Воскресенье вызывало у Нади беспокойство. Обычно она с радостью шла на кружок, но в этот раз сомневалась, а стоит ли. Всю рабочую неделю она нехотя общалась с Марианной, но постепенно их контакт терялся. При любом уведомлении от подружки Надя вспоминала её слова. Точнее, даже не слова, их она не помнила, сколько своё это внутреннее «ой, да другие всегда лучше тебя, понимаешь?». И ничего не могла с этим поделать, видеться с Марианной после такого не хотелось. Контактировать с ней, взглядом пересекаться и везде ощущать эту насмешку, это пренебрежение, которого даже не было по факту, но выбросить это всё из головы невозможно.

Всё-таки девчонка собралась, даже вышла из дома, почти дошла до центра детского творчества, но свернула с дорожки и встала поодаль от здания. «Ой, да все остальные гораздо лучше, чем ты, кому ты вообще нужна?», «посмотрите на неё, она такая дурочка нелепая, господи, это же какой-то стыд!». Как себя убедить в том, что это всё не подразумевалось тогда? Уже сколько дней прошло, а смириться с этим никак не получалось. Каждый раз, когда Надя думала об этом, в голове крутилась бесконечной петлёй эта насмешка, а на глаза слёзы сами наворачивались. Как в таком состоянии идти в кружок? Пожалуй, никак. Но писать Грише, что она не придёт только потому, что обиделась и расстроилась на фразу Марианны... да глупо. Поэтому Надя решила поступить по-старому – соврать. Огляделась, что никто из знакомых не шёл, на всякий случай отошла ещё дальше к небольшой площадке и скамейкам. «Гриш, извини, я сегодня не приду, не очень себя чувствую...». Получается, что даже не соврала, чувствовала она себя и правда не очень хорошо.

Зато теперь в кружок идти не надо и встречаться там с Марианной. Вроде и гаденько на душе, а вроде и легче. Проблему это всё равно не решало, но так жить уже проще. Да и за один раз ничего не будет, все же могут плохо себя чувствовать. Ведь правда? Куда только теперь деть освободившееся время? Да и в кружок-то хотелось, если быть честной перед собой, именно с Марианной пересекаться не было желания. Если бы она в кружок ходить перестала, то было бы замечательно, если ещё честнее. А если быть с собой предельно откровенной, то и стихи у подружки так себе, уж могла бы потрудиться и придумать что-то ещё, чем глагольные рифмы про любовь. И вообще она только о себе постоянно трещит.

Написать Лёше... да вчера виделись, гуляли, работу обсуждали, забежали за парой стаканчиков кофе и съели по шоколадке. Не надоедать же ему своим существованием и не писать каждый раз, когда нечего делать. Лида с Максом снова вдвоём куда-то уехали, они теперь стали больше времени проводить вместе, вот уж забавно вышло. Наде тоже так хотелось, но пока официально она с Лёшей даже не встречалась, это как будто дружеские отношения с намёками. Хотелось совсем не дружеских, хотелось трахаться и сосаться.

Решила прогуляться, тем более, что погода позволяла. Кроссовки только уже совсем по швам трещали, по лужам в них ходить нельзя, пришлось обходить всё аккуратно. Надо бы новые купить, да сколько они сейчас стоят? И какие брать можно? Впереди ещё теплее будет, а летних вещей, в которых на улице появиться будет не стыдно, раз-два и обчёлся. Хотелось лёгкое платье, а не эту срань, которую мама с собой отдала. Да много чего хотелось, только денег всё равно не вагон, разве что можно зайти в «секонд хэнд» снова и там посмотреть, что на этот раз по акции можно купить.

Одной ходить по магазинам оказалось спокойнее. Сама себе предоставлена, никто не ждёт и не наблюдает, в затылок не дышит. Да, где-то в глубине души всё ещё проскакивали эти «ой, да кому на тебя смотреть-то сдалось» и чувство стыда, но почему-то наедине с собой это куда меньше. Даже если оно до конца не уходило, а в кабинке пришлось пересилить саму себя, чтобы переодеться, одной весь этот процесс переживать не так уж и страшно. Надя хотела выглядеть красиво или хотя бы прилично, аккуратно, чтобы она на саму себя в зеркало могла смотреть. Чёрная футболка, конечно, неплохо сочеталась с почти всем её гардеробом, но она уже потихоньку становится сероватой, как и на ткани появились пока едва заметные мелкие дырочки. Ладно, с одеждой ещё понятно, где покупать, вещи по триста-пятьсот рублей раз в месяц можно добавлять в гардероб, а с обувью что делать?

Да, судя по ценам в магазине, с обувью придётся ждать более высокой зарплаты. Внезапно маячащая впереди тридцатка в месяц стала не такой уж и большой суммой. Кроссовки купить – это тысячи полторы-две! Ну или тысяча, да только издалека видно, что это на сезон. Ужасно, зарплату повысят, а жить нормально и что-то себе покупать всё равно проблематично! А так кофе возьмёшь, фарш не остойный, макарошки за шестьдесят... и денежки вылетят в трубу моментально. Лёша говорил, что он восемьдесят получает, но если он на квартиру откладывал, то и на руках не так много оставалось. Мог бы немного и на Надю потратить... ей самой эти мысли не очень понравились. Немного мерзкое ощущение внутри, что в самом деле она бы хотела, чтобы он для неё что-нибудь купил. Попросить – это слишком сильно, а вот намёками... Стыдно об этом думать. Но ведь хочется же!

А мама при своей зарплате ещё умудрялась деньги Наде пересылать. Да, ей за съёмную комнату платить не надо было, но ведь пересылала. С собой сколько всего давала, одежду покупала, да много чего ещё. И пусть одежда такая, что только в монастырь ходить, но денег она всё-таки стоила каких-то. Получается, что... мама и заботилась тоже. По-своему, но заботилась. Таскалась по магазинам, хоть и насаживала своё видение, но... Не оставляла же Надю без всего. И телефон ей купила даже, ещё и не самый дешёвый. Хотела хвастаться дочерью, что та в люди выбилась. Грустно как-то становится, если думать об этом всём в таком ключе. Бабушка ещё иногда помогала чем-то с огорода. Так экономили, выкручивались, как могли. Папа забухивал периодами, денег домой мало приносит, и зачем он нужен был? Почему мама его любила, за что держалась?

Так вся в мыслях Надя дошла до набережной, опёрлась на железную оградку. Река уже растаяла, возле воды так свежо, что уходить отсюда не хотелось. В голове рождались новые стихи.

А была ли ты счастлива, мама?

Цветущей ни разу не знала тебя,

В восемнадцать родила, что рано.

Была школьницей – оп, и сразу семья.

Не училась, ушла на плохую работу,

Чтобы вытащить нас и дать нам любовь,

Как умела, сама понимала заботу,

Так уже было, и так будет вновь.

Не хотела бы я повторять твой сценарий.

Мне хочется жить, но по-своему сделать.

Чтобы мне в сороковник не выглядеть старой,

Всё перечеркну, возьму листик белый.

На нём нарисую я что-нибудь новое.

Но что рисовать? Не знаю я даже.

Держаться за старое? Так лучше уж в голову

Вонзить сквозь затылок Т2 карандаш.

Не знаю, как нужно, мне сложно и страшно.

Открыть в себе новое, порвать старый круг?

И...

И она узнала этот голос, который снова выдернул её из творческого транса. И пожалела, что острого длинного карандаша у неё сейчас нет в руках. Дениска снова здесь, как тогда. Вот никак не объявлялся, а тут, видать, мимо проходил и решил докопаться, вот и шёл бы себе дальше. Надя резко повернулась на его безобидный «Привет».

- Зачем ты подошёл ко мне?

- Да так... поболтать с тобой захотелось...

Да уж, после Лёши этот мальчик казался чем-то бледным и невзрачным. Вот сразу глазки в пол, голос дрожит, стоит весь скомканный, как бумажечка, тьфу.

- А я не хочу с тобой болтать. – Надя ему даже дерзила! Правда, легко это делать, когда твой оппонент сам голову в трусы готов спрятать при малейшем наезде.

- Ты знаешь, я ведь тогда...

- Я знаю. Я новости читала, не слепая. – Он её откровенно бесил уже.

- Может, ты...

- Ну вот чем я тебе тогда так приглянулась, скажи мне честно?! – Её это по-настоящему волновало. – Тем, что я, наверное, ни с кем не встречалась, и потому со мной замутить было легко, да? – говорила это всё, а у самой голос дрожал.

- Да.

- Я так и знала! Я как чувствовала! – Хоть это и не было для неё новостью, а всё же звучало обидно. – Да ты бы и собаку выебал!

- Да ты... - Он стушевался на какое-то время, а потом с секундной паузой нашёл, что ответить. – Да пошла ты!

- Пошёл нахуй! – Взорвалась она так, что проходившие мимо люди обернулись.

А он, видимо, так и сделал, развернулся и ушёл попущенный. Надя настолько редко выходила из себя, что даже пальцев одной руки будет много, чтобы это посчитать, но в этот раз потеряла контроль. Вот и зачем мальчик вообще подходил? Чего он хотел добиться? Вызвать у Нади снова чувство вины за то, что она ему отказала? Надавить на то, что из-за неё он хотел повеситься? Набрался храбрости, дерзости, ну и ответил, чтобы уколоть напоследок. Да вообще бы не подходил! Что теперь, из-за него на набережной не появляться?!

Почему это с Марианной тогда так не работало? Как так вышло, что Дениска должен был валить куда подальше и побыстрее, а от школьницы Надя сбежала сама и трусливо не пошла в кружок? Сообщения её утренние специально игнорировала ещё. Как-то неудобненько перед самой собой получается. Девчонка стыдилась сама себя. И поведения, и внешности, да даже мыслей своих. Так всё было по-дурацки, нелепо, что хотелось убежать куда-то от себя и спрятаться под одеяло. В то же время хотелось орать и материться на всю округу.

С трудом не расплакалась, пока ходила в магазин за двумя бутылками пива. Уже дома заперлась в своей комнате, села грустно пить, легче почему-то совсем не становилось, ровно наоборот. После второй бутылки Надя окончательно погрузилась в ощущение собственной ничтожности и бесполезности, ударилась в такое самокопание, что разревелась в подушку изо всех сил. Находиться с самой собой в этот вечер ей невыносимо.