/ The Erised - Pray /
/ The Erised - Spring /
/ The Erised - It's Over/
/ The Erised – Interlude /

Как же я хочу, чтобы ты знал, что я молюсь о тебе. Пусть у тебя все будет хорошо. Чтобы в твоих глаза плескалась улыбка – а я буду тонуть в своей боли, которая с каждым разом становится все тише и тише.

Ушла ли эта боль? Нет, но она погребена в глубине души под обломками моего прошлого, заваленная каменными балками ошибок и проступков, которым, мне кажется, нет прощения. Сколько же можно заниматься самобичеванием? Пора сказать себе «стоп». Наверное, самое тяжелое, что приходится делать – это найти с собой компромисс и заставить себя забыть то, что ты натворил в прошлом. Это так сложно...

Ложишься спать – это крутится в голове. Вспышка адреналина, сердце у горла, дышать нечем, страх, паника, отчаяние. Пусть звучит банально, но за все в этом мире приходится платить, рано или поздно.

И иногда то дерьмо, через которое мы проходим, является результатом нашего поведения в прошлом. Прежде чем сетовать на судьбу, оглянитесь назад и подумайте, что же вы такого сделали, что карма вас настигла и жестоко дала кулаком под дых. Да так, что слезы по щекам и желание спрятаться навеки под кроватью, жестоко давясь слезами.

Я пришла к этому выводу, и мне стало легче. Легче, когда понимаешь, за что тебя жизнь нещадно душит и вдавливает лицом в грязный асфальт. Поэтому необходимо взять себя за шиворот, отряхнуться и жить дальше, поставив шлагбаум на входе в прошлое.

Мои молитвы ты не услышишь, и за меня никто не помолится. Не хочется вспоминать о том, как моя душа, словно грязное старое стекло, разлетелась осколками, вонзаясь в легкие. Я плакала до одурения.

Казалось, я буду выплевывать со слезами эти кровавые ошметки моих легких, моего сердца. Никогда бы не подумала, что душевная боль может делать настольно больно физически...

Отрезала волосы. Окунулась в яркие краски. Вставила серебро в нос и уши. Можно считать это бунтом, можно – побегом от реальности. А я хочу назвать это попыткой уничтожить себя старую. Желанием, чтобы из зеркала на меня смотрел другой человек.

Вдох. Выход. Закрой глаза.

Когда ты их откроешь, начнется новая жизнь, Пак Миюн.

И только от меня зависит, смогу ли я идти вперед или позволю себе задохнуться пылью от обрушенных осколков прошлого.

***

Его улыбка, осанка. Кисти рук. Губы. Темно-карие глаза.

Сердце билось, сбиваясь с ритма, а он с любопытством разглядывал меня, медленно потягивая вино из бокала. Краска залила мои обычные бледные щеки, а он слегка усмехнулся, сразу всё поняв. Больше не было того одинокого и растерянного парня из больницы, которому было нужно мое присутствие. Кажется, мы поменялись ролями.

Теперь я не знала, куда девать взгляд и руки, которые немного дрожали от волнения. Статный, сильный и красивый О Сехун расслабленно наблюдал за мной, сидя напротив за столиком в ресторане.

- Ты мне очень нравишься, Пак Миюн, - допив терпкое белое вино и поставив бокал на персикового цвета скатерть, с хрипотцой в голосе выдохнул он, наблюдая за моей реакцией. – Даже не так. Я влюбился в тебя, Пак Миюн. Обидишься, если я скажу, что я никого не хотел до этого так, как я хочу тебя?

Такая смывающая все границы откровенность ставила меня в тупик. Забывая, как дышать, я молча смотрела на Сехуна, который казался удивительно спокойным, говоря такие вещи.

Воспоминания проносились в моей голове, словно скоростной поезд.

- Поцелуй меня, - крепко вцепившись ладонями в старую красную толстовку Чонгука и притягивая его к себе, умоляла я. Парень озадаченно смотрел на меня сквозь стекла своих очков, наверное, думая, что я сошла с ума.

- Пак Миюн, ты пьяна в стельку, - тихо пробормотал он, аккуратно отцепляя мои руки от своей одежды.

Я же не сдавалась, обвивая руками его шею и продолжая ныть, стараясь не слушать удары разбитого сердца. В тот вечер я чувствовала себя ненужным старым чемоданом, который путешественник О Сехун выкинул за ненадобностью. Только с той разницей, что чемодан сам умудрился ускользнуть из рук того, кто никак не хотел вглядываться в содержимое.

- Очкарик! – раздраженно выплюнула я такое надоевшее Гуку за школьные годы прозвище. – Трус. Ты и целоваться плохо умеешь. Практики мало было, да?

Зачем я его дразнила? Хотела ли я действительно его поцеловать? В тот вечер я не думала о чем-то серьезном.

Мне просто было больно, хотелось забыться и отключиться от реальности хоть на пару часов. И окунуться в реальность под названием «Чон Чонгук». Почему он? Потому что с ним было тепло и уютно.

- Дура, - огрызнулся обычно мирный Гук и снова сжал мои запястья, отдирая меня от своей одежды. – Дура ты набитая, Пак Миюн.

Я громко рассмеялась, заставив парня недовольно скривиться от громкого звука. Он и подумать не мог, что, воспользовавшись его замешательством, я все же смогу коснуться его губ своими.

- Не веди себя так, Миюн-а, - мягко отстраняясь, медленно проговорил Чонгук.

Нащупывая сбоку от себя бутылку с шампанским, которым я отмечала измену Сехуна и наше расставание, я тихо поинтересовалась:

- А то что, Чонгук? – это был скорее риторический вопрос, на который я и не ожидала получить ответа, но....

- Я ведь могу и не удержаться, - отбирая у меня алкоголь, отрезал Гук и быстро покинул комнату, оставив меня наедине с тишиной, пледом и головной болью.


***
Всё это казалось чем-то нереальным: встретиться вот так нелепо после стольких месяцев разлуки. Хотя можно ли это назвать разлукой? Мое вынужденное бегство, чтобы Чонгук начал новую жизнь. Если раньше я где-то в глубине души надеялась, что он вернется, то потом моя душа покрылась изморозью, и неважно, какое время года было, та ее часть, связанная с Чонгукки, всегда была окутана зимой.

Новая страна, новый город, другие люди, другой стиль – все это лишь мишура, такой себе занавес, чтобы скрыть прошлое и пытаться шагать вперед. Я думала, что смогла, но глядя сейчас в глаза тому, чье доверие я с такой легкостью предала, начинала сомневаться. Первой мыслью было улыбнуться и сделать вид, что все прекрасно. Но тело действовало быстрее, чем мозг, поэтому я, не думая ни о чем, побежала прочь из зала, не обращая внимания на людей, чьи ноги я отдавила во время побега.

Не знаю, как я оказалась в кабинке туалета, но лишь там я смогла сделать глубокий вдох и начать думать. Устало опустившись на крышку унитаза, я обхватила голову руками и уставилась в одну точку на полу, пытаясь прийти в себя. Уж слишком неожиданной вышла встреча. Проделки Ёля? Не хотелось бы верить, что он способен играть в такие игры с моей психикой.

Наши сердца кажутся железными? Ложь. Наглая ложь. Они сделаны из низкосортной бумаги, и достаточно одной искры прошлого – и вот, полыхает целое пламя, пожирая вас без остатка.

- Это мужской туалет, Миюн-ши, - странно было слышать такое официальное обращение от Чонгука, тем более – в таком месте. Похоже, что в спешке я перепутала двери туалетов. Вот идиотка!

Ответить? Промолчать? Хотела ли я видеть Гука? О чем с ним говорить? Ума не приложу, что делать. Веду себя словно маленькая трусливая девчонка. Если уж обидела человека, будь добра смотреть правде в лицо, а не прятаться в туалете.
Пригладив волосы и достав из рюкзака бутылку воды, я сделала пару глотков, чтобы смочить горло, которое казалось безумно сухим.

Осторожно приоткрыв двери кабинки, я неуверенным шагом вышла к умывальникам, где меня ждал Чонгук.

Его волосы были длиннее, чем обычно, и радовали глаз приятным каштановым оттенком. На парне было надето черное пальто, кепка и кроссовки. Я про себя отметила, что за то время, что мы не виделись, он возмужал и стал выглядеть как-то старше. Передо мной стоял мужчина. Красивый молодой мужчина. Он улыбнулся, увидев мое испуганное лицо, и кивнул на дверь.

- Думаю, нам пора, - так думал не только он, но и какие-то мужики в туалете, которые подозрительно косились на меня. Вскоре мы стояли в холле кинотеатра, с любопытством разглядывая друг друга, словно стеснительные подростки на первом свидании.

Собрав всю волю в кулак, я сделала, наверное, самый смелый шаг в своей жизни, произнеся фразу:

- У меня дома есть вкусный кофе. Такой, как ты любишь. Хочешь чашечку? – в этот момент мне хотелось надавать себе пощечин. Я физически уже ощущала, как по мне больно ударит его презрительное или равнодушное слово «нет».

И меньше всего я ожидала услышать «да». Самое неожиданное согласие в моей жизни.

В такси мы молчали, как и по пути в мою квартиру. Все это казалось чем-то нереальным: Чонгук в Шанхае. Чонгук со мной разговаривает. Чонгук будет пить со мной кофе, и, надеюсь, расскажет, как у него дела.

- Ты сильно изменилась, Миюн, - вешая пальто в шкаф у входной двери, задумчиво протянул Гук и начал стягивать с себя кроссовки.

Слова путались в голове, застревали комком в горле, поэтому я пожала плечами и ушла на кухню заваривать крепкий черный кофе, который так любил Чон. Он уселся на стул возле меня и наблюдал за моими действиями.

- У тебя шрам на шее, - это фраза разорвала тишину на кухне, и я вздрогнула, вспоминая ту жуткую ночью. Действительно, остался розовый след на шее. И нос немного болел до сих пор.

- Ничего серьезного, - отмахнулась я, не желая рассказывать парню, через что мне пришлось пройти.

Меньше всего на свете я любила жаловаться. Сейчас же мне просто хотелось, чтобы Гукки побыл немного рядом. Я и сама не знала, зачем и почему, но где-то внутри меня штормило море, в котором я-то тонула, то «глотала» соленую воду и училась заново дышать. Парень поднялся со стула и не спрашивая разрешения, провел пальцами по отметке на моей шее. Думаю, он и так все понял, что его Миюн влипла в передрягу.

«Его Миюн»? Глупое словосочетание. Все в прошлом.

В голове постоянно ярким пламенем горел вопрос: когда же я превратилась в такую страдающую размазню? Я дала себе слово быть сильной, не ныть, не оглядываться назад и не плакать.

Просто нужно принять, что прошлого не вернуть, так что нечего лить слёзы в подушку и ждать каких-то крох внимания. Жизнь может больно бить, оставлять синяки и ломать нам руки-ноги. Потому что так у всех бывает. С этим нужно смириться, сжать зубы и, хотя бы делать вид, что «сильная».

Я не до конца понимала те чувства, что бушевали во мне: чувство вины? Любовь? Тоска по прошлому? Попытки получить то, что уже не принадлежит мне? Впервые жизни я запуталась в себе настолько, что не хотелось ни о чем думать. Если просто отключить мозг и следовать инстинктам, может случиться беда.

Так ведь?

- Как твои дела? – пытаясь сохранять хладнокровие, поинтересовалась я, ставя чашку с горячим напитком перед парнем.

Не хотелось бы, чтобы Гук заметил мое волнение, мои дрожащие руки и растерянность.

Сменила страну, изменилась внешне, но вот внутри все осталось по-старому. Впрочем, я получила то, что заслужила. Жизнь словно наказывала меня снова и снова, в этот раз тем, что Чонгук был так близко, но – невероятно далеко. Пусть я сумасшедшая, но мне хотелось касаться пальцами его смуглой кожи, вдыхать ее запах, кусать губы Гука, целовать, неистово целовать, жадно и самоотверженно.

Будто в последний раз...

- Отлично, - внимательно глядя на меня и делая осторожный глоток кофе, вежливо ответил бывший и натянуто улыбнулся. В его глазах я прочитала настороженность и что-то еще, чего я пока не могла понять. Боль? Разочарование?

Можно ведь вечно заниматься самобичеванием, но это не изменит моих поступков ни на грамм. Думаю, с меня хватит. Я сделала глубокий вдох и осмелилась задать волнующий меня вопрос:

- Почему в Китае? – на что парень склонил голову на бок и улыбнулся. Совсем, как раньше.

- Секрет, - пожал плечами он и снова отпил из чашки, а у меня в голове промелькнула такая ранящая меня мысль: девушка появилась?

Хотя... чего я ожидала? Конечно, он не будет вечно один. Красивый, молодой, обеспеченный парень. Я его не заслуживаю. Поставив чашку на стол, Чонгук внезапно коснулся холодными пальцами моей шеи и цокнул языком, нахмурившись.

От его прикосновения я дернулась назад и, не удержавшись на стуле, грохнулась на пол.

Прикрыв на секунду глаза, я лежала на полу, не зная, куда деваться от стыда. Что за недотёпа... Чон не выдержал и засмеялся, а я открыла глаза и скривилась, глядя на этого весельчака.

- Смешно? – фыркнула я, но парень тут же помог мне подняться и поставил стул на место. Я потирала ушибленный затылок и молилась о том, чтобы мои красные щеки снова стали нормального цвета.

- Больно? – обеспокоенно спросил Чонгук, ткнув пальцем мне в лоб, и я хмыкнула:

- Я затылком ударилась, а не лбом, очкар... - такое впечатление, что реальность больно ударила меня в солнечное сплетение кулаком, и я осеклась.

Эти пару мгновений мы, забыв, обо всем, любезничали, как ни в чем не бывало. Но пришло время вспомнить о том, что я не имею права так с ним разговаривать.

Гукки, кажется, все понял, поэтому одернул руку и сделал шаг назад к окну, опираясь спиной о высокий подоконник. Мы молча смотрели друг на друга, не решаясь нарушить тишину.

- Ты очень изменилась, Миюн-а, - первым начал говорить Чонгук, кивая подбородком в мою сторону. – Волосы. Одежда. Даже взгляд другой. Ты теперь... другая?

Возможно. Мне хотелось бы в это верить, упиваясь надеждой, что все стало иначе.

- А ты... другой? – сделав неуверенный шаг к Гуку, ответила я вопросом на вопрос.

Темно-каштановые волосы, бархатная кожа и безумно темные, почти черные, глаза. Я тонула в них, не понимая, что же там на дне этого темного океана.

Каким он стал, Чон Чонгук?

- Думаю, я повзрослел, - слегка улыбаясь, медленно произнес мой «очкарик».

- Прости, - тихо прошептала я, делая еще один шаг – теперь нас разделяли пару сантиметров. Глаза Гукки округлились, и он пробормотал в смятении:

- За что?

«За это».

Став на носочки и мягко обхватив лицо парня ладонями, я, вложив всю смелость в этот жест, поцеловала Чонгука. Первые секунды он напоминал мне безжизненного манекена, чьи губы я так безжалостно вздумала насиловать. Когда я решила отстраниться, сдаваясь, он внезапно ответил на поцелуй: уверенно и немного агрессивно.

Он обхватил меня руками, крепко прижимая к себе, покусывая мои губы и целуя так, что весь мир, словно старая лампочка, вмиг погас вокруг меня. Был лишь вкус Чон Чонгука и аромат его терпкого одеколона, который окутывал меня коконом, как и то жадное отчаяние – я спешила насладиться секундами с тем, кто казался мне запретным плодом.

Призраком из прошлого, который дымкой может раствориться в воздухе в любую секунду.

Когда он меня целовал, я медленно умирала. Умирала от осознания того, что это ненадолго, что дальше будет боль и пустота.

Рука Чонгука настойчиво скользнула ко мне под свитер, а я и не думала сопротивляться. Он поглаживал мою спину, нежно касаясь кончиками пальцев кожи, каждым своим прикосновением безжалостно окуная меня головой в прошлое и в воспоминания.

Гук усадил меня на стол, и чашка с кофе полетела на пол, заливая светлую плитку терпкой коричневой жидкостью.

- Презираешь? – выдохнула я, обхватывая бёдра парня ногами, а Чонгук отрицательно качает головой. Молчит. – Это хорошо. Но... зачем... сейчас?

У меня на языке крутилась масса вопросов, но я боялась спугнуть моего очкарика, который, скорее всего, просто поддался страсти и ностальгии.

У меня нет иллюзий, но я уверена, что мне все равно будет больно.

Потом.

Он молча стянул с меня свитер и бросил его прямо в кофейную лужу. Бледно-голубой кусок ткани тут же начал жадно впитывать то, что еще десять минут назад бодрило Чон Чонгука.

- Ты действительно повзрослел, - опешив от такого напора со стороны парня, неуверенно улыбнулась я.

Слишком быстро, после такой долгой разлуки, от дежурного «как дела» мы перешли к поцелуям и разбрасыванию одежды по кухне.

- Ты – набитая дура, Пак Миюн, - расстроенно кинул Чон и грубо сжал мои запястья, не давая пошевелиться.

Когда-то я уже слышала эту фразу, произнесенную с таким же рвущим душу отчаянием. Я вздрогнула и попыталась освободиться, но Гук еще больнее сжал мои руки.

– Не могу понять, что с тобой не так. Ты словно какой-то дурацкий паззл, который невозможно собрать.

- Паззл? – вспыхнула я, чувствуя раздражение. – Не будь идиотом, поцелуй меня, ты же этого хочешь, очкарик? Или ты снова будешь себя вести, как самый правильный мальчик на свете?

Я не хотела дразнить Чонгука, но так получилось. Отчаяние заполняло меня без остатка. Я билась о прутья клетки, подобно умирающей птице. Жадно глотала воздух, задыхаясь.

- Дура, - прохрипел он и коснулся губами моей шеи: на удивление нежно.

Парень ослабил хватку на моих запястьях, и я, расслабившись, довольно запрокинула голову назад, выдыхая:

- Дурак, - и засмеялась, так искренне, как того давно уже не было в моей жизни. Чонгук замер на пару секунд и сжав пальцами мой подбородок, заставил смотреть ему в глаза.

- Ты мне нужен, - неожиданно для себя сказала я, не отводя взгляда от того, кому я, скорее всего, уже не нужна.

Всё то, что сейчас происходило между нами, напоминало мимолетный порыв. Гук не успел и слова сказать, потому что в кармане его джинс завибрировал телефон. Он тихо выругался и достал мобильник, отходя снова к окну.

- Да, котёнок! – не обращая на меня никакого внимания, нежно пропел парень в трубку, а мне в одно мгновенье стало холодно.

Я с тоской посмотрела на грязный мокрый свитер на полу. На Чонгука, который еще что-то говорил своей, по-видимому, девушке, но я как будто оглохла и ничего уже не хотела слышать. Прикрыв глаза, я провела пальцами по тонкому шраму на шее, где буквально пару минут назад парень оставлял поцелуи. Добро пожаловать в реальность, Пак Миюн.

Поездка в Китай, Чон Чонгук, девушка – все вырисовывалось в одну простую и логическую цепочку. Я тут была явно лишней.

- Наказываешь меня? – спрыгивая со стола и доставая из кухонного шкафчика спрятанные там упаковку сигарет и зажигалку, с горечью в голосе протянула я.

Чонгук ненавидел сигареты, а я сейчас ненавидела его.

Меня тошнило от одной мысли, что очкарик может быть нежным с кем-то, кроме меня. Меня выворачивало наизнанку, когда я представляла его в постели с другой девушкой. С «котёнком».

- Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы, - поправляя свою одежду, отчеканил Чон и наступил ногой на мой мокрый многострадальный свитер. – Поиграли, и хватит.

Хотелось влепить ему пощечину, что есть силы, но вместо этого я сделала глубокую затяжку и кивнула в сторону двери.

- Тебе пора, господин астматик Чон, - пусть это звучало издевательски, но даже сигаретный дым не мог свести на нет то мерзкое чувство внутри меня, которому я пока еще не придумала названия. – Прощай.

Повернувшись к окну, я жадно делала затяжку за затяжкой, не в силах посмотреть Гуку в глаза.

- Прощай, - равнодушно прозвучало в ответ. Это короткое слово было подобно куску льда, который намертво вонзился в мой позвоночник.

Глотая горький дым, я попутно глотала слёзы, которые текли по щекам. Когда хлопнула входная дверь, я раздраженно потушила сигарету об оконное стекло.

Пока тлела сигарета, Чонгук уже сжёг все мосты позади себя.