— Ви, ты новый капитан «Северных звезд».

Слова тренера Кинни прозвучали в моей голове набатом. Подпрыгивая посреди раздевалки, Ви радостно визжит. Я обнимаю ее, поздравляю, улыбаюсь. Она заслужила. Но это не отменяет желания разреветься от обиды прямо при всей команде.

Я начинаю злиться на саму себя за то, что работала недостаточно, что могла сделать намного больше для того, чтобы во мне увидели лидера и способность организовать командную работу.

Можно вычеркивать пункт с капитанской повязкой из планов на год, но не потому, что он выполнен.

Я облажалась.

Нужно уметь проигрывать. Делать выводы и работать дальше. А еще мне нужно прийти домой и хорошенько порыдать. Но это произойдет только после собрания команды, которое Ви предложила устроить после занятий.

На математике мне никак не удается решить простейшие уравнения, поэтому я открываю ежедневник, чтобы записать список шагов, благодаря которым быстрее стану лучшей версией себя.

1. Увеличить время утренней пробежки на 10 минут.

2. Взять еще одно внеклассное занятие.

3. Добавить к уроку испанского еще 15 минут.

4. С болью в сердце сократить время в компьютерные игры.

5. Признаться Ему в своих чувствах.

Учитывая мой печальный опыт с личным дневником, я решила больше никогда не писать имен, как и вести сами дневники, собственно.

В голове всплывает вчерашний разговор с Сойером. Я не хочу, чтобы он продавал машину, в которую вложил столько сил, времени и денег. И я точно знаю, что чинил он ее для себя, а не для того, чтобы продать. Выпускной класс и поступление в университет — одна из самых тяжелых финансовых ступеней в жизни любого родителя, и я действительно не знаю, как миссис Вуд справится с этим.

На собрание оргкомитета я иду уже в боевом и приподнятом настроении. Урока математики мне хватило, чтобы пожалеть себя, теперь время действовать.

В начале собрания я расписываю ближайшие мероприятия и общий бюджет, ребята слушают меня очень внимательно, отчего у меня еще больше поднимается настроение. Как же я люблю собрания, здесь можно всем вместе продумывать детали, даже самые незначительные, а потом смотреть, как план медленно, но верно приходит в действие, работая как часы. Настоящая эйфория.

Однажды я затащила сюда Сойера, хотела, чтобы членство в комитете попало в его резюме при выпуске, но ему хватило одного посещения, чтобы отказаться. Он сказал, что за всю историю существования человечества было всего два одержимых властью человека — я и Адольф Гитлер. Но что поделать, если я люблю исполнительность и дисциплину, поэтому не даю поблажек никому, даже лучшему другу и по совместительству любви всей моей жизни.

— К Хэллоуину начнем готовиться уже скоро, но сейчас важнее всего книжная ярмарка. — Я дважды подчеркиваю слово «ярмарка» на маркерной доске. — В этом году у нас крупная рыба, спонсорами стали «Барнс энд Ноубл». Вы все будете задействованы там как волонтеры. Элисон, свяжись с родительским комитетом, пусть разошлют письма, нужно как можно больше родителей-волонтеров для продаж.

Поправив очки, Элис тут же записывает задание в планшет.

— Привезут костюм «Красного пса Клиффорда», кто-то должен поработать аниматором, малыши будут в восторге. — Постукивая маркером по ладони, я оглядываю собравшихся ребят. Все тут же опускают головы. — Тедди.

— Дерьмо, — шепчет он, сползая вниз по спинке стула. — Я не хочу весь день ходить в костюме, Райли, в нем невозможно дышать.

— Запомни, Теодор, в нашем комитете не бывает слов «не хочу, не могу и не буду». Мы — лицо Ноттингема, мы команда. Поэтому ты залезешь в костюм и будешь развлекать детишек, чьи родители купят им кучу книжек, с продажи которых фонд школы получит хороший процент. Мы друг друга поняли?

Тедди нехотя кивает, и я заглядываю в папку, чтобы посмотреть следующий пункт по подготовке.

— Еда и напитки. Нужно связаться с пекарней и сделать большой заказ, нам нужны закуски для гостей ярмарки, что-то, что не испортится. Печенье, кексы и... — Сжав маркер, я замолкаю, потому что мне в голову приходит гениальная идея.

Миссис Вуд работает поваром в закусочной, и ее выпечка самая вкусная на свете. Я могу сделать заказ у Скарлетт, оплата хоть и не самая большая, но она может сэкономить на некоторых ингредиентах, которые можно выкупить в закусочной по закупочной цене. Эти деньги точно не будут лишними, и я надеюсь, что она согласится.

— Закуски я беру на себя.

***

Я чуть задерживаюсь в оргкомитете, планируя ярмарку и проведение грядущего Хэллоуина, а заодно советуюсь с ребятами, как лучше распределить бюджет. Вывод один: нужно больше средств, а на зимний бал в декабре — еще больше. Надо составить большой и подробный список причин для расширения бюджета, который я передам секретарю директора на рассмотрение. А родители учеников, включая моего отца, явно будут совсем не рады тому, что взнос на зимний бал поднимется на пару десятков долларов.

В «Пинки-Милки» я прихожу с опозданием. В нос врывается сладкий аромат клубничного молочного коктейля и шоколада. На стенах розового цвета нарисованы облака, сиреневые коровы и пончики. По всему залу развешаны фотографии мороженого, политого взбитыми сливками и сиропом. Клянусь, у любого, кто зайдет в «Пинки-Милки», автоматически повысится сахар в крови от одного лишь присутствия. Это кафе принадлежит отцу Мишель, и я поражаюсь тому, что с ее доступом к бесконечному запасу вкуснейших десертов она остается стройной.

Девочки уже сидят за сдвинутыми столиками, усеянными тарелками с бургерами, пирожными и молочными коктейлями. Свободного места нет, и я забираю стул у соседнего пустующего столика.

— Простите за опоздание. Застряла в оргкомитете.

Девочки не спешат подвинуться, поэтому я проталкиваю свой стул между Меган и Шейлой до тех пор, пока они не сдаются, отодвигаясь.

— Ну, что я пропустила?

— Обсуждаем пятничный матч, — говорит Ви. — Завтра открываем кастинг: нужно найти замену Клариссе

— Звучит как нечто невозможное.

Никто со мной не спорит. В Ноттингеме боятся тренера Кинни; слухи о буллинге и ее строгом обращении с подопечными внушает страх. Многие девочки в школе мечтают стать частью команды, но не решаются прийти из-за тренера. Большая часть убегает в слезах прямо с кастинга, а тот, кто попадает «Северные звезды», в истерике покидает тренировку, не дождавшись ее окончания. Кинни всегда проверяет новичков на стойкость на первой тренировке, оскорбляет и загружает физической нагрузкой, говоря, что это обязательный обряд посвящения.

Ви потирает лоб.

— Мы найдем кого-нибудь. Проблема в другом, мы не успеем ничему ее обучить. Понятия не имею, как брать новичка в команду и доверять ей поддержки, страховку.

— Для матча можно обучить базовым движениям и доверить махать помпонами, — предлагаю я. — Но если говорить о штатном соревновании среди чирлидеров, то нужно вернуть Клариссу в команду.

— Она не вернется, Кинни уже все решила.

— Бренда забеременела, Лайла переехала в Теннесси. Еще три девочки ушли из команды из-за вечных оскорблений. У нас даже нет запаса, Ви. Кларисса нужна нам, и ты это знаешь.

Напрягая скулы, Вивиан барабанит ногтями по стенке стакана с молочным коктейлем.

— Отойдем на пару слов. — Кивнув в сторону, она поднимается из-за стола.

Мы останавливаемся в конце зала, под висящим на стене неоновым пончиком. Скрестив руки на груди, Ви нервно притопывает носком кроссовка.

— Какого черта ты творишь, Райли?

— Ты о чем?

— Опаздываешь на мое первое собрание в качестве капитана, и я очень надеюсь, что это не нарочно, потому что этим ты будто выказываешь свое неуважение ко мне. А следом при всех оспариваешь мое мнение.

— Я бы ни за что не сделала это назло тебе. В комитете куча дел, и мне жаль, что так вышло. А насчет Клариссы — это ведь не твое мнение, а тренера. — Протянув руки, я сжимаю ее плечи. — Эй, мы обе знаем, что я хотела получить место капитана, но это не значит, что я не рада за тебя, Ви, слышишь?

Вздохнув, она крепко обнимает меня.

— Прости, я не хотела быть стервой. Вся на нервах, вот и напридумывала себе всякого.

— Все в порядке, я бы на твоем месте тоже нервничала.

— Хочешь, угощу тебя мороженым? Решила взять твою идею и делать в тайне от тренера читмил раз в три недели. Девчонки уже боготворят меня за это.

— Я буду самое огромное мороженое с горой взбитых сливок, шоколадным сиропом и посыпкой.

***

Съев мороженое, даже не испытываю вину, потому что за предыдущие дни я испытала слишком много стресса, а сладкое — настоящее успокоительное.

По дороге домой я захожу к миссис Вуд, чтобы рассказать о заказе выпечки для книжной ярмарки, и она с радостью соглашается. Домашней работы почти нет, и, быстро выполнив заданное, я принимаюсь дочитывать «Похоть гнева», но книга совсем не идет.

Выглядываю в окно, света в комнате Сойера нет — как обычно задержался в мастерской. Мы виделись утром, а я понимаю, что уже жутко соскучилась. И он словно чувствует это, потому что уже через пару минут мне приходит сообщение:

Сойер: Паршивый день, Гномик?

Райли: Как ты узнал?

Сойер: За весь день ты не прислала ни одного дурацкого мема.

И правда. Решив исправиться, нахожу в интернете фото печенья и отправляю Сойеру.

Сойер: Нет. Ничего более несмешного еще в жизни не видел.

Райли: Да брось, печенька. Согласись, это звучит намного лучше, чем «маффин». Ты ведь сейчас улыбаешься, я права?

Сойер: Разве что из вежливости.

Райли: Я потеряла место капитана.

Сойер: Объятия, чтобы поплакаться в плечо или прогуляемся?

Мне жутко хочется увидеть Сойера, но боюсь, что в его присутствии я снова позволю себе расклеиться, а это мне сейчас ни к чему. Не хочу жалеть себя.

Райли: Оба варианта звучат хорошо, но я собиралась включить Ричарда Маркса и плакать под «Right here waiting» из-за того, что вампиров из книг не существует. Так что, может, отложим это на завтра?

Сойер: Уверена?

Райли: Да, послезавтра SAT, хочу повторить ответы и сразу лечь спать. Но спасибо за заботу, люблю тебя.

Это «люблю» хоть и настоящее, но оно не сеет паники. Это можно приписать к разряду вежливости. В нашей дружбе я обожаю пользоваться дружеским «люблю», потому что в ответ часто получаю заветное «И я тебя, Райлс». Этот простой ответ всегда будит рой бабочек в моем животе, и я не могу не улыбнуться, прямо как сейчас, когда на экране высвечивается желанный ответ.

Перед сном я захожу в ванную, чтобы смыть макияж. Выдавив косметическую пенку на ладонь, я слышу слышу всхлип за дверью комнаты Фелисити. Решаю проигнорировать, но всхлипывания учащаются и становятся громче.

Смыв пенку с ладони, я выключаю воду и стучусь. Ответа нет, поэтому я открываю дверь. Фелис лежит на кровати, уткнувшись лицом в подушку, ее плечи вздрагивают снова и снова.

— Эй. — Подойдя ближе, я склоняюсь над кроватью и протягиваю руку, осторожно касаясь ее подрагивающего плеча. — Что случилось?

— Ничего.

— Твою подушку уже можно выжимать от слез.

Она медленно поворачивает голову, щеки влажные, нос покраснел.

— Сегодня в коридоре я слышала, как Каллум смеялся надо мной со своими друзьями. Говорил то же самое, что и ребята из моей школы.

Плотно сжав губы, я даю себе пару секунд, чтобы не сказать стандартное, но такое желанное: «Я же тебя предупреждала».

— Мне жаль, что так вышло.

Жаль на девяносто восемь процентов. В оставшиеся два процента входят раздражение и злость из-за поведения Фелис. Понимаю и не понимаю ее одновременно, странное чувство.

— Прости меня, Райли, — шепчет она, утирая слезы. — Не знаю, что на меня нашло. Со мной впервые такое, разум как затуманился, и я думала только о... Это... Я никогда не была такой.

— Порядок. Хорошо, что ты раскрыла глаза на его поведение сейчас, потом было бы больнее. Умойся, выдохни, возьми сладкой газировки и садись с папой в гостиной смотреть рестлинг, он очень смешно комментирует — это поможет поднять настроение.

Похлопав ее по плечу, я делаю шаг назад, но тут же возвращаюсь.

— И Фелис, насколько я поняла, ты совсем не в курсе насчет немого договора о бывших. Я еще отреагировала спокойно, будь на моем месте Ви, она бы уже откусила тебе голову.

Она раскрывает рот от удивления, а я даже не думаю улыбнуться, потому что сказала чистую правду.

— Райли, — окликает она, и я замираю в дверях. — Помоги мне, пожалуйста.

Я развожу ладони в немом вопросе.

— Научи, как выглядеть не так, — улыбнувшись сквозь слезы, Фелис сжимает в пальцах подол своего платья и легонько дергает его. — Как краситься. Как сделать так, чтобы люди надо мной не смеялись.

— Все же дело в Каллуме.

— Нет-нет! — Она тут же вскидывает ладони. — Клянусь, дело вовсе не в нем. Я постоянно слышу, как ребята в школе смеются надо мной. Я устала и просто... просто хочу быть нормальной. Понимаю, что красавица из меня точно не получится, но хотя бы выглядеть так, чтобы люди не издевались. Больше не могу ненавидеть и стыдиться саму себя.

Смотрю на Фелис, раздумывая, что делать. Попроси она об этом еще пару дней назад, я бы с радостью помогла с преображением. Осадок от истории с Каллумом никуда не делся, но и совсем не помочь тоже не могу. Я все еще помню из детства каково это, когда над тобой издеваются мальчишки. Рыжий цвет волос, оттопыренные уши и кривоватые зубы, которые я совсем недавно исправила с помощью брекетов. Не люблю детские воспоминания, там я не нравилась сама себе и плакала, смотря в отражение в зеркале.

От меня не убудет, если я помогу Фелисити хотя бы вещами. Возвращаюсь в свою комнату и достаю с полок джинсы, несколько юбок, топов и пару пуловеров, которые от силы надевала пару раз.

— Держи. — Я опускаю вещи на кровать, и Фелис смотрит на них с такой опаской, словно это холодное оружие. — Какой у тебя размер ноги?

— Седьмой.

— Отлично, носим один.

Кивнув, я снова ухожу к шкафу, чтобы взять пару кроссовок и туфли.

— Каблук невысокий и устойчивый, ходить удобно. В ванной лежит косметика, можешь посмотреть в интернете ролики о макияже и потренироваться. И об укладках тоже посмотри. — Я указываю на заплетенную косу, и она тут же перекидывает ее с плеча за спину, словно боится, что я все отрежу. — У тебя красивые волосы, стоит их показывать хоть иногда.

— С-спасибо, Райли. — Взяв топ на тонких бретельках, она с бережностью проводит по нему кончиками пальцев. — Прости, что я так поступила и...

— Не будем больше об этом. Но надеюсь, ты понимаешь, что если вдруг снова встанешь на сторону Каллума, мы с тобой автоматически превратимся во врагов.

Мне жаль, что между нами встал идиотский Каллум со своей местью. Я обожаю все, что связано с девичниками, кончики пальцев жжет от желания накрасить Фелис, сделать ей укладку и посплетничать о парнях. Но гордость заставляет меня пойти в комнату, взять книгу и лечь в постель.

Перечитываю один и тот же абзац уже в третий раз, но так и не понимаю смысл написанного.

Откинувшись на подушку, прикрываю веки и вместо тишины слышу голос тренера Кинни, назначающий Ви капитаном. Как мазохист, я прокручиваю этот момент снова и снова до тех пор, пока не слышу стук в окно.

Сойер поднимает раму и перелезает через подоконник. Из освещения в комнате лишь луч лампы для чтения, прикрепленной к спинке кровати, и от этого Сойер, — одетый весь в темное, да еще и с накинутым на голову капюшоном, за которым почти не видно лица, — выглядит немного жутко.

— Сними капюшон, а то я начну думать, что ко мне ворвался сексуальный маньяк.

— Главное, что сексуальный.

Скинув капюшон, он достает что-то из переднего кармана толстовки и, подойдя ближе, протягивает мне.

— Шоколад на ночь? — спрашиваю я, взяв плитку.

Кивнув, Сойер ложится рядом.

— Без сахара. Посмотрел состав, отзывы в интернете и даже посоветовался с женщиной в «Севен Элевен». Она сказала, что в нем все равно есть немного сахара, но его советуют даже диетологи.

Улыбнувшись, я снимаю упаковку и разворачиваю фольгу.

— Ты в курсе, что ты самый лучший друг в мире?

— Советую вспоминать об этом как можно чаще, особенно когда опять начнешь ворчать на меня из-за пустяков.

Отломив от плитки кусочек, протягиваю Сойеру.

— Руки грязные, толком не помыл. — Он вскидывает ладони, показывая темные следы у основания пальцев. — Наспех вытер тряпкой и закрыл мастерскую. Был уверен, что ты тут рыдаешь.

Лежа на спине, он поворачивает голову и приоткрывает рот. Я протягиваю кусочек шоколада, и Сойер забирает его зубами. Теплые губы касаются кончиков моих пальцев, и это мимолетное прикосновение посылает по моему телу волну жара.

О боже.

На секунду я забываю о том, почему у меня вообще было подавленное настроение.

Пальцы все еще горят в том месте, где он коснулся их губами. Мне хочется почувствовать это прикосновение на своих губах. Я буквально одержима этим желанием и нахожусь в таком отчаянии, что готова молить его о поцелуе. Чтобы не ляпнуть лишнего, решаю заткнуть себе рот и кусаю плитку.

Горько-вязкий вкус расплывается во рту, и, с наслаждением прикрыв веки, я съезжаю вниз по подушке.

— Это отвратительно. — Делает вывод Сойер, прожевав шоколад.

Я смеюсь, предлагая ему еще, на что он морщит нос.

Сегодня я нарушила диету в «Пинки-Милки», выпила коктейль и съела огромную порцию мороженого, но, как ни странно, это не подняло мне настроение в отличие от крошечного кусочка горького шоколада. Но дело ведь совсем не в нем.

— Ты как, Гномик? — спрашивает Сойер, внезапно став даже слишком серьезным.

Рядом с ним мне, как обычно, хочется позволить себе быть слабой и просто поныть. Он не относится к чирлидингу серьезно, но знает, как это важно для меня, поэтому всегда готов поддержать. Это одна из миллиона причин, по которым я влюблена в него. Но у Сойера сейчас в жизни намного более серьезные проблемы, и мне совсем не хочется грузить его нытьем про повязку капитана болельщиц.

— Порядок, — отвечаю я и тут же встречаю скептический взгляд. — Обидно, конечно, но в целом в порядке.

Вместо ответа он смотрит на меня целую вечность. Настолько долго, что я вытираю губы тыльной стороной ладони, переживая, что у меня рот перепачкан шоколадом.

— Когда ты так пристально смотришь, я начинаю думать, что со мной что-то не так.

— Тупица.

Сойер переворачивается на бок и притягивает меня к себе, чтобы обнять. Я со смехом отвожу руку с зажатой в ней плиткой в сторону, чтобы не испачкать нас.

Он явно не переодевался после мастерской, потому что от толстовки веет слабым запахом бензина и железа — так пахнет мое детство. Когда я была помладше, то обожала сидеть в «Беннетс фикс» и надоедать папе глупыми вопросами. Еще больше мне нравилось, что Сойер захотел со мной дружить, когда узнал, что мой папа чинит машины. Тогда я украла из мастерской колесную гайку и подарила Сойеру. Он сказал, что теперь будет дружить со мной всегда, а еще добавил, что я крутая.

Интересно, что мне подарить ему сейчас, чтобы он хотел не просто дружить, но и быть со мной всегда? Можно, конечно, попробовать предложить в этот раз вагину вместо гайки, но даже в этом случае я не уверена, что ставка будет выигрышной. Поэтому я пока лучше продолжу без лишних рисков играть в подругу.

— Хватит, — смеюсь я, когда он обхватывает ладонью мой затылок, зарываясь пальцами в волосы, и опускает подбородок на мою макушку. — У тебя руки грязные!

— Уж почище, чем сюжеты твоих книг.

Не могу долго делать вид, что не хочу этих объятий, поэтому сдаюсь. Вздохнув, я прижимаюсь лбом к плечу Сойера и, прикрыв веки, просто наслаждаюсь его близостью. А еще я снова чувствую себя размазней, готовой разреветься в любой момент.

— Ладно, я была уверена, что место мое. Я рада за Ви, она заслуживает стать капитаном, но я...

— Но ты тоже заслуживаешь.

— Да. Это делает из меня плохую подругу или вроде того?

— Ты работала на износ, Райлс, именно поэтому ты имеешь право злиться. Твое трудолюбие и желание получить место, которое ты заслужила, не делает из тебя хреновую подругу. Ты ведь это понимаешь?

— Мхм, но мне просто нужно было услышать это от кого-то. Спасибо, что принудил обняться и расклеиться.

— Ты с самого детства такая. Если будешь держать в себе, то истерика выльется в самый неожиданный момент. Не хочу, чтобы это произошло в школе на глазах у всех. Ну, или же у меня не настолько благородные помыслы, и я просто хотел полапать чирлидершу.

Смех застревает в горле, когда его рука спешно проскальзывает вдоль позвоночника, оставляя за собой волну мурашек, и опускается до самого низа поясницы. Он легонько похлопывает ладонью по моему бедру, а затем рука возвращается вверх, останавливаясь между лопаток так, словно ничего не произошло. Все это действие занимает секунду, за которую я проживаю маленькую, но счастливую жизнь. Можно повторить на бис, пожалуйста? Неужели я так много прошу?

Мое сердце бьется быстрыми рывками, и я боюсь, что оно скоро выскочит из груди и больно ударит Сойера. Плитка шоколада под фольгой наверняка уже начала таять в моей вспотевшей ладони.

— Спасибо, что пришел. Все мысли крутились вокруг сегодняшнего дня, даже не получилось отвлечься на чтение.

— Не может быть, чтобы «Пошлость ярости» не отвлекла тебя.

— «Похоть гнева».

— Какая, к черту, разница? — Сойер тянется через меня за книгой к прикроватной тумбочке. Он специально наваливается на меня всем телом, вжимая в матрас, чем заставляет глупо хихикать.

Не выпуская меня из объятий, он ложится спину и открывает книгу. Моя голова покоится на его плече, теплое дыхание касается моего лба. В пальцах все еще зажат шоколад, а я не могу пошевелиться, потому все мои мысли сосредоточены на том, что мое колено лежит на его бедре.

Я укрыта покрывалом, на моих ногах шорты, на Сойере джинсы, но несмотря на это я остро чувствую тепло его тела. В такие моменты я поражаюсь тому, как мне удается держать себя в руках и не показывать, что в груди все полыхает, когда мы находимся друг к другу так близко, касаемся, но при этом почему-то бездействуем. Но эта болезненная близость с четкими границами дозволенного все равно делает меня счастливой.

— Ты что, делаешь пометки прямо в книге? — спрашивает Сойер, шелестя страницами.

— Выделяю некоторые моменты текстовыделителем.

— Это преступление, пусть даже и с такой ужасной книгой как эта.

— Преступление — оставлять ее после прочтения такой, будто она новая. По потрепанности книги можно определить насколько сильно мне понравилась история.

— Мне всегда казалось, что любимые книги берегут и сдувают с них пылинки.

— Видишь сбитый уголок? Это я швырнула книгу о стену, когда умер любимый второстепенный персонаж. С четыреста тринадцатой по четыреста сорок восьмую страницу в разных местах будут разводы от моих слез. Загнутые уголки страниц — пометки, когда я потеряла в одеяле закладку. Срез местами посеревший, потому что я носила ее с собой в рюкзаке даже после прочтения, чтобы возвращаться к любимым моментам. Этот экземпляр теперь не только история героев, но и история моего прочтения со своими шрамами. — Я указываю на сбитый уголок. — Автор потрепал персонажей, а я саму книгу. Все честно.

— И даже вот это, — он указывает в самый низ страницы, где осталось жирное пятно от моего пальца. — Винтаж по-читательски, да?

— Нет, — признаюсь я, поморщив нос. — Это уже свинство. Кажется, я тогда опять сорвалась с диеты и ела пиццу.

Усмехнувшись, Сойер внимательно разглядывает книгу.

— Странно.

— Что именно?

— Она не похожа на тебя. В смысле, у тебя всегда все по полочкам, буквально. — Он кивает на книжный стеллаж, где на полках обложки стоят строго по цветам. — То же самое и с твоими вещами в шкафу. А эта книга просто олицетворение небрежности.

— Это мой единственный минус.

— Да, и еще толстые бока.

Я знаю, что Сойер шутит, поэтому совсем не обижаюсь, хотя все равно легонько хлопаю ладонью по его груди, но это больше повод, чтобы лишний раз прикоснуться к нему.

— Ладно, что у нас тут. — Прочистив горло, он решает начать читать с первого попавшегося момента. — «Либретта сладостно вскрикнула, когда Град ворвался в ее лоно резким толчком».

По тому, как Сойер тяжело вздыхает, легко догадаться, что он не оставит этот момент без комментария.

— Всего лишь одно предложение, а у меня уже чертовски много вопросов, Райлс.

— Давай.

— Град? Что за идиотское имя? И где парень с холодным членом? А еще «ворвался» звучит так, будто он с опозданием забежал в класс. Хотя не удивлюсь, если к концу книги вагина Либретты будет размером с кабинет. И почему мне становится плохо от слова «лоно»?

Лоно. Надеюсь, он никогда не дойдет до «пульсирующей горошинки», иначе будет слишком много вопросов.

— Градиус маг.

— Градиус? Его зовут Градиус?

— Он заколдовал Либретту, — объясняю я, откусывая шоколад и роняя пару шоколадных крошек на толстовку Сойера. — Прости.

Я принимаюсь стряхивать крошки с его груди.

— Ничего страшного, я уже понял, что чем потрепаннее вид, тем сильнее тебе это нравится. Можешь продолжать пачкать меня, как свои любимые книги.

Ты уже моя любимая книга, идиот. И я очень хочу, чтобы она была со счастливым финалом.

— В общем, Либретта под чарами подчинительного зелья, но она не знала, что так будет. Выпила его, чтобы присягнуть на верность Граду, а он воспользовался тем, что она в подчинении и не понимает, что делает. Она выпила зелье, чтобы спасти Вео, потому что Град ее шантажировал его безопасностью.

— И что будет, когда Холодный член узнает о том, что она спала с Врывающимся членом?

— Они с Либреттой снова станут врагами, хотя у них только все наладилось.

— Хочешь сказать, что ее обманули, воспользовались из-за него же, а он решил вместо разговора возненавидеть ее за это?

— У них сложные отношения.

— Сложные? Райли. — Сойер прикрывает книгу и легонько похлопывает корешком прямо по моему лбу. — Несмотря на то, что она сейчас получает удовольствие под действием магии, это не отменяет того факта, что ее изнасиловали, а Холодный член возненавидел ее за это. Так?

— Ну, д-да... Когда ты говоришь только сухими фактами, то это звучит иначе. Но когда погружаешься в сюжет, то там все очень гармонично и логично прописано.

Зажмурившись, я издаю недовольный стон.

— Что ты наделал? Вео был моим идеальным книжным мужчиной, а теперь я начала сомневаться в нем.

Закатив глаза, Сойер ловит край одеяла и накрывает меня им с головой, но я тут же скидываю его с лица.

— Ну и идеалы у тебя, Беннет. Хорошо, продолжим. — Он открывает книгу. — «Член Града был горячим, почти обжигающим».

Книга захлопывается в очередной раз. Готова поспорить, что сегодня Сойер не дочитает даже этот абзац.

— Внезапно возник вопрос.

— С тобой невозможно читать, ты придираешься к каждому предложению. — Я на секунду отстраняюсь, чтобы отложить шоколад на тумбочку и тут же снова прилипаю щекой к его плечу.

— Тут точно есть сюжет? Или все просто бесконечно занимаются сексом, используя члены разных температур?

— Конечно, есть. Начни с первой главы. 

Сойер тяжело вздыхает, но все же возвращается к самому началу книги и начинает читать вслух. Чуть поерзав, я укладываюсь поудобнее и обнимаю его за талию, прижимаясь ближе. Он успевает придраться к самому первому предложению, но я даже не вслушиваюсь и, прикрыв веки, наслаждаюсь лишь звуком его голоса.