, что у вас сейчас на уме. Поверьте, многие из наших друзей пострадали во время мятежа, и мой отец очень чувствителен к вам подобным, — она медленно вела её к бежевым ступенькам величавого коттеджа. — Не женское это дело – политика, но я думаю, что Карл поступил вероломно.

Любопытство запылало в Адриане ярче прежнего. Взглянуть изнутри на популярные залы Феррер, там, где проходят самые весёлые торжества в округе, там, откуда каждый вечер доносится весёлое пение и оживленный шум голосов. Даже встретить их самих – вот было бы замечательно! Однако она снова остановилась у самого входа.

— Вы точно уверены, что ваши родители не прочь меня увидеть? — и получив ободряющий кивок от Альбы, она последовала внутрь.

Всё сказанное о Феррер оказалось истинной правдой. Люди эти отнеслись к ней столь доброжелательно и приветливо, что на эти недолгие двадцать минут Адриана и забыла, кем работала последние девять месяцев, снова почувствовав себя достойной. Достойной уважительного отношения, оказанного внимания и сострадания.

Дон Феррер ни разу не произнёс нечто вроде: "Мне очень жаль, что ты влечешь столь жалкое существование", но сумел поддержать, напомнив ей о не утерянных ею манерах и умении держаться. Разве такое не посластит тщеславию? Общий и учтивый диалог был так приятен истаскавшемуся по человеческому общению сердцу, что когда наступило время прощаться, Адриана с трудом натягивала улыбку. Ах, если бы можно было приходить сюда каждый день! Подальше от нескончаемой работы и пронизанных страданиями будней. Душа сжалась куда больнее, когда, вступив на скрипучий порог дома Кобреро, она болезненно осознала, что такой жалкий образ жизни ей суждено вести до последнего вздоха. Даже если она снова уйдет, снова сменит хозяев – всё будет именно также: она опять-таки будет в роли прислуги, что ради крыши над головой согласна на спартанские условия.

День за днём встречи с Альбой учащались. Умиротворенная и пустынная атмосфера пляжа способствовала дружескому сближению. Девушки, часто в компании Мии, могли прогуливаться, обсуждая что угодно и отнюдь не брезгуя старой, как мир, темой – обсуждением знакомых людей. Это вселенский закон, неписанное правило, аксиома – можно называть как угодно тот факт, что ничто не сближает девушек больше, чем схожее мнение в чём-то, особенно касаемо какого-то человека. Бессознательный залог доверия строится именно на чувстве того, что если друг разделяет твою неприязнь или симпатию, то он никогда не сможет предать. Ни до одной из них не доходили столь глубоко философские мысли, когда они выражали своё мнение на счёт перехваленной красоты Кастельдфельса. Нет, тут и вправду есть пальмы, море, песок и кучка зелени местами, но в остальном городок унылый. Смотреть не на что, сходить и погулять толком некуда, кроме этого пляжа.

— Понятно почему сеньора Мартинес не приехала в этом году, — заявила как-то раз Альба, смеясь. — Она поняла, что некого здесь очаровывать.

На долю секунду беззаботность покинула Адриану, и перед её взором предстала тучная вульгарная женщина с уймой рюшечек. А что если они пересекутся с ней здесь? Уверена, эта Мартинес не забыла её.

— Ты её тоже знаешь, Сара? — моментально прочитала по её лицу девушка.

— Ну как забыть ходячий цирк? — выпалила она, сперва порицая себя за необдуманную фразу, а потом слившись в хохоте смеха.

— Ах, как вам не стыдно сеньорита! — нарочито поучительно произносила сквозь слёзы Альба, размахивая перед лицом веером в дрожащей рукой. — Как ты могла не добавить, что цирком руководят клоуны? Иначе как объяснить эти безвкусно окрашенные губы?

— Это последний писк сезона! Да что ты понимаешь в таких делах? У самой хоть наберётся десять метров кружев на одно платье?

— Нет, но я могу надеть по паре браслетов на каждую руку. Это спасёт ситуацию?

— Боюсь, кавалера сеньора Мартинес у тебя всё-таки отобьёт.

За эти недолгие, но полные беспечной болтовни минуты, Адриана начала чувствовать то, чего ей так давно не доставало – беззаботности. Это парящее, словно бабочка, чувство могло уступать по лёгкости лишь чувству свободы, которого тоже лишилась девушка. Даже в Льорет де Маре, не считая встреч с кое-кем, на неё часто давила тяжесть взваленной лжи и нередки бывали приступы панических атак. Что уж говорить о времени, проведённом в роли прислуги! Они тараторили ни о чём, со временем забывая сдавливающие церемонности, что было также приятно, как сбросить в конце дня неудобную обувь.

Так Альба постепенно из уважаемой сеньориты с соседнего богатого дома, стала неотъемлемой частью жизни. Её визиты были желательны, а в полученных письмах всегда находилось над чем улыбнуться. Для сеньоры Перес, как и для всей округи в принципе, дочка Феррер не могла не стать любимицей. Ах, как восхитительно, что такая благородная, с отменными манерами и приятной наружности девушка так негорделиво раздаёт свои визиты и относится со всеми, как с равными. Адриане приходилось выслушивать порой, как обсуждали дамы в возрасте рядом со своими неказистыми дочерьми утонченный вкус сеньориты Феррер: как хорошо она подбирает аксессуары и шьёт такие элегантные модели, всё по последней моде. Обычно в подобные моменты, молодые девушки дулись, расплываясь в кислой улыбке: зависть всегда идёт под руку с популярностью. Даже ворчливому сеньору Перес в её присутствии становилось не так противно от окружающего мира. Он старался выпрямить свою костлявую фигуру и отвечать учтиво, как подобало бы общаться со всеми женщинами.

Нет, нельзя было отрицать, что в Альбе было то, что именуют женским очарованием. Её мягкий и тихий голос, заставляющий окружающих замолкать и прислушиваться, умение поддержать разговор с любым человеком, неконфликтный нрав и непринужденная атмосфера, которую она создавала вокруг себя – да, это именно то, что девяноста девять процентов мужчин ожидают от "обычной" женщины. Чем больше проводила с ней времени Адриана, тем отчетливее она в этом убеждалась, хотя и с неким укором для себя. Да, она сейчас работает круглые сутки, драит полы, возится с курицами и тому подобное, но она тоже девушка! Ей не менее остальных хочется заботиться лишь о том, из какого материала сшить вечернее платье или как элегантнее закрепить жемчужную брошь. Однако, скрепя сердцем, Адриана закрывает на это глаза, в упор не замечая косо выкроенного платья, шершавей кожи рук и многого другого. Стоит только один раз проявить жалость к собственной персоне, как уже не будет конца.

Миа, сидя на коленях, строила замки, по крайней мере кучки песка так именовались, распевая под нос какую-то мелодию. Адриана, наблюдая за ней из тени, досадно переделывала работу Матильды. Её опять угораздило вызваться вышивать, а в итоге испортилась только ткань и нитки. Внезапно Адриана застыла, тихо засмеявшись. И это она, неумелая и нелюбишвая ни шитьё, ни вышивание, сейчас детально раздумывает, как бы без повреждений распороть запутанный клубок ниток и сшить девочке из этого материала перчатки? Если жизнь доведёт – ко всему приспособишься. Стоял обычный знойный день, влажность была на самом пике, и одежда неприятно липла к телу, а во время усердной работы ручьями стекал пот. Адриана удивилась, как ребёнку удается так много возится на солнце. "Наверное, это детство, — подумала она, — тогда такие вещи не так замечаешь".

Пока руки тщетно перебирали ткань, мысли девушки унеслись далеко от умиротворенного берега и покрытой ярко-оранжевыми лучами солнца песка: прошло столько времени, а Фернандо её так и не отыскал. Теперь по-особенному сильно хотелось, чтобы её нашли, словно это была игра в прятки, а не побег от наказания. Она с интересом не единожды представляла, где и как он сейчас ищет её – ведь если его всё еще нет в Кастельдефельсе, значит, он ищет её в другом месте. Разве может быть иначе? Да, вероятней всего он подумал, что она сбежала куда-то на север, может, он сейчас скачет где-то в Марсене. Обычно в эти моменты, Адриана старалась опуститься на землю и просто принять тот факт, что он уже где-то далеко за океаном.

— Смотри, Сара! — крикнула Миа. — Там кто-то идёт.

Прищурившись, она заметила знакомое фисташковое платье.

— Сара, поделитесь со мной местом под тенью, — задорно произнесла Альба, грациозно усаживаясь рядом, словно это была бархатная софа, а не булыжник. — У меня для вас замечательные новости. Мне кажется, Мие лучше не стоять так долго под солнцем. Давай, малышка, иди к нам. Моя няня часто говорит, что так голова может закружиться.

Девочка, несколько нехотя, уселась между волнами юбок, устало склонив голову на колени Адрианы. В такие моменты ей выпадал редкий шанс, погреть свои уши последними сплетнями.

— Так, что ты хотела сказать? — оглядывая сияющее лицо подруги, произнесла она.

— Прежде, чем дать ответ ты хорошо подумай, — от волнения девушка принялась проводить по каштановым волосам Мии. — Мне достаточно давно нужна камеристка, так как моя не могла приехать, а из-за её отсутствия я почти не могу выходить без родителей в люди. Нет, не перебивай меня, дорогая, дай договорить. Я ведь слышу и вижу, что происходит у Пересов и прекрасно знаю, что они согласны держать тебя только до лета, хоть и не представляю, как они справятся с одной Матильдой. Ладно, дело в том, что я поговорила только что с сеньорой, и она согласна отпустить тебя на лето ко мне. Ну разве не замечательно?

Адриана пребывала в недоумении. Работать камеристкой у Феррер – сама мысль вызывала неприятные ощущения. Пребывать в этом гостеприимном к ней доме прислугой! И плевать, что она сейчас в положении хуже, но подрабатывать у той, что она считала подругой было в разы унизительно. Гордость взыграла, и она решительно покачала головой.

— Альба, это очень мило с твоей стороны, но я не хочу.

— Почему? — искренне удивилась девушка. — Ах, не думай, что тебя завалят работой или я буду относиться иначе, или родители. Да, я с ними говорила – они полностью со мной согласны. Только представь: мы будем постоянно вместе! Вместе гулять, вместе разъезжать и...

— Нет, нет, — её ввел в ужас тот факт, что придется выходить в общество. — Я не могу и ... не хочу. Это... это понимаешь, в конце концов, я не родилась прислугой.

— Но ты работаешь же сейчас.

— Да, но у Пересов это как-то по-другому, — её взгляд упал на большие глаза Мии, что жалостно смотрели на неё – девочка боится, что она уйдет. — Это трудно объяснить, но не заставляй меня, пожалуйста.

— Сара, ты ведь можешь в любой момент потерять и это место. Ты знаешь это отлично. Я не буду на тебя давить, — было заметно, что Альба несколько задета: она считала своё предложение высшим актом милосердия.

— Ну не обижайся, — ободряюще заговорила Адриана, взяв девушку за руку. — Лучше расскажи, как прошёл пикник вчера.

— Меня едва не облили соусом для мяса и... — Альба моментально воспрянула, а потом снова досадно замолкла. — О, сеньора Перес просила передать, что зачем-то ждёт тебя. Совсем вылетело из головы.

Адриана стремительно влетела в комнату, в которой из-за открытых со всех сторон окон гулял сквозняк, подбрасывая в воздух концы ситцевых занавесок. Ей не терпелось поскорее разобраться с очередным поручением и поболтать вдоволь. Сеньора Перес как-то странно улыбнулась, приближаясь к ней, прошептав на ухо, что постоит за дверью. В недоумении девушка оглянулась и взгляд её упал на ёрзавшего в кресле дона Наварро. Когда они остались наедине, мужчина выпрямился, насколько ему позволяла сутулость, и, позвякивая подошвой высоких кожаных сапог по полу, начал двигаться взад и вперед.

Свободно сидевшая хлопчатая рубашка, ещё больше подчёркивала выпирающий живот, а морщинистые руки задумчиво потирали подбородок. Наблюдая за ним, она невольно вспомнила своего отца. Ведь он старше этого дона, а выглядит намного лучше. На долю секунды комната расплылась перед её взором и появился силуэт Эрнесто, громко рассуждавшего во главе стола. Сердце защемило при воспоминании о его тёплой улыбке, обволакивающем и заразном смехе, и то как мило он её звал – Эдри. Господи, она сто лет не слышала, чтобы кто-то называл её так! Внезапно ностальгирующие воспоминания улетучились, и надтреснутый голос дона вернул девушку к суровой реальности.

— Сеньорита, вы меня слышите? — он смотрел озадаченно своими опущенными, как у сенбернара, глазами.

— Простите, я задумалась, — она отошла к окну и внезапно осознала, что они почему-то остались вдвоём.

— Я...я говорил о том, что недавно привёз несколько новых коров, — дон повторял свою речь также монотонно. — Считается, что только французские дают тот сорт молока, из которого можно делать масло, а после взбивать сыры. На самом деле, если вдаться в подробности, то от родословной зависит большее, чем кажется на первый взгляд. Только подумайте, нельзя брать на ферму корову, рожденного от быка, что выступает на корриде. Это чистая гибель для всего поколения. Подумайте, ну что требуется от быка на ринге? А я вам скажу - кровожадность, агрессия и...

Дальше Адриана не слушала. Она постаралась придать своему выражению лица заинтересованный вид, усевшись на кресло. "Хоть отдохну, пока слушаю эту нудятину. Главное не заснуть случайно" — промелькнуло в её голове, пока она одобрительно кивала.

— Таким образом, вы, скорей всего поняли, что расширения моей ферме не избежать. И, если всё пойдет именно тем образом, что я планирую, то, боюсь, мне не управиться самому, сеньорита, — на этом слове он многозначительно посмотрел на неё, усевшись напротив.

— Вы предлагаете мне работу? — энергично спросила девушка.

— Нет, что вы, — лицо его расплылось в необычной улыбке, от чего морщины стали ярче выделяться в уголках губ. — Я... я прошу несколько иного рода услугу. Ох, эта не услуга! Что я несу? Я ведь знаю вашу историю, и ваше прошлое. Тяжело... нелегко наблюдать, как женщина вашего уровня надрывает спину, работая... Мне, как человеку совестливому, благочестивому это особенно неприятно. Да, времена на дворе нелёгкие. Всё меняется, не так ли?

"Господи, ну почему он не может говорить по делу, как нормальные мужчины?" — раздраженно подумала Адриана, подсчитывая потерянные минуты отдыха.

— И я...я готов оказать вам помощь. Нет, не помощь. Правильней назвать покровительство. И покровительство здесь неуместно. Видите, как заплетается мой язык? Лучшее, что мужчина моего статуса и благосостояния способен преподнести такой прелестной женщине, как вы – это брак.

Последнее слово моментально отрезвило скучающий и рассеянный мозг Адрианы, отдавая эхом в ушах. Брак? Подумать только, этот старый хныч, которого она и с отцом сравнить постыдилась, считает, что она ему подходит! Девушка внимательно, словно впервые, осмотрела его: обвисшая кожа на лице, висячий живот, седеющие густые брови, покрытые пигментацией руки, на которых по-старчески опухли вены - и на смену праведному гневу пришло омерзение. Как может этот человек, что вдвое, а внешне и втрое, старше неё рассчитывать на брак? Что за извращенность на уме этого старикана? Её передернуло, и она отвернулась, чтобы не видеть его мутных глаз.

"До чего ты докатилась Адриана – вот твой уровень. Теперь тебе только такие предложения и будут делаться. Фу, отвратительно!". Это осознание заставило девушку почувствовать себя грязной, будто она сделала нечто подобное, чем заслужила такой "комплимент". Чувство брезгливости и обиды на несправедливость жизни переполняла её. Почему она должна выносить такое унижение? Почему кому-то, как стервочкам Рамирес, отведено кокетничать с молодыми и интересными офицерами, а она выслушивает предложения руки и сердца от чавкающего дряблого старика, помешанного на скотоводстве?

— Могу ли я расценивать это, как согласие? — растерянно произнёс дон Наварро.

— Да как вы смеете? — вскрикнула Адриана, соскочив с кресла, словно фурия. Презрение к этому человеку переполняло её. — Как вы... как вам... что вы думаете о себе? Приходить и звать меня замуж? Меня, которая вам в дочери годится? Постыдились бы, дон Наварро!

Мужчина явно опешил, не ожидая подобной реакции. Ещё бы, по его меркам, он был чуть ли не на одном уровне со знатными баронами, и его общества желала каждая.

— Сара, вы мне отказываете? — он покраснел, нервно качая головой.

— Именно! — её глаза расширились от ярости.

Адриана таким же разгневанным взглядом провожала дона, ворчащего и чертыхавшегося себе под нос, когда он вышел через парадную дверь и спустился по лестнице. Затем, не замечая сеньоры Перес, она вбежала наверх, напрочь забыв о всех обязательствах, и закрывшись в своей комнате, где продолжала мерить от волнения пол. Когда наконец негодование и омерзение в ней приутихли, девушка плюхнулась на кровать, уставившись в стену. "Нет, не перевернулся ещё мир, чтобы я вышла за дона Наварро!" — в сердцах произнесла она и окончательно успокоилась.

— Сара, жду вас внизу, — внезапно произнесла хозяйка дома за дверью. — Нам нужно поговорить.

— Вы не представляете, что он мне предложил, — заговорила Адриана, усаживаясь за кухонным столом рядом с женщиной.

— Очень даже представляю, — серьёзно произнесла сеньора Перес, — и невероятно шокирована вашим отказом.

— Что? — у неё от неожиданности перехватило дыхание. — Вы же видели его? Он мне в дедушки годится и вообще...

— Да, дон Наварро старше вас, но не говорите так, словно вчера родились, — искренне недоумевала сеньора. — Будто вам неизвестно, что самые крепкие браки, это те, где муж намного старше жены.

— Я всё равно не выйду за него и ни за кого другого, хоть рак на горе свистнет! — твёрдо заявила Адриана, скрестив на груди руки.

— И от предложения сеньориты Альбы вы тоже отказываетесь, я так понимаю? — голос женщины приобрёл свойственные ему спокойные и уверенные нотки.

— Да.

— В таком случае, я буду пряма с вами, Сара, вы глупая и наивная. Глупая потому, что жизнь посылает вам два выхода, и вы отказываетесь от обоих, в то время как должны хвататься за любой, а наивная, потому что, отклоняя эти самые предложения, вы до сих пор лелеете какую-то странную надежду. Я наблюдаю за вами всё это время, и хорошо заметила, что вы ждёте чего-то или кого-то, что вытащит вас отсюда и по мановению руки вернёт в прежний, полный беззаботности, мир. Ваши мысли таковы: "Я буду работать сегодня, завтра, а потом произойдет нечто, и больше я не стану никогда мучиться! Главное продержаться до этого момента". Скажите, дорогая, я не права?

Ком в горле лишил Адриану дара речи. Как интересно и метко озвучила сеньора её образ жизни. А ведь и вправду, она пребывала в рассеянности последние месяцы, и делала всё на автомате, избегая мыслей о последствиях или более далёком будущем. Нет, она и сейчас боится о нём думать.

— Я говорю прямо, без прикрас лишь с теми, кто мне действительно дорог, — сеньора взяла девушку за ладонь, — а вы мне дороги, Сара. В вас есть редкие и ценные человеческие качества, но я их не перечислю, чтобы не тешить ваше тщеславия, которого вы, кстати, тоже не лишены. Будь мы хоть чуточку богаче, я бы наняла вас не задумываясь, но, увы, не могу обещать, что завтра не выставлю вас на улицу. Вы ведь понимаете, что не над всем я в этом доме властна, — она многозначительно посмотрела на Адриану, и девушка поняла о ком речь. — Подумайте ещё раз над моими словами и сделайте правильный выбор.

И Адриана его сделала, подавая Альбе флакон с лавандовой водой. Хоть сеньоре Перес было бы куда приятнее видеть её обеспеченной госпожой, руководящей роем прислуги, девушка избрала тернистый путь. Нет, замужество не было и вариантом для раздумий. Пусть это работа на лето, пусть и несколько унизительно для её самооценки, зато она сама собой распоряжается, а это куда важнее.

Стоит отдать Альбе должное, она ограничила её обязанности лишь сопровождением в свет и редкой помощью со сборами. Переезд в соседний дом принёс много приятных перемен. Например, ей выдали новую одежду, а на получаемое впервые жалованье она уже раскупала в мечтах лучшие ткани, аксессуары, веера. Помимо этого, из-за её переезда Миа сильно тосковала, хоть их отделял всего один забор, поэтому Альба великодушно приглашала девочку на день к ним, где все с ней возились, как с принцессой. Мие не могло не нравиться то, что её дергали за щеки, клали в карман лакомства и иногда учили "бренчать" на пианино. Да и нынешняя работа не изнуряла Адриану до потери сознания, и она могла позволить себе, о чудо, просто лежать в разгар дня.

Переживания относительно её унизительного нового статуса достаточно долго смущали её, но вскоре девушке пришлось принять более жестокую истину: никто и не рассматривает служанку сеньориты, не то чтобы там увидеть сходства с некогда бывшей дебютанткой. Этот факт опечаливал её намного больше, чем она того предполагала, и отбивал всякое желание смотреться в зеркало. Ну кого она там увидит – серую тень, что от неё осталась?

Розовые очки относительно бескорыстности Альбы постепенно приходилось снимать. Да, в первые дни они были неразлучны, и она её очень сильно выручила, но со временем начали происходить странности. Их выходы на прогулку учащались, завершаясь непременно у параллельного квартала. На одном и том же месте, Альба просила её заняться всякой ерундой, вроде пойти поискать несуществующую газету в киоске, или расспросить о завозе новых тканей в лавке, пока сама мигом исчезала. Девушке приходилось ждать и выискивать её ещё последующие минут пятнадцать, а потом выслушивать смехотворные оправдания, когда она поспешно появлялась за поворотом.

"Неужели она бегает на свидания?" — размышляла Адриана после очередной неудачной попытки выяснить правду. Даже когда они действительно шли куда-то по делами или наносили визиты, в конце концов их маршрут проходил мимо этого таинственного перекрёстка, где, как в бермудском треугольнике, Альбе удавалось каждый раз исчезать.

Терпение подходило к концу, подталкиваемое нараставшим любопытством, и в один день Адриана приветливо и сговорчиво отпустила от себя девушку, сделав вид, что направилась по её дурацкому поручению, а сама втихаря последовала за ней. Какого было разочарование, когда вместо интересного тайного поклонника, она наблюдала за тем, как Альба входит в здание местной почты. Пойманная с поличным девушкам вынуждена была признаться, слёзно уговаривая её никому не рассказывать.

— Понимаешь, Сара, я веду переписку с одним человеком, — шёпотом говорила она в экипаже, не желая, чтобы кучер что-нибудь услышал.

— Почему ты скрывала? Я бы всё равно никому не рассказала, — Адриане было несколько обидно.

— Я тебе доверяю, конечно, но понимаешь, это такая вещь – нельзя рисковать. На кону стоит моя репутация и честь семьи, — голос девушки дрожал, лицо побледнело, а глаза лихорадочно метались.

— Посмотри на себя, — в ужасе произнесла Адриана. — Ты сейчас лишишься чувств. Кто этот человек? Происходит что-то плохое или он поступил с тобой...

— Ах, нет, нет, — запротестовала Альба. — Я не могу сказать тебе кто он, прости, это слишком рискованно. Пусть он будет мистером О. И нет, не произошло ничего ужасного.

— Тогда в чём дело, не могу понять.

— В общем, — девушка в очередной раз оглянулась на напевавшего себе под нос кучера. — Мы познакомились при весьма необычных обстоятельствах, и, ты знаешь, между нами промелькнула искра.

— Вот как! — любопытство пуще прежнего распирало её.

— Не буду говорить всех деталей, но мы были вынуждены разойтись, а недавно я получила от него одно очень интересное письмо. Я не могу говорить об этом родителям, ведь переписываться с мужчиной, что не показывает публично свои намерения на свадьбу – достаточно осуждаемо. Я знаю, что у него есть такие намерения и знаю, что он неравнодушен – я читаю это по глазам, но пока нельзя ничего разглашать. Пообещай мне, что никому ничего не скажешь. Нет, поклянись!

— Не неси бред, — вспыхнула Адриана. — Моё честное слово стоит тысячи клятв. Так, а что было после того, как ты получила письмо? Что он пишет? И почему мистер О?

— Тише, тише, — Альба серьёзно преподнесла палец ко рту, — нас же услышат. Он писал, что тоскует по мне и не может дождаться нашей следующей встречи, ещё там были некоторые детали, о которых я не могу тебе поведать. Я послала ему ответ ещё месяц назад, но больше писем от него не приходит. Конечно, я могу сидеть и ждать дома, но это опасно. Вдруг оно попадётся кому-то на глаза? Наша прислуга не славится закрытым на замке ртом.

— Не нравятся мне эти тайны, — честно призналась она, откинувшись на спинку.

— Я тоже не в восторге, но всему своё время. Когда-то я смогу во всеуслышание заявить, что стану доной... а пока ты могла бы за меня порадоваться, Сара!

— Я рада, рада, — Адриана искренне улыбалась, представив счастливое будущее своей подруги, — честно, очень за тебя рада. Буду молчать, как рыба, пока не придет время открыть секрет.

Но секрет не спешился раскрываться, как и долгожданное письмо от мистера О не торопилось прибыть. Ежедневно, под самыми хитроумными предлогами, две девушки совершали замысловатые маршруты по городу, дабы не подогревать почву для сплетен, конечным пунктом которых была неизменно почта. Иногда им приходилось по двадцать минут дожидаться, чтобы управляющий ещё раз перепроверил имевшиеся у них письма и не нашёл того самого адресованного ей, или же протягивал другое, из-за чего Альбе приходилось разыгрывать неимоверную радость, словно это именно то, зачем она пришла. Недели в ожидании тянулись неимоверно медленно, теперь и Адриана сгорала от желания заполучить наконец-то медлительный ответ. Судя по окружению Феррер и то, как легко все местные сеньоры влюблялись и волоклись за Альбой, нетрудно было догадаться, что тот, по кому она так отчаянно убивалась, был на голову выше их всех. Честно, ей стоило пальцем щёлкнуть, как вокруг появились бы толпы знатных женихов, готовых поубивать один другого за её взгляд. Адриана не единожды становилась невольным свидетелем пылких любовных признаний, а через неё чуть ли не каждый день проходили тайные записки, которые после прочтения бросались в огонь.

Да, относительно страданий, ей не раз приходилось наблюдать, как нервно и волнительно рассказывает о загадочном незнакомце девушка и как горько всхлипывает каждый раз, идя с пустыми руками, по дороге домой, а потом ещё полчаса, заперевшись у себя. Создавалось впечатление, будто она описывала не живого человека, а волшебный образ прекрасного принца. В какие-то моменты Адриана даже предположила, что мистером О мог быть Хавьер, но нет, он бы не стал медлить с предложением к столь состоятельной девушке.

— Сара, — после нескольких размышлений заговорила Миа, сидя на качелях. — Почему сеньорита Альба сегодня такая грустная?

Адриана отвлеклась от плетения косы ребёнку и поглядела через весь дворик на унылый вид подруги. Та облокотилась на спинку скамьи, устремив в никуда пустующий взгляд.

— Просто она никак не встретит своего принца, сладкая моя. Давай помечтаем о твоём будущем доме, — дёрнув её за щеку, перевела девушка тему. С неё достаточно того, что она наблюдает такое состояние последние несколько дней, а в присутствии Мии ей хочется повеселиться.

— В прошлый раз я сказала, что у меня будет большой мраморный фонтан, — охотно залепетала девочка, сморщив в задумчивости свой гладкий лобик, — и на нём будут такие интересные скульптуры, знаешь, Сара, как мы видели у сеньоров Ортега, там дельфины разные, у которых из носа будет литься вода. А ещё там будет много, много комнат, и всё будут такие большущие. Одна для тебя, одна для Матильд...

— О, а с чего это вы взяли маленькая сеньорита, что я захочу с вами жить? — поддразнила её Адриана.

— Так тебе больше негде жить, — простодушно ответил ребёнок, устремив свои большие глаза на верх, пока раскачивался на качелях.

— И не возразишь, — усмехнулась она. — Ладно, я буду в своей комнате, Матильда будет у себя. Кого ещё ты пригласишь?

— Да, но Матильде не будем давать никакую вышивку или кружева, — девочка вспомнила как недавно она испортила красивую мантилью. — Вообще она и ты не будете работать. Мама тоже. Ей я выберу самую большую спальную. Всё, больше никого не будет в моём доме.

Адриана на секунду замерла, перестав раскачивать Мию. Не просто так она не включила в список своего отца. Девочка повернулась, и по её лицу было всё понятно – он снова поднимал руку на жену. Она замерла на месте, представляя в холодном поту, как в одиночку Миа переносила этот кошмар: некому было её успокоить, некому отвлечь. Ах, ну почему эта Матильда такая бестолковая?

— Это произошло опять? — отрывисто спросила она. Миа поняла всё и лишь одобрительно кивнула, мгновенно помрачнев.

Словно какой-то тяжелый камень внезапно начал давить на Адриану, отчего она присела, держа девочку за руку. Господи, хоть бы самые страшные её проклятия дошли до этого нелюдя! Обиженный жизнью, обделенный состраданием – лишь на менее слабых он мог удовлетворить своё эго. Перед глазами всё поплыло, и она не заметила, как поспешно нагрянул к ним в сад почтальон, и как прыгала вокруг, вне себя от счастья, Альба, размахивая перед её лицом письмом. Последнее, что её сейчас интересовало это слезливые строчки от мистера О!

— Смотри, Сара, он пишет...пишет, — запыхавшись тараторила девушка, — что непременно желает встретиться со мной и...

Дальше Адриана не слушала, казалось, голова наполнена свинцом. Беспомощность положения угнетала девушку. Разве можно оставлять такое преступления безнаказанным? Неужели невозможно найти на него управу? Отсутствующим взглядом она обвела чисто белый лист бумаги, буквы плыли перед глазами, натянуто улыбнувшись подруге. "Как можно быть такой беззаботной, и волноваться о каких-то глупых письмах, когда рядом с тобой происходят чудовищные вещи?"

Весь последующий вечер, слушая очередной слезливый романс в исполнении братьев Гомес, Адриана не переставала думать о том, как ей вернуться к Пересам. Из всех немногочисленных вариантов, самым реалистичным казалось получиться жалованье в конце лета и заплатить сеньору за то, чтобы жить и работать у них до следующего лета. Услышь такое, кто-нибудь со стороны рассмеялся: "Платить за то, что работаешь? Глупее придумать нельзя". Однако зная скупость хозяина дома это оставалось единственным выходом. Да, она отработает как паинька оставшийся месяц, и вернется к Мие, не оставив девочку не на минуту с этим тираном. Кто знает, не поднимется у него завтра по пьяни и на неё рука? От этой мысли девушку передёрнуло, и она постаралась унять волнение мыслью, что за время её наблюдений он себе такого не позволял.

В первый раз, находясь в компании всех молодых людей округи, Адриана не печалилась о стыдливости своего статуса или недостаточно привлекательном виде. Теперь они все казались ей лишь мелькавшими шумными точками, что загромождали пространство, в то время как ей хотелось кричать во всю мочь и одновременно зарыться куда-то в угол.