Эта книга и так посвящена тебе, но в этой главе... я ощутила, что должна уделить тебе особое внимание. Все для тебя, самый прекрасный человек в моей жизни Duine_Pusty

— Ну и что мы скажем Петре? — спросил Элиас, помогая Джонасу убраться в квартире.

Он не узнавал когда-то родные стены. Вокруг грязь, уют внезапно куда-то пропал, ведь в этих стенах Петра не появлялась несколько дней.

— Ничего. Она снова может перенервничать и ей станет плохо.

— Когда ты пил таблетки, почему-то не подумал об этом. А ведь, по логике, она бы тебя нашла мертвым. Представь на минуточку, как она бы отреагировала. Ты всегда должен помнить, в каком Петра сейчас положении.

Джонас не смотрел на Элиаса, унося бутылку водки в мусор. Он вылил оставшуюся жидкость в раковину.

— Да, я не подумал, — признался Джонас. — Тупой эгоист.

— Нет, просто немного глупый. Ты всегда считаешь, что тебе больнее, чем кому-либо, но ты не прав. Нам тоже всегда было очень больно и страшно. А ты, считая, что облегчишь наши жизни, делал так, что мы выть начинали от боли. Охренеть ты тактику выбрал, скажу тебе.

Джонас сел на диван и обхватил голову руками. Элиас медленно подошел к нему и сел неподалеку.

— Прости, ты прав и Петра права. Все вы правы. Я принес слишком много боли в ваши жизни.

— Особенно Петре. Я переживу, потому что не беременный и не стою на границе между привычной жизнью и полностью иной. А она... слишком уязвима.

— Ты тоже не подумал о ней, когда изменял с Джозефом, — подметил Джонас.

Элиас молчал, уткнувшись на мелкие изображения на своих носках.

— Хреновые мы парни, конечно, — сказал мрачно Элиас и Джонас даже нервно хихикнул. На секунду даже подумал возразить.

То, что когда-то начиналось, как безобидные отношения, переросли в комок страданий и из него выпутаться смог только Элиас. Он помогал Джонасу, все еще отчасти ощущая свою ответственность перед ним, но внутри уже было все иначе. При взгляде на парня Элиас не чувствовал тот привычный за год страх, наоборот — пришло облегчение.

— Ты прямо сильно против Филипе? — зачем-то спросил Элиас, прекрасно зная ответ Джонаса.

— Я не знаю его, как человека, возможно, он какой-то хороший, заботливый, милый, все же Петра почему-то выбрала его, но лишь одно упоминание этого имени вызывает у меня рвотный рефлекс.

— Не думал, что кто-то может тебя раздражать настолько сильно.

— Он показал себя с конченой стороны. Я в целом не думаю, что мы бы с ним хоть в чем-то сошлись, — сказал Джонас.

— Мне тоже не сильно он понравился, признаю.

Джонас даже заулыбался, получив долгожданную поддержку, которая доказывала — он не дурак в своих мыслях. Его ненависть к Филипе — это не какая-то чушь, а вполне объяснимая реакция.

Парень взял телефон и открыл Инстаграм, заходя на профиль Петры. Она снова запостила сторис с отдыха и Джонас повернул экран к Элиасу.

— Видишь, она все еще в Валенсии с ним. Сдохнуть хочется, когда представляю, что они рядом с друг другом, спят вместе и просто... такие все до усрачки милые.

— Попробуй не смотреть ее фотографии. Это сделает сейчас только хуже. Тебе нужна безопасная зона, в которой ты отвлечешься.

— Есть какие-то предложения?

Джонас с прищуром посмотрел на Элиаса. Его взгляд блуждал по лицу парня, спускаясь ниже и замирая на вздымающейся от дыхания груди.

— Не знаю, но нужно подумать. Главное — это не алкоголь, к которому ты с такой радостью потянулся.

— Признаю — я сдался. Но развлечения — это не всегда только алкоголь, — сказал уверенно Джонас.

Элиас встретился с ним взглядом и заметил, как рука Джонаса медленно потянулась к нему. Он ощутил прикосновение к своей коже, сначала не реагируя на него, но после резко схватил руку Джонаса.

— Не стоит, — сказал Элиас. — Ты же знаешь, что это не приведет ни к чему хорошему.

— Почему?

— Я выбрал другого человека.

— Как и Петра. Все вы выбираете не меня.

Элиас не отпускал руку Джонаса, вспоминая все совместные моменты, которые когда-то так сильно ценил. Внутри все отдалось глухой болью, а к горлу подкатил ком.

— А раньше мы выбирали друг друга, — добавил тихо Джонас.

— Раньше все было иначе.

— Иногда думаю, что все изначально катилось вниз, но мы упорно это игнорировали.

Элиас с грустью смотрел на парня, ощущая тепло его кожи. Хотел почему-то прикоснуться к щетине на щеках, погружаясь в то, что когда-то было родным. В те мечты, не ставшие реальностью, потому что они все втроем эту реальность разрушили.

— Если и катилось, то нам было вполне комфортно, — сказал Элиас и, наплевав на все, что казалось ему его новой (лучшей) жизнью, притянул к себе Джонаса.

Из-за поцелуя мир внутри разрушился на мелкие кусочки. То чувство, которое Джонас не думал, что когда-либо снова испытает, накрыло его с головой, унося куда-то слишком далеко. Так далеко, что они не сразу поняли, как начали снимать с друг друга футболки.

Оставляли поцелуи на шее, торсе, погружаясь в то, что когда-то казалось обыденностью. Элиас касался уже знакомых мягких волос, встречался с губами, которые целовал слишком долго. Он захотел, чтобы рядом оказалась Петра и присоединилась к ним. Чтобы все стало, как раньше. Хоть на это чертово мгновение.

Но в комнате было только двое людей, которые не могли оторваться друг от друга, полностью погрузившись в происходящее.

* * *

Петра дважды провернула ключ в дверной скважине и оказалась в родной квартире, ощущая привычный до боли аромат. Она затащила чемодан и прислушалась к тишине, задумавшись — а дома ли Джонас? Петра уставилась на обувь, подмечая, что любимые кроссовки парня стояли на месте. Но ее взгляд привлекла другая знакомая пара обуви, которая Джонасу не принадлежала. Сердце пропустило удар.

Петра тихо сняла кеды и направилась в квартиру дальше. В гостиной на столе стояли две кружки, валялись пачки из-под чипсов, банки энергетиков и пара лотков из-под ресторанной еды. Петра пошла в сторону спальни и тихо открыла дверь. Ее взгляду пала картина, которая когда-то была вполне привычной — Джонас и Элиас спали на кровати в обнимку, прикрывая свою наготу одеялом.

— Ну охренеть, — сказала неожиданно громко Петра, из-за чего оба парня сразу же проснулись и уставились ничего не понимающим взглядом на нее.

— Петра... — лишь сказал Джонас.

Она стояла в дверном проеме, не шевелясь. Элиас начал искать свою одежду, судорожно прикрываясь одеялом, будто там было, что прятать от Петры. Он пару раз запнулся, прежде чем нашел трусы и надел их.

— Знаете, я думала, что меня уже нечем удивлять, — сказала растерянно Петра.

— Ну не тебе одной удивлять всех, — ответил Джонас.

— И как давно все это?..

— Три дня, — быстро ответил Элиас.

Он давно не виделся лично с Петрой и рассматривал ее с интересом, подмечая, что та заметно поправилась. Парень не сразу заметил слегка округленный живот.

— Вау, даже не знаю, что сказать.

— Ты явно устала с дороги. Кушать хочешь? — спросил Элиас, схватив рубашку и брюки.

— Вообще, да. Но...

— Могу приготовить всем завтрак.

Элиас буквально выбежал из спальни, оставляя Джонаса и Петру наедине. Парень так и не встал с кровати, прикрываясь одеялом.

— Ну и что, как отдохнула? — спросил он.

— Неплохо. Ты тоже, вижу, отдохнул.

— Веселье — это не то, что существует только для тебя.

— Хватит язвить.

Петра скинула с себя одежду, в которой ехала все время и достала домашнюю из шкафа. Джонас смотрел на нее, постоянно думая о том, как к ее телу прикасался Филипе.

— Джозеф знает, что Элиас у тебя? — спросила девушка.

— Нет.

— Так же врете, как и Элиас врал нам?

Джонас вылез из-под одеяла. Теперь Петра уставилась на него, ни на секунду не отводя взгляда.

— Лучше уже вранье, чем прекрасно знать, что твой родной человек спит с кем-то и видеть это все в Инстаграме, не находишь?

Петра помнила то время, когда при обнаженном виде Джонаса она бросалась в его объятия и они отдавались любви и страсти, но сейчас девушка стояла неподвижно, только думая о том, как поскорее сбежать.

— Прости, что я сама выбираю, как поступить.

У Джонаса в то же мгновение промелькнула мысль о том, как он хотел просто раздеть ее на этом же месте и показать — она не принадлежала Филипе. Она его. Но в квартире находился Элиас, да и мысль казалась слишком отвратительной.

— Как ты себя вообще чувствуешь? Как наша дочь? — спросил Джонас.

Петра уловила, как он подметил, что дочь именно их, а не Филипе.

— Прекрасно. Токсикоз уже не так мучает.

— Я рад. Хотя бы Филипе было проще, да? Просто наслаждались Испанией и друг другом.

Петра закатила глаза и вышла из спальни, следуя за запахом жареных тостов. 

Элиас привычно хозяйничал на кухне, намазывая на тост масло и накладывая аккуратно нарезанные кусочки яйца с авокадо. Он налил в стаканы апельсиновый сок и поставил на стол. Петра ощутила себя в том дне, когда все казалось родным. Ничего не изменилось.

Она села на стул, наблюдая за парнем. Он был таким же, как раньше — такой же высокий, стройный, с теми же глазами, в которые она смотрела по утрам. А вот Петра менялась.

— Ты, конечно, меня удивила, — сказал Элиас, ставя тарелку с едой перед девушкой.

— Сильнее, чем вы меня?

— Думаю, да. Все же не думал, что ты будешь с Филипе.

— Я... пока ничего не знаю.

— И ты очень изменилась. Тебе к лицу беременность.

— Спасибо, но тут ты явно врешь, — ответила Петра. — Я поправилась и вообще не узнаю себя. Все слишком сильно изменилось.

— Понимаю, но не волнуйся, ты справишься.

Петра слегка усмехнулась, уплетая тост. Джонас вошел на кухню, тоже желая позавтракать. Он сел непривычно далеко от Петры. Она буквально ощутила холод, исходящий от него, который сделал слишком больно. Петра хотела спрятаться, лишь бы не видеть его пустого взгляда.

— И надолго ты вернулась? — поинтересовался Джонас.

— Уже хочешь от меня поскорее избавиться?

— Нет, просто жду, когда ты снова решишь сбежать.

Петра сжала стакан, со злостью смотря на Джонаса.

— Может, хватит? Я не собираюсь никуда уходить.

— Странно, я думал, что ты уже ушла.

Элиас с характерным звуком стукнул стаканом по столу и Петра слегка дернулась.

— Может, перестанете ссориться?

— И что дальше? Мы будем просто жить, будто ничего не произошло и Филипе не существует? — спросил Джонас, у которого терпение просто заканчивалось.

Петра резко встала со стула и ушла в спальню, ничего не сказав. Она быстро переоделась и вернулась в гостиную.

— Я вернусь, когда ты перестанешь вести себя, как мудак и будешь готов к нормальному диалогу, — сказала она, следом обуваясь и выходя из квартиры, напоследок хлопнув дверью.

Элиас осуждающе глянул на Джонаса.

* * *

Петра упала в объятия безумно уставшего Филипе, который уже успел открыть бутылку красного вина и налить себе в бокал. Он заботливо достал и для Петры бокал, наполняя его персиковым соком и поставил на стол. Девушка выглядела изнеможденной.

— Я вернулась домой и Джонас встретил меня настолько холодно, что мне хочется проплакать весь день напролет, — сказала Петра, сжимая руку Филипе.

Ее щека лежала на груди, она слышала биение его сердца.

— Его тоже можно понять. Я бы как и он сошел с ума.

— И устроил мне глупую сцену ссоры?

— Ну не прямо ссоры... это слишком. Но нам когда-то вправду стоит обсудить, что происходит, — сказал Филипе.

— Хорошо, давай сейчас обсудим.

— Ты что, серьезно? Сейчас?

Петра кивнула, а после быстро отпила половину сока из бокала.

— Я долго думала, у меня буквально едет крыша от всего. Мне безумно понравилась поездка в Испанию, все это время, проведенное с тобой. Но самое главное, что поняла за это время — я тебя люблю, — сказала Петра, посмотрев в глаза немного растерянного Филипе.

Но он быстро взял себя в руки и собрал все нужные слова в единое целое.

— Ты же знаешь, что я тебя тоже люблю. Полюбил каждое мгновение с тобой. Только ты сама понимаешь, в какой ситуации сейчас оказалась?

Петра закивала.

— От этого хреновее всего. Я с Джонасом и... не могу остаться без него. И, конечно, понимаю, что ребенок....

— Ребенок либо Джонаса, либо Элиаса.

— Джонаса. Я не буду никогда это проверять. Это просто его ребенок и все.

— И что дальше? Что может дать наша с тобой любовь кроме страданий? Вновь твоих, еще и ко всему моих.

Петра прикоснулась к руке Филипе. Его кожа была очень горячей. Она не ожидала, что мужчина начнет обсуждать все с пугающей реалистичной стороны. Петра привыкла, что они говорили о романтике...

— Я знаю, что ты любишь свободу, которую я могу тебе дать. Я думала... думала много и поняла, что хочу, чтобы ты был рядом. И Джонас тоже. Прошу, дай шанс попробовать быть вместе. Я смогу все уладить с Джонасом.

Филипе одернул руку и немного отвернулся от девушки.

— Ты предлагаешь отношения втроем? — спросил Филипе.

— Да, пожалуйста.

— Петра, скажи, кого ты на самом деле любишь?

— Тебя. И Джонаса.

— Хорошо. Ты не можешь бросить его, потому что тебе его жаль, не можешь не помогать ему. Ты привязалась к этой обязанности.

— Я помогаю, потому что люблю.

— Ты помогаешь, потому что боишься остаться одна. И предлагаешь мне отношения втроем, потому что боишься потерять и эту любовь.

— Филипе...

Он отстраненно смотрел куда-то вдаль комнаты. Так потерянно, будто уже остался без нее.

— Что, Филипе? Я не могу понять кого ты любишь. Мне кажется, что никого. Мы — это твоя иллюзия. Мы — это жертвы. Этого я боюсь больше всего.

— То есть, ты считаешь, что любовь к тебе, Джонасу и Элиасу — ложь?

Филипе пожал плечами.

— Я боюсь, что ты сама не знаешь правды. Что в это все веришь. Я люблю тебя очень сильно, но больше всего хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива с тобой, с Джонасом и была с Элиасом, пока он не ушел... пока мой друг не стал тем, кого я ненавижу.

— Ты не счастлива, а страдаешь. Когда Элиас и Джонас стали давать меньше любви, ты бросилась ко мне. К человеку, который мог дать что-то... такое же, как раньше. Я понимаю, — сказал Филипе.

В его словах была доля правды и Петра не могла ее отрицать. Она хотела разреветься.

— Умоляю, не говори, что ты меня бросишь.

— Не брошу, а дам решение проблемы. У меня есть контакты хорошего психолога. Он мне когда-то помог. Если после сеансов ты захочешь вернуться ко мне, я буду счастлив. Если поймешь свои чувства — буду счастлив, хоть и станет больно.

— Нет, не начинай... — попыталась Петра.

— Я все оплачу, Петра. Все. Помогу, чем смогу. Ты же говорила, что помогаешь Джонасу потому что любишь. Так вот я помогаю по этой же причине.

— Но мы же можем просто любить, быть вместе...

Она хваталась за надежду, за любовь, за нечто нереальное... Прикоснулась к нему, желая взаимности, но он не шевелился.

— Мне не пятнадцать лет, чтобы строить полиаморные отношения, веря в сказку. Твоя сказка привела тебя к тому, что ты сидишь передо мной со слезами на глазах, беременная и пытаешься спасти хоть что-то.

— Я хочу, чтобы ты любил, чтобы все было как раньше. Я, ты, мы.

Петра начала целовать его. В щеки, губы, лоб. А он был, как статуя. Совершенно равнодушный, хотя ранее захватил бы ее в свои объятия.

— Ты никогда не была моей, милая. Смотри, я приду в твои отношения с Джонасом, как любовник. Да, я твой любовник и не могу быть в этом статусе вечно. Я живой человек, — сказал он.

— Хорошо, я пойду к психологу если ты хочешь, пройду все сеансы и вернусь к тебе. Вернусь, мать твою, потому что люблю тебя!

— Не делай это для меня. Делай для себя. Ты не должна зависеть от чьей-то любви так, что не можешь вздохнуть без нее. Не должна искать кого-то, будучи в отношениях. Петра, ты изменила. Я не верю, что сейчас сможешь свыкнуться с тем, что у тебя будет. Со временем тебе вновь будет мало, потому что зависимость — это страшно.

— Ты выставляешь меня такой дурой... а я просто в тебя влюбилась. Мог бы бросить меня еще давно, раз тебе было противно. Но ты меня трахал в машине, ты меня трахал в своем доме в разных позах, не стесняясь ничего, повез в Испанию... Ты, ты, Филипе!

Она уже не целовала его, а хотела ударить. Сжала кулаки, но просто задыхалась, сидя на диване.

— Мне никогда не было противно. Я делал это, потому что хотел тебя. И хочу всегда. Даже сейчас, когда ты уже задыхаешься от эмоций и ревешь. Хочу.

— Так возьми меня, пока есть возможность, дурак. Потом не будет.

— Ты меня убиваешь, — сказал честно Филипе.

— А ты меня возбуждаешь.

Петра резким движением сняла с себя футболку. Она была без лифчика, поэтому перед взором Филипе сразу встала грудь девушки.

— Ты же знаешь, что так ничего не получится. Оденься.

— Я ничего не знаю в этой жизни. Я хочу лишь чтобы меня любили. Прямо на этом полу, иначе я просто сойду с ума. И мне не поможет никакой психолог, — сказала Петра, потянувшись к Филипе.

Она взяла его руку, притянула к себе, кладя на грудь. Он не сжал ее. Петра поцеловала его в губы. Только на это Филипе наконец ответил. Она сама опустила его руку к лосинам. Он касался ее через ткань, а Петра хотела большего.

Пока не ощутила, как Филипе остановился и прервал поцелуй.

— Я сказал, что так ничего не получится. Я хочу тебя, в физическом плане ничего не изменилось, а вот морально... я разбит, как и ты. Решение проблемы я дал, — сказал он, хватая бокал с вином и выпивая залпом.

Он встал с дивана и ушел на террасу курить. Петра взяла в руки футболку, прикрывая наготу и горько заплакала.

Филипе вернулся в комнату спустя пару минут, он уже хотел извиниться за свою грубость, но Петры в комнате не оказалось. На столе лежали лишь ключи от его квартиры. Филипе выругался.

Петра бежала домой так быстро, как могла, не оглядываясь назад. Слезы застелали взор и она очнулась лишь когда очутилась у дверей. Решительно открыв их, Петра вошла внутрь и увидела, что кроссовок Элиаса уже не было. Внутри загорелся огонек надежды.

Девушка прошла в гостиную и не нашла там Джонаса. Она последовала в спальню и замерла, видя его полулежащего на кровати с ноутбуком на коленях. Он недоумевающе смотрел на нее и лицо Петры растянулось в улыбке. Джонас отложил ноутбук на тумбочку.

— Петра, что случилось? — осторожно спросил Джонас, но девушка молчала.

Она лишь решительно шагнула к нему, снимая на ходу с себя футболку и бросая на пол. Петра прильнула к его губам так резко и быстро, что Джонас опешил, но не возразил, обнимая ее за талию.

Петра оказалась на его ногах, уже снимая спортивные домашние штаны, когда парень опускал ее лосины. Одно мгновение и девушка ахнула, опустившись вниз и жадно поцеловала Джонаса вновь. Ее движения были резкими, быстрыми. Она распадалась на мелкие кусочки в его объятиях.

Ощущала это мгновение так, будто оно последнее. Может, она и была права, только вот эта правда сейчас была неуместна.

Петра чувствовала, как сходила с ума и теряла себя с каждым толчком, каждым поцелуем. За волной наслаждения она уже не знала своего имени и обессиленно упала на кровать рядом.

— Петра... — прошептал Джонас, тоже запыхавшись. — Я не понимаю тебя.

— Поверь, я себя тоже.

— Ты только что была у Филипе?

— А это столь важно? — сразу спросила она.

— Хочу знать...

— Он меня не трахнул. Я тебя люблю. Ты отец моего ребенка. Только ты мне нужен.

И Петра не знала, в какие слова ей верить. Ей казалось, она лгала всегда и всем. Но в первую очередь — себе.