Старые панельные дома насквозь пропахли гнилью, смрадным запахом своих хозяев и удушающим ароматом амбиций. Новостройкам же, пророчили столетиями пестрить голыми стенами и эхом человеческих жизней. Туда никогда не заселятся семьи, не будет литься детский смех, меж стен, в глухих коридорах не скользнет терпкий запах молотого кофе. Если повезёт, зелёный мох окутает их своим траурным балдахином, а земля услужливо просядет, приняв в своих объятия парочку этажей. Небо разразиться дождём, испепелит пустующие вершины бетонных гор, а ветер разнесет их бренный прах под симфонию неистового людского воя. Умереть дважды. Рождённые мёртвыми, обречены на повторную смерть.

Под колёсами велосипеда трещало стекло, протяжно чавкала каша из грязи и гравия, хрустел песок, забиваясь щели цепи. Резкий спуск вниз по облысевшему холму, и ноги Алана оторвались от педалей, на секунду замерли в воздухе, прежде чем стопы с новой силой ударились о металл. Руки скользили от пота, рискуя сорваться с руля, врезались в кожу продолговатые грипсы, стоило крепче обхватить их пальцами. Алан автоматически наклонил корпус вперёд, перенося тяжесть тела с хвоста на нос велосипеда, чувствовал, как нарастает скорость и колеса бешеными рывками раз за разом рассекали пространство вокруг. Малейший выступ и велосипед тотчас оторвался от земли.

Испарина на лбу, холодный пот на висках. Алан жадно глотал воздух, теснивший грудную клетку, охвативший хрупкие рёбра. Соприкосновение с твёрдой поверхностью и копчик отозвался колющей болью. Снова хруст стекла, и лёгкая дрожь скользнула вверх по позвоночнику. Алан не боялся продырявить шины, лишь крутил педали всё быстрее и быстрее, зная что если остановится, опять разобьёт колени в кровь.

Поворот. Кривая тропинка сменилась гладким, облупившимся по краям асфальтом. Ни одного дерева на ближайший километр, ни горстки зелени на будущий микрорайон, лишь серое небо и силуэты новостроек, устремляющиеся в высь.

Алан тяжело дыша, осмотрелся, проехав на прежней скорости ещё несколько минут, окончательно выбился из сил, крутанул педали в обратном направлении. Колеса с шипением замерли, оставив на дороге пыльный извилистый след. Велосипед покачнулся, потеряв равновесие, и Алан поспешно спрыгнул с него, цепляясь руками за песчаную обочину, упал.

Грохот.

Мальчик зажмурился, наблюдая, как транспорт, ровно, как и его владелец, с треском завалился на бок. Неестественно повернулся низкий руль, дребезжало запылившееся крыло, медленно крутилось заднее колесо - сплошь в грязи, плохо накаченное, так что проседало на каждом ухабе.

... Небось, цепь слетела...

Старые ссадины сильно зудели. Алан потянулся к колену рукой, неосознанно собираясь пройтись по коже ногтями, но тут заметил выступившую на тонких летних брюках кровь. Тёмная корка, скрывающая счесанные участки, порвалась и покрылась сетью алых капель. Алан быстрыми движениями подвернул штанины брюк, морщась, когда ткань задевала колено. Тонкая, светлая, будто бы прозрачная кожа выглядела на редкость незащищенной, особенно с зияющей алой отметиной посередине ноги.

Снова, с растерянностью в глазах огляделся. Совершенно незнакомое место, давно забытое, брошенное на грани запустения и новой, бушующей жизни. И ни души, ни малейшего намёка на чьё-то присутствие или прибывание. Хотя, так ли это? Увидев знакомый силуэт в трёх метрах от себя, Алан понял, что ошибался. Таинственный незнакомец преследовал его всюду, вне зависимости от времени и места. Ещё утром он стоял у парковки близ подъезда, наблюдал, как мальчик неуклюже закинул ногу на велосипед и вихляя из стороны в сторону, помчался к центральной дороге.

- Т-ты кто?

Но ответа не последовало. Алан на ощупь, не сводя глаз с силуэта, отполз назад, попытался ухватить руль велика.

- Почему? П-п-п... - Но так и не смог произнести ни слова.

Незнакомец двинулся вперёд вместе с порывом ветра, застыл напротив. Ничего. Ни черт лица, ни складок одежды, ни прядей волос, ни очертаний кистей рук или кончиков пальцев. Зрачки глаз расширились, когда мальчик осознал, что перед ним даже не человек. Один рывок, и Алан уже на ногах. Пульсирующая боль вместе с кровью растеклась от колена вверх вдоль бедра к низу живота, отозвалась протяжным гулом.
Он стремительно сорвался с места, отбросив в сторону все чувства, кроме волнения и страха. Земля скользила под тонкой подошвой мокасин. Воздух объял открытые участки кожи, свистел у мочек ушей, ударяясь о барабанные перепонки. Стоило, вдохнуть через рот, как горло тут же пересохло, покрылось сухой, холодной коркой, мешающей сглотнуть.

  Шаги. Завывание ветра. Шаги.

Алан бросил короткий взгляд через плечо. Незнакомец не шёл - плыл над землёй, еле касаясь её расплывчатыми конечностями, неким подобием человеческих ног.
При виде узкого переулка, мальчик не долго думая, свернул, протиснулся между хлипким деревянным забором и бетонной стеной. В обувь забился строительный песок, потрескивали неотесанные доски, которые под человеческим весом целиком уходили во влажную почву. Наконец, дорога стала значительно шире и ровнее, а после образовала продолговатую площадку, огибающую новостройку. Стальной кран рассекающий глубокую синеву, склонился над неровными очертаниями новой двадцатиэтажки, брошенной на произвол судьбы.

Мэр обещал возвести ещё один микрорайон в пригороде. Около десятка многоэтажных жилых зданий, роскошный торговый комплекс, зелёное шоссе, благодаря которому жители могли добраться до центра города за считанные минуты. Но планы рухнули, когда большинство рабочих экстренно покинули город. Тогда, когда появился он.

Вирус.

Пустые глазницы окон, слепые и искалеченные, смотрели куда-то через Алана. Их слёзы, битым стеклом растеклись под ногами, так что каждый шаг сопровождался звонким хрустом. Алан остановился, переводя дыхание, одернул штанину брюк, которая тут же пропиталась кровью, покрылась алыми пятнами и напрочь прилипла к коже. Прислушался. Звук шагов растворился в воздухе, ни единой живой души вокруг, но ощущение чьего-то присутствия одолевало и жгло.

... Оно точно было. Было и есть. Его запах в воздухе, его размытые следы отразились на земле, его присутствие ощущалось даже в мыслях, глубоко в самом нутре сознания. Иллюзия. И Алан раз за разом вертел в её материальность...

Рождённые в мире, где обречённые на жизнь рано или поздно столкнуться с гибелью. От вас несёт перегаром и небо, свободой и созиданием, мирскими проблемами и бескрайним полётом. Вы напрочь пропахли человеческими жизнями, утопли в нашей грязи, наших страданиях. Вы многое видели на своём коротком веку: сотни закатов, ночей и рассветов. Стальные гиганты. Исполинские титаны. Вы не значили ни-че-го и при этом так много! Умереть дважды, чтобы принять долгожданную жизнь и погрязть в наших ошибках... Новостройкам пророчили смерть... От них даже не пахло жизнью...
_____________

- Я говорю это тебе, только потому, что надеюсь, что ты не такое трепло, каким кажешься. - как ни странно, но при этих словах Айзек выглядел на редкость надменным.

  Неестественно приподнятый подбородок, блеск радужки полузакрытых глаз, пуще прежнего изогнутый, словно точечный нос. Айзек хотел выглядеть, если не уставшим, то в крайней степени вымотанным, строил из себя добродетеля, который соизволил снизойти до простых смертный и сказать пару слов. А ещё, он выглядел забавно. Да-да, именно! С этой напыщенностью, которая совершенно не соответствовала его юношеским чертам лица. С театральностью в движениях - дешевой и в совершенной степени детской, ведь её так легко раскусить. С полной неестественности манерой речи, привычкой долго обдумывать каждое слова, прежде чем высказать своё мнение. Алан мог бы поспорить, что Айзек в полной мере представлял, как выглядит со стороны. Мало того, он хотел быть таким!

- Опять за своё! - лидер закатил глаза и недовольно фыркнул. - Ты будешь говорить или нет?!

Рыжий с нервозностью во взгляде покосился в дальний угол комнаты.

- Угу...

Он сидел посередине своей кровати в неком подобии позы лотоса: скрестил ноги, обхватил руками голени и сильно ссутулил спину. Потом и вовсе, опустил голову.

- Ну... Я режусь...

- Что, прости?

Алан прекрасно расслышал слова, но их смысл не желал укладываться в голове.

- ... И Мей об этом знает... Не понимаю, как и откуда...

- Погоди, - Алан поспешно подошёл к Айзеку, схватил его обеими руками за запястья.
Кожа на удивление светлая, прямо-таки молочная, гладкая с синеющими венами у самого сгиба кисти. Ни одного пореза, даже намёка на шрам или простую царапину.

- Что ты, черт возьми, делаешь?! - как ошпаренный отскочил в сторону.

- Но, ведь... - лидер непонимающе покачал головой.

Айзек любил закрытую одежду, с невероятным постоянством носил пиджак, рубашки исключительно с длинными рукавами и вещи на один, а иногда и пару размеров больше. Но на то могли быть иные причины. Так или иначе, но его голые руки часто были на виду. В раздевалке, бассейне, на тренировках в Клубе Тенниса, в душе, в конечном итоге, утром, когда он одевался. И ни разу Алан не замечал следов порезов или чего-то подобного. Не заметил их и тем вечером.

- Ты меня за придурка держишь! - рыжий демонстративно насупился.

... Но ведь, всё куда более, чем серьёзно. И он это понимал, как никто другой...

- Скорее ты меня. Достал со своими шутками! - Алан еле сдержался, чтобы не одарить Айзека дружеским тумаком по его смазливому личику, но сдержался.

- Я не шучу!

- Ага. Конечно. Не шутит он... Издевается!

... Он и до этого врал. По Мей, про всё! До единого словечка, до последней капли совести. Ах, да, у него просто нет её!...

В течение считанных секунд рыжий сосредоточенно испепелял Алана своим взглядом, будто борясь с чем-то внутри себя. Потом, собравшись с мыслями, выправил рубашку из брюк, чуть приподнял её, так что стали видны свежие белые бинты, торчащие из под бордовой ткани.

- Что за...

Алан узнал эти бинты в считанные секунды. Тогда, на медпроверке, месяц назад, и в душевой, когда у Айзека случилось осложнение хронического гастрита. Видел их пару раз и после этого, но не обращал особого внимания.

- Я не режу руки. Это слишком заметно. Не люблю лишнего внимания к себе. Возникнут вопросы, подозрения, кто-нибудь обязательно начнёт капать на мозги... - парень тут же одернул рубашку.

- Поэтому ты режешь...живот... - Алан отстранился.

- А в этом есть что-то странное?

Тонкие брови вопросительно изогнулись, и на лоб упала прядь огненно-рыжих волос. Айзек попытался вернуть её в общую копну волос, но, увы, она снова выскользнула, но теперь ближе к виску.

- Да, более, чем! - лидер никак не мог подобрать подходящих слов и говорил первое, что приходило на ум.

- ... А ещё приятно... Приятно, потому что избавляет от стресса...

- Врачи, ведь знают об этом? - Алан опустился напротив, поджав левую ногу под себя.
По-прежнему не верил ни единому слову, но каждая шутка и ложь должна иметь конец, а собеседник давно опустил его. Значило ли это, что он говорил правду? - Сомнения не желали отходить на второй план.

- Да, знают, конечно. А что с того? - опустил глаза, уставился в бежевое покрывало, словно хотел разглядеть в однотонной ткани что-то новое. - Прочли парочку лекций о подростковом суициде, на консультацию к психотерапевту сводили для приличия. Нашу комнату обыскали. Ободрали до злосчастной точилки для карандашей, под предлогом заботы о моей безопасности. Ты тогда задержался после школы, а те девятиклассники даже интересоваться не стали. Просто молча вышли из комнаты на время осмотра, - криво улыбнулся. - Им всё равно. Всем всё равно.

- Зачем тебе это?! - Алан смирился с мыслью, что вряд ли поймёт, но хотел услышать хотя бы какое-то оправдание. - Зачем? Почему?

  Айзек ответил далеко не сразу. Наверное, на подсознательном уровне понимал бессмысленность предстоящих разъяснений. Возможно, даже жалел, что решился рассказать.

- К слову, - слегка наклонил голову на бок. - Это началось около месяца назад, может, чуть больше. Хотя, руки чесались попробовать куда раньше, но каждый раз срабатывало это чёртово чувство самосохранения! В последний момент всегда отдергивал руку, а потом страдал от собственной трусости. Становилось тревожно, ведь пару раз меня чуть не запалили, - парень тихо рассмеялся, осекся, увидев мрачное лицо Алана. - А потом умерла Бэтти. Нет, это не задело меня. Я мало с ней общался и плохо знал лично, но... Само отношение к её смерти. Мне стало настолько мерзко. Впервые моё желание сделать это стало оформленным, что ли. Зачем? Почему? Слишком сложно объяснить. Но я и не хочу, чтобы кто-то меня понимал...

Вечернее солнце неустанно било в окно своими косыми лучами. И на секунду Алан не поверил своим глазам. Крупные прозрачные капли поблескивали на кончиках ресниц Айзека. Он широко улыбнулся, натужно изображая былую радость, от которой не осталось и следа. А слезы скатились вниз по округлым щекам, меж сети золотистых веснушек.

- Да, ну тебя! - Алан невольно пнул парня в плечо.

Тот покачнулся, не пытаясь сопротивляться, уставился на лидера пустыми, заплывшими влагой глазами. Ему, наверняка, стыдно до глубины души. Слишком плохой актёр и он не выдержал своей роли.

- Ты серьёзно!? Хей! Перестань!

А тот беззвучно рассмеялся, кажется, даже не чувствуя, как вниз одна за другой упали новые слёзы.

- Чёрт возьми, мне так тошно!