Я, как отъявленный щеголь, стучал каблучками поблескиваюзих (и, что тоже приятно - починенных!) сапогов по плитке, более не обжигающей меня своим холодом. Прогулявшись по нескольким домам под храп их хозяев, мы выудили новые иссине-фиолетовые брюки и рубашку с фонариками для меня, и пару украшений для Солнца - прежде, чем одеться, я первой очередью вплел несколько разноцветных ленточек в ее волосы. Смыв с себя липкую кровь, я наконец преобразился: спина инстинктивно выпрямилась, а ноги перестали кривить. Поудобнее усадив Солнце перед собой, я обхватил шею Амноса:
-А это еще что такое?
Я, ловко перебирая пальцами, завязал на его шее кружевной платок:
-Я подумал, что будет нечестно, если ты останешься без подарка.
Амнос неповоротливо закрутился, пытаясь углядеть, что скрывается под его подбородком:
-Столько глаз, а ни черта не видишь! ...Ну только не это!
Хлопок, дымка, и перед нами уже стояла новая бестия. Почесывая приплюснутое рыльце, на нас уставился тощий чертеныш, похожий на ушастого лягушенка.
-Здравствуй. Сразу, чтобы не тратить твое и наше время, говорю: иди с миром.
-Подскажите, это в какую сторону?
-На все четыре... Хм, я имел ввиду, чтò либо ты не выберешь приведет тебя к душевному спокойствию. Так же твой знакомый недавно говорил? -подмигнул я нахмурившемуся Амносу.
-Нам бы самим понять, куда дальше идти, -помрачнел козел, -До дома твоего я еще знал дорогу, а вот как добраться до секты, я не разумею.
-Что за культ? -с интересом оттопырил ухо жабенок.
-Какой любопытный. Ну, что ж, сборище злодеек, стерегущие мою жену. Разве тебе это о чем-то говорит?
-Конечно, - сказал, довольно поглаживая свои уши, черт, -Какой бы я был сплетник, если бы не слышал о такой известной группе? Они, как я понимаю, поклонялись жертве Рассвета.
-Вот малой, как сразу все слету понимает, - наклонился к нему Амнос, -Неужели знаешь, и как нам с ними связаться?
-Конечно, это всем известно, -он повернулся к нам спиной, продолговатыми пальцами-палочками показывая нам на ту часть его тела, где у людей должны быть лопатки, -Видите, шрам? Если присмотритесь между складок, то обязательно его разглядите. Ну так вот, -он гордо заулыбался, -Это они меня со всей дури шарахнули. Я прослышал про их шайку, и решил проверить, не враки ли. А они меня -бац!- демон, вопят, и обожженной кочергой. Правда их там не так много, как рассказывали: поговаривают, что они рыскают по свету и пытаются перевести всех чертей. Наивные, ищут Сатану!
-И что же они хотят сделать?
-Наказать, наверное, -черт заскучал и заковырял в носу, -Неужели сами не понимаете? Они хотят отомстить ему за то, что убил дочь им опекаемого человека, от чего и шкатулочка открылась. А теперь страдайте все, прощай бессмертие, людишки.
Он уже хотел уходить, но я схватил его за хлипкую ручонку:
-Стоять! Я хочу узнать побольше–
-Времени нет!- перебил меня Амнос.
-Вот-вот. Сами их спросите, если так интересно. Я слухи собираю, а не распускаю.
Черт вывернулся из моей руки, но Амнос его так же ловко поймал.
-Меченный, веди нас. Уж в этот раз мы тебя прикроем.
-Да они меня и не тронут. Они просто ставят клеймо - так, этого проверили, он немощный, значит не Сатана. По-моему, и так понятно было.
-Иди уже давай!
Присев на корачки, существо замерло, и вдруг, как пуля, рвануло вперед. Схватившись на шерсть Амноса, я изо всех сил старался не упасть, обняв Солнце и прижав ее к груди так, чтобы ледяной ветер не обжег ей лицо. Как все эти герои связаны с Солнцем?
Прыгун вел нас сквозь леса и поляны, ни одна из которых еще не прописалась пыльцой полыни; но вскоре наш взор затерялся в пейзаже, лишенного даже простой травы - в горле, как и в сердце, было сухо, ведь я понимал, что мы снова возвращаемся в прежнюю темницу.
***
-Дальше не пойду, -лягушонок сложил лапки у себя на пузе, -Хоть я и сказал, что меня не тронут, но со злости на вас мне тоже может прилететь. Не понимаю, что вам от них нужно, но, в любом случае, приятного не ждите. До свидания.
Еще какое-то время мы слушали, как шуршит песок, поднимаемый маленьким демоном где-то вдали; я медлил, сгибающимися пальцами пытаясь распутать колтуны каштановых волос.
-Сам сюда пришел, так теперь не трусь. Обратно пути нет.
Я хотел всей грудью вдохнуть, но закашлился, подавившись пылью, которой вечно был наполнен здешний воздух. Схватив фляжку, я жадно опрокинул ее:
-Я хочу пить, а вода из фонтана уже кончается. Мы можем набрать немного из ключа, который бил у нас во дворе.
Амнос кивнул, и последовал за мной:
-Ты так часто оглядываешься и так неуверенно выбираешь дорогу, будто ты и сам здесь никогда не жил.
-Это сложно назвать нормальной жизнью. Но что я скажу тебе точно: я тут когда-то умер.
-Тем более ты не можешь не знать, куда тебе идти, хотя, -он с осмотрел меня с головы до пят, -Если ты даже не смог найти путь в загробный мир, то что уж говорить о географии улиц.
-Мы пришли.
Унылая как тогда, но еще более разбитая, на нас смотрела старуха-усадьба, недовольная тем, что мы разбудили ее в такой поздний час. Ее пустые глазницы уже не имели стекол, будь то воры, или буйные ветры, но окна были вдребезги разбиты. Я смотрел на свою комнату и представлял, как из нее наблюдаю за танцующим Солнцем; может быть, вид пустыни вокруг был не так уж и плох.
Но сад завял, и превратился в труху. Увидев скорченные стволы деревьев я на секунду забыл, что Апокалипсис не добрался досюда - такими ненатурально сморщенными и изуродованными были последние признаки жизни этого места.
-Там - твоя комната? -Амнос тихо подошел ко мне, и поднял морду вверх, -Если хочешь, мы зайдем внутрь.
-Что мне там делать? Я не страдаю ностальгией по несуществующему счастливому детству.
-Но может ты хотел взять оттуда, что ты считал когда-то ценным?
-Нет там такого. Один только хлам, да зачитанные до дыр книги.
-Тогда нам придется войти из-за меня, -Амнос сделал шаг назад, и вдруг с треском шарахнул по воротам рогами, -Если они увидят мужика и козла на пороге, то точно нас не впустят!
-И как ломание дверей поможет сменить нам пол?! -я с раздражением наблюдал, как Амнос тратит время на разрушение старого замка.
-Платье же нужно!
Зная, что он опять что-то задумал, но для меня придуривается, я развернулся, и направился к источнику, чтобы утолить свою жажду. Почувствовал, что вдоволь напился, и фляга наконец наполнена, я отправился за Амносом, которого уже не было на улице перед входом в дом. Увидев обломки двери, я заглянул внутрь - никого; присвистнув, я пролез между досок внутрь.
-Плохая примета - свистеть в помещении!
По коже побежали мурашки, и я со всей дури шарахнулся головой об стену, задним ходом не вписавшись в остатки дверного проема. Неужели те сумасшедшие уже обнаружили нас?! Я представлял их голоса намного скрипучей, по-бабски злобными.
Я наспех протер глаза, и вновь кинулся к двери, но чья-то рука, как щипцы, крепко схватила меня за шиворот:
-Куда собрался, голубчик? Неужели не узнаешь меня в новом платье?
Я все еще пытался вырваться, когда сильные руки развернули меня, а черные глаза с усмешкой впились в мое лицо:
-Неуежли я так искусно перевоплотился, что ты не узнаешь своего старого друга?
-Амнос?!
Брюнетка с лицом, покрытым созвездием родинок, дерзко засмеялась:
-А кто иначе?! Или полусгнившая униформа вашей горничной настолько меня преобразила?
-Так ты все это время был женщиной?
Амнос перестала смеяться и хлопнула себя по лицу:
-Какой же ты тугодум! Я умею менять формы! Понимаешь ли, козлов не во все заведения пускают, а жить прилично всем хочется.
-Куда дел Солнце?
-У тебя на кровати.
Я отпихнул Амноса в сторону, и пошел наверх: с каждым откровением доверять ему было все сложнее. Ворвавшись к себе, я с облегчением выдохнул - она мирно спала под моим детским пледом.
Плюхнувшись на жесткую перину, я позволил себе на секунду расслабить мышцы - боль наконец распределялась поровну по всему телу. Положив голову на плечо Солнце, я попытался забыть хоть на мгновение о предстоящем вторжении: я отпустил свои тревожные мысли, и тупо уставился на покосившейся шкаф.
Книги - единственное сокровище, которым я обладал в то время. Безделушки, камушки, и гербарий, спрятавшийся под треснувшим стеклом рамки: все тут было по-мальчишески наивным, не считая меня. Сквозь пустые оконные рамы прорывался непрошенный гость-ветер, и я поспешно встал, почувствовав, как он дует мне в спину.
-Тут было еще что-то вроде одеяла...
Я рылся в шкафу, тщетно пытаясь найти, чем я мог бы укрыть жену. Внутри все было перемещено, кто-то явно искал тут ценности после нашего побега - я, как лакей, не мог позволить себе быть небрежным в быту. Засунув руку поглубже, я обо что-то порезался; доставая лист, я увидел, как из пореза на пальце капает кровь на портрет Арадии.
Найдя простыню и обвив ею Солнце, я уселся на край дивана, разглядывая старый рисунок. Что ж, не все, вслед ей, я выкинул из окна. Я помнил, когда сделал этот набросок: прошел длинный день на службе, и мы оба, вымотанные, лежали на траве, наслаждаясь редкими минутами покоя. Не знаю, изменилась ли она с тех пор, но тогда Арадия не могла пропустить ни один перерыв без гадания: отлучившись от работы, я не раз видел, как она за обедом мастерит какие-то амулеты или бросает непонятные мне камушки. В тот вечер она плела очередной браслетик, а я, позевывая, тренировался в рисунке - я был такой сонный, а портрет вышел настолько корявым, что в последствии даже в спину его кидать было неприлично. Чуть ли не засыпая, я спросил, что у нее в руках:
-Сегодня я первый раз попробую создать медальон, который путает мысли людям, которые настроенны против тебя, таким образом оберегая его носителя, -Арадия подняла цепочку, и солнечный зайчик от золотого кулона прыгнул мне прямо в глаза, -Не знаю, получилось ли так, как я задумывала, и проверить не на ком: в этой деревне людей - по пальцам сосчитать, и никто меня не знает.
-Зато выглядит красиво, -я взял украшение в руки, и поднес к лицу, чтобы рассмотреть, что за знаки начертила моя воспитательница, -Арадия, а можно ты мне его подаришь? У меня сегодня день рождение.
Она привстала, и поцеловала меня в темечко:
-Врешь и не краснеешь! Но если хочешь, теперь твое день рождения будет сегодня!
С тех пор этот медальон хранился у меня. Поначалу, я всегда носил его с собой, но будучи выруганным хозяйкой, стал его прятать. Когда мне исполнилось 15, я начал бояться, что кто-то из деревенских порвет, испортит подарок. В 16 я закинул его в шкаф, считая, что это - просто глупая сентиментальность.
Теперь мне было 27, и я снова держал золотую побрякушку в руках. Она больше не блестела - не знаю, виновато ли в том мое иссякнувшее детское воображение, или пропажа Светила на небосклоне. Смотря на кулон, я снова почувствовал тяжесть в кармане, книга Арадии будто бы напоминала мне о цели, ради которой я тут очутился. Замерев, затянутый трясиной воспоминаний, я продолжал смотреть на медальон, уже не чувствуя ни холода, ни слыша противный скрип половиц. Меня снова схватили за руку:
-На, надевай!
Передо мной стояло женское альтер-эго Амноса, тыкая мне в грудь пышным платьем:
-Ты же понимаешь, что тебе тоже надо переодеться под девочку?
Я с отвращением смотрел на бордовую, как скисший виноградный сок, юбку, припоминая, когда хозяйка перестала его носить. Видимо, молчание продолжалось так долго, что Амнос не сдержалась и рявкнула своим прежним голосом:
-Быстро натянул на себя эту безвкусную дрянь, и выходим!
Я выпроводил Амноса за дверь (он может обычно и козел, но сейчас определенно барышня), и кинул платье на стул. Какое же оно было противное, если знал, кто его носил! Будто бы влезая в чужую кожу, я с брезгливостью натянул на себя костюм, порадовавшись, что хотя бы не имел в комнате зеркала.
-Идешь, как утка, да еще и размахиваешь руками, будто пытаешься что-то стряхнуть. Что, сыпь у тебя опять?
-Если может быть аллергия на отсутствие стиля, то самое время начать задыхаться в удушье.
-Ну старое оно, провинциальное, потерпи уж. Выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит, или в обморок грохнешься.
-Хватит болтать, мы пришли.
Только сейчас я осознал, что никогда еще не был так близок к этим дверям. Когда-то эта небольшая усадьба казалась мне сказочным замком зачарованной принцессы, сильфа, ночным ветром приносимой в цветущий сад под моим окном.
-Выглядите прекрасно, мадемуазель Луна!
-Эми, душка, когда мы уже перейдем на ты?
Амнос, забывшись, головой ткнулась в дверь, но, тут же опомнившись, изящно постучала золотым дверным кольцом. Будто бы уже давно ожидая гостя, нам отворили еще до того, как Амнос в последний раз ударил костяшкой о дерево.
-Кто вы?
Угрюмая женщина смотрела на нас с нескрываемой злобой.
-Ведьмы, пришедшие из далеких краев, чтобы присоединиться к Вашему культу. Теперь, когда на небе нет больше света, мы решили, что только Вы сумеете спасти этот мир.
-Откуда у нас такие силы?
-Не сила, а знание, -Амнос, без Толики смущения, нес пургу, -Мы наслышаны о том, что Вы веками сторожите Солнце.
-Ее тут больше нет.
-Но мы все равно почтем за честь стать Вашими ученицами.
Холодный медальон щекотал мою грудь, хотя бы небольшой преградой стоя между моей кожей и душным, будто бы плотоядным, платьем. Наши юбки шуршали по винтовой лестнице, и я изо всех сил старался скрыть дикую панику от осознания того, что им не составит ни малейшего труда разодрать нас в клочья. Повсюду горели свечи, и воздух будто бы заменили дымом: так трудно было дышать внутри их старинного, или просто старого, дома. В глазах также рябило, стен не было видно совсем - картина на картине, сценка за сценкой, в блестящих рамках мерцали в полутьме неизвестные мне лица. Мы много бывали в музеях, но никогда хозяева так ревностно не боролись за пустое пространство; казалось, что каждый миллиметр в этих залах должен был быть заполнен посылом, историей, известной только жительницам этого зловещего места. Но что удивляло меня больше всего, это мотивы изображений. Будучи мастерски исполненными, в разных стилях (по-видимому, разделенные веками), все они смотрели на нас с печалью, а многие со слезами на глазах купались в собственной крови. Что за ужасы скрывал этот культ? Я часто видел силуэты ангелов, но они не были похожи на Лучезара. Один, другой - целая крылатая армия - следили за каждым моим движением, зажимая в бледных, аристократических руках, огромные мечи. Их стрелы пронзали убегающих в ужасе чертей, а скорченные фигуры людей полыхали сверхъестественным пламенем. Я мельком посмотрел на Амноса: она сжимала кулаки так сильно, что они побелели.
Добравшись до конца змееобразной лесенки, женщина остановилась. Блики, как плавящийся воск, медленно стекали вниз по ее трясущемуся подбородку:
-Поговорите с нашей Госопжей.
Она что-то прошептала и сделала шаг назад, в своей черной мантии полностью скрывшись в тени. Амнос, с покрасневшими от злости глазами, посмотрел на дверь, и резку рванул узорную ручку:
-Как вы смеете тревожить Госпожу!
Из-за двери, как фурия, выскочила девушка, и схватила Амноса за руку.
-Мне больно, -процедила сквозь зубы она.
-Не уважающие правил, написанных нами, заслуживают боли!
Не отпуская, незнакомка потащила Амноса внутрь:
-Они хотят спасти мир! Простите, Госпожа, что беспокоим Вас из-за такого пустяка!
Она поклонилась, и отошла к дверям, глаз не спуская с меня и Амноса. На огромной, расписанной кушетке, под расшитым бисером балдахином, лежала женщина в роскошных одеждах: ее тело прогибалось под увесистыми украшениями из драгоценных камней, пальцы будто онемели от тяжелых колец, а платье блестело, как шелк, нить которого родилась из алмазного кокона. Ее томно-скучающие глаза вдруг распахнулись, и она вся встрепинулась, увидев нас на пороге.
-Госпожа, желаете ли Вы сначала провести омовение тела, а потом выслушать этих странниц?
-Нет, я не вставала сегодня с кровати - мое тело также чисто, как и душа, -она, не отрывая от нас взгляд, щелкнула, -Несите меня, чтобы мне не пришлось перед сном мочить ноги.
Две служительницы подбежали к ней, хрупкие на вид, они подхватили крупное туловище жрицы, и на узких спинах поднесли к нам. Как голова целящейся в жертву змеи, ее лицо плыло перед нами, пока служанки, усаживали свою предводительницу на трон из собственных тел.
-Увы, я не могу пригласить Вас в центр залы - это место предназначено только для посвященных, -она медленно, чуть ли не лениво, поднесла когтистый палец к подбородку Амноса, -Но вы, если пожелаете, можете достичь просвещения, если доверите свои мысли и жизни нам.
Я видел, как руку Амноса уже подергивает, и хотел начать говорить сам, но та, отпустив прикушенную губу, елейно пропела:
-Мы наслышаны о могуществе Вашей группы. Прошу Вас, поведайте нам Вашу историю.
Ее лицо растянулось в довольной улыбке, но, осознав, что Амнос говорил не о ней самой, а их сообществе, она немного, как обиженный ребенок, сдвинула брови.
-Вы правда уверенны, что ваши духовные силы настолько велики, что мы согласимся принять вас в свою обитель? - по-видимому, Госопжа была уязвлена тем, что не она была объектом нашего интереса, -Веками мы передаем друг другу сакральные знания, отгораживая себя от мира сохранением их тайны. Зачем вам, наивным ведьмам, ведомых собственными желаниям, посвящать себя чему-то такому возвышенному и самопожертвенному?
-Мы ушли от Ведьмы Арадии, появившейся в этих краях десять лет назад, тогда лишь, когда осознали, что ее магии неподвластно вернуть наш прежний мир, где небо еще освещает нам путь днем, а ночь ласкает в своей колыбели. Вы, те, кто поколениями борются за возвращение Эдема, уже так близки к победе, что мы не могли не предложить Вам наши скромные силы.
Видимо, лицо мое так перекосило от неожиданных слов Амноса, что даже полумрак, царившей в комнате, не мог скрыть от Госпожи моего шока. Она открыто, чуть ли не с отвращением, разглядывала меня, будто я был раздавленным насекомым, которого ветром занесло в ее роскошные покои:
-Твоя компаньонка - блаженная? -Полностью игнорируя мое присутствие, она снова обратилась к Амносу.
-Если честно, немного. Но не бойтесь - у нее бывают прозрения. Слабоумие скрывает такой прирожденный талант!
Мне очень хотелось дать Амносу по ее прекрасному лицу, но я сдержался.
-Так Вы наслышаны обо мне?- ее выбеленное пудрой лицо снова растянулось в сладострастной улыбке.
-Мы знаем, что под этим кровом скрывается легендарная Солнце, та, из-за кого свергли на Землю ненавистного Рассвета.
Ее лицо почернело, а Амнос продолжала улыбаться, еще более раззадоривая самолюбие жрицы:
-Мы верим, что только она способна собрать обломки этого мира в единое целое.
Гордячка щипнула свою рабыню так сильно, что та взвизгнула и, с трудом удерживая слезы, с напарницей подняла их Госопожу:
-Всякий раз мне становится дурно, как вспоминаю тот день, когда она исчезла. -Как гремучая змея, ее позолоченное металлической чешуей украшений тело с лязгом задрожало, -Ее посмел украсть один из тех, чей род мы прокляли столетия назад.
«Неужели и мои предки чего-то стоили?» - на мгновенье возгордился я.
-...мужчины!
-Мисс Луна, Вы так потемнели - неужели и Вам нелегко вспоминать времена, когда эти подонки все еще влекли свое существование в нашем мире? -хихикнула Амнос, обернувшись ко мне.
-Ничто не скроешь от тебя!
-Но что же произошло с этой юной девой, что Вы поклялись придать пол человечества гонениям?
-Как же, вы не знаете? -Госпожа с раздражением смотрела на нас через полупрозрачный полог, раскинувшийся над ее огромным ложем, -Как можно говорить о крахе Эдема, не зная полностью столь важную историю?
-Мы много слышали легенд вокруг тех дней, но довериться решаем только Вам - одной из единиц, обладательнице столь сокровенных тайн.
Она помолчала, на протяжении нескольких минут впиваясь в нас взглядом, не способная определить, льстецы ли перед ней или насмешники. Увидев, как мы смиренно ждем ее ответа, она снисходительно продолжила:
-Вы можете сесть.
Вскочив, девушки выбежали из комнаты, и так же быстро, как исчезли, они принесли нам расшитые бисером подушки.
-Вам оказана огромная честь, -перевернувшись на бок, Госпожа приоткрыла занавесу, но лишь настолько, чтобы могли отчетливо слышать ее, -Не многие удостоились услышать этот сказ от самой Верховной Жрицы.
В руку, протянутую ей в воздух, спеша, передали золотой кубок с багряной жидкостью. Отпив, она медленно облизала губы, привыкшие к чревоугодию:
«Мы чтим межд нас превыше всяка -
Богиню-Мать, что предпочла
С Рассветом подлым беззаконию брака
Создать Дочь-Солнце из чресла.

Ее хранитель, ангел гневный,
Схватил, и угрожал в Эдеме тем,
Что мстить он будет, если первый
Не прикоснется к сердцу, и губам, и к ней.

Она отвергла с доброю улыбкой
Его воспламененный взгляд и речь,
Что он ей молвил с лестью мерзкой,
Хоть за спиной держал нагретый злобой меч.

Когда призналась дева, что влюбилась
В иного, одного из нас,
Рассвет, вскричал, что с пути сбилась
Она; пусть внемлет еще раз:

Если решения не изменит,
То пусть же примет его сглаз -
Он, с этих пор, возмездием бредит,
И от грядущего он чувствует экстаз.

Она смеялась, все не веря,
Что ангел милый может так предать
Ее все ласки, дружбы чистой время,
Взаимности больше не может дать. /Взаимность больше не принять.

Он, злая тень, за ней скитался,
И, не смыкая глаз, следил,
Как медленно он сам и помешался,
Да выдохся из, прежде светлых, сил.

Как сладок материнский смех, когда
Она сожмет в ладошке кулочок -
Так не страшна младенцу с ней беда,
И у счастия не истекает срок.

Забыв невзгоды, колыбели
Она поет, как херувимов хор;
Она дитя сажает на качели;
Она цветами украшает двор.

Весь сад небесный в ликованье:
Увидели они - младое чадо спит.
А первый демон, плача от отчаянья,
Ни день, ни ночь в безумии не бдит.

Рассвет все бродит близ их Рая,
Глаза багровые от режущих их слез,
Рыча, втихую, будто волчья стая,
Он отказался от своих же грез.

Бессонницей измученный вконец,
Он в думах мучился мрачнейших:
Не смогши выйти под венец,
Не видел жизни он дальнейшей.

В кошмарах раздираем наяву,
В злой ум пришла идея ада;
Рассвет, сам проклявший судьбу,
Придумал корень человечьего разлада.

Грехов изобретя идею, падший,
Он в руки грозный молот взял,
Из ржавого металла взявший,
Сатан шкатулочку создал.

Из чисел - семь святое выбрал,
Он наделил замок ключом резным:
Каждый из них с громом закрыл
Век сострадания и сердца он одим.

Из каждого отверстия сочился
Порок, невиданный до той поры,
И красной каплию пролился
На крышечку ларца знак крови Сатаны.

Теперь, когда печатей семь,
Захлопнулись, вцепившись мертвой хваткой,
Нерушима шкатулка, как кремень,
Блистая неприступностью прегадкой.

Он ликовал - теперь он души красть
Способен; они, бессильны, в заточении
Дрались между собою, готовые вниз пасть:
Сплотилися все скопом в отречении.

Они, ядами отравив друг друга,
Рвались наружу, новым человеком стать:
Болезней и проклятий вьюга
Умчала непорочных, не скрывая дикий плач.

Но Сатану не трогало немало
Отчаяние, испуг безликих масс;
Он спотыкался, хохоча устало,
Согнувши спину вдвое как Атлас.

Рассвет погас, и ночь в его очах,
Забыла, что потухли звезды,
Он, будто испытавши первобытный страх,
Дрожал, ломая пальцев кости.

Шкатулка нас уберегла
От сцены, как расправился с ребенком
Тот дьявол, что родился из огня,
И в пламя свергнут был своим проступком.

Открыв глаза, в отчаянии мать
Метаться стала по Эдему,
Который начал увядать,
В памяти несущий злое бремя.

Вцепившись в морду Сатаны,
Она терзать его не переставала:
Двенадцать месяцев тянулись борьбы дни,
Пока в изнеможении не упала.

Но шрамы, вырезанные ею
На лике ангела, впитали
Ту горечь, что до скончания дней
Разодранное сердце разжигать не перестали.

Узнав, что трус бежал, она вернулась
В пустыню, разоренный сад,
Где, девочка во сне вся сжалась,
Увидевшая в кошмаре сущий ад.

Ее прижала к сердцу Дева,
Целуя, обнимая и моля:
Чтобы она, как с неба изгнанная Ева
Вторую жизнь на суше обрела.

Тем, кто вокруг нее собрался,
Она дала обет вернуть
Дочь малую, в чей Рай ворвался
Поганый змей, предавший любви суть.

Прошли века, но двое еще бродят
По тропам, темным и пустым:
Одна - ища как пробудить дитя, слепое к всем красотам,
Другой - желая превратиться в ветер, дым.

Мы переняли знания хозяйки,
Которая хотела мир вернуть,
Мы - будем завершением сказки,
Которая нам не дает уснуть.»

Я чувствовал, как на грудь капали холодные слезы. Моя бедная, милая Солнце.