Василиса

- Дальше, надеюсь, сам дойдешь. - бросаю я Денису, когда мы останавливаемся у входа в левое крыло.

Мир за железными дверями разительно отличается от того, в который попали мы сейчас: свежий запах хлорки, чистые стены и полы, яркие голубые указатели сильно контрастируют с неухоженностью заброшенных коридоров. Меня, успокоившуюся, почти радует такая смена обстановки. Однако едва ли есть время смотреть на итак хорошо знакомое помещение или думать о нём - пациент приедет через считанные минуты, нужно идти в приёмное отделение.

Я вопросительно смотрю на Дениса, ожидая, когда он уйдёт и избавит меня от необходимости проводить его до палаты. Парень пожимает плечами.

- Дойду, наверное. Если снова не заблужусь. - А затем ухмыляется: - А ты себя полками не завалишь?

- Не волнуйся, я найду способ позвать тебя, если это случится. - холодно отвечаю ему, не желая продолжать обмен колкостями.

С этими словами уже собираюсь пойти в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, но меня снова останавливают. Снова звонок.

«Интересно, у Хоффманов есть ещё родственники?» - проносится в голове вопрос, пока я тянусь за смартфоном.

- Я смотрю, ты у нас очень востребованный специалист, - бросает Денис, который тоже ещё не успел и шагу сделать в сторону палат. Собираюсь что-то ответить ему перед тем, как взять трубку, но имя звонящего заставляет забыть об этом желании. Я даже вздрагиваю.

Звонит Марина!

Я ведь так и не успела отменить вскрытие, думала, что она займётся этим утром. Неужели она решила остаться на ночь и уже всё сделала? Черт.

Ну что ж, она, по крайней мере, в курсе, что никому нельзя говорить об этом. Будем надеяться, Герман не узнает.

Бросив недовольный взгляд сначала на парня, потому что он снова должен стать третьим лишним при разговоре, а затем на всё ещё не отстающего от нас с ним германовского кота, потому что он вздумал потереться о мои ноги, беру трубку.

Голос Марины, как всегда, поражает своей доброжелательностью и энергичностью. Такое ощущение, что сейчас вовсе не первый час ночи, ей не хочется спать, а в жизни у неё вообще всё и всегда было хорошо.

- Василиса, милая! Не разбудила?

- Какой там. - спокойно произношу. Хочется даже покачать головой и сказать таким образом, что в БСМП №2 не до сна, но я знаю, что женщина этот жест не увидит, поэтому сдерживаюсь. Зато спрашиваю сразу. - Ты сделала то, о чем я просила?

Я специально говорю не прямо. Подозрение, промелькнувшее у меня насчёт Дениса, может, и было несправедливым, но не стоит проявлять легкомыслие и прямо говорить о Змееве. Тем более, если его все-таки убили.

- Да, вскрыла я вашего аспида, - с таким спокойствием, будто рассказывает о погоде, сообщает Марина. Её, судя по всему, совсем не волнуют возможные лишние уши. Впрочем, в морге в такое время все уши мёртвые и едва ли могут слышать. - И увидела кое-что интересное. Наверное, это не телефонный разговор, - тон женщины стал серьёзнее. - Где ты сейчас и когда сможешь подойти?

Я облизываю губы, мысленно проклиная себя за то, что в такой ответственный час согласилась на лечение какого-то страдающего больным животом маленького лешего. Могла бы прямо сейчас узнать всё, а теперь...

- У меня пациент только поступил, поэтому только если через пару часов. Но лучше, наверное, утром. - неуверенно добавляю. Сын Марины сейчас наверняка один дома, и было бы несправедливо заставлять мать, и так проявившую ко мне доброту и оставшуюся ради меня допоздна на работе, ждать меня слишком долго. Встретимся на следующий день, мёртвый на то и мёртвый, он никуда не денется.

- Лева сегодня у друга ночует, если ты беспокоишься об этом. А я не устала, - догадавшись о моих мыслях, почти ласково успокаивает меня Марина. - Я тебя подожду, иди к пациенту, а потом ко мне давай.

- Спасибо. - я благодарю и за быстро, даже слишком быстро, проведённое вскрытие, и за обещание подождать, и за её приятный, добрый голос.

Всё-таки я не могла назвать Марину подругой, но близкой знакомой - определённо могла. Она всегда поражала меня тем, какой можно быть... Хорошей. Как много можно делать для других, и не только для пациентов как выполняющий свою работу врач. Каким можно быть чудовищем по своей расе и одновременно с этим ангелом по характеру.

Вот и сегодня она снова меня поразила. Зачем ей было ночью делать неприятную операцию? Есть в Змееве нечего, это я ей сказала. Ради меня? Малознакомой девушки-ведьмы? Зачем? А она сделала. Ещё и подождать осталась.

Спрятав смартфон в карман и надеясь хотя бы теперь быстро отправиться в приёмную, я сталкиваюсь взглядом с Денисом. Не знаю, что он успел услышать, но глаза парня горели любопытством. Предчувствуя возможные вопросы, я бросаю:

- Востребованного специалиста очень ждут.

И быстрым шагом наконец удаляюсь.

Если хитрый шутливый зверь-эхо меня не обманывает, Денис тоже уходит. В противоположную от меня сторону.

Убийца

Ночью в морге царит тишина. Я искренне ею наслаждаюсь, потому что считаю, что в обители мёртвых она должна быть всегда. Однако, насколько знаю, в рабочее время здесь суетятся патологоанатомы и родственники погибших. Что ж, сегодня станет на одну такую нарушающую покой вечно спящих меньше. Она присоединится к тем, с кем привыкла и наверняка полюбила работать.

Благодаря заранее изученному расписанию я знаю, в какой кабинет идти, чтобы найти свою жертву. Коридоры пусты, и никто не может мне помешать. Это радует. Не люблю, когда надо действовать быстро. Со Змеевым пришлось именно так, и я всё ещё боюсь, что на месте его убийства могли остаться указывающие на меня следы. Впрочем, часть из них погибнет вместе с этой дрянью.

Перед нужной дверью - тёмной, железной, с висящей на ней табличкой и какими-то бумагами в файлах, - останавливаюсь. По телу бежит дрожь, а руки сжимаются в кулаки. Это не первое моё убийство, и каждый раз я испытываю трепет. Он волнующий и почти приятный, словно перед поцелуем. Что ж, моё дело - тоже в некотором смысле дарить поцелуи. Поцелуи смерти, пусть это и звучит чересчур возвышенно.

Дверь закрыта, но не на замок, и шальной сквозняк приоткрывает её на щелочку. Мне вдруг становится страшно, что жертва увидит меня раньше, чем следует, и поднимет панику. Но везение продолжается, и на меня не обращают внимания. Я слышу шаги и приятный женский голос, насвистывающий какую-то мелодию. Эта бессовестная дура, Марина Исаева, настолько не уважает мертвецов, что поёт в их присутствии. Конечно, для неё ведь это просто еда, а не те, чей покой следует оберегать.

Будет ли ей приятно, если я начну петь над её трупом?

Впрочем, я не начну - мне нужно будет убраться как можно быстрее. Найти результаты вскрытия Змеева и исчезнуть.

Меньше слов - больше дел.

Ещё немного разминаю ладони и нажимаю наконец на дверную ручку. Мои пальцы закрыты медицинскими перчатками и не оставляют следов.

У меня есть всего несколько секунд, чтобы оглядеться в кабинете, прежде чем Марина увидит меня и начнёт задавать нежелательные вопросы. Я успеваю заметить, что нахожусь в комнате, покрытой голубой плиткой на стенах и бежевой - на полу. У одной из стен стоит гранитный стол, на котором лежит белое мёртвое тело Змеева. Я с трудом подавляю улыбку. Мне почти приятно, что все мои жертвы находятся в одном месте. Не могу назвать себя маньяком - ту же патологоанатома убивать жалко, хоть она и полезла не в свои дела и не уважает умерших, - но что-то в этом есть. Будто сама судьба подаёт знак, что у меня все получится.

По бокам комнаты расположены шкафы. Может, с документами, а может, с медицинским оборудованием, не знаю и знать не хочу. В одном углу - маленькая раковина, в другом - письменный стол с компьютером, принтером и бумагами. Обычно место, где печатают свидетельства о смерти, находится отдельно от того, где проводят вскрытия, но БСМП №2 - маленькая больница, а потому, видимо, два помещения объединили в одно. Освещает весь кабинет огромная прямоугольная лампа с холодным белым светом.

Марина стоит около стола и держит в руках какие-то документы. Судя по тому, что её компьютер включён, а от принтера исходит характерный запах краски, они только что были напечатаны. Скорее всего, это те, что нужны мне. Я радуюсь очередной удаче, хотя это скорее не удача, а моя заслуга - мне удалось быстро прийти сюда, когда это потребовалось.

Светлые волосы албыски собраны в хвост и закреплены заколкой-крабиком, на плечи накинут халат. Судя по выглядывающему из-под него воротничку, она в блузке. Это тоже хорошо - высокая толстая шея свитера мне бы помешала, как и распущенные волосы.

Когда моя будущая жертва наконец оборачивается ко мне, я вижу, что на её лице появляется удивление. Пока не страх, пока она думает, что ей нечего бояться - но недоумение уже заметно в её голубых глазах с накрашенными ресницами, в приподнявшихся бровях и приоткрытых губах.

- Ты... - протягивает Марина, откладывая бумаги на стол. - Что ты тут делаешь? Тебе что-то нужно?

Я улыбаюсь, как ни в чем не бывало.

- Да.

Ответив лишь на последний её вопрос, подхожу поближе. Не вплотную, на приличное расстояние, но при этом достаточное, чтобы можно было быстро броситься на неё.

Наверное, мои мысли как-то проскальзывают на лице, хотя я очень стараюсь их скрыть. Марина инстинктивно делает пару шагов назад и упирается в стол. Однако страха по-прежнему не показывает, тоже улыбается и говорит миролюбиво:

- Сегодня почему-то всем от меня что-то нужно! Тебе что? Тоже кого-нибудь мёртвого вскрыть?

Я прячу руки в карманы, нащупываю нож и крепко сжимаю рукоятку. Когда лишаешь жизни магическое существо, скорость - твой единственный помощник. Нужно сделать всё, пока тварь напротив тебя не понимает, что ты творишь. Иначе она начнёт сопротивляться, и у неё вполне может хватить сил отбиться. Если, конечно, ты действуешь без яда - но с Мариной придётся именно так, яд ей никак не передашь, да и использовать дважды одно и то же неинтересно.

- Да не совсем, - отвечаю тем временем, уже представляя, как говорящая со мной женщина превратиться в белую безмолвную куклу, а вся комната морга станет ярко-красной от крови. - Это я могу сделать самостоятельно, но есть одна загвоздка. - Ну что, поехали. - Мне нужно вскрыть не мёртвого, а живого.

- Что!? - только и успевает сдавленно спросить Марина. Она так до последнего и не понимает ничего, но чувствует приближение ужасного, а потому прижимается к столешнице и резко бледнеет, наконец пугаясь меня.

Я ничего не отвечаю. Всё происходит быстро.

В два шага преодолеваю расстояние между собой и Мариной. Нож в моих пальцах так послушен, что кажется продолжением ладони. Моя жертва и пикнуть не успевает, когда смертоносное, словно клыки, лезвие, вонзается в её кожу. С силой тяну руку на себя, не вытаскивая ножа из раны - и вот уже на горле албыски расцветает страшная кровавая улыбка.

В нос ударяет металлический запах, который кажется мне таким же приятным, как и выражение лица умирающей Марины. Она смотрит на меня растеряно, со смесью удивления, ужаса и какой-то почти детской обиды.

Женщина раскрывает рот, будто для того, чтобы закричать, но только захлёбывается собственной кровью. Единственными звуками, что она может издать, становится бульканье, жутковатое, учитывая, что оно служит мрачным аккомпанементом предсмертной агонии. Ослабевшими, испачкавшимися руками Марина пытается оттолкнуть меня, но у неё не получается. Это последнее, что албыска успевает сделать перед тем, как ещё раз с осуждением взглянуть на меня, запрокинуть голову и упасть прямо на стол. Ещё какое-то время она трепыхается и булькает, как кипящий суп. Потом становится тихо.

Всё вокруг в крови. Воздух. Моя и Маринина одежда. Стены, пол, мебель. Всё приобрело темно-алый цвет. Это почти красиво. Убийство - тоже искусство, а убийца - художник, что расписывает место преступления смертельными красками. Творческий человек всегда получает удовольствие от любимого им вида искусства, особенно, если он достигает в нём высот. Вот и я, хоть и следует действовать быстро, на миг замираю, с наслаждением разглядывая представившуюся картину.

Но только на миг.

Я убийца, а это значит, что, если я не хочу попасться, то мне стоит быть не только художником, но и тенью - чем-то, что всегда быстро исчезает и не оставляет следов.

Из-под тела Марины вытаскиваю оставленные ею бумаги. Они залиты кровью, но заголовок виден. Не полностью, но достаточно, чтобы догадаться, какие слова скрыли безобразные пятна.

«Протокол патолого-анатомического вскрытия...

Фамилия, имя, отчество умершего (ей): Змеев Михаил...»

То, что нужно!

Впрочем, хоть в обязательную часть моей работы входит быстрое исчезновение, не стоит забывать о других мерах предосторожности. В компьютере наверняка остался этот документ.

Оживляю потемневший экран монитора мышкой. К счастью, хоть на компьютере и осталась кровь, он продолжает работать. Ищу последние открытые файлы и действительно нахожу нужный. Пара минут - и способная указать на меня улика сначала отправляется в корзину, а затем удаляется и там. Теперь уже точно всё.

Я ещё раз кидаю взгляд на труп Марины и, поддавшись внезапному порыву, закрываю женщине глаза. Не смотри эти глаза куда не следует, чужие руки закрыли бы их ещё очень нескоро. К сожалению, некоторые люди слишком любопытны. Или, вернее, слишком любят помогать другим.

- Спи спокойно, албыска, - шепчу, прекрасно зная, что мёртвая меня не слышит.

В это время в коридоре раздаются шаги.

Василиса

У лешенка с острым животом, как оказалось, не было ничего серьёзного: всего-то лёгкая порча от другого ребёнка, я сама баловалась такими заклинаниями в детстве. Однако провозиться всё равно пришлось долго - выяснить состав порчи, найти необходимое прочищающее средство, ещё и объяснить матери, молодой женщине, закутанной в шаль, что нет ничего чересчур уж плохого и опасного в том, что произошло с её сыночком. Учитывая, что в разговоре со многими людьми мне частенько приходится буквально выжимать из себя слова, последний пункт был особенно непростым.

В общем, к Марине я направилась, когда время уже неуклонно приближалось к четырём часам утра. Время рассвета летом и ещё совсем глубокая ночь зимой. Поскольку морг находился в отдельном от основной части больницы здании, я решила сразу переодеться, а потому теперь медленно хрустела снегом, кутаясь в длинное пальто и наконец избавившись от белого медицинского халата. Мороз приятно действовал на гудящую голову, тёплая одежда позволяла не мёрзнуть, а потому я специально шла неспешно. Пусть мне и было жутко неудобно перед Мариной за то, что ей пришлось ждать меня, отказать себе в такой спокойной прогулке я не могла.

Когда всё же добредаю до морга, какое-то время просто стою, глубоко вдыхая освежающий зимний воздух. И только потом тяну на себя тяжёлую дверную ручку. Никто не задаёт вопросов, что я делаю так поздно в морге, потому что он никак не охраняется. Всё равно на входе на территорию больницы есть КПП. Вряд ли кто-то из врачей или пациентов захочет украсть мертвеца, тем более что все они надёжно спрятаны в холодильных камерах.

По коридору иду уже более быстро, чем по улице - здесь не так приятно находиться, и, к тому же, мной всё же овладевает предвкушение. Умер Змеев или был убит? Я узнаю ответ, который не давал мне покоя целый день.

Дверь в кабинет Марины распахнута, и из него в полутемный коридор льётся электрический свет. Я не раз приходила к женщине по разным причинам, и обычно у неё было закрыто, пусть и не на замок, поэтому такое положение дел меня удивляет.

«Но ведь я не приходила к ней так поздно», - успокаиваю себя, когда понимаю, что из-за такой картины останавливаюсь за несколько метров от входа. - «Она имеет полное право открывать дверь, когда захочет. В конце концов, там, может быть, душно, и надо проветривать».

Почему-то в животе всё равно скручивается неприятный узел, но я прохожу остаток пути. Огибаю раскрытую дверь, уже готовясь поздороваться, и...

- Марина! - я бы выкрикнула её имя, но голос подводит даже в такой момент, поэтому произношу его тихо. И пулей влетаю в кабинет.

Бледное неподвижное тело. Стол. И кровь, кровь, кровь. Она всюду. Всё красное, ещё даже не успевшее высохнуть и приобрести ржавый оттенок. И запах, страшный запах. Кровь пахнет, особенно когда её много. Её вонь почти тошнотворна, особенно если понимаешь, чем пахнет, особенно если видишь перед собой такое.

- Нет, нет, ты жива, конечно, ты жива, - бормочу я, хоть это и иррационально, потому что патологоанатом едва ли может меня слышать. Змеев - ладно, черт с ним, умер и умер. Может, его действительно убили из-за плохих поступков в прошлом. Но ни в чем не повинная молодая женщина... Нет, это какая-то ошибка. Её не могли просто взять и...

Я тянусь к её горлу, чтобы прощупать пульс. Рука скользит по крови и мгновенно становится красной. В глазах у меня почти темнеет от ощущения тёплой жидкости на коже, но я всё же дотягиваюсь до того места, где должны начинаться артерии. Не сразу веря своим ощущениям, я отсчитываю пятнадцать секунд, затем тридцать, даже не думая, что можно просто использовать магию времени.

Пульса нет.

Она мертва.

Когда я отстраняюсь, то замечаю, что рука дрожит.

Марина не моя подруга, я почти не знаю её, и в сущности мне должно быть плевать. Почему же душу разрывает от боли и ужаса, а глаза застилает туман неверия?

Одна из причин до меня доходит, пусть и не сразу.

«Из-за меня она вскрыла Змеева, а вместе с ним вполне могла вытащить на свет опасную тайну. От неё просто избавились, как от ненужного свидетеля. Это я, я виновата, вот почему мне так больно...».

Эта мысль и вовсе пригвождает меня к месту, не давая пошевелиться или подумать о чём-то ещё. Так я и стою, не произнося ни слова вслух и не двигаясь.

Быть может, это длится минуту, а может час, не знаю. Знаю только, что когда в той же комнате, где нахожусь, раздаётся шорох, он оглушает меня и выводит из ступора одновременно. Если секунду назад я не шевелилась, то теперь, подобравшись, как дикий зверь перед смертоносным прыжком, перестаю, кажется, даже дышать.

Марина мертва. Её уж точно убили. И в комнате явно кто-то есть - шорох этот явно не последствие сквозняка и, хочется надеяться, не плод моего воображения. Здесь явно есть кто-то ещё. Кот Германа не сопровождал меня, он пропал, стоило мне уйти к больному. Значит... Убийца?

И снова, как тогда, в поселении, когда узнала, что меня хотят убить, и поняла, что надо спасаться, я, несмотря на испуг, чётко осознаю, что тут нельзя действовать быстро, не подумав. Во рту пересыхает, виски начинают пульсировать с новой силой, сердце колотится, как бешеное, но я ничем не выдаю, что заметила присутствие постороннего. Сколько людей погорело на глупом вопросе «Кто здесь?» или резких движениях? Немало, думаю. А мне нельзя. Любая ошибка может стоить мне жизни или спугнуть преступника. Но что, если я включу уставшие мозги на максимум и проявлю немного осторожности? Может, получиться поймать убийцу? Или хотя бы увидеть его, чтобы потом дать показания в СБ МС? В случае с Мариной, что бы там не говорил Герман, их всё равно придётся вызвать.

Пожалуй, увидеть лицо преступника проще, чем поймать, а обороняться проще, чем нападать. Так у меня будет больше шансов выжить и помочь следствию. И хотя говорят, что лучшая защита - это нападение, за время в бегах я поняла, что, напротив, не стоит начинать первой. Если имеешь дело с кем-то опасным, инициативу проявлять не стоит. А убийца точно опасен даже для меня - раз Марина не успела повернуться к нему спиной и защититься второй, смертоносной пастью, значит, он действительно либо чертовски хитёр и умен, либо силён и быстр. А может, и то, и другое.

Шорох затихает, но теперь мой слух обострился, и в мёртвой тишине я могу расслышать тихое дыхание второго живого существа, находящегося в кабинете. Первое действие задачи готово, я решила, что буду делать. Второе действие - понять, где находится убийца. Мысленно представляю себе комнату со всех сторон - я уже была здесь и знаю обстановку. Шкафы слишком маленькие, чтобы спрятаться в них, стол прямо передо мной и прекрасно просматривается. Гранитный стол с лежащим на нём мертвецом - Змеев! - также виден с обеих сторон. За третьей, узкой, и годовалого ребёнка будет видно. Значит, есть только одно место, в котором мог укрыться преступник.

Дверь. Она ведь была распахнута настежь, когда я вошла. Но при этом всё равно не примыкала к стене. За ней вполне можно было встать так, что входящий в помещение тебя не заметит.

Убийца прямо за мной. Если я сейчас обернусь, то увижу его. Вот только Марина вся в крови. И кабинет тоже. Наверняка преступник вооружён ножом, а значит, он может метнуть его в меня, если заметит, что я обнаружила его присутствие. Значит, просто обернуться, а затем уйти нельзя. И даже просто уйти я не могу - в любом случае столкнусь с преступником. Что делать? Использовать магию?

Мысли проносятся в голове быстро - я уже давно научилась анализировать и принимать решения в краткие сроки. При этом стараюсь прислушиваться, чтобы в случае чего уловить звуки шагов. Но по-прежнему не слышу ничего, кроме тишины, своего и чужого дыхания.

Только успеваю наспех оглядеть себя и морг, чтобы найти какую-то вещь, из которой можно взять энергию для оборонительной магии и убедиться, что ничего такого рядом нет, как улавливаю другой звук. Страшный не столько потому, что громкий или что-то напоминающий, сколько потому, что раздаётся прямо за мной.

Свист. Такой бывает, когда что-то быстро движется. Например, чем-то замахиваются.

Я не успеваю обернуться, чтобы заметить лицо преступника, как планировала. Я успеваю только испугаться ещё сильнее - потому что никто за последнее время не заставал меня врасплох и потому что шагов я точно не слышала.

Всё происходит за долю секунды, не больше.

Что-то тяжёлое быстро врезается в мою голову, в затылок, с такой силой, что я падаю на землю. Череп пронзает невероятная боль, такая, какую я уже давно не испытывала. Перед глазами мутнеет, в ушах звенит, и я теряю сознание.