Меня уносят волны морские

Подальше от берега родного,

Если прибьет куда-то, то к тебе в тиски,

Избежать бы исхода такого...

- Сюда! Быстрее! Поторопись, прошу тебя!

Вита сидела на подоконнике распахнутого настежь окна, свесив ноги наружу, и зычным голосом заливала тишину полупустой комнаты. Виктор бросил бритву на столик и, отирая лицо, с полотенцем на шее застыл в проходе, разделявшем ванную комнату со спальней, которая играла роль и гостиной, и кабинета, и обеденной, и даже будуара.

- Ну и что ты стоишь?! - Возмущенно воскликнула Лоран, заметив силуэт Виктора в дверях. - Иди сюда!

Девушка так отчаянно размахивала ногами в воздухе, что пришлось повиноваться. Её юбка неприлично высоко задралась, но Виту то ничуть не смущало; после смерти она необратимо потеряла стыд и, не будь Виктора рядом, спустилась бы до всякого рода бесчинств. Его присутствие каждый раз напоминало Вите о жизни прошлой, не столь далёкой, в которой, кажется, у неё имелось не только тело, но и чувство собственного достоинства. А оное запрещало ей чернить имена родных пред ликом божьим, каким бы расплывчатым оно ни было. Наверное, именно поэтому, стоило Виктору подступиться к Вите, как она одернула подол и гордо возложила ладони на колени. И виду предстала этакая благочестивая студентка, которая вот-вот побежит на курсы живописи или шитья, будет дотемна учиться, а после с подругами отправится гулять по вечерней столице. Вот только у Виты и при жизни подруг было не сыскать.

- Красивая, не правда ли? - Кивнула она куда-то в сторону раскинувшейся под окном улицы, но Виктор в исступлении уставился на её ноги, боясь лишний раз задеть Виту рукой: ощутить ледяную пустоту рядом. Уловив смятение в его лице, девушка подвинулась, уступая своё место.

Дарковски почти по пояс свесился из окна, опасливо придерживаясь рукой за раму, и на углу дома, у самых его дверей, разглядел женский силуэт, вызвавший необузданное любопытство Виты. Невысокая молодая особа в кокетливой шляпке, из-под которой проглядывали золотого отлива волосы, и в скромном белом платье длиною чуть ниже колена о чём-то говорила с местной домовладелицей. Вопреки спокойному тону беседы, руки незнакомки, по локоть обнаженные, а ниже сокрытые бархатной тканью перчаток, стремительно рисовали в воздухе невидимые линии; точно поднимающиеся в небо птицы, они совершали туманный, витиеватый путь. И пускай разговор явно шёл о вещах повседневных и мало занимательных, тело девушки насквозь пронизывала нарочитая вдохновенность. И сложно было сказать, чего в том Виктор находил больше: забавы или сердечного томления.

- Я уже видела её тогда, на станции, когда мы только прибыли. Но ты не захотел меня слушать. А теперь ты и сам видишь... - Вита уставилась на Дарковски, ожидая одобрения и безусловной покорности.

- И? - Он торопливо отстранился, пытаясь вместе с остатками влаги полотенцем согнать с лица волнение.

- Что значит твоё «и»?! Я выбрала своё новое тело, а теперь будь добр исполни обещание и принеси мне его!

- У тебя всё так просто: иди, исполни, принеси. А то, что перед тобой люди...

- Даже не думай, чёрт возьми! Даже не думай говорить мне о морали и человечности! - Вскричала Вита.

Когда Дарковски обернулся, она стояла, нелепо вытянув руку, точно хотела схватить его за плечо, но вовремя опомнилась. Столкнувшись с ледяным взглядом Виктора, она с всхлипом отскочила в сторону. Волосы её взвились в воздух, дрожащие губы изогнулись, а рана от пули болезненно натянулась, распятая посреди креста груди.

- Это ты предложил возродить меня к жизни! И попробуй сыскать на белом свете хотя бы одного святошу, который открестился бы от этой возможности!

- Я лишь рассчитывал на то, что ты окажешься самую малость ответственной и повременишь с принятием решения, - холодно ответил он.

- Повременю?! Куда уж?! Будь ты на моём месте, считал бы каждую минуту до возрождения. Хотя ты и без того должен понимать меня. Кто-кто, а ты больше остальных ждёшь возможности избавиться от меня. Так вот она, Виктор! Вот она! - Вита облегченно выдохнула, словно накопившийся в ней яд вылился наружу, и она стояла теперь опустошенная. Стыдящаяся себя. Теперь за её душой уж точно ничего не осталось. - Я своё обещание помню ясно: ты даешь мне тело, и я навсегда пропадаю из твоей жизни. Просто дай мне возможность, и я уйду. Ни на минуту не задержусь, даже слова лишнего не брошу, ни единого упрека. И прощаться, видит бог, не стану. Я просто уйду. Ты ведь хочешь, чтобы я ушла?

Виктор вздрогнул, поверженный незнанием. Ему вмиг представилось, как Вита уйдёт, и стены душной комнаты непременно разверзнутся, двинутся и вширь, и ввысь, поползут по швам, позволяя воздуху хозяйничать под этим потолком. Но воздух тот будет затхлым, а Виктор станет беспомощно шнырять меж растущих стен, пытаясь докричаться до неба. Но оно не услышит его, а воздуха станет только больше. Этого мерзкого зловонного воздуха.

Виктор сбросил с шеи петлю-полотенце и вышел из квартиры, тщетно пытаясь отдышаться. Слова продолжали пульсировать где-то по близости, быть может, у кончиков его пальцев, но теперь не требовали ответа. Вита не требовала. Она могла бы выбежать следом за ним и приняться наседать с видом особо озабоченным и озадаченным его поведением. Однако Вита Лоран была из тех, кого не волновали ни чужие чувства, ни личная драма, ни общие волнения. Она, если поразмыслить, всегда была мертвой, только на двадцатом году эта непрошеная правда вырвалась наружу и замарала кровью родительский ковёр.

Его ещё долго, очень долго пытались очистить.

На лестничной площадке послышался шум шагов, и Дарковски с удивлением увидел ту золотоволосую незнакомку, которая парой минут ранее о чем-то беседовала с домовладелицей. Девушка медленно и грузно шагала по ступеням, сжимая в каждой руке по внушительному чемодану; одна из прядей её чудесных волос выбилась из прически и прилипла ко лбу, отчего незнакомка раздраженно дышала, пытаясь сдуть её в сторону. При виде взъерошенного Виктора в расстегнутой рубашке она, чуть пошатываясь от тяжести ноши, остановилась посреди лестницы и бросила возмущенное:

- И вам доброе утро!

Виктор окинул девушку сосредоточенным взглядом, и чем дольше он смотрел на неё, тем больше занимательного находил. Белый лоб был высок и ровен, тонкие светлые брови лежали у его основания изящным изгибом, чуть заостренные о двух концах; круглые, широко посаженные глаза со вздернутыми уголками смотрели настороженно и вдумчиво. Тонкий, прямо-таки острый нос мягко перетекал в пухлые губы - самую выразительную и подвижную часть лица; замыкал же сие великолепие линий и форм аккуратный подбородок, на котором еле просматривалась крошечная ямочка, придававшая лицу окончательное и нестерпимое очарование.

- Вам помочь? - Виктор нашёл приветствие излишним, а утро - слишком мерзким, чтобы вежливо согласиться с тем фактом.

- А я нуждаюсь? Как по-вашему? - она усмехнулась, совершенно беззлобно, и склонила голову набок.

- Вы, кажется, и без меня вполне справлялись.

- Да, - протянула она, встряхивая головой в очередной попытке избавиться от злосчастной пряди, упавшей теперь на самые глаза, - вот только футляр, который я несу под мышкой, как видите, вот-вот упадет на ступени.

Он присмотрелся.

- И правда. А вы, значит, скрипачкой будете?

- Есть и буду, - кивнула она.

- А шуметь будете?

- Обязуюсь!

- Шум - это замечательно, - сказал он, принимая вещи из её рук.

- Буду играть с ночи до утра. Под вашей дверью стоять буду, если хотите. Это ведь ваша квартира? Двадцать восьмая? - Она оставила при себе только футляр, наконец отбросила со лба непослушную прядь.

- Моя.

- А вы один здесь проживаете? А то мне лишние слушатели ни к чему.

- Совершенно один! - Они двинулись вверх по ступеням и остановились у двери одной из квартир этажом выше.

- Я - Эва. Эва Мойрес. Ну это так... чтобы вы знали, на кого жаловаться, если вдруг я совсем вам наскучу. - Она отперла дверь квартиры и отступилась ровно на два шага, позволяя Виктору войти. - Вот только знайте, что тогда вам придется иметь дело с моим женихом. А он тот ещё полемист. Душу выест, а наговориться так и не сможет. Вы о политике любите спорить?

- Нет.

- А о международном праве?

- Нет.

- Может, вам интересен модернизм? Или культура Востока?

- Навряд ли. - Произнес он, опуская чемоданы на пол. - Я вообще не любитель спорить. Быть может, раньше бы и с радостью, но теперь, когда свободомыслие карается, желание иссякло.

- Ах вот оно что! - Эва помрачнела, двинулась в глубь квартиры, поманив собеседника за собой. - Вас как зовут?

- Виктор, - с нескрываемой неохотой отозвался он.

Они прошли на небольшую кухню, обставленную скудно, но со вкусом.

- А фамилия?

- А это столь важно? - Прошло уже чуть больше двух лет с того момента, как Виктор покинул Филофию, но страх быть узнанным оказался живучим.

- А вы скрываетесь? - её лицо приобрело задорно-насмешливое выражение.

- Вовсе нет. Ну-у-у... Даже если самую малость... Что с того?

- Хочу понять, стоит ли мне начинать вас бояться. - Она распахнула форточку и закурила, попутно предложив сигару Виктору. Тот отказался, тогда девушка торопливо продолжила. - Я обычно не курю. По крайней мере, нечасто. А тут столько всего случилось...

- Вы давно в столице?

- Так-то я здесь с рождения. Вот только выехала из страны на концерт со своим оркестром. Но власти разъезжих артистов не жалуют: тотчас вернули нас, как узнали, что мы отправляемся в Тенмарию. Казалось бы, страна дружественная. И языки наши родственно близкие. Но отношения в последние годы расстроились совершенно. - Она рассеянно пожала плечами. - За эти дни моя прошлая квартира отошла в наем другим владельцам. Пришлось одну ночь сожительствовать с родителями, а вот теперь я здесь. Это лучшая из пустующих квартир на Лемирском проспекте, а всё равно поскромнее моей прежней будет.

- Вот как, - отозвался Виктор, по-хозяйски опустившись на один из стульев во главе стола.

- Да, так вот, Виктор Бесфамильный, - говорила она, глядя на него искоса, как бы невзначай.

Они с минуту сидели молча, и Виктор даже сыскал в этом что-то святое - отголоски потерянной идиллии. В том, как Эва курила, ловко перехватив тонкими пальцами грубый силуэт тлеющей сигары; в самом себе, глядящем на её скрещенные ноги и думающем, о чём-то отвлеченном, мало пересекающимся с миром материальным; в стульях, в старой столешнице и пузырчатой поверхности подоконника. Даже в воздухе, обычном, но теперь пропущенном через их лёгкие, витали частицы дурманящего спокойствия. И Дарковски вдыхал его с жадностью, точно предвкушая скорое погружение в мир тревог и безвременья.

- Я вас не задерживаю? - Эва потушила сигару и внезапно посерьезнела; в голосе откуда ни возьмись появилась искра волнения. Благо, быстро погасла. - А то знаете... Может, вы намеревались куда-то идти?

- Мне некуда толком. - Прозвучало нарочито по-философски. - Я только приехал из Тенмарии (два года жил там). Даже работу здесь не успел найти.

- А кем вы служили в Тенмарии? - Эва посмотрела на него даже с большим интересом, чем прежде.

- Журналистом в одном крупном журнале. «Прайсер», быть может, слышали?

- «Прайсер»? - Она искренне удивилась. - Слышала, конечно. Как же! Весьма известный журнал... Единственный в своём роде, я бы сказала. Не припомню, что бы где-то ещё проводились столь широкие журналистские расследования. Здесь его, увы, не печатают... Знаете, - она внезапно вспыхнула, - у меня есть к вам одно предложение. Может, вас заинтересует.

Эва соскользнула с подоконника, расправляя прилипшее к ногам платье, степенно вышла из кухни. И Виктор вполне спокойно, отчасти погруженный в негу, мог рассмотреть, как распрямляются мелкие складочки ткани, обрисовывая плавные линии бедер: то легко вздуваясь над ними, то мягко опадая. Вернулась Эва, сжимая в руке листок, на котором от руки был выведен незнакомый адрес.

- Мой жених вместе со своим другом недавно открыл небольшое издательство. И там как раз требуются опытные редакторы и корреспонденты. - Она мягко вложила Виктору в ладонь этот самый лист. - Издательство небольшое и только приступило к работе. Занимается преимущественно выпуском публицистической литературы и одним новостным журналом. Не «Прайсер», конечно, но с вашим талантом вполне может занять достойное место...

- Предложение интересное, но не возлагайте на меня больших надежд. Браться за расследования в нынешних условиях я не стану, а мои литературные способности не столь хороши, чтобы принести пользу.

- Как знаете. Я не настаиваю, но...

Тут Дарковски заметил в углу комнаты темный силуэт Виты, и то стало внезапным, крайне неприятным открытием. Виктор предпочел бы вовсе не знать о её присутствии и в сладком неведении продолжать беседу с Эвой, нежели в напряжении косить глазом на Виту, ожидая, когда же она соизволит излить на него новую порцию яда.

- Быстро я тебя нашла, - на сей раз девушка оказалась немногословна.

Она шагнула назад и растворилась в поверхности стены; последними из виду исчезли её руки, которые на пару секунд зависли в воздухе, вырисовывая невидимые волны - этакая пародия на манеру жестикуляции Эвы. Виктора скривило от дикого смеха Виты, который сопровождал сие действо и, кажется, лился отовсюду. И Дарковски отягощено вздохнул, не в силах совладать с раздражением.

- Вам нехорошо? - Эва растерянно наблюдала за ним. - Я утомила вас? Прошу меня извинить! Правда, не хотела того... - Она выглядела удрученной и подавленной. - Я давно ни с кем не беседовала, поэтому и разговорилась чрезмерно. Не знаю, знакомо ли вам состояние, когда вокруг полным-полно людей, а поговорить совсем не с кем.

- Очень даже знакомо, - он улыбнулся, стараясь сгладить неловкость.

- Я рада... Вернее, нет! Неправильно выразилась. Я не рада, что вам довелось испытать такое. Скорее рада тому, что вы меня понимаете! - Она покраснела, торопливо отвернулась к окну, прячась в тени растрепавшихся волос. - Знаете, я совсем отвыкла принимать гостей! Да и кто вообще станет приглашать знакомых в необжитую квартиру?! Боже! Вы, наверное, думаете, что я с придурью...

Виктор заразился её неловкостью, глухо рассмеялся, по-детски наивно заслонив лицо руками.

- Вы правда так считаете?! - звучало возмущенно. Видимо, Эва рассчитывала на благосклонность собеседника. - А я-то надеялась, что вы не из тех, кто берется судить людей за малейшую оплошность. Разоткровенничалась тут с вами, а вы насмехаетесь. И не стыдно вам. - Она мастерски выдерживала саркастический тон. - Но ещё не всё потеряно, не торопитесь злорадствовать. У меня где-то в вещах завалялся чай из Тенмарии!

- Чай? - Виктор смерил её удивленным взглядом.

- Да, чай. Представьте себе!

- Из Тенмарии вы привезли именно чай?! Из всех возможных прелестей и прикрас?!

- А что? Контрабанду везти прикажите?

- Нет, само собой... - он никак не мог понять, имеет ли конец протянутая Эвой чрез весь разговор шутка, или же девушка предпочтет избегать серьезности вечно.

- Так вы чай будете? - она уставилась на него в ожидании.

- Я предпочитаю кофе.

- Хорошо, что у меня его нет, - отвесила она, деловито скрестив руки на груди.

- А что хорошего-то? - Кажется, из них двоих Виктор со своим нескончаемым недоумением был в разы более искренним.

- Хорошо, что вам приходится сегодня идти на уступки. - С этими словами она вышла из кухни.

Не прошло и доли секунды, как вновь возникла Вита: шагнула из стены с видом надменным и прозорливым, прошлась до середины кухни, где остановилась и заговорила:

- А вблизи она ещё более красивая, чем издали, правда? - На свету её фигура казалась полупрозрачной, рябила перед глазами. - И чего ты молчишь? Ах да... Мы ведь условились, что прилюдно ты говорить со мной не станешь. Боишься, что она сейчас войдет? Боишься, что услышит тебя и подумает, что ты сумасшедший? Оно ведь так и есть. Долго скрывать придется.

Виктор только зубы сцепил.

- Что-то ты приунывший какой-то... - Продолжала она вопреки его раздражению. - Ну ничего! Сейчас позабавимся!

Стоило Эве вернуться, как Вита переместилась к окну, почти растворившаяся в воздухе, мирно наблюдала за тем, как хозяйка ставила чайник на огонь.

- Без тела я не много могу, но кое-что особенно забавно в моем нынешнем положении. - Хитро скалясь, Вита приблизилась со спины к Эве и резко охватила руками её голову так, что прозрачные пальцы прошли череп насквозь и вышли через глазницы. Эва, толком не понимая, что произошло, как ошпаренная отскочила в сторону, вскрикнула, схватившись руками за голову. Виктор бросился за ней, слыша, как Вита зашлась новым приступом хохота.

- С вами всё в порядке? - Виктору подумалось, что сделанное Витой и его проступок тоже, а значит чувство вины теперь должно было делиться меж ними пополам. Однако хладнокровная госпожа Лоран где-то посеяла его вместе со стыдом.

Эва остановилась в полумраке прихожей, опершись о стену, медленно убрала руки от лица, дыша часто и сбивчиво.

- Боже! Вы и не представляете, как я рада вас видеть. - Она дико и испуганно оглядывалась. - Мне на секунду показалось, что я лишилась зрения... Боже мой... Полный мрак, а теперь ваше лицо...

- Актриса погорелого театра! - Фыркнула подоспевшая Вита. - Развела драму из ничего!

Виктор старался не смотреть в её сторону, всецело сосредоточенный на испуганном выражении лица Эвы.

- Вам вызвать врача? - Предложил он, ведя её под руки обратно в кухню.

- Не смеши меня! - Процедила Вита, старательно путавшаяся у них под ногами. - Со мной почему-то никто возиться не стал. И лежала я себе ничком посреди комнаты, кто бы додумался поднять. Ан нет! Побрезговали.

- Не стоит, - ответила Эва, садясь на стул близ окна.

- Конечно, не стоит! - Вита не унималась. - Лучше возьми что-нибудь потяжелее и ударь её по голове. Только аккуратнее: не разбей череп! Мне нужно её тело! Быстрее, чёрт возьми!

Виктор, вновь не сдержав раздражение, отмахнулся от неё, и Эва, поймав это движение, нахмурилась в недоумении.

-Вам, наверное, лучше уйти. - Выдавила из себя она. - Я побуду одна и отдохну с дороги, если вы не обидитесь.

- Конечно, - он спешно вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Сердце сбивчиво стучало, скованное тревогой и гневом, захлестнувшим Виктора изнутри. Он судорожно огляделся, ища, куда бы излить его, как бы очиститься, но вместо желаемого с силой стиснул перила лестницы, давясь их тошнотворным скрипом.

Вита, мрачнее прежнего, проплыла мимо него; остановившись на площадке между третьим и четвертым этажами, произнесла:

- Сделаем вид, что эта была неудачная проба. Каждый имеет право на ошибку, и ты свою уже совершил. Постарайся исправиться. - Она потупилась, а затем запоздало добавила. - Пожалуйста.