Несмотря на то, что бабочке дан лишь один день на жизнь, она, не сокрушаясь о превратностях судьбы, тратит его на поиски самого красивого цветка, где, предавшись всецело секундному блаженству, возможно, в последний раз взмахнет крыльями.

Во все времена существовали личности недовольные тем, что имели – будь то их семьи, фамильный дом, городок, страна, национальность, или, в конце концов, целая эпоха. К этому столь неблагодарному отношению их подталкивали разнообразные причины, перечислять которые не имеет смысла, ведь объединяло их одно – недовольство собственной личностью. Провинциальный лежебока надеется, что в столице станет большим человеком; мигрант же верит, что чужая земля окажется приветливей родины, а выходец из далеких дебрей Нигерии считает, что, родись он с иным цветом кожи, всё было бы иначе. Такой тип людей, по большей своей части, безобиден, ведь в своих неудачах обвиняют они не других людей, а обстоятельства и время.

Да, именно время Адриана винила в том, что оно не распорядилось "дать ей жизнь" раньше. Нет, раньше ни на день, ни на год и ни на десятилетие – на целые века! Понять столь странное желание нетрудно: девушка с раннего возраста росла на трудах писателей и поэтов викторианской эпохи, знакомых многим из нас лишь из школьной литературы и тем немногим произведениям, которые нынче модно читать. И, если по обыкновению, закрыв подобные книги, люди оставляли или не оставляли в своей душе частичку истории героев, то Адриана непременно сохраняла окружающие пейзажи, дома, атмосферу, быт, манеру поведений и жизненные стремления.

Неправильным было бы сказать, что выбор литературы – единственная причина. В самой девушке, выросшей в семье консерваторов, было нечто такое, что возникает при столкновении поколений, их взглядов и морали. Если мы поставим родителей на одну часть каньона, а прогрессивных детей на другую, то результат раскола – та самая бурлящая под их ногами река – поглотит тех, кто хоть немного колеблется. В этой реке девушка потонула уже давно, но даже, сидя на самом ее дне, она не переставала задаваться вопросом о том, что правильней: цепляться за удобное прошлое или шагать к прогрессивному будущему? Ведь, как нам твердит литература, правильные ответы есть всегда, и они-то неоспоримы. Но, будем честны, проблема потонувших в пучине воображаемой реки одна – они слишком много думают. Правда для каждого своя, и тот, кто это понял сейчас, наслаждается жизнью на своей стороне каньона.

Оставим философию для более опытных личностей и вернемся на левый Эшампле, точнее, на последний этаж старинного дома, в библиотеке которого сидела наша героиня. Как уже было сказано, оказавшись в ситуации, когда реальность не удовлетворяет и порой угнетает, она всецело предавалась мечтам. Нет, назовем их не мечтами, а, как говорила Луиза Мей Олкотт, воздушными замками. Так вот, по спиральным, словно ватным, лестницам именно такого замка ежедневно взбиралась Адриана, открывая лёгким движением руки громадные витражные двери своих ожиданий.

В её "королевстве", обросшем вьющимся плющом и покрытым чайными розами, царило умиротворение, гармония и.... простое пресловутое счастье, которым нас любит спаивать старушка Остин. В наше время отнюдь не этим заполняют свои воздушные замки молодые двадцатидвухлетние девушки, но разъяснить и эту странность Адрианы снова сможет читаемая ею литература. Как удивительно, сколько влияния на наши мысли и поступки оказывают эти "трупики деревьев"! В конце почти каждой прочитанной девушкой книги непременно была крепкая семья в большом доме. Не удивительно, что зачитывалась она исключительно романами, упорно избегая всё остальное, способное разрушить сладкое и безоблачное равновесие.

"Мы, подобно пустым сосудам, становимся тем, чем себя заполняем" – сказал один философ и был прав. Если говорить об Адриане с такой точки зрения, то представьте сосуд, заполненный классическими мелодиями Паганини и Чайковского, мюзиклами в стиле "Призрака Оперы", легкими шифоновыми платьями, мелодрамами, бескрайними зелёными долинами, идеями уютного интерьера, еще не распустившимися пионами, солнечным балкончиком с плетёным креслом, старинными шотландскими замками, пристрастием к острому и латинским танцам. Согласитесь, устаревшего здесь не так уж много, но и на шаблон современной девушки смахивает мало.

Как-то раз заботливая тетя даже намекнула родителям, мол, ненормально девочке с раннего возраста постоянно читать об амурных чувствах. Были разборки, многочисленные нотации и попытки заинтересовать ребёнка иным жанром, но всё тщетно. В конечном итоге, Адриана опять доставала излюбленные книги с предпоследней полки в шкафу.

Как и в далеком детстве, так и сейчас взобраться на эти самые полки громадного шкафа, находящегося в библиотеке Кастильо, помогала шаткая деревянная лестница на рельсах, которая, если оттолкнуть ступней, ударялась со звуком об стенку. После чего девушка усаживалась с выбранной книгой на полукруглый диван с бирюзовой обивкой у широких полукруглых окон. Этот ритуал, вызывавший раздражение родителей, совершала и десятилетняя Адриана, узнав в один ужасный день, что её "краш" предпочел ей лучшую подругу, и в восемнадцать лет, когда никто не пришёл на её день рождение, и теперь, в двадцать с лишним, после трудного дня.

"Граф Монте-Кристо" мирно лежал на её коленях, когда девушка, задумавшись о своём, глядела в окно. На улицах уже зажглись сотни огней, а мысли Адрианы были поглощены необузданной Каталонией девятнадцатого века и героями, которые с молоком матери перенимали патриотизм и отвагу, умирая с достоинством и честью, пронесенными сквозь всю их жизнь. Одним словом, её занимали совсем не те люди, заполнившие собой сейчас левый Эшампле – испанский Манхэттен.

Она смотрела на эти лица, лениво расхаживающие мимо дорогих бутиков, клубов, баров и люксовых ресторанов, с острым непониманием. Ей было невдомёк, как они могут наслаждаться современностью – такой однообразной, лишенной лоска и романтичности. Как им могут быть интересны такие скучные вещи, как свидания в кафе, а не таинственные и запретные встречи под луной у балкона где-то в средневековом замке? Адриана в глубине души презирала их примитивные, неблагородные, по её меркам, насущные стремления.

Завибрировал телефон, и маленький значок призрака уведомлял о трёх новых снапах. Взяв смартфон в руки, девушка брезгливо оглядела свои пальцы – ей они всегда казались полноватыми, поэтому вряд ли бы вы увидели на них кольца.

От: Люсинда

"Как ты, Эдри? Не поверишь, я только вышла от этого повернутого на порталах мистера Хоффмана. Голова раскалывается от монотонной пытки. Ты не против, если встретимся завтра?"

Встретиться завтра звучало намного лучше – она чувствовала себя ужасно раздавленной после мероприятия в честь окончания семестра.

Девушка устало вздохнула, погладив старого пса по морде. Она невольно подумала о том, как было бы здорово, если бы Хоффман, вместо того, чтобы распинаться в университетах перед сонными студентами о временных порталах, тратил бы свои знания на их поиски. Собака никак не отреагировала на поглаживания. Лоу-лоу уже крепко спал.

Прижав твёрдый переплёт к груди, Адриана откинулась назад. Чёрные длинные локоны рассыпались по мягким подушкам. Зелёные глаза бегали по потолку, и неприятная мысль о том, что на ней висит школьное эссе кузины словно усилило чувство усталости. Будь в ней чуть больше энергии, она бы сейчас встала и, как в пятнадцать лет, спародировала какой-нибудь эпизод из романа. Эти сценки, на удивление, всегда поднимали настроение.

— Целуй, Хитклифф! Если хочешь моей смерти – целуй! — Произносила она когда-то с напущено серьёзным выражением, смотря на пустую сцену и укутавшись в шаль, которая имитировала волны юбок.

— Не прижимайте меня к себе так крепко, капитан Батлер, — томно молила юная Адриана висевшему на вешалке пиджаку, один рукав которого покоился на её плече.

— Как я могла подойти к тебе ближе, когда знала, что ты всегда думаешь о Ребекке. Как я могла требовать от тебя любви, зная, что в твоей душе царит Ребекка! — Почти со слезами на глазах говорила девушка, делая вид, что смотрит снизу вверх на чей-то силуэт в кресле.

Адриана улыбнулась и снова уткнулась в книгу. Отвлек телефон, и, на этот раз, она пробыла за ним дольше, через десять минут придя к тому, что зачем-то открыла электронную библиотеку.

"Мэделин имела стройный стан, голубые глаза, которые были обрамлены длинными ресницами, кукольный носик и пухлые губы, прекрасно гармонирующими с аристократической бледностью её идеально овального лица" — вот что неприятно рассмешило её, прежде чем очередная пустышка в красивой обложке полетела в корзину.

Адриана восхищалась всеми романами позапрошлого столетия, за исключением таких, где из героинь делали инфантильных, истеричных кукол.

Она опять перевела взгляд на окно. Было видно, как развевались в сумерках листья платанов, особенно распространенных на юге Испании. Её сознание медленно впадало в дрёму, невзирая на шумевший в соседней комнате телевизор. Какое-то насекомое несколько раз ударилось о стеклянные форточки, пробудив девушку ровно за секунду до того, как её окликнула мать.

— Эрнесто, пожалуйста, подай мне ту лопаточку, я чувствую, что пережарила, — женщина недовольно вдыхала запах горелого. Не обжигай пар недавнюю рану на запястье, она обошлась бы без лопатки.

— Дорогая, она прямо сзади тебя, возле плитки, — седовласый мужчина с римским носом откинулся на плетеную спинку деревянного стула. Он оглядел кухонную зону в просторной студии, прикинув в голове, что неплохо бы отполировать многочисленные шкафчики из тёмного дерева. Да и бежевый кафель лучше заменить на цвета слоновой кости.

— Тебе лень и шагу сделать! — женщина принялась с жаром перемешивать содержимое сковородки. — Ты набрал пять килограмм за последние полгода.

— Мам, — вмешалась Адриана, оторвавшись от экрана компьютера. Это эссе занимало её мысли уже третий день, хотя должно было занять ветреную голову Лоренцы, — папа и вправду старается их сбросить.

— Эдри, возьми этот поднос и много не заступайся.

Семья дружно уселась за круглым столом, каждый заняв отведенные им места. Глава дома всегда сидел возле окна, часто выглядывая на улицу – ему хотелось всё держать под контролем. Мать же не отходила далеко от плиты, чтобы, в случае чего, могла быстро подать соус или перец. Адриане нравилось место по правую руку от отца, отсюда была хорошо видна стена "почета". На ней красовались многочисленные спортивные и академические награды Серхио, старшего брата девушки, и, в контраст этому, рядом стояли её неудачные попытки художества, гончарного дела, сертификат об окончании музыкальной школы, которую она люто ненавидела и пластмассовая медаль за тридцать пятое место в школьном забеге. Несмотря на то, что Адриана с удовольствием сожгла бы все свои "достижения", родители были горды обоими детьми одинаково, пусть даже в школьном забеге участвовало всего тридцать шесть человек.

— Что ты там строчишь уже который день? — осведомился Эрнесто, когда дочь опять с недовольным вздохом стерла написанное.

— Лоренца попросила написать за неё эссе на тему "Что такое счастье?". Она думает, раз я училась один семестр на журналиста, значит – я превосходный писака, — девушка нервно стучала пальцами по клавиатуре.

— Ну, в этом она не ошибается, — мужчина проглотил кусочек лазаньи, показав жестом руки жене, что это было очень вкусно. — Эдри, ты ведь любишь философствовать на подобные темы, так и сделай то же самое на бумаге.

— Дорогая, прочти нам, что ты уже написала, а мы постараемся помочь, — произнесла Летисия, отпив сок.

— Так, — Адриана глубоко вздохнула, — существуют множество видов счастья, и у каждого человека своё видение его. Для кого-то счастье – обладать огромным счетом в банке, а для кого-то – стоять на ногах. Это видение никогда не стоит на месте, оно изменяется в соответствии с нашим взрослением. К примеру, в детстве самым большим счастьем было съесть мороженое, к тринадцати годам счастлив тот, у кого покруче гаджет, а к старости счастье – сам факт того, что ты дышишь и ходишь. Возвращаясь к видам, я могу разделить их на: семейное, карьерное, финансовое. Не считая маленьких подгрупп, девяносто процентов людей стремятся к одному из этих трех, а некоторые ко всем одновременно.

Но это всё в общем, как вступление. Моя проблема в моменте, когда я хочу больше углубиться в моё, то есть Лоренцы, понимание счастья. Для хорошей оценки нужно подкреплять свои доводы аргументами.

— Дай угадаю, — перебил Эрнесто, улыбнувшись и потирая рот салфеткой. — Не можешь подобрать слова, чтобы объяснить, как ты была бы счастлива, если бы жила в девятнадцатом веке и попивала чай где-то на английской лужайке с Джейн Эйр?

— Джейн Эйр – это персонаж, папа, — обидчиво поправила Адриана. — А писательницу звали Джейн Остин, но это не важно. Я уже написала о том, что истинное человеческое счастье наступает тогда, когда сбываются неозвученные желания. Знаете, самые сокровенные, о которых боишься сказать вслух, чтобы не спугнуть.

— Я не думаю, что Лоренце вообще когда-либо приходили в голову такие глубокие мысли, — рассмеялся мужчина, за что получил строгий взгляд от жены.

— В чём-то твой отец прав, Эдри, — обратилась к задумчивой дочери Летисия. — Учителя сразу раскусят обман, если ты переусердствуешь в эссе.

— А нет, — запротестовал Эрнесто, — давайте поговорим о сокровенных желаниях Эдри. — Он театрально сощурил глаза, словно разгадывал тайный шифр в фильмах-вестернах. — Ты была бы очень счастлива, если бы под нашим окном тебе пел серенады какой-нибудь голубоглазый блондинистый барон во фраке и с мечом?

— Ох, папа! — Адриане стало ужасно обидно от того, что ещё в тринадцать лет он выведал её девичий мужской идеал и подшучивал над этим с тех пор. Особенно, обида усиливалась из-за того, что с годами идеал так и не поменялся.

— О-о-о Адриана, любовь моя, свет очей моих! Луна меркнет перед тобой! Солнце меркнет перед тобой! Даже уличный фонарь меркнет перед тобой! — мужчина пародировал писклявый голос воображаемого героя-любовника.

— Папа, хватит. — Она закрыла крышку ноутбука, но даже придавая лицу серьёзности, Адриана не могла скрыть улыбку от комичности его выражения. — У меня всего лишь есть свои предпочтения, вот и всё. Кто виноват, что большинство моих любимых героев оказались блондинами?

— Да, Бог с этими книгами, — отмахнулся мужчина. — Ты ведь даже не смотришь ни на кого хоть сколько-нибудь отходящего от твоих критериев. Ты вбила себе в голову, что раз в каком-то романе у тебя осталась хорошая ассоциация с блондином, то только с таким в реальной жизни ты сможешь пережить что-то подобное.

— Это не так! — Упрямилась девушка, подозревая, что это так. Ей было удобно не разбираться в причинах, и последнее чего она желала, так это то, чтобы сейчас этим занимался отец. — Дело ведь не только во внешности. Я смотрю на другие факторы: нам должно быть нескучно вместе, а значит, должен быть общий интерес к одним и тем же книгам и фильмам. Не ко всем, конечно, но хотя бы к большинству. Помимо этого, было бы прекрасно, будь он открыт и разговорчив. Мужчин красит умение вести диалог.

Эрнесто расхохотался.

— Эдри, я не хочу породниться с женоподобным пустомелей! — нарочито строго произнёс мужчина, потрепав дочь по голове. — А если говорить серьезно, то тебе подойдет лишь двадцатый герцог Кардонский, который заперся в своём замке, притворяясь принцессой.

— Знаешь, дорогая, — наконец вмешалась мать, накладывая себе салат, — жить в своих мечтах – это как жить в стеклянном доме: малейшее потрясение, и ты уже погребён под осколками.

Адриана уже их не слушала. Какой толк? Им никогда не понять ни её чувств, ни мотивов, ни забот. Для них это всё сказки, а для неё – реальный мир, который она успела изучить до мельчайших деталей.

Вскоре она принялась за еду, не желая менять образ будущего суженного. Высокий блондин будет прекрасно гармонировать и на свадебной фотографии, и играя в гостиной с детьми. Да и потом, если мужчинам можно требовать себе длинноногих и знойных супермоделей в жёны, почему женщины должны радоваться первому попавшемуся индивидууму в штанах?

Подобные дискуссии не редкость для семьи Кастильо – они не умеют тихо сидеть за столом. Обсуждают и политику, и экономику, и философию, и вечерние разборки молодой пары через стенку.

— Он ей точно изменяет, — заключила Летисия, когда после женских визгов послышался звук разбитой посуды.

Глава семейства решил переменить тему.

— На днях наткнулся в дисковом магазине на этот фильм... как его там? — мужчина нахмурился, пощелкивая пальцами. — Скажи, дорогая, про испанского Робин Гуда.

— Зорро? — Летисия убирала со стола посуду.

— Да! — Эрнесто облегченно выдохнул. — Так вот, взял в руки коробку и говорю рядом проходившей женщине, видимо, северянке – такая хмурая, — последние слова он произнес тихо, склонившись к дочери. — Говорю: "Наверное, этому фильму уже лет десять есть, как быстро время летит!". А она мне строго: "Ему больше двадцати точно". Я чуть было не лишился дара речи, — мужчина эмоционально развел руками.

— И не говори, будто вчера ходили смотреть в кино, — женщина кому-то печатала в телефоне. — Да, время не стоит на месте, — протянула она.

Адриане же вспомнился момент из фильма, где молодой Зорро кружит в танце Элену на глазах у всего дворянства. Что-то в этом обычном фильме было для нее таким притягательным: то ли драматические саундтреки, то ли атмосфера дикого запада, а может, красивая и простая любовная линия? Скорей всего, последнее, ведь, сидя за столом, пока родители обсуждали разницу в возрасте между Кетрин Зета-Джонсон и её мужем (двадцать пять лет!) и их возможный роман с Бандэросом, девушка мечтательно представляла себе какого это – быть возлюбленной знаменитого героя-бандита. Чем была любовь в то время? Явно не примитивными переписками и обменом обнаженкой – чем-то более возвышенным: чувственными письмами, редкими встречами на раутах и балах, где возможно лишь недолгое пересечение взглядами. И всё же, что бы не говорили родители, а ведь счастливы были эти персонажи, потому что дополняли друг друга и соответствовали ожиданиям партнера.

Эрнесто вышел на балкон закурить. Вместе с открытой дверцей в комнату ворвались посторонние звуки: бибиканья машин и несмолкающие голоса. Мужчина хотел по привычке, пока жена не видит, стряхнуть пепел в один из горшков с цветами, как вдруг его что-то остановило.

— Так странно, — сказал он изумленно.

— Что там? — Адриане наскучило сидеть одной, Летисия говорила по телефону уже пятую минуту.

Сквозь шторы комнатный свет практически не освещал левый угол балкона, поэтому девушке пришлось наклониться и прищуриться, чтобы посмотреть на то место, которое указывал Эрнесто. "Восхитительно" произнес мужчина ещё раз, прежде чем она, наконец, заметила притаившуюся в листве синюю бабочку с белыми крапинками.

— Сто лет не видел в городе этих насекомых, — произнес он, отстранившись и выдохнув дым.

— Красивая, — девушка немного отдалилась, дабы не спугнуть нежданную гостью.

— Что ты сказала, Эдри? Хочешь пожить в то время? — резко спросил Эрнесто, улыбаясь дочери, на что та лишь кивнула. — В Китае верят, что бабочки доносят в небеса желания человека. Кто знает, может, она донесет сегодня твоё?

— Боже, отец, мне не пять лет, — Адриана повернулась к нему лицом, закатив глаза. В это время гостья выпорхнула из-под сплетенных листьев, покинув семью Кастильо также внезапно, как и появилась.

— Вот видишь, — сказал мужчина в своё оправдание.

— Думаешь, я не заметила, как ты дернул рукой?

Эрнесто, как обычно, засмеялся своим заразительным и раскатистым смехом, прижав дочку к себе.

— Эх, Эдри, Эдри, — проговорил он над её макушкой, вспоминая недавний разговор. — Ты ведь совсем ещё не выросла.

Адриана не сразу обратила на его слова внимания, так приятно было быть в объятиях и вдыхать знакомый запах духов вперемешку с дымом, который не менялся с самого её детства. В такие моменты ни о чем другом не думалось. Пока pare[1] обнимает тебя – проблем не существует.

— Ну, разве что чуть-чуть, — засмеялась она.

— De casi no se muere nadie[2], — послышался голос матери за спиной. — Уже поздно.

Дочитав еще пару глав, девушка закрыла книгу и выключила свет. Завтра будет новый день, полный событий, но так не хотелось о них думать. Можно она еще немного помечтает о несбыточном?

———————————————————————
[1]- Каталан. Отец
[2]- испан. чуть-чуть не считается.