Теа

Не помню, когда я очнулась. Не знаю, когда все перед глазами перестало расплываться и я стала осознавать происходящее.

Когда в поле зрения показались огни знакомого дома, я сидела на заднем сиденьи автомобиля и сжимала задубевшими пальцами края пиджака, в который меня укутал Майкл. Несмотря на то, что в салоне было тепло, меня все еще била мелкая дрожь.

Меня, мать вашу, пытались похитить!

Мне не хотелось о том, что было бы, если бы Майкл не увидел меня и не подоспел вовремя. Мне не хотелось думать о том, что было бы, если бы я ехала сейчас в багажнике чужой машины в неизвестном направлении.

Автомобиль мягко прошуршал шинами по подъездной дорожке и остановился у крыльца. Я подняла взгляд и увидела, что Джеймс, оказывается, уже стоял на улице и теперь обходил машину. Значит, Майкл все-таки позвонил ему.

Андерсон рывком открыл дверь, и мне на мгновение показалось, что она слетит с петель. Мужчина присел на корточки, его ладони обхватили мое лицо, заставляя смотреть в глаза, прямо в душу, как будто всего, что случилось, было мало, чтобы понять, насколько мне сейчас хр*ново.

– Они ничего тебе не сделали? Эти твари тебя не тронули?

Я затрясла головой, не в силах сдержать слезы. Его ярость действовала, как успокоительное. Где-то в глубине души часть меня знала: я буду спать спокойнее с уверенностью, что Андерсон этого так просто не оставит.

– Я вызвал врача, – Джеймс пальцем стер слезы с моих щек, но новые уже текли из глаз, и я ничего не могла с собой поделать. – Иди сюда.

Он обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди. Лишь с ним я могла чувствовать себя в безопасности. Он один мог спрятать меня от всего мира.

Возможно, если бы я послушалась его и никуда не пошла, ничего бы не случилось.

Джеймс взял меня на руки, будто котенка, маленького, испуганного... Он ничего не говорил, хотя я ждала упреков, и за это я была ему благодарна. Наверное, он просто знал, что сейчас мне нужнее всего не слова, а объятия.

– Мистер Андерсон... – Майкл нерешительно окликнул своего босса, но Джеймс резко бросил:

– Не сейчас.

На этом разговор прервался. Мой – думаю, теперь уже бывший – телохранитель остался на улице, а мы вошли в дом и поднялись на второй этаж. Джеймс повернул налево, не в свою спальню, а в мою комнату, где я давно не ночевала.

– Хенсли скоро будет, – сказал Джеймс и поставил меня на ноги.

Его руки все еще поддерживали меня, не позволяя упасть, и я цеплялась за них, как за спасательный круг.

Ну же, Теа, возьми себя в руки.

Как же жалко, я должно быть, выгляжу...

Надо попросить этого Хенсли, чтобы вколол мне лошадиную дозу успокоительного, иначе... иначе...

– Теа... – настойчивый голос Андерсона заставил меня поднять глаза. – Я найду их.

– Ты сообщишь в полицию? Их арестуют?

По его глазам я видела, что лучше бы мне оставить этот вопрос при себе, ведь я не хочу знать, что будет с этими людьми на самом деле.

– Да.

Я кивнула. Мы оба понимали, что это ложь. Но, честно говоря, сейчас меня это устраивало.

– Я приму душ, – наконец сказала я.

– Что это на тебе? – Джеймс двумя пальцами подцепил мужской пиджак на моих плечах, и глаза его гневно сверкнули.

– Пиджак твоего охранника, – я раздраженно повела плечом и отступила на шаг.

– Это обычный вопрос.

– Тогда обойдемся без обычных вопросов, – я бросила несчастный пиджак на пол и провела руками по мокрому от слез лицу, зарылась пальцами в спутанные волосы. Потом повторила уже немного спокойнее: – Мне надо принять душ.

Это просто нервы.

Я не хотела срываться на нем.

Мне просто так хр*ново, что хочется наорать на каждого вокруг и разрыдаться, а потом упасть в его объятия и снова рыдать, рыдать, рыдать...

Почему это все происходит со мной?

Если это цена за наши с Джеймсом отношения, то почему я должна платить так много?

Разве за любовь вообще нужно платить? Или то, что между нами – не любовь, а бледное подобие, которое мы пытаемся выкрасить в яркие цвета и представить настоящим?

Почему тогда у меня нет даже мысли уйти, когда меньше часа назад на меня напали и едва не похитили?

Я не ушла, когда мы были врагами, не ушла, когда он обращался со мной, как с вещью, и не уйду теперь... Что со мной не так?

Щелк. Я заперлась в ванной, машинально сбросила с себя одежду и, не собрав распущенные волосы, забралась под теплую воду. Потом, не выдержав, села на пол и закрыла лицо руками.

Хорошо, что шум воды заглушил рыдания.

Чувство собственной беспомощности разрывало меня изнутри.

Что со мной не так?

Если бы Майкл не успел...

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем я нашла в себе силы подняться, будто собирая тело заново по кусочкам. Выключила воду, завернулась в полотенце и остановилась напротив запотевшего зеркала над раковиной.

Мне не хотелось смотреть на себя сейчас. Но я должна была. Сейчас приедет врач, и мне нужно взять себя в руки, чтобы не выглядеть совсем разбитой.

Мне никогда не нравилось показывать чужим людям, что на самом деле происходит внутри. Лучше спрятать боль, страх и отчаяние глубоко в себе, чтобы они не стали оружием против тебя.

Первое правило выживания в школе – не дай остальным понять, как сильно тебя на самом деле ранят насмешки. В жизни все точно так же.

И я протерла зеркало краем полотенца, плеснула в лицо холодной воды. Подождала еще немного, чтобы окончательно прогнать слезы и привести волосы в порядок. За дверью царила полная тишина, и я решила, что врач еще не приехал и у меня есть еще несколько минут, поэтому поспешно переоделась в пижамные штаны и длинную толстовку.

Теперь я чувствовала себя увереннее. У меня еще будет время рыдать и трястись от страха. Унять бы дрожь в пальцах и шум в голове...

Когда я вышла из ванной, тихо прикрыв за собой дверь, Джеймс все также ждал в темноте, только теперь он не стоял посреди комнаты, а сидел в кресле возле письменного стола.

– Ты в порядке? – сразу спросил он.

– Нет, – честно ответила я.

Руки у меня все еще дрожали, и я спрятала их в длинных рукавах.

Как только я подошла достаточно близко, Джеймс протянул руку, чтобы притянуть меня к себе и усадить на колени. Я не сопротивлялась.

– Завтра останешься здесь. Никуда не выходи. Пока я не найду этих тварей, будешь под охраной моих людей.

Странно, но возражать мне вовсе не хотелось. Сейчас был, наверное, первый раз, когда его желание контролировать все вокруг было как раз кстати. Раз уж я ввязалась в это дерьмо, лучше не рисковать собой из-за глупого желания доказать собственную независимость.

– Даже не споришь? Я удивлен.

Оттенок горькой насмешки в его голосе едва не заставил меня сорваться.

– Ты можешь заткнуться и засунуть подальше свой характер хоть сейчас? – тихо попросила я, запустив пальцы в его волосы.

– Хорошо.

Я прикрыла глаза, положила голову ему на плечо и попыталась представить, что все произошедшее – только сон.

Может, это так и есть.

Может, мы просто уснули в обнимку, сидя в этом чертовом кресле, и я видела кошмар.

А может, я просто наивная дура.

...

На следующий день Джеймс исчез – не буквально, конечно... Но впечатление было именно такое.

Он с головой погрузился в дела, посвящать в которые меня, видимо, не считал нужным. Выходные я провела в особняке, и только в понедельник смогла выбраться в колледж. Я до последнего сомневалась, стоит ли Элис знать о произошедшем. Я заранее знала, что она скажет, и знала, что не хочу это услышать.

Поэтому я промолчала. Несмотря на то, что единственное, чего мне хотелось – ее поддержка, – я промолчала. Наверное, в этом была моя ошибка.

А Джеймс отдалялся все больше и больше. Удвоилось число охраны в особняке, и меня теперь сопровождали уже двое. Майкл остался на своем посту водителя – я сама просила Андерсона об этом. Но теперь с нами ездил еще и угрюмый Джошуа, которого я, честно говоря, всегда побаивалась.

Может, именно поэтому он был тем, кто нужен. Если его боялась я, боялись и другие.

Элис заметила, что со мной что-то происходит, заметила изменения вокруг, но ничего не спрашивала. Я чувствовала, что она обижена на меня за это молчание, за эту негласную преграду, которую я воздвигла сама, но... По-другому не получалось. Я справлялась со всем так, как могла.

В конце концов, все мы лишь люди.

Джеймс

Итон знатно раскошелился на организацию нашей встречи. Снять целый ресторан на вечер ради одного разговора, который не затянется дольше получаса, – многовато даже для него. Мог бы просто пригласить в свой пентхаус, который отец подарил ему в честь успешного завершения сделки – был бы отличный повод снова ткнуть мне в лицо своим статусом любимчика.

Наверное, в мое отсутствие брату не с кем было практиковать в своем умении издеваться – вот и растерял навыки.

С того момента, как я вошел в просторный зал на последнем этаже небоскреба, единственным желанием было оказаться как можно дальше отсюда. Лучше всего – в постели с Теа.

– Давно не виделись, – Итон не встал, только поднял уже наполовину пустой бокал и отсалютовал им.

– Был бы рад, чтобы так продолжалось и дальше.

Я сел напротив. Официант хотел наполнить мой бокал, но я остановил его жестом.

– Виски, пожалуйста.

– Не изменяешь своим привычкам. Как ты еще не спился на этих крепких напитках?

Итон как всегда воплощение истинного плейбоя – модный костюм, в меру растрепанные волосы, какая-то цепь на шее, загорелое лицо. Таких обычно ставят на обложки журналов с подписью «красавчик-миллиардер».

Иногда мне даже интересно думать, кто же из нас большая мразь.

Когда официант наконец ушел, я перестал изображать на лице подобие хоть какой-то приязни к этой сволочи напротив.

– Я знаю, что это был ты. И если ты, бл*дь, еще хоть раз протянешь свои руки к ней, я закопаю тебя на своем заднем дворе.

– Мы только встретились, а ты мне уже угрожаешь.

Несмотря на небрежный тон и нарочито расслабленную позу брата, я знал, что он сейчас предельно собран и, конечно, взвешивал каждое слово.

– Знаешь, а ведь ты играешь нечестно, – снова заговорил он, поглядывая на меня из-под этих своих по-женски кукольных ресниц, которые достались ему, конечно, от матери.

– Ты первый начал это, – от этих слов все внутри свернулось в тугой узел, и мне впервые в жизни противно от самого себя.

Но по-другому не получится. Я уже ввязался в игру. И я не отступлю. Может быть, мне даже удастся выиграть с минимальными потерями.

– Я всего лишь рассказал отцу правду. Как думаешь, мне стоит посвятить его и в эти твои, – он неопределенно повел рукой, – любовные похождения?

При одной мысли об этом меня пробрал холод, но показывать это брату было бы равносильно шагу в старательно подготовленный капкан.

– Шантажируешь меня?

– Что ты, Джеймс, на это даже у меня не хватит смелости. Не хочу, чтобы ты копался в моем «грязном белье». Даже звучит отвратительно...

Мне захотелось вмазать ему прямо по смазливой физиономии, но я сдержал себя. Итон, кажется, ждал именно этого. Ну конечно... Это было бы отличным дополнением к списку обид, который он представит потом отцу в доказательство моей испорченности.

Разочарование брата длилось недолго. Я знал, зачем он позвал меня. И знал, что должен был сделать уже давно.

– Я просто хочу восстановить справедливость и сравнять шансы, – продолжал Итон. – Пожалей бедную девочку... Оставь ее в покое. Иначе я расскажу отцу, что ты нашел ее, обманул...

– И это все? – сквозь зубы процедил он. Не было сил больше слушать его болтовню. Не будь это правдой, не ранило бы так сильно, наверное.

Мне было плевать, что отец узнает. Он и так не питает ко мне большой любви.

Но если узнает она...

Я сам дал в руки Итона это оружие. Манипулировать Теа было рискованно, а полюбить ее – глупо и рискованно вдвойне. Теперь она стала моей слабостью.

– Да, пожалуй, – нарочно растянув паузу, заключил Итон. – Мы друг друга поняли?

– Не совсем, – теперь настала моя очередь ставить условия, и на этот раз я намерен был повторить свою угрозу.

Встав с места, я наклонился над искусно сервированным столом и посмотрел брату прямо в глаза – и, к моему удовлетворению, на его лице промелькнул страх.

– Если ты, или твои люди, или какой-нибудь ублюдок подойдет к ней, я узнаю. И терять мне будет нечего, Итон. Ты меня знаешь.

В воцарившейся тишине я залпом выпил свой виски, поставил стакан на стол и медленно пошел прочь.

Хотелось напиться до беспамятства, но этим вечером мне предстояло кое-что похуже.

Теа

Хлопнула входная дверь. Тяжелые шаги Джеймса раздались в коридоре, и я неохотно подняла голову с подлокотника дивана, откуда всего минуту назад смотрела за пляшущими в камине язычками пламени.

В гостиной царил приятный полумрак, только огненные блики гуляли по комнате, отчего тени множились и переплетались. Я почти уснула. пока ждала Андерсона. Мы не разговаривали уже третий день – конечно, если не считать всех этих будничных фраз вроде «доброе утро», «увидимся вечером» и все в этом духе.

Обычно он возвращался серьезным, погруженным в какие-то свои мысли, но сегодня его угрюмость казалась особенно мрачной.

– Привет.

– Поговорим позже, – Джеймс задержался на мгновение, а потом прошел мимо гостиной дальше по коридору.

– Стой! – я села, сбрасывая с плеч теплый плед, а потом и вовсе пошла за мужчиной. – Когда уже наступит твое «позже»?

Он остановился на середине лестницы, я тоже замерла.

– С тех пор как на меня напали, я для тебя будто не существую.

Андерсон ничего не ответил. Он поднялся наверх, обернулся. И снова этот странный мрачный взгляд. Он покоробил меня. Я не успела добавить что-то еще – Джеймс скрылся за углом. Хлопнула дверь кабинета.

Необъяснимая злость захлестнула меня.

Что это, мать вашу, за спектакль? Неужели обязательно вести себя как подонок? Или у него лимит слов на нормальные человеческие разговоры?!

Я еще немного постояла в нерешительности. Пойти за ним или плюнуть на все и уйти спать?

Черта с два я буду за ним бегать!

Если ему так нравится меня игнорировать, что ж, отплачу той же монетой.

Но едва я успела вернуться в гостиную и упасть на диван, как на лестнице снова раздались шаги. Мрачное удовлетворение черной кошкой пробежало внутри. Вернулся.

Андерсон вошел в комнату и, не говоря ни слова, бросил на стол две пачки бумаг. Я бросила на них беглый взгляд, и в сердце закралась тревога. Это же... Это ведь контракты, которые он заставил меня подписать! Зачем он принес их сюда?

Неужели... Неужели срок нашего договора истек?

Я поднялась навстречу мужчине. На мгновение мне стало страшно. Я никогда не думала о том, что будет, когда случится это загадочное событие, которое освободит меня. Останемся ли мы вместе?

Однако тревога не пересилила гордость, что стала комом в горле. Я бы ни за что не смогла заговорить первой, как бы мне ни хотелось закричать на него и вывалить целую гору вопросов, что роились в голове.

Джеймс впервые посмотрел мне в глаза прямо, и этот взгляд получился удивительно жестоким. Таким он не был давно, с тех пор, как мы только встретились. Взгляд дельца. Беспощадной акулы в своей стихии.

– Человек, о котором я тебе говорил, имел глупость шантажировать меня, – без предисловий начал Джеймс. – Видимо, он решил, что наши с тобой отношения настолько серьезны, что я пожертвую выгодной сделкой ради твоей безопасности.

Я невольно отшатнулась. Он говорил без капли эмоций, холодно и бесчувственно... Он знал, что каждое слово – это чертов гвоздь, вбитый в мое сердце, и все равно продолжал, а я не сразу нашла в себе силы сжать дрожащие губы и стереть с лица это беспомощное выражение раненых чувств.

– Действительно, какая глупость, – только и смогла выдавить я, потому что он явно ждал ответа.

Действительно, как глупо было подумать, что ты изменился хоть на каплю.

– Отлично. Значит, ты понимаешь, что с этого момента мы – чужие люди. Все зашло слишком далеко, Грин.

Я поймала себя на мысли, что в глубине души всегда знала, что этот день настанет.

А Андерсон продолжал, без паузы, сухо, как будто мы расторгали деловой договор, а не расставались, мать твою.

– Это контракты, которые мы заключили. Можешь делать с ними, что захочешь. Хочешь – брось в огонь. Хочешь – забери себе. Мне плевать.

Как бы мне хотелось, чтобы это было взаимно.

Не знаю, кого я ненавидела больше – себя или его.

Да, он уничтожил меня, сломал, разбил. Но я сама вложила оружие в его ладони. Я сама направила дуло пистолета себе в грудь и держала его руку, когда он спускал курок.

– Отлично, – я проглотила слезы, зажмурилась на мгновение и заставила себя улыбнуться.

Он никогда не увидит, какую боль на самом деле причинил мне. Я буду сильной. Ради себя.

Мы смотрели друг на друга, и на мгновение мне показалось, что на лице Андерсона – что за вздор! – отпечаток той же агонии, что рвет меня на части изнутри.

Нет. Хватит обманывать себя. Я уже наигралась в любовь.

Самое ужасное, это когда любовь переплетается с выгодой, а чувства мешаются с деньгами.

Внутри меня словно обрывается невидимая ниточка, ломается что-то жизненно важное.

Мне хочется разозлиться, закричать ему, что ненавижу, что он для меня ничего не значит, но я заставляю себя улыбаться – также ядовито, как когда-то улыбался он.

– Ты даже представить себе не можешь, как долго я ждала этого дня.

Я нагнулась и, схватив со стола оба контракта, швырнула их в камин. Бумага быстро чернела и вспыхивала ярким пламенем.

– Собери вещи. Завтра Майкл...

– Сегодня, – я обернулась к нему. – Ноги моей больше тут не будет.

Джеймс продолжал смотреть на меня – так странно и так раздражающе, что мне захотелось ударить его. Но я не сделала и этого. Прошла мимо, задев его плечом, невольно схватилась за косяк двери и зажмурилась – как хорошо, что он этого не видел!

Почему так больно?

– И ничего не скажешь напоследок?

Ногти со скрипом прошлись по гладкому дереву. Я рывком обернулась. Андерсон стоял боком, но больше не смотрел на меня. На его опущенном лице играли блики, в камине догорало последнее, что связывало нас.

– Знаешь, что? Пошел ты, Андерсон. Я надеюсь, что никогда, никогда, бл*ть, не увижу тебя снова, и благодарю Бога за то, что не встречу человека хуже, потому что таких просто не существует. Думаешь, ты был мне нужен?! Думаешь, мне хотелось терпеть все твои еб*ные закидоны?!

Я сделала шаг вперед, и голос мой превратился в шипение, полное такой жгучей ненависти, что я сама содрогнулась.

– Быть твоей девушкой было куда проще, чем пленницей.

И когда в его глазах, таких холодных, вдруг мелькнула смертельная тоска, я на мгновение ощутила облегчение, смешанное со злобным удовлетворением.

Но стоило мне выйти, взбежать по лестнице и захлопнуть за собой дверь, как я разрыдалась. Я задыхалась, не в силах выдавить даже всхлип, и, беспомощно хватая ртом воздух, рывком распахнула шкаф.

Вещи летели в чемодан без разбора. Я просто швыряла одежду в кучу и едва сдерживалась, чтобы не взвыть от отчаяния. Когда змейка заела, я плюнула и вышвырнула половину вещей на пол.

Все, что я держала в себе, рвалось наружу истеричными рыданиями.

Как я могла полюбить этого человека?

Как я могу все еще любить его?

Мне хотелось кричать, кричать о помощи, мне хотелось, чтобы рядом был хоть кто-то, кто-то, кто мог бы спасти меня, забрать эту боль, развеять тучи.

Но я была одна.

Я сидела на полу и безутешно рыдала над раскрытым чемоданом.

Идиотка. Дура.

Надо было ударить его, швырнуть эти бумаги не в камин, а не ему в лицо, надо было стать холоднее льда, надо было...

Надо было задушить свои чувства в зародыше. Я подсела на иглу, подсела и не смогла спрыгнуть вовремя.

Разве стоило то обманчивое счастье этой боли?

Неужели я должна была потерять себя в этом бешеном нездоровом вихре страсти?

Джеймс использовал меня и выбросил, как только почувствовал опасность. Он никогда не рискнул бы ради меня ничем. А я рискнула ради него жизнью. Я осталась с ним, несмотря ни на что, и теперь расплачиваюсь за это.

Я зажмурилась, яростно вытирая слезы.

Завтра я забуду о нем. Завтра я выкину его из головы, завтра я вытащу наружу свою гордость и поставлю ее, будто броню.

А сегодня... Сегодня я хочу быть слабой брошенной дурой.

Только сначала уберусь из этого дома, а потом... потом...