Проснувшись утром, я понял, что ночной кошмар был настолько скверный и реальный, что я совсем позабыл о конце света. Вскочив с кровати и поправив подушки Солнца, я побежал искать шкатулку, врученную мне библиотекарем. К моему облегчению, она все еще была открыта.

Я все еще не описал эту диковинку. Имея размеры небольшие, шкатулка не представляла собой чего-то запоминающегося. Не зная ее возраста, можно было подумать, что она нова: до блеска натертое серебро отбрасывало болезненные блики прямо мне в глаза, не давая как следует рассмотреть узоры, покрывающие ее поверхность. Удивляло присутствие семи хлипких на вид замочков, для какой-то цели помещенный рядком друг за другом. На вид ларец был гладким и воздушным, но его выступы царапали пальцы, а слишком великий для нее вес оттягивал ремешки моей сумки так сильно, что после недолгой прогулки у меня все еще болело плечо, обоженное розовым следом кожаной лямки.

Для меня было важно, что шкатулка оставалась распахнутой настежь. Во время одной из прошлых встреч, старик сам показал мне, что самостоятельно запереть ее невозможно, сколько сил не приложи - изящная крышечка не даст себя сдвинуть. Закрыться она может только самостоятельно, в назначенный час. Точнее, в полдень сегодняшнего дня.

Внутри нее ничего не было. Возможно, ее стенки скрывали некий орнамент, но нечто, похожее на плесень облепило внутреннюю часть шкатулки, отбивая у меня всякое желание узнать, что скрывалось под мхом. Если быть честным, меня это и не интересовало. Я знал,  то вещь у меня в руках неописуемо ценна, и с удовольствием предвкушал, как ее сломаю. Наверное, я преувеличиваю свою роль в скором наступлении Апокалипсиса; на самом деле, я не сделаю ничего из того, что мне сказал старик.

Припоминаю, как он вдруг окликнул меня, когда я уже думал никогда более не возвращаться в это душное место. Я еще мог бежать, но внутри меня теплилось вялое любопытство, все же, это был первый раз, когда я услышал его голос. Удившись, что владелец библиотеки способен двигаться (прежде я всегда заставал его размазанным по столу после очередной пьянки), я подошел к нему, немного стыдясь своих многочисленных набегов на его коллекцию; в оправдание себе, я правда считал, что был единственным читателем в этом городе. Приблизившись, я понял, что библиотекарь с трудом фокусирует на мне плывущий взгляд жабьих, на выкате, глаз, икотой еще сильнее сбивая себе ориентир. Этот чудной человек блаженно улыбался, словно видя во мне давнего друга.

-Здравствуй, дорогой. Твоя подруга называла тебя Месяцем? Прекрасное имя, очень тебе подходит. Вы мне вообще очень нравитесь, - он закрыл глаза, с улыбкой что-то представляя. - Знаешь, я хочу тебя кое-о-чем попросить, ты ведь такой добрый малый, - как всегда, я решил, что это издевка, и старик хочет выбить из меня деньги за его украденные манускрипты, -Есть у меня такая вещица, о которой нужно позаботиться, а на себя я положиться теперь не могу.

-Не знаю, достойный ли я претендент на ответственную работу...

-Я всецело верю в тебя! Видя, как ты нежно привязан к твоей спутнице, я отчетливо могу судить, что сердце твое полно любви к ближнему. А для владельца шкатулки - это важнейшая черта...

Порывшись под столом и уронив несколько валявшихся вблизи пустых бутылок, библиотекарь достал сверкающий ларец. Покрутив его перед моим носом и даже не дождавшись ответа, он с волнением продолжил:

-Казалось бы, симпатичная безделушка, а сколько переполоха она способна устроить! Увы, с таким непутевым хранителем, как я, можно ожидать самого худшего... - он замер, весь сморщившись от каких-то воспоминаний, -Подумать только, кто бы мог доверить мне такую ценную вещь после моего прошлого провала! Завязывать надо, прекращать... - помедля немного, он все же с вороватым видом схватил бутылку и залпом опустошил ее.

Мой интерес медленно сходил на нет, и я уже думал, как прервать пьяный лепет старика. Заметив, что я хочу уйти, он схватил меня от чего-то липкой рукой:

-Послушай! -глаза его по-рыбьи выпучились, -Это важно, невероятно серьезно... Очень скоро вот эта малютка может полностью уничтожить род человеческий!

Его объяснения были сбивчивы, и я с трудом понимал, что он хотел мне сообщить. Крупное красное лицо покрылось потом, в глазах появились слезы, а пальцы на моем запястье сжимались все сильнее. Я понимал, что старик впал в неподдельный ужас, но отличить его правду от алкогольной выдумки было невозможно. Даже несколько месяцев спустя, я не до конца уверен, было ли что-то из сказанного правдой, но очень надеялся на это. Верить в сказки меня научила Солнце, и я не мог так просто отделаться от мысли, что я попал в ту ее часть, когда глупый незначительный герой с помощью волшебства становится владыкой мира. Как бы я не корил себя за детские мечтания, мне хотелось снова почувствовать себя значимым спустя три долгих года.

Дабы избавить себя от повторения пьяного бреда, я вкратце переведу речь, или скорее плач, этого несчастного человека. Насколько я понял сам, шкатулка эта являлась когда-то хранилищем людских пороков, открыв которую, люди приобрели не только несносный характер, сформировавшийся под давлением всевозможных грехов и страстей, но и наказания преследующие провинившихся: болезни, старость, помутнение рассудка. Кем был этот, в прямом смысле, «первооткрыватель», и истинный хозяин шкатулки, история скрывала. Ее создатель решил, что хоть каждый ничтожный человечишка уже с лишком настрадался от пристрастия к запретному, ящик закрывать не стоит; к своему удивлению, он понял, что привязался к таким необычным, по-детски непредсказуемым созданиям. Спустя века ничего не изменилось: люди продолжали страдать и радовать своей уникальностью эдакого садиста. Но вот появляется новый персонаж, чье имя и сущность библиотекарь тоже не помнил, или не хотел говорить. Дыры в истории начинали меня раздражать, ведь старик опять пропустил важную часть рассказа, объяснившую, кто и зачем взломал шкатулку, надеясь избавить мир от порока. Но мастер не был на все руки, и ларец согласился закрыться, но только в далеком будущем. Будущее же, по словам библиотекаря, должно было наступить очень скоро.

Но вместо вечной благодати, мир подвергался вечному забвению. Видимо, человек полностью терял себя, как только  у него отбирали надежду на полное падение, и низость, которая стала синонимом характера. Ведь любую интересную персону должно что-то мучить изнутри, иначе мы получим скучное, бесцельное создание - так думал рассказчик, явно не знакомый с таким унылым типом, как я.

Моя роль была в том, чтобы не позволить шкатулке закрыться. Услышав это, мне сразу представилась героическая поэма, героем которой я должен был стать, преодолев уйму трудностей и сразив неописуемо могущественных врагов. Но реальность оказалась более под стать моему статусу - нужно было просто придержать серебряную крышечку в определенный час, не давая ей захлопнуться. Ни магического меча, ни преображающего эликсира не понадобится, чтобы спасти человечество, достаточно одного больного меня. Цена людям, по-видимому была совсем низка.

В тот день я совершенно не поверил в байку сумасшедшего, но единственный способ избавиться от него было обещание взять шкатулку. Скрываясь в лесу, я решил, что возвращаться я в библиотеку не буду, тем более и до сегодняшней истории я уже хотел найти источник знаний в каком-нибудь другом месте. Хоть литературу я и обожал, большинство книг из запасов библиотекаря мне были непонятны, начиная от примитивных мифов и заканчивая путанными исследовательскими бумагами о неизвестных мне науках. Некоторые из них чуть ли не рассыпались в руках, и я никак не могу понять, откуда у этого нищего такие документы. Утром того дня такие аргументы казались уже достаточными для прекращения моих посещений библиотеки, и пробуждение вечно спящего владельца только добавило уверенности в моем решении. Но я всегда знал, что я очень слаб не только физически, но и характером. Уже через две недели я проскользнул в знакомую библиотеку, делая вид, что нашей откровенной беседы никогда не происходило; если недавний всплеск чувств уже стерся из памяти старика, то весь рассказ должен был ему приснится. Я совсем не ожидал, что такой пожилой человек, упадет передо мной на колени:

-Милый, милый Месяц, где ты пропадал? Ночами не спал я, днями, все ждал, когда ты вернешься... - я в ужасе пытался поднять его, и в то же время не запачкаться от его сальных одежд, -Неужто ты по скромности своей подумал, что на такой подвиг не способен?

-Господин... Мне неловко видеть Вас в таком состоянии, -старик схватил мои ноги, и я с отчаянием наблюдал, как он вытирает об мои еще приличные брюки свой сопливый нос, - Если Вам будет приятно, - я просто хотел уйти, - то я возьму эту вещь себе.

Почему-то в этот раз мне захотелось сдержать обещание. Сперва я с иронией относился к просьбе чудака. Пусть это была и глупая затея, но смотреть на него совершенно разбитого было совестно даже мне. В конце концов, ничего сложного от меня не требовалось. И вот, спустя несколько недель, я сидел напротив шкатулки, в глубине души надеясь, что предсказанное сбудется.

Оставив ее на столе, я вернулся к Солнцу, чтобы как всегда причесать ее длинные волнистые волосы. Полюбовавшись на ее безмятежное лицо, я отправился выбирать самые нарядные платья по случаю Апокалипсиса. Увы, свой наряд я безжалостно убил прошлым днем, но важнее было для меня одеть мою жену, хотя я и знал, что даже в самом простом костюме она будет блистать. Но я не мог лишить себя удовольствия окунуться в глубокий шкаф, набитый пышными юбками. Все цвета, фасоны и стили хранились внутри него, и я постоянно заглядывал в него лишь для своего удовольствия, периодически перешивая или добавляя что-то в платья. Я задумался о тематике сегодняшнего празднества, и какой оттенок наилучше подойдет к процессии. Мучаясь выбором между темно синим и бордовым, я вытянул оранжевую ткань. Текстура тоже имела значение, не хотелось, чтобы Солнцу было некомфортно в большой толпе, даже у меня на спине. Почти вся ее обувь была легка, так что затруднялся я только выбором каблука; однако же я рассудил, что длинная юбка все равно скроет ее изящные ноги. Отобрав три чудесных платья цвета путеводной звезды, я уселся рядом с Солнцем, примеряя на нее каждое из них. Остановившись на костюме, понравившимся мне первым с самого утра, я умыл холодное лицо Солнца, и аккуратно надел на нее сверкающее облачение. Обув ее и вплетя в локоны засушенные мной на память желтые цветы, я поцеловал любимую в лоб, и встал рядом с кроватью, с гордостью смотря на жену. Отвлеченный от созерцания резкой болью в животе, я осознал, что с раннего вечера ничего не ел, и буду не в состоянии нести на своих плечах Солнце, если сейчас не позавтракаю.

Большую часть жизни я имел странные отношения с едой. В детстве, когда я прислуживал в доме господ, пищи всегда не хватало, и я не имел понятия о том, что она вообще может быть приятной на вкус. Когда мы с Солнцем сбежали с деньгами, я впервые ощутил радость, пробуя незнакомое блюдо; тогда я осознал, что можно быть сытым. Годы спустя, я снова не мог представить себе такое чувство. Может быть, дело не в еде, а присутствии Солнца? Я был во всех смыслах опустошен.

Заглотнув несколько ложек приторного малинового варенья, я уставился на шкатулку. Ждать было скучно, и у меня болели колени. Я опустил голову на руки, отвернувшись от ящика, переведя взгляд на мою жену. Убедившись, что она так же прекрасна, как и десяток минут назад, я пересел на перины. Играясь с кружевами на подоле ее платья, я осознал мою огромную ошибку: я не выбрал украшений для моей любимой! Я сорвался с места и рванулся к сундуку, заполненному украшениями. Краем уха я услышал, как щелкнула серебряная шкатулка.