Искусство писательства невозможно потерять навсегда, в наших силах лишь создать перерывы между работой над книгами, что дает нам отдохнуть и улучшить навык, отточенный вереницей лет.

Разумеется, книги создавать интересно сугубо тому, кто умеет писать.

Миновало две недели.

Прошли ли они легко? Отчасти.

Наказаний и порицаний от Мирона Львовича более, к счастью, не было (в частности оттого, что Алиса больше не вела себя неподобающе для идеального образа в глазах гувернера, четко различая невидимую доселе грань между спором и отъявленной борьбой с учителем).

Пыльные тома, пахнущие паутиной и жухлой бумагой, совершенно не скрашивали будни Алисы. Самая наиужаснейшая страшилка, которую ей за всю свою длинную и тяжелую жизнь довелось прочитать - "Анна Каренина", герои коей являлись ей отныне в кошмарах наряду с Мироном Львовичем, чинно следуемым позади разъяренной толпы книжных персонажей, негодующих, что их стали так мало читать и начали выкидывать из памяти.

Раз уж зеленый том не пришелся по душе гувернеру, Алиса, воспользовавшись его вскольз брошенной фразой, изрисовала каждую страницу толстой книги, создав тем самым свою.

Мирон Львович ее не ругал. Он лишь сказал, что в ее распоряжении только зеленый том. Остальные до разряжения обстановки он попросил не трогать. Что такое "разряжение обстановки" Алиса не знала, но гувернер пообещал, что вскоре сделает нечто, что девочке непременно понравится.

Изменилось ли начальное впечатление Алисы об учителе?

Нельзя однозначно ответить на этот вопрос. С одной стороны Мирон Львович вызывал у девочки омерзение - мало того, что занял место Тани, так еще и возомнил себя царем и командует Алисой, как его душе угодно (а ведь она хозяйская дочь!). Более того, он никогда не шел на поводу желаний девочки, был суров, неприклонен и решителен.

Однако... в какие-то минуты он бывал немного добрым (зачастую вечерами, после длительных уроков). Однажды он даже попытался поведать историю о своем детстве, правда, мигом оборвал себя на полуслове и отчеканил, что этот монолог не имеет никакого отношения к теме о приставках, корнях и суффиксах.

В такие моменты Алиса проникалась невольной симпатией к Мирону Львовичу и даже немножко его жалела (гувернер, хоть и будучи внешне непроницаемым, таил в душе какую-то острую тоску, и ее выдавало его же оружие - серо-голубые глаза учителя).

И в этой мешанине различных чувств к Мирону Львовичу Алиса поняла лишь одно - никакой гувернер никогда не заменит Танечку и ее пушистый халат.

Девочка спустилась на первый этаж к гардеробу, забралась в него с ногами и прижалась к деревянной стенке шкафа, с упоением вдыхая умирающие запахи дешевых духов Татьяны Романовны. Так всегда пахла ее серая куртка, ее фартук отдавал сим благовонием наперебой с ароматом пирожков, так пах шкаф и комната Алисы.

Куртка Тани, разумеется, отсутствовала. Прижиматься и обнимать пальто матери или отца девочка считала наравне с фактом, если бы ее заставили целоваться с крысами. Ничьей другой одежды там не было - в хозяйском гардеробе разрешено было оставлять вещи лишь няне (ибо она значилась членом семьи, а не прислугой), а гувернер этой подачкой предпочел не пользоваться.

Сквозь щель шкафа Алиса видела богатые панельные стены, отливающие золотом шторы, часы, стоящие посреди комнаты и являющиеся этаким лицом всего обзора.

Как там Толстый Джон говорил? Когда одиннадцать на часах будет, бабушке позвонить. Рук у него что ли нет, сам разве не может?..

Алиса поперхнулась.

Ее глаза приковались к щедро украшенному драгоценными камнями циферблату.

Но ведь эти часы стояли всегда, сколько девочка себя помнила! На них всю жизнь было шесть - двадцать пять, но никак не могло быть одиннадцати!

А что, если это какой-то ключ?..

Мать хранит часы только оттого, что они принадлежали какой-то там прапра...бабушке. Выходит, им действительно много лет, они очень старые!

Алиса осторожно выбралась из шкафа. Мирон Львович по наказу матери уехал в магазин за покупкой новых учебников для девочки, так что теперь касание семейной реликвии для Алисы было позволительно.

Девочка аккуратно, словно дотрагивалась до наихрупчайшего хрусталя, перевела маленькую стрелку на цветом потускневшего золота цифру одиннадцать.

Сердце Алисы замерло в предвкушении невиданного дива, она возбужденно укрыла раскрасневшиеся щеки ладонями, ожидая, что прямо сейчас ей откроется разгадка ко всем вопросам, мучащим ее столь долгое время.

А, насколько известно, когда чего-то сильно ждешь, это непременно не произойдет.

Разочарование и осознание факта, что ничего не будет, пришли к Алисе практически одновременно.

Волна обиды захлестнула разум девочки. А она-то, наивная, была уверена, что разгадка была так близка и что скоро...

Но зачем тогда записка от Светловолосой Девушки и надпись, что ответ на тайну следует искать в месте, где они с Танечкой собирали грибы?

Из-за этого глупого гувернера Алиса с Федькой так и не раскопали землю под игрекообразным деревом!

Или... или раскапывать вообще было не нужно?.. Если секрет был в самом древе - настолько необычном и редком, что приковывающем невольные взгляды всех прохожих? Ведь неспроста оно было именно в указанном девушкой месте, не значит ли это...

Алиса взволнованно сглотнула, облизала засохшие губы и трепещущей ладонью перевела большую стрелку часов на цифру "2", вследствие чего они приняли форму буквы "Y".

В часах что-то треснуло, видимо, пробуждая старинный механизм. От резкого щелчка Алиса отпрянула назад и шлепнулась на холодный паркет.

Циферблат начал лениво, словно делал это впервые в своей часовой жизни, проваливаться в сооружение, а после столь же неспешно отъехал куда-то влево.

Алиса опомнилась, вскочила с пола и кинулась к часам.

В открывшемся круглом маленьком месте было до невозможности пыльно, пахло ржавым железом, повсюду валялись некие гайки и винты. Посреди всего этого барахла, интересного лишь какому-нибудь механику, покоился небольшой черный цилиндр, чем-то напоминающий хранитель пленки старых фотоаппаратов.

"Если это и есть тайна, ради которой я не сплю уже две недели, я укокошу этих шутников!" - вспыхнуло у Алисы в голове.

Ярость и разочарование стремительно сменяли себя в душе девочки. Когда она ожидала найти волшебный бриллиант, или древний ключ к загробному миру, или хотя бы какое-нибудь зелье, ей досталась пыльная черная коробочка!

В часах вновь раздался противный скрип, и циферблат медленно пополз на место. Алиса в последний момент успела схватить цилиндр, как часы защелкнулись, а стрелки в одну секунду вернулись на свои места.

Алиса дунула, намериваясь согнать пыль с грязной коробочки. Получилось плохо, и девочка без зазрения совести вытерла цилиндр о свое бежевое платье. На что в доме горничная, в конце концов? Эта клювоносая дама никогда не нравилась Алисе, вот пусть попотеет и постирает платье девочки!

"На худой конец, - пронеслось в голове у Алисы, - раз эту коробочку так хорошо скрывали, быть может, в ней спрятано действительно что-то ценное?

В эту же минуту входная дверь гордо скрипнула, подчеркивая достаток дома.

В гостиную неспешно вошел гувернер, небрежно отряхнул пиджак от дорожной пыли, аккуратно снял туфли и ровно поставил их у порога.

Алиса, едва успев сунуть цилиндр на верхушку часов, жизнерадостно воскликнула:

- Мирон Львович, вы приехали как нельзя кстати, потому что я хотела вас попросить...

Девочка осеклась.

Учитель стрельнул взглядом. Вальяжно скрестил на груди руки и вздернул брови.

- Ми...Мирон Львович? - Алиса вновь облизнула высохшие губы и нервно отступила на шаг.

- Я жду, - мерно произнес гувернер, выбивая по полу стопой ритм.

Девочка взволнованно вздохнула, сжала взлохмаченные волосы и выпалила:

- Здравствуйте, Мирон Львович.

- Добрый день, - гувернер обул сменные туфли, насыщенно пахнущие гуталином. - Что за грязь у тебя на платье?

- А это... Я замаралась.

- Замаралась? - изогнул бровь учитель. - Где же ты умудрилась?

- Да я... ходила... по дому по всему... - речь Алисы звучало до невозможности фальшиво и сбивчиво. Наверняка Мирон Львович моментально распознал ложь в словах девочки, потому как с легкой усмешкой посмотрел ей в глаза, но великодушно воздержался от ответа.

Алиса кругами вилась вокруг учителя, пытаясь вновь поймать его взгляд.

- Прошу тебя, не мельтеши под ногами, - раздраженно воззвал Мирон Львович, подхватив с пола белый полупрозрачный пакет с какими-то книгами, который он принес с собой из магазина.

Алиса торопливо поспешила за учителем к своей комнате, извиваясь вокруг него, будто собачка, которая выписывает круги, жаждя поиграть с хозяином.

- Мирон Львович, а как классики умели так красиво описывать природу? - с озорным блеском в глазах спросила девочка.

Гувернер с легким недоверием взглянул на нее, кашлянул и ответил:

- Каждому писателю был дан величайший дар искусства слова и слога. Поэт должен различать гармонию строк так же, как музыкант видит жизнь в касаниях клавиш пианино, в звучании музыки и даже простой тишине. Описание природы - непосильный труд, ведь умелый создатель затворит в свои строки шелест листвы, пение птиц и журчание летнего родника. У хорошего автора читатель, открывший книгу, будет слышать эти звуки, видеть краски зелени и ощущать себя героем, открывшим врата в неведомый посторонний мир.

По коридору гордо плыла Эрика Вячеславовна. Услышав достойный дочери аристократов диалог, она добродушно кивнула как и гувернеру, так и Алисе (что больше всего удивило девочку).

Мирон Львович, бросив вежливое приветствие хозяйке, вместе с Алисой прошел в ее комнату.

- И все-таки, - продолжала девочка, юлой вертясь вокруг учителя, - как у них всех получается так красиво писать? По правде если, так я вообще с открытым ртом все это читаю, вот. И придут же им в голову такие слова! Как, ну вот как так? У них мозги какие-то особенные?

- Вдохновение - вещь независимая и свободная, - Мирон Львович неспешно поставил на стол пакет. - Писатели черпали его из звуков моросящего дождя, из мелодии тишины и великолепия летней ночи.

- Мирон Львович! А можно и я тоже напишу книгу?

Гувернер вновь кашлянул, упал в кресло и, прищурившись, взглянул на девочку.

- Разумеется, можно. Ты действительно хочешь писать?

Сердце Алисы сладостно замерло.

- Да! Очень! Я... я хочу написать историю про ночного волка-оборотня. Но потому что он ночной, я должна в полночь выйти на улицу и вдохновение... того, почувствовать. Ну, чтобы как бы писать красиво...

Гувернер нахмурился, затем горько посмотрел на девочку и грустно вздохнул.

- Я мог бы и догадаться. Сожалею, что две недели наказания так и не смогли научить тебя порядку. Думаю, мне стоит уделять тебе больше внимания. Ручаюсь, что после пары месяцев ты...

- Мирон Львович! - вскричала Алиса, пытаясь наполнить глаза слезами. - Ну мне очень-очень нужно ночью встретиться с другом! Понимаете, у меня с ним общее дело, мы расследуем о призраках! Сегодня я нашла один интересный ключ к разгадке, а ведь Федька ждет! А вдруг там какой-нибудь клад, а я ему не скажу?! Я вас прошу, я умоляю, можно мне...

- Нет, - отрезал Мирон Львович.

- Ну пожалуйста!

- Нет.

- Но Федька ждет!

- Все равно.

- Мирончик Львович, я вас умоляю, мне очень важно встретиться с ним! Федька - мой лучший друг! Мы с ним целый год знакомы! Сегодня ночью мы хотели...

- Я сказал - нет, - отчеканил учитель.

- Вы мне даже договорить не даете! - вскипела девочка и в ярости топнула ногой.

Гувернер поднял бровь, закинул ногу на ногу и кивнул:

- Договаривай.

- Знаете, что?! - взвилась Алиса. - Да я прямо сейчас возьму и пойду к Федьке!

- Без проблем. Только давай сначала по урокам пробежимся, а то мы сегодня совсем не занимались.

Девочка открыла было рот, но замерла на полуслове.

Ее зрачки расширились. Алиса пораженно посмотрела на учителя. Тот же невозмутимо сидел в кресле и качал закинутой на колено ногой.

Что он только что сказал?!

- Что вы сказали?.. - отрешенно спросила Алиса, нервно теребя пальцами платье.

- Я сказал, что ты можешь идти к своему другу только после занятий, - терпеливо повторил Мирон Львович, поглаживая часы.

- Но... - Алиса была совершенно сбита с толку. - Но вы ведь... запретили вначале...

- Да, конечно. Ты ведь спрашивала разрешения на ночную прогулку. Ночью ходить я, естественно, не позволю. Я не страдаю предрассудками твоей матери, но в темное время суток по городу, а уж тем более по лесу ходить действительно небезопасно. И ладно волки-медведи, но ведь зачастую ночью можно встретить недобропорядочного гражданина с самыми отвратительными намерениями. Зато днем - пожалуйста. В твоем возрасте необходимо общаться со сверстниками, а не слоняться в четырех стенах. Это замечательно, что у тебя есть друзья. Только запомни - если ты вернешься домой позднее восьми вечера, я буду вынужден посадить тебя под домашний арест еще на неделю.

Слова застряли у девочки в горле.

А разве так бывает?! Разве бывает, чтобы кто-то взял и так просто отпустил девочку на улицу?!

Всегда, абсолютно всегда Эрика Вячеславовна ограждала девочку от внешних детей! При матери об общении с ребятами непозволительно было даже заикнуться! А... Мирон Львович?

Неужели он... другой?

- Вы ведь не расскажете матери? - прошептала Алиса, с восхищением и благодарностью глядя на учителя и чувствуя, как холодеет от предвкушения счастья все тело, а сердце отбивает чудовищный ритм.

- Если я расскажу, боюсь, мне самому придется несладко, - кисло ухмыльнулся Мирон Львович.

Захлебнувшись слезами любви и благородства, Алиса бросилась к учителю и в порыве чувств обняла его так крепко, как ранее обнимала только Танечку.

Ухмылка на лице гувернера сменилась отвращением, он мгновенно сжался и отшатнулся от девочки, отталкивая ее от себя.

Алиса замерла.

- Что с вами? - в полном недоумении спросила девочка. - Вы боитесь, что я помну ваш костюм?

- Я предпочитаю иметь личное пространство, - поджав губы, ответил Мирон Львович. - Если мы сию же секунду не займемся уроками, ни о какой прогулке с другом ты не можешь и мечтать.

Алиса вздохнула.

Да плевать на гувернера! Ведь главное в этой ситуации то, что он ее отпустил, а на часах сейчас лежит маленький черный цилиндр с неведомым предметом внутри...