Адриана бежала галопом около двадцати минут. Запыхавшись, она очутилась посреди незнакомой части города, которая, казалось, ревела от лошадиных фырканий, бесконечной вереницы экипажей, колясок и кэбов, изрезавших вдоль и поперёк выложенные камнем дороги. Опять всё как в тот первый день, когда она проснулась в незнакомом доме и была выдворена. Паника душила девушку, её не покидало ощущение, что за ней гонится отряд полисменов, и стоит только обернуться, как они мгновенно схватят и посадят. Уличные фонари пошли кругом перед глазами, и подхватив подол кашемирового платья, Адриана снова помчалась в неизведанность, на юго-восток.

Она пересекала каменные улочки, то расширявшиеся, то сужавшиеся, то сливавшиеся в единый поток бесконечных лабиринтов. Чем больше погружался город во мрак, тем ярче разыгрывалось воображение: за каждым тёмным поворотом или в безлюдном переулке, ей мерещились какие-то мифические злые существа, что так и норовили цапнуть, стоит только вступить на неосвещенную поверхность. Шарахаясь от каждого угла, девушка едва не сбивала людей с ног, но их восклицания не долетали до её слуха. Спустя некоторое время она устала бежать и перешла на быструю ходьбу.

Разнообразные фасады домов сменялись: от более парадных, даже вызывающе помпезных, до невзрачных и серых, где с балкона глядела несколько пар уставших глаз. Ноги вели её неразборчивым маршрутом, то уводя в умиротворенность спальных кварталов, где было нестерпимо тихо, то выводя обратно в бурлящие жизнью центровые дороги. Мимо её взора проносились как витрины разнообразных магазинов, где красовались вычурные шляпки, трости, костюмы и женские наряды, так и жалкий вид пабов и баров, откуда доносились звуки переполнявшего посетителей веселья. Кто-то кидал ей непристойные словечки, присвистывал, но это вызывало лишь пугливое шуганье, такое же как от раскачивающихся на ветру веток, вымышленных силуэтов из тени и ударов хлыста по бокам какой-то лошади.

Когда Адриана обошла Площадь Испании, проходя вдоль небольших скверов, откуда доносились режущие её впечатлительный слух стрекотание сверчков, уже чувствовалась тяжесть в ногах, но мысли остановиться не возникало. Ей нужно уноситься как можно дальше от этих мест: дальше от Рамиресов, дальше от Льорет де Мара. Как во сне прошагала она ещё три часа, с ужасом наблюдая, как всё тише и спокойнее становится Барселона, погружая своих многомиллионных жителей в мирный сон, которого она лишена по воле этого Фернандо!

Её ни капли не волновало, куда она в конечном итоге доберётся. Самое важное - это двигаться по прямой, чтобы магическим образом не вернуться на Сьютат Веллью. В какой-то момент фонарные столбы города осталось позади, а дорога освещалась лишь неимоверно ярким лунным свечением несмотря на ветреную погоду. Съёжившись от холода, девушка потёрла руки, пожалев о глупо забытом дорожном платье - можно было накинуть его на плечи. Жизнь бродяжки теперь не казалась такой пугающей: вот, пожалуйста, она без гроша в кармане и крыши над головой, и улица. Не зря ведь говорят: Если чего-то боишься – сделай, и больше не бойся.

"Дурацкий совет" — гневно подумала Адриана, со страхом оглядывая безлюдные улицы. Ей показалось, что кто-то смотрит на неё из-за угла. Высокий и неподвижный силуэт будто сверлил её взглядом. Холодок пробежал по спине, но сделав неуверенно ещё пару шагов, она уверилась, что это был лишь нерабочий фонарный столб. Ещё через полчаса размеренного шага, взору открылась пустынная и болотистая местность. "Теперь я точно на окраине города" — то ли с облегчением, то ли с досадой заключила Адриана. Остановившись на секунду у моста, девушка раздумывала стоит ли двигаться дальше. Из-за кустов донеслись какие-то шорохи: бродячие псы вцепились в битве за кость, и звук агрессивного рыка ещё пуще взбудоражил её разгоряченную фантазию, приняв их за диких койотов, которые намерены гнаться за ней. Этот толчок был достаточным, чтобы она помчалась, как угорелая, среди полной тиши, прерываемой изредка лишь лягушиным кваканьем. Однако бег длился недолго. Силы постепенно отступали, ведь поужинать она не успела, а скудный запас энергии, принесенный тремя ложками каши на завтрак, уже иссяк. И вот ей снова пришлось перейти на шаг, пугливо вглядываюсь в каждую тень и реагируя на любое движение.

Навострённый слух ещё больше натягивал и без того напряженные нервы. Участилось шугание от мифологических сумрачных чудищ. Любой знак, упавшее дерево, подброшенная ветром ветка – во всём этом ей мерещились потусторонние силы. Вскрикивать она боялась ещё больше, думая, что привлечёт этим внимание остальных "злодеев".

"Как бы поступили героини в этой ситуации? — старалась отвлекать себя от прямых и более серьёзных вопросов девушка. — Ну они никогда бы не оказались в таких обстоятельствах! Их моральные принципы не позволили бы согласиться на такую аферу изначально, а если бы и позволили, то они приняли бы наказание, опустив голову. Нет, я не такая".

С горечью она добавила, что в столь серьёзные моменты главному герою пристало появляться из ниоткуда в сияющих доспехах и верхом на белом коне. Адриана обернулась, словно убеждаясь, что она здесь действительно одна и ещё раз поёжилась от холода.

Узкая линия реки Льобрегат осталась позади, когда девушка шагала, с трудом открывая слипшиеся глаза. Ступни ныли от долгой ходьбы на неудобном каблучке, а живот скручивался от голода. Не подгоняй её лютый страх быть убитой магическими кентаврами, что пугали из теней, то она бы бросилась бессильно на землю. Однако взяв за правило, что пока у неё открыты глаза и ходят ноги она в безопасности, Адриана медленно вступала на такие же мертвецки тихие, но гораздо меньшие улицы Сан-Бой-де-Льобергата. На какое-то мгновение ей доставило успокоение, что дикая местность осталась позади, но, заслышав преследовавшие её шаги, девушка обернулась, заметив какого-то человека. Его нетвёрдая походка и качающиеся в стороны, как метёлки, руки окончательно вселили неземной ужас в измученный бессонницей и тревожностями ум. Адриана приглушенно вскрикнула и понеслась прямо с силой, которой, казалось, у неё нет. Тогда она не придала значению, что от незнакомца несло спиртным, а ведь это могло уберечь её от хаотичных мыслей про маньяков-убийц и пустой траты энергии на пятнадцать минут бега.

Время было за полночь, и неспящие жители городка трезвонили всё последующее утро, что слышали ночью странные женские крики; кто-то уверял, что так лисы пищат, кто-то, напротив, считал, что непотребные женщины потеряли всякий контроль над собой. На самом же деле Адриана, судорожными движениями бросалась, словно от огня, от одних веток к другим, которые ей мерещились в виде щупальцев осьминога, пытавшегося поглотить её. Дорога не спешила заканчиваться, и спустя полтора часа непрекращающихся шагов, девушка чувствовала, что мошки начинают мелькать перед глазами, и если она не остановится сейчас, то упадет без сознания.

"Как трогательно! — ехидно подумала она. — Никогда в жизни я не лишалась чувств, а тут на, когда я чёрти где, а вокруг никого. Ну почему жизнь не одарила меня таким сюрпризом где-то на балу, в компании симпатичных мужчин?".

Какие-то шорохи, вызванные, то ли гусиной, то ли куриной бойней не дали Адриане остановиться, представ в образе леденящего кровь чупокабры. Она шагала уже не чувствуя ни ступней, ни коленей – одним словом лишённая ног в целом, ковыляя так, словно воздух был водой. Пыль разгуливала не только изнутри обуви, но выпачкала и низ платья, осев волосах, лице и ноздрях. Девушка могла поклясться, что чувствует её даже во рту.

В какой-то момент, узкая тропинка, на которую она свернула, стала плыть перед глазами, и в состоянии бессилия Адриана ухватилась за близжащую опору. Ею оказалась деревянная калитка, но, не успев прийти в себя, девушка почувствовала, как по её руке ползёт какое-то насекомое. Вскрикнув из последних сил от брезгливого страха, она начала поспешно трясти рукой, и в порыве влетела на очередные вьющиеся ветки, что коварно прошли под спинку платья, прикоснувшись к переохлажденной коже спины. Это была последняя капля, и в полном отчаянии, буквально видя всех мучащих её чудовищ, Адриана пробежала пару шагов в непонятном направлении, а потом упала, бессильно поджав колени к груди. "Они меня не тронут, если я спрячу лицо" — последнее, что пронеслось у неё в голове, прежде чем она, согнувшись калачиком, потеряла сознание.

Открыв устало глаза, она поначалу не различала ничего вокруг – всё выглядело таким размытым и мутным. На долю секунду ей захотелось проснуться в удобной и мягкой кровати в доме Долоресов, и чтобы из окна был прекрасный вид на роскошный сады, бескрайние газоны и бирюзовое море. Море? Шум прибоя и влажный воздух мгновенно вернул ей чувства, и девушка ясно увидела перед собой испуганное детское лицо, разглядывавшее её не менее минуты. Худенькая девочка моментально отпрыгнула, как от прокаженной, как только поняла, что незнакомка очнулась.

С большими усилиями встав на локти об редкую зелёную траву, на которой она покоилась всю ночь, Адриана попыталась заговорить с ребёнком, но усталость сковала ей язык, а на ум не шло ничего дельного. Светло-каштановые волосы обрамляли худое личико, на котором не было видно ничего, кроме двух огромных, как сапфиры, глаз. В них читалась смесь испуга и интереса.

— Сладкая моя, — найдя наконец в себе силы, заговорила Адриана, сидя всё ещё на коленях, так как любое резкое движение вызывало головокружение. — Где это я?

— В Кастельдефельсе, сеньора, — без промедления ответил задорный и вместе с тем тихий голос.

"Так это же в двадцати километрах от города!" — одновременно пугливо и гордо подумала девушка - надо же, она сама прошла такой долгий путь! Наконец, за спиной переминавшейся с ноги на ногу девочки, Адриана заметила небольшой деревянный домик. Он был не самого лучшего вида: обветшалый, местами залатанный, местами разрушенный, как, к примеру, склонившийся на бок навес. Взгляд её упал на ребёнка, и она заметила, что и одежда на ней была мешковата и заштопана так часто, что было не ясно из какого изначально материала она сшита. На крыльце показалась женская фигура, которая стремительно приближалась, держа руки в изогнутом состоянии.

— Миа, — произнесла встревоженно женщина, — отойди.

И, загородив ребёнка, она присела рядом, с интересом исследуя дорогое платье незваной гостьи. Тошнота подступила к горлу и, с трудом сдерживая себя, девушка опустила голову.

— Кто вы, сеньора? — спросила худая женщина невысокого роста с мертвенно-бледной кожей и невзрачными чертами лица. Узкие губы ниточкой изогнулись в натянутой улыбке, а морщинки у уголков глаз, несмотря на то что ей было не больше тридцати пяти, приподнялись. Её костлявая и холодная рука осторожно коснулась Адрианы, от чего та вздрогнула.

— Я... я, — запиналась девушка, сперва желая назваться Корнеллией, а потом вспомнив, что в корсаже у неё припрятано рекомендательное письмо на имя Виттории Торрес. Нет нельзя использовать ни одно из этих имён – слишком опасно. Если он вычислил её так быстро у Рамиресов, то что ему стоит сделать это снова? Глубоко посаженные круглые глаза выжидающе следили за каждым её движением, — я бежала от карлистов, — единственное мудрое, что пришло ей в тот момент на голову.

Женщина, не проронив и слова, помогла ей подняться на ноги и медленно повела к дому. Обернувшись, Адриана обнаружила что проспала всю ночь на маленьком заднем дворе, за которым простирался узкий ряд пальм, песчаный пляж и море.

Ступеньки заскрипели под их шагами, протяжные звуки в принципе издавал и неухоженный паркет внутри помещения. Её усадили на стул, преподнеся к носу нюхательные соли, от чего она мгновенно открыла полуприкрытые веки. Усталость, голод и ветреная ночь давали о себе знать болями в ногах, суставах, пояснице и спазмами в желудке.

— Матильда, балбеска, где ты прохлаждаешься опять? — возмущенно крикнула женщина, не прекращая осматривать бледное лицо девушки. По тону голоса Адриана безошибочно установила, что перед ней стоит хозяйка.

Послышались энергичные шаги на лестнице, и вот молодая, лет двадцати девушка с мощным подбородком и продолговатым лицом предстала перед ними, неуклюже и торопливо поправляя свой испачканный передник.

— Опять лежала на чердаке без дела? — негодовала хозяйка, от чего на её белых скулах вспыхнул румянец. — Как ты утром подметала двор, если эта девушка пролежала там всю ночь и осталась незамеченной? Ну, кого спрашиваю? Да, толк от твоих ответов. Быстро за дело, глаза б мои тебя не видели.

Служанка что-то нерасторопно промямлила, опустив глаза, а потом побежала прямиком на крыльцо.

— Куда без метлы? — крикнула ей вслед женщина. — Да бог с этим, лучше помоги мне с сеньорой. Она так слаба, нам нужно уложить её на диван.

— Я в порядке, — наврала Адриана, — но ужасно голодна. У вас найдется яблоко?

Съев третий фрукт, она наконец почувствовала небольшой прилив сил. По разговору, девушка узнала, что хозяйку зовут сеньора Перес, а ленивая служанка - Матильда, которую отчитывать можно было за каждый шаг, ибо не было действия, которое она выполняла безошибочно. Ей было поручено принести влажную тряпку. Сперва она ушла, а потом вернулась через какое-то время, сказав, что забыла зачем шла. Во второй же раз, она принесла тряпку для пыли, настолько разлохмаченную, что её грешно вообще на свет людской выносить. Вспыхнув, сеньоре Перес пришлось самостоятельно идти. Отпустив нерадивую служанку, она ещё долго негодовала на её легкомыслие и несерьёзность, прежде чем принялась расспрашивать гостью.

— Вы в состоянии рассказать, что с вами произошло? — потирая запястья девушки, осведомилась хозяйка.

— На наш дом напали, — без промедления соврала она. — Они убили моих братьев, сестёр и родителей. Мне удалось бежать, и я неслась всю ночь, подальше от города.

"И снова ложь, — с укором совести пронеслось у неё в голове. — Видит Бог, другого варианта мне жизнь не даёт".

На лице сеньоры отразились горечь и глубокое сожаление. Она опустила тряпку в таз с водой, который самостоятельно принесла Миа, что продолжала неотрывно наблюдать за незнакомкой своими большими детскими глазами.

— Как вас зовут?

— Сара, — ответила Адриана, первое пришедшее на ум имя, так уверенно, словно её всю жизнь так и звали.

— Сара, почему вы бежали? Неужели у вас нет родственников или друзей в... вы из Барселоны, не так ли? — сеньора Перес говорила чётко, не растягивая слова, смотря собеседнику прямо в лицо, и от неё веяло такой невероятной силой, отнюдь не мужской - женской, неуловимой силой. В ней чувствовалась уверенность и стать, а речь была грамотна поставлена. Сложив на коленях исхудалые кисти рук, она откинулась на спинку стула, что подвинула ближе к гостье, продолжая наблюдать за той.

— Да, но мне не к кому идти, — мозг отчаянно пытался придумать наиболее реалистичный сценарий. — Я осталась совсем одна.

Хозяйка оглянула ещё раз презентабельное платье Адрианы, подсчитав мысленно что метр кашемира стоит более ста песэнов, а на все эти волны юбок, складок и такую своеобразную кокетку было потрачено ещё не менее пяти. Нет, попрошайке такое никак не по карману, да и украсть она не могла - посмотрите, сидит прям по её фигуре. Хорошее впечатление ещё складывалось из-за речи и манер, коими одарена не каждая.

— Что же вы намерены делать, Сара? — открыто задала следующий вопрос сеньора Перес.

— По правде говоря, не знаю. Подамся работать хоть кем, лишь бы была крыша над головой, — Адриана многозначительно посмотрела на женщину.

— Ах, не смотрите на меня так, моя дорогая, — без ужимок ответила та, — огляните этот дом, меня - разве я похожа на даму, что содержит людей на попечении? Да и к тому же, меня пугает, что вы не хотите возвращаться в свою среду, сеньорита. Ваше место там, а не среди прислуги. Взгляните на себя, вы будто час назад кружились в вальсе, а теперь такие разговоры про работу и крышу над головой. Да и осилите ли вы какую-нибудь работу?

Изнутри дом выглядел и вправду ничуть не лучше, чем снаружи. Мебель, ковры, гардины - всё было либо истёрто, либо исцарапано, либо попросту выцвело. Здесь не было грязно, но потускневшие краски стен и велюровой обивки создавали ощущение наличия белого слоя пыли. Что-то отколупывалось, что-то висело на честном слове, что-то было переделано настолько часто, что выглядело нелепо - одним словом складывалось впечатление большого, десятки раз перешитого разнообразными нитками и кусками тканей, материала. Но, тем не менее, чутье подсказывало Адриане, что немногочисленные предметы интерьера были некогда ценны и отобраны со вкусом, который бы мог сохранить элегантность гостевой, не пренебрегай так уходом за ними. Нет, они не бедняки, и даже чуть больше, чем средний класс, просто опустившийся на дно.

— Я не белоручка, сеньора, и на милость карлистов я не вернусь, — в девушке зародилось твёрдое желание выпытать у этой женщины если не место работы, то хотя бы совет где такое отыскать. — Я приняла решение, сбегая вчера, и не отступлю. Что я могу делать? - Обучать детей музыке, стать камеристкой, горничной, экономкой - да кем угодно!

— Похвально, — задумчиво ответила женщина, поглядев на своего ребёнка, — но в нашем городке это будет трудно - здесь не любят приезжих. Да и недешёво это нанимать гувернанток простым труженикам. Этим частенько пренебрегают в нашем краю, взваливая ответственность за обучение детей на матерей и нянек. Вам лучше вернуться, сеньорита.

— Неужели никому в округе не нужна лишняя пара рук в хозяйстве? — отчаянно произнесла Адриана, в ужасе задумавшись, что вчерашняя ночь может повториться.

— Ей богу, я живу как на вымершем пустыре. Дома напротив и по бокам пустуют девять месяцев в году - хозяева наведываются в начале мая и уезжают до августа. Хоть они люди и очень почтительные - со своей армией слуг, всё же сомневаюсь, что места добиться было бы легко, да и время уже прошло, осень на дворе. Дальше моего района, я не знаю тех, кто мог бы вас принять вот так: без рекомендаций или родственников среди прислуги.

Адриана бессильно опустила голову на руки, страх сжимал её тело страшнее любого голода, холода и усталости. Куда идти? Как выжить? Это просто крах, всё потеряно. Отныне она станет волочить нищее существование, будет сидеть на тротуаре и клянчить монеты, а по ночам мёрзнуть на холодной земле, молясь, чтобы не быть убитой. Голова закружилась, слёзы брызнули из глаз. Она ненавидит этого Фернандо! У неё было хорошее место, она только начала вставать на ноги, а тут он - и всё в щепки. Нахальный и невоспитанный грубиян. Гори он в аду! Пусть всё горит адским пламенем: Корнеллия, балы, платья, де Тордера, де Лавера - она их всех ненавидит! Господи, как же хочется проснуться сейчас и понять, что это был лишь страшный сон.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — яростно закричала она, обхватив голову руками, чем знатно испугала сеньору Перес и Мию. — Будь проклято! Гори огнём!

— Будет вам, Сара, — пыталась успокоить её женщина, не ожидавшая такой бурной реакции. — Держите себя в руках.

— Зачем? — Адриана резко подняла голову и в её глазах смешалось безумие с отчаянием, от чего хозяйка отпрянула со страхом. — Вы не видите? Это конец! У меня нет ни гроша за душой, ни места, куда я могу бежать. Бедность, голод и бродяжничество - вот что меня ждёт. Нет уж, спасибо. Лучше смерть, чем такая жизнь, — зелёные зрачки лихорадочно взглянули на очертания морских волн, и у сеньоры Перес пробежал холодок по спине.

— Что за чушь? Миа, поднимись к себе, а вы посмотрите на меня, сеньорита, — повернув за подбородок девушку к себе, женщина одарила её серьёзным взглядом. — Запомните: в мире не существует такой причины, из-за которой стоит лишаться жизни! Бедность не порок, хотя я всё ещё считаю, что у вас есть шансы восстановиться в Барселоне. Ладно, не хотите возвращаться, мы что-нибудь придумаем. Выход есть всегда.

Как бы ободряюще эти речи не звучали, мыслями Адриана была среди синих волн, представляя, как растворяется в них, словно морская пена. Подумать только: одно действие и навечное избавление от всех проблем, тревог и волнений. Никогда больше не надо бояться, что полисмены арестуют её и обрушится общественный позор. Никогда больше она не будет испытывать свой страх и нервы, бродя в одиночку по безлюдным улицам. Совсем как русалочка Андерсона! Боже, ни разу ещё она не чувствовала себя так близко к предшественнице своей любимой героини, чью историю прежде упорно игнорировала, принимая за оригинал лишь диснеевский вариант. К реальности её вернули слова сеньоры Перес:

— Мы с сеньором Перес далеко не богаты, и, как видите, держим лишь Матильду, и то только потому, что её мать служила долго и преданно моей семье. Какая жалость, что столь важные навыки не передаются по наследству. Я посмотрю, что можно сделать. Мне нужно обсудить это с сеньором, но не ожидайте хороших условий. В лучшем случае вы разделите обязанности Матильды и будете обучать Мию. Ничего не могу обещать, но больше не говорите подобных вещей.

Адриана набиралась сил в небольшой, но светлой комнате, лежа на кровати, которую ей великодушно предоставили из-за жара, что увеличивался из часа в час. Глаза были прикованы к мухе, бродившей по потолку, а мозг, словно в горячке, прыгал от мысли к мысли. "Может, стоило остаться с герцогом? — размышляла она. — У меня были бы сейчас платья, особняки и безбедное существование до конца жизни" — затем, опомнившись, мотнула резко головой. — "Нет, с этой скотиной даже под страхом смерти нельзя оставаться, да и не остановило бы это Корнеллию вернуться, а там, гляди, скандал вышел бы похлеще".

Солнце клонилось к закату, окрашивая покоцанный деревянный пол в алые и оранжевые тона. Открылась шумно парадная дверь в дом и, затаив дыхание, Адриана прислушалась к шагам. Да, вот наконец-то пришёл сеньор! Глухие удары сердца отдавались в ушах, но она внимательно ловила каждый звук: вот он шагает прям под ней, вот Матильда приветствует его, так, он что-то невнятно приказал, а сейчас сеньора Перес заговорила! Вся её надежда на эту худосочную женщину, в которой она почувствовала такую знакомую женскую силу, которой веяло только...только от Летисии. "Ах, мама!" — девушка зажмурила глаза, но образ тускнел изо дня в день. Она уже не могла точно припомнить черт лица - лишь силуэт, который тоже рисковала потерять. Нет, сейчас не время разбираться в прошлом, которое было до того дня, когда её подобрала Мария - ей легче жить с мыслью, что его попросту не существовало. Она пропустила часть разговора, но, снова сфокусировавшись, девушка различала слова.

— И это, то о чём ты хотела со мной поговорить? — мужской голос звучал раздраженно.

— Да, я сама удивляюсь, что говорю это, — уверенность присущая сеньоре Перес несколько поубавилась. — Она из благородной семьи - по ней видно.

— Так пусть сваливает к своей именитой родне, — пренебрежительно кинул он.

— У бедняжки никого не осталось. В хозяйстве нам не помешают лишние руки, а она согласна не получать жалования и, — женщина запнулась, — она может заняться образованием Мии.

— Не хватало, чтобы я кормил лишний рот ради твоих идиотских планов! — разъяренно закричал сеньор. — Сколько раз мне повторять тебе, чтобы ты оставила свои барские заморочки: учить девочку музыке, чтению - бред! Лучше бы думала, как дать мне наследника, что толку от девочек? Всё равно выйдут замуж и уйдут, пиля глупостью своих мужей, как ты меня сейчас.

Адриану передёрнуло от его слов. Помимо того, что надежда остаться в этом доме стремительно таяла, так ещё и несчастную женщину, осмелившуюся помочь ей, так обидно бранили. "Козёл! — ненавистно пронеслось у неё в мыслях. — Старый козёл!"

— Сжальтесь, сеньор, что люди будут говорить о нас? — пронеся мимо ушей его гадкие фразы, продолжала женщина. — Да и это будет только до лета, а там я помогу ей устроиться к кому-нибудь из соседей. Она так худа, расходов будет меньше, чем на Матильду, а толку, уверена, больше - хоть ужинать всегда будем без опозданий.

Наступило молчание, сеньор раздумывал. И, видимо, идея с ужином понравилась ему больше образования дочери, так как вспышки ярости не последовало. Адриана различала движение под собой и терялась в догадках. Неопределенность терзала её весь ужин, за которым практически не было произнесено и слова, лишь позвякивание приборов и частые шаги Матильды напоминали, что она не одна в целом доме. Наконец, когда луна уже господствовала на небосклоне, сеньора Перес пришла к ней, легонько оттолкнув скрипучую дверь. Выражение её лица было измученным. Не удивительно, Адриана была свидетельницей её рутинных занятий по дому, которые убавили бы сил десятерым слугами. Женщина аккуратно опустилась на табурет возле девушки.

— Можете радоваться, Сара, теперь вы будете с нами. Ох, не надо меня обнимать, дорогая! Боюсь, вы до сих пор не представляете, какая судьба вам уготована. После неспешной жизни светской сеньориты, обязанности горничной будут в тягость, я-то знаю, но сейчас выспитесь и выздоравливайте. Чем быстрее вы встанете на ноги, тем легче будет всем нам. Это платье, — взгляд её ностальгически скользнул по зеленоватым рядам кашемира, — вы не можете в нём работать. У меня оставался где-то пару метров хлопчатой ткани. Вы ведь сможете шить, Сара?

Адриана виновато помотала головой.

— Жаль, вам придётся научиться, — подбадривающе произнесла хозяйка. — Отныне вы сама себе швея, модистка, камеристка и повар, не считая основных обязанностей. Да, будет тяжело, но крепитесь. Доброй ночи.

К величайшей всеобщей радости, хворь отступила через день, и Адриана, хоть борясь со слабостью и ломотой в мышцах, приступила в полную меру к работе. С утра она вытирали полы в гостевой ромашковой настойкой, что придавала блеска, а в остальных комнатах просто водой. Навыками Матильда не блистала и на кухне, так что элементарную кашу приходилось ежедневно делать самой. Потом понеслась стирка, которая представляла собой муторный и долгий процесс.

Сперва белье, как можно ровнее, и в особой последовательности (простыни, скатерти, рубашки, салфетки, платки, чулки), клалось до отвала в специальный котёл. К нему равномерно размещалось разрезанное сухое мыло, сверху заливалось водой, одновременно поджимая белье, а в свободные места добавлялись салфетки или тряпки, необходимые для качества стирки, и наконец мыльная вода. Вся эта масса покрывалась простыней, сложенною вчетверо, к которой добавлялась дубовая зола с яичною скорлупою. Сверху всё заливалось водой, крышка котла закрывалась, а сам он переворачивался. Через сутки в другом котле нагревали золу в воде, и в кипящую массу постепенно вываливали настоявшееся белье. Этот процесс также занимал около суток, и лишь на третий день происходило ополаскивание и сушка.

Подметание двора, полировка мебели, чистка окон казались сущим пустяком по сравнению с огородными работами. Участок у Пересов был невелик, но держать землю и не иметь возможности питаться её дарами представлялось им расточительством, именно поэтому хозяйка кропотливо сажала овощи, фрукты и зелень. Сейчас было самое время сбора жухлой айвы и хурмы, которые, увы, не отличались аппетитностью, но были невероятно дороги жителям дома. Адриана могла смириться со многим, но копания в земле выводили её из себя, а плоды, она считала, не стоили хлопот.

Однако невзгоды отступали на второй план перед милейшим созданием этого серого дома. Миа, большеглазая дочь хозяев, поначалу сторонилась Адрианы, а после следовала за той по пятам, задавая различные вопросы.

— Сара, как ты думаешь сколько у меня подружек? — девочка подтянула худые ножки под себя, сидя на крыльце и наблюдая за тем, как девушка собирает белье в корзину. Из светлой головки напрочь вылетели наставления матери, что к старшим, пусть даже прислуге, следует обращаться на "вы".

— Наверное, очень много, маленькая госпожа, — Адриана улыбалась, выглядывая из-за рядов сероватых простыней. Её ничуть не смущала простота в общении с ребёнком.

— Неправильно, — Миа горделиво открыла плечи, расхохотавшись. — У меня их три: ты, мама и Матильда.

Девочка обладала необычайно богатым воображением. Порой, застав Адриану за муторной и долгой работой, вроде полировки, она принималась рассказывать ей выдуманные истории на свой мечтательный детский лад. Как-то раз Миа уверяла, что вживую видела летающих над деревьями мартышек с крыльями, и так живо принималась их описывать, что девушка могла поклясться будто у неё провалы в памяти, и такие мартышки существуют в самом деле. В другой раз маленькая сказочница таинственно прошептала, что лошади поведали ей опасную тайну: будто в сарае на окраине города спрятано сокровище древних кучеров. Откуда у кучеров сокровища? Это оставалось загадкой.

Топот её маленьких ножек в вечно истертых грязно-коричневых башмачках возрождал жизнь в затихшем доме. Заслышав их, любая из трёх женщин приободрялась. Она была сродни тусклому лучу солнца, что пробирается сквозь занавесу облаков, окрашивая ненадолго своим артистичным поведением серые будни. Даже в полной тишине можно было заслышать, как тоненький неокрепший голос напевал себе под нос песни собственного сочинения, вроде "А у Матильды большой нос" или "Червячок ползёт по деревяшке".

У неё могли бы быть пухлые щёчки с такими милыми ямочками, за которые все бы дергали, могли быть такие по-детски мягкие ручки, но вместо этого Миа представляла собой существо исхудалое, с ярко выделяющимися лодыжками и ключицами. Это был энергичный ребёнок, и Адриана считала, что такая подвижность и мешает набрать ей необходимый вес. Искать особого ключа к Мии не пришлось: фантазёрка с восторгом принялась слушать знаменитые сказки Адрианы. Подумать только - столько новых идей и возможностей для свежих выдумок! Как бы не было тяжело, никто не смел нагрузить ребёнка работой - нет, её итак ожидала несладкая жизнь, пусть вдоволь насладится недолгим детством. И вот с раннего утра, заплетая жёсткие длинные волосы в тугую косу, которая всё равно растрепается после пары прыжков, до ночи возле полупотухшего свечения свечи и пересказом знаменитых историй, Адриана всё больше привыкала к постоянному обществу маленькой девочки, не представляя дня, когда могла обходиться без неё.

За эти дни Адриане пришлось привыкать к обществу ещё одного, правда пренеприятнейшего человека - сеньора Перес. Чутье не подвело её в первую их встречу, вернее в момент, когда она в первый раз заслышала его неприветливый, жёсткий голос. Хозяин был длинным и худощавым мужчиной лет сорока, с впавшими глазами и взглядом ящерицы: высматривающим и подозрительным. От него никогда нельзя было услышать положительного слова. Возвращаясь домой в сумерках, он принимался проклинать извозчиков, коллег, соседей. Его раздражала политика, искусство и даже часть развлечений - он искренне презирал людей за их интересы и мнения, которые не мог разделить в силу своей ограниченности. В моменты его ядовитого монолога, все молча выполняли свою работу, помогая ему снять новенькое пальто и накрывая на стол, лишь бы не услышать нечто подобное в свой адрес. Да, эта особенность особенно раздражало Адриану в нём. Сеньор Перес без зазрения совести мог поносить жену, дочь и двух служанок на чём мир стоит, подбирая настолько едкие слова, что били очень сильно по самолюбию. Поначалу, Адриане с большими усилиями удавалось себя сдерживать: уши её краснели от гнева, а руки тряслись в приступе ярости. Да, она готова хоть сейчас снять башмак и размазать подошвой по его злорадному худощавому лицо, но нельзя. Каким бы не был он подонком, а идти было некуда, и будущее её оставалось туманно. Ко всему прочему, сеньор имел прескверную привычку - выпить. Несколько раз в неделю он возвращался домой в состоянии сильнейшего опьянения, и это были самые отвратительные моменты. Обычно, сеньора настаивала, чтобы все уходили по комнатам, так как только она могла справиться с ним, но, как Адриана позже поняла, дело было в том, что язык, который мужчина не стремился сдерживать и в трезвом состоянии, бесконтрольно выговаривал всякие мерзости о всех: начиная от соседей в округе, и кончая семьей жены.

— Да кто они такие! — вопил он во всю глотку, когда Адриана укладывала Мию в кровать. Девочка всегда приходила в состояние оцепенения, когда отец напивался. Она нервно ломала пальцы, а большие глаза со страхом и мольбой смотрели куда-то вдаль.

— Не надо, сладкая, — поговаривала девушка, заметив это. — Я сама так делаю, но это скверная привычка - настоящие леди так не ведут себя. Ты же будешь настоящей леди, не так ли?

— Конечно, — она всё ещё была испуганна и не добавила, как обычно, что у неё будет много-много пышных платьев и рыжий пони.

— Да кто такие твоя чёртова семья? — вновь завопил сеньор Перес. — Я...я, а они просто строят из себя черти кого. Да не будь у твоего поганого отца таких денег - наворованных денег - никем бы он не стал! Не трогай меня, я не заткнусь! Благодари Бога, что я вообще на тебе женился. Захочу - окажешься на улице, поняла меня? Да если я захочу...

После этих слов Адриана, как и во все другие случаи, старалась говорить беспрестанно о всякой чепухе, не только для того чтобы успокоить ребёнка, а ещё и к тому же, чтобы не потерять самообладания, ведь её персона нередко встречалась в этих речах. "И как только эта женщина терпит такого тирана?" — не единожды промелькало в её мыслях, но ответ не заставлял себя долго ждать - деньги. Всё упиралось в деньги, как всегда.

Говоря о Матильде, здесь можно было плакать от смеха или безвыходности. Никогда девушка не встречала столь ветреного, ненадежного, глупого и ни на что не способного существа. Она с успехом проваливала дела, которые, казалось, невозможно провалить. Её забывчивость, неразборчивость в элементарных вещах, выводили хозяйку из себя ежедневно. Она витала где-то в облаках, но Адриана бы ни за что не поверила, что у неё имеются тайные и волнующие мечты - скорей та просто прокрастинировала или думала о еде. Да, этот человек не имел глубоких мыслей, в его действиях нельзя было заподозрить затаенной цели; Матильда была проста, как самый обыкновенный одуванчик. Речь её казалась недоразвитой, и она могла допускать ошибки, склоняя глаголы или не проговаривая сложные слова. Достучаться до неё было сродни битью головой о стену, поэтому сеньоре Перес пришлось находить особый подход к столь беспомощному существу: она всегда давала ей задание, за которыми могла наблюдать и контролировать самолично. Под зорким надзором Матильда иногда совершала оплошности, но в целом не могла увильнуть от работы, завершая её тем или иным способом. Часто бывало, что сеньоре приходилось делать что-либо в паре с горничной, лишь бы закончить. Адриана относилась к ней, как к переросшему ребёнку, направляя и указывая на ошибки, словно это она растилась горничной. Конкуренции, понятно, здесь возникнуть попросту не могло.

Улица Кармер, была, как и утверждала сеньора Перес, воистину пуста в нынешнее время года. На некотором расстоянии от дома, в который чудом занесло Адриану, стояли небольшие двухэтажные коттеджи с белым фасадом, прекрасно отделанной изгородью, простиравшейся вдоль участков, и обросшей вьющимися стеблями бугенвилли. Невооруженным глазом ничего не стоило заметить, что дома эти были ухожеными, а хозяева, кем бы они не оказались, людьми обеспеченными.

Кастельдефельс служил для них чем-то вроде летнего курорта, на который они перемещались с тем же привилегированным обществом, с которым знались в Барселоне, ибо поблизости не встречались похожие на Перес люди. Каким чудом они оказались в этом месте? На этот вопрос хозяйка дома не была готова дать ответ.

Адриане же нравилось порой прогуливаться по ухоженным узким тропинкам между домами, заглядывая с жадным интересом за каждую изгородь и оценивая участок и состояние людей. Она даже решила, что самый помпезный из коттеджей, что располагался немного левее их жилища, принадлежит, по всей вероятности, какому-нибудь стареньком щупленькому виконту, каких она обычно привыкла видеть. Ей рисовался образ этакого скряги, что экономит каждую копейку девять месяцев в году, чтобы потом шиковать весь сезон здесь, давая вычурные ужины. А вон в том, с просторной верандой, вполне вероятно живёт семья с кучей детей, как Кобреро. А вот в этом, с какой-то вульгарно-бордовой штукатуркой и простенькими оконными рамами могла бы жить несовместимая на первый взгляд пара, вроде Марии и Бернарда. А вот в этом с каменной дорожкой и внушительным внутренним двором, наверное, живут два брата, как... Нет, хватит на сегодня.

"Я бы, наверное, сошла с ума, не имей такую богатую фантазию" — смеялась девушка про себя, собирая яйца из-под кур. Да, ко всему остальному, ей пришлось наладить отношения с домашним скотом. И ладно будь там собаки или кошки, так нет, в её распоряжении оказались курицы, петух, утки и два индюка. Каждый вид птиц по-своему испытывал её терпение, то гоняя с криками по двору, то пытаясь цапнуть за пальцы. Видит Бог, стоило немало сил, чтобы приспособиться к ним, умело разбрасывая корм и осматривая на признаки недугов. Вскоре, незаметно для себя, девушка могла отличать здоровое кукареканье от хриплого, или, когда у кого-нибудь пропадал аппетит, или, когда готова была разразиться очередная стычка.

В подобных домашних заботах, которые отодвигали на задний план её личные, Адриана провела второй месяц осени, лишь изредка задумываясь о том, ищут ли её в такой далёкой, как ей сейчас казалось, Барселоне, словно их разделяли целые континенты, а не пара провинциальных городков.