Такая коротая рабочая неделя, но Надя устала за эти два дня даже больше, чем утомилась бы за всю обычную пятидневку. Попрощалась с Лёшей на остановке и запрыгнула троллейбус, очень уж не хотелось идти сегодня пешком, сил совсем не было. Лежать лицом в подушку и вздыхать – это да, вот в этом есть необходимость. Звонки сыпались в таком количестве, будто все разом решили, что если они сегодня не попадут на оператора, то больше не попадут никогда в жизни. Плюс на длинных выходных многие взяли дни, чтобы отдохнуть подольше, вот в отделе снова осталось полтора человека. Бессменная Алёна, которая, похоже, пустила корни внутрь рабочего места, рассуждала вслух с маменькой по телефону о том, что надо выбраться на следующих длинных выходных на шашлыки. Они снова всей сворой родственников поедут куда-то там в какой-то домик жрать как не в себя. Потом у Алёны какой-то концерт, который снимать надо, и чтобы её мужик снова отпросился с работы. Надю иногда даже разбирало любопытство, а у мужика её вообще хоть что-то своё есть? Или он только приказы Алёнушки должен воспринимать, а другой жизни не иметь? Как персонаж-функция, появился в нужный момент, что-то сделал и испарился.

Такой близости с собственной маман Надя бы не хотела. Чуть ли не доклад, кто ел, что ел и когда, чем занимались в выходные, ой, а завтра надо будет съездить... Конечно, здорово, когда хорошие отношения с мамой. Но это уже слишком, как будто Алёна до сих пор рядом с родителями живёт, а не вместе с мужем. Девчонка пару раз даже видела этого мужа – уставший вид, потухшие глаза, как будто он уже смирился с тем, что жизни ему не видать. Зачем он вообще полез в эти отношения? Да и чёрт с ним. Надя снова и снова возвращалась мыслями к своей маме. Потому что через две недели у неё день рождения.

Вся ситуация была странной. Пропустить мамин праздник как-то... неправильно, что ли. Как у неё дела? Скучала она по дочери или не желала её видеть? Вот вытащишь её из чёрного списка, как начнутся опять эти звонки через день, всё на повышенных тонах, может, и не надо оно? Кажется, если бы Надю показали по телевизору, как она выиграла миллион и устроилась на должность директора, и руку бы ей лично президент пожал, то мама бы всё равно не поверила и сказала, что не бывает такого, «бохато не жили, неча и начинать». Если уж у неё целых тридцать «тысч» было большой зарплатой. И Надя в июне получит уже новую зарплату, как раз этот самый тридцатник. Вожделенный, ради которого каким-то чудесным образом надо было после института сразу доцентом кафедры стать. Чёрта лысого Надя смысла в том, как стать доцентом кафедры в институте, но что-то ей подсказывало, что там как минимум надо пройти через магистратуру с аспирантурой, дальнейших путей она не знала, да оно ей и не было нужно.

Девчонка встала на перекрёстке у светофора, взгляд её задержался на женщине с дочкой на противоположной стороне улицы. Ребёнку лет семь-восемь, наверное. Она держит свою маму за руку, даже издалека видно, насколько они доверяют друг другу. Когда родитель не просто тащит дитё за собой, а идёт вместе с ним. Когда... зелёный на светофоре. Ребёнок чем-то охотно делится с мамой. Её взгляд задерживается на Наде. Вроде, такое крохотное пересечение, момент, но глубоко запавший в душу. Может, ничего не было во взгляде. Но девчонку это тронуло намного сильнее. Перешла через дорогу и обернулась, чтобы ещё раз посмотреть... И так больно внутри. Ведь такого у неё со своей мамой никогда не было. Скорее, Надю бы не взяли за руку, а побили по этим самым рукам за что-нибудь, повод всегда найдётся.

Дошла до дома уже на грани, готовая разреветься. Лишь бы... А Лида тут как тут, да ещё такая бойкая, будто что-то предложить хочет. Пожалуйста, только не обращайся, только...

- Надюха! – Девушка встала в дверном проёме своей комнаты прямо напротив входа. – Ты... чё такая мрачная? Что-то случилось?

Последний рубеж был сломан, Надя только покачала головой и всхлипнула. Попыталась улыбнуться, но лучше бы даже не пробовала.

- А чё ревёшь тогда, если не случилось?

Она только пожала плечами.

- С работой что-то?

Нет.

- С Лёхой какие-то тёрки?

Снова покачала головой.

- Да бля, Надь, чё за ребусы? Ну если не хочешь говорить, то не надо, ладно, чё я доебалась. Если... - Лида не успела договорить, как девчонка обняла её и уткнулась в плечо, чтобы плакать тише. – Давай, поплачь, а потом расскажешь, ага?

Покивала в ответ.

Спустя пару минут они обе сидели уже по старой традиции в комнате Нади на её кровати. Она снова у Лиды на коленках, как маленькая. Просто ей хотелось защиты и заботы, и взрослая девушка способна это всё дать.

- Надь, ты как? Лучше?

- Лучше.

- Ну так чё, расскажешь?

- Да... - Вроде, ей и правда полегче стало. – Да я так расстроилась...

И пересказала все свои ощущения, ещё немного поплакала в процессе, коснулась и темы дня рождения мамы. Лида внимательно её выслушала и отнеслась к переживаниям на полном серьёзе. Немного помолчала, подумала, что бы ей посоветовать.

- Короче, ты сама-то как хочешь?

- К маме хочу...

- Но боишься?

- Боюсь...

- Что вытащишь её из чёрного списка, а тебя опять отхуесосят?

- Угу.

- Чё там по времени, она уже дома должна быть? Может, разлочишь её да позвонишь? Ну или напишешь, хули сиськи мять. Чем раньше сделаешь, тем быстрее отвяжешься от этого, поймёшь уже, чё куда, ага? – Лида прижала её к себе уверенным движением. – Если чё, я с тобой, не ссы. Давай, я в тя верю.

С такой поддержкой Наде намного спокойнее открывать контакт матери и вытаскивать его из чёрного списка. Ясное дело, что спустя секунду после этого град звонков и сообщений не начал сыпаться сам собой, и мама не ждала круглосуточно, когда там доченька покается и придёт с поникшей головой брать на себя всю вину. Следующий шаг – написать или позвонить. Наде страшно и то, и другое. Но Лида, как наставник, решительно посмотрела на неё и сказала «ты сможешь», после такой мотивации даже можно нажать на трубку и поговорить.

В одиночестве Надя бы вряд ли решилась на такое. А сейчас вздохнула, закрыла глаза на пару секунд и нажала на кнопку вызова. Гудок. Гудок. Трубку сняли.

- Привет, мам. – Без Лиды рядом это было бы невозможно, а так было, в кого прижаться.

- Надя! Надюша! – Мама радостно заохала. – Ой, боже, Наденька, ты позвонила!

- Да, я...

- Ой, как хорошо, что позвонила! Я вся извелась, как там моя Наденька, доченька, ты где сейчас?!

- Я дома, комнату снимаю и работаю... - И почему-то чувствовала за это вину.

- Умница! Ой я, ой...

Минут пять разговора составляли ахи и вздохи мамы. Зато родительское сердечко успокоилось. Оказывается, мама места себе не находила. Ведь как же так – домашний ребёнок резко перестал выходить на связь, если бы пару раз тётя Алла не позвонила и не спросила, как у Нади дела, мама бы сорвалась сама искать дочку. А так хоть знала, что её кровиночка не пропала и чувствует себя неплохо. Даже небольшой повод для гордости – дочь работает и сама себя обеспечивает. В процессе разговора Надя дошла и до будущего дня рождения.

- Мам... у тебя день рождения в выходной выпадает...

- Ой да, а ты приедешь? – И столько надежды в голосе.

- Да. Я...

- Приезжай, я буду очень рада. Надюша, я так соскучилась!

- И я, мам. Я тоже скучала.

Ещё несколько минут они поболтали, на радостной ноте закончили. Наде было приятно и хорошо, она и сама чувствовала, что действительно нуждалась в маме. Как ей не хватало даже этих разговоров ни о чём. И её любви, пусть и не всегда такой, какой бы хотелось. Девчонка молча смотрела на экран.

- Мне так стыдно... - Всхлипнула и снова уткнулась в Лиду, хорошо, что она рядом.

- Ты молодец, Надюх. Прям... уважение. Но тебе не должно быть стыдно. Хрена ли тут стыдиться-то?

- Да бля, она меня любит, а я её в чёрный список...

- Знаешь, иногда, чтобы родительская любовь проявилась, нужно время и расстояние. Ну и сколько ты времени была у неё под крылышком, ага? А тут хуяк – дочь съебалась на вольные хлеба. Что ей тебя тяжко отпускать, что тебе было тяжко от неё отрываться. Всё нормально. Это называется сепарация.

- Да я... да... - Всхлип. – Думала, что уже...

- Ты три месяца без мамы только живёшь, тебе восемнадцать, уж мне, взрослой тётке, поверь, это процесс не двух минут, ага? Я со своей тоже сколько лет сралась периодически, ну ничё, нормально теперь всё, все повзрослели. Не торопись, хули тут спешить. У тебя жизнь только началась, какой ты чмоней бесхребетной сюда заехала и какая ты сейчас.

Снова это выражение, такое обидное, Наде совсем не хотелось быть носителем этого словосочетания. Она с вызовом подняла голову и посмотрела Лиде в глаза.

- Я не чмоня. Бесхребетная. Чтоб ты знала. – А у самой слёзы текли.

- Извини. Сейчас ты другая. Но тебе, Надюх, ещё расти и расти. Для маменькиной радости ты очень неплохо справилась.

- Мне всегда кажется, что недостаточно...

- Ну тут тебе уже к умным тётям с психологическим образованием надо идти, а не у меня на колешках самоанализом заниматься, ага? Я ж чуть не забыла, что тебе сказать хотела.

Надя только сейчас опомнилась, что действительно всё это время сидела у Лиды на коленях, неловко села на кровать рядом.

- Спасибо тебе... ты рядом была, хотя и не обязана же. Я ж тебе соседка только...

- Да, соседка, но мы уже как-то... знаем друг от друге немного больше, чем просто соседи. Я тут даже подумала, что надо и своей маме позвонить, давно не слышались. Я те чё вообще сказать-то хотела изначально, короче, мы тут с Максом твою песню пока в пробном варианте записали. Немножко добавили автотюна, но это больше для стиля. И синтезаторов навалили ещё. Хочу, чтоб ты послушала.

- Давай... - Она взяла со стола проводную гарнитуру.

Так они вдвоём и прослушали эту песню, используя одни наушники. Надю растрогала эта музыка, слова и даже манера исполнения. Потому что Лида смогла передать то, что томилось у девчонки в душе и то, что так просилось наружу.