Кажется, три раза прозвенел будильник Падмы. В комнату пробивались лучи сентябрьского солнца, блуждая по каждой из кроватей. И когда один из таких лучей упал на лицо Грейнджер, она открыла глаза. Голова по-прежнему находилась на мягкой подушке, но мысли уже восстановились ото сна, в котором, к счастью, ей снился Гарри и Сириус.

Гермиона перевернулась на бок, наблюдая за Джинни, которая плотно укуталась в плед, поджав под себя ноги. Грейнджер улыбнулась. Кажется, с последнего момента, когда она вот так вот спокойно просыпалась в Хогвартсе, смотрела на спящих беззаботных девчонок и шла на занятия, обычные занятия, прошла целая вечность.

Было даже как-то непривычно. Будучи на курсах младше, Гермиона одна из первых просыпалась и спешила собраться быстрее всех, чтобы успеть прочесть в Большом Зале какую-нибудь книгу или статью «Пророка». Сейчас же она лежала, подперев под щёку ладонь, и наслаждалась таким утром. Это было утро, от которого Грейнджер отвыкла.

Было неописуемо тихо, если не брать во внимание тот факт, что неугомонный будильник Падмы разбудил всех, но практически все продолжили нежиться в своих постелях.

За стеной послышался топот пары ног, отчего Гермиона подумала, что кто-то в спальне мальчиков тоже проснулся. Она приподнялась на лопатках и глубоко вздохнула, закрыв глаза.

Было ощущение, будто бы она перенеслась в прошлое. Сейчас она соберётся, выйдет в общую гостиную, подождёт, пока Рон и Гарри спустятся к ней, и «золотое трио» отправится на завтрак, пока их будут сопровождать десятки любопытных глаз.

Вот она. Ложка дёгтя в сладком мёде. Гарри и Рона тут нет. Как бы прискорбно ей не было, но нужно было продолжать жить и справляться без мальчишек, пускай они и были неотъемлемой частью её жизни несколько лет. В конце концов, с ними всё в порядке, в ближайшие праздники она отправиться в Нору и повидается с друзьями.

Гермиона нахмурилась, поднимаясь с кровати.

Был ужасный сквозняк. Мурашки пробежали по её голым ногам, заставляя поёжиться. Девушка с Когтеврана, Эмилия Холзен, тоже проснулась. Она сидела на своей постели рядом с Дафной, которая сладко посапывала, и пыталась расчесать свои длинные белёсые волосы.

Гермиона схватила полотенце и зубную щётку с пастой, отправившись в ванную. Она всегда умывалась прохладной водой. Гермиона считала это отличным способом привести себя в порядок перед длинным днём. Но даже сейчас, когда прохладные капли стекали с её лба по всему лицу, некоторые скатывались к груди, Гермиона всё равно видела в отражении маленького зеркальца усталые глаза цвета грецкого ореха и потемневшие круги под ними.
Зубная паста со вкусом мяты жгла её горло, но Гермиона продолжала упорно чистить зубы, активно работая рукой. Будто бы это поможет избавиться от своего кислого лица.

И всё же, она ликовала внутри себя, что гнусные мысли пока что не пробрались в её голову.

Спустя двадцать минут, когда все девушки встали и ждали своей очереди в ванную комнату, Гермиона натягивала серые чулки чуть ниже колена.

— Джинни, дай мне посмотреть расписание, пожалуйста, — Гермиона заправила короткую прядь закрученного локона за ухо, подождав, пока Джинни протянет ей пергамент, осторожно улыбнулась.

Трансфигурация. Нумерология. Магловская литература.

Грейнджер прикусила внутреннюю сторону щеки. В голове прорисовался образ нового профессора. И всё же, Гермиона искренне не понимала, зачем им добавили столь... бесполезный предмет. Хотя, бесполезным, конечно же, она его не считала, просто он никак не вписывался в те уроки, которые были до этого. Безусловно, Гермиона любила магловскую литературу ещё с самого детства, но тут, в школе чародейства и волшебства, эта дисциплина была явно лишней.

— Кто-то вчера говорил про вечеринку, или мне показалось? — спросила Падма, разглаживая свою форму при помощи заклинания.

Она до сих пор не общалась со своей сестрой, и они обе делали вид, будто бы не замечают друг друга. И если ещё по Падме было видно, что она совершенно не переживает, то лицо Парвати каждый раз искажала гримаса недовольства и обиды. Удивительно, как такие похожие внешне люди могут быть разными внутри.

Гермиона вспомнила Фреда и Джорджа. Под ложечкой засосало.

Нет. Не сейчас. Прошу.

Она качнула головой и встала, руками расправляя свою юбку. Грейнджер всеми силами гнала эти мысли тревоги и сочувствия, что хотелось просто рвать на себе кожу, лишь бы избавиться от них окончательно. Они, подобно червякам и слизням, пожирали её уже несколько месяцев. Заполоняли собой всё пространство и заставляли чувствовать апатию и грусть. Гермиона боролась с ними, как могла. Иногда побеждая, иногда отдаваясь этим червям целиком и полностью.

— Да, — сказала Джинни, отчего у Гермионы закололо сердце сильнее, будто бы самая младшая из Уизли могла прочесть её мысли. — Дин говорил, что они хотят устроить что-то типа вечеринки.

— Я думаю, это хорошая мысль, — сказала девчонка с Пуффендуя, пока красила себе глаза в ярко-синий цвет. — Мы с Сарой протащим еду.

Сара, тоже ученица Пуффендуя, утвердительно кивнула и продолжила укладывать свои короткие волосы цвета морской волны.

— Кажется, на такой убогой вечеринке я ещё не была, — Гермиона могла поклясться, что произносившая эти слова Дафна недовольно сморщила свой нос, как это делала обычно, когда дело касалось факультетов или чистоты крови.

— Послушай, Дафна, — Джинни накрасила губы прозрачным блеском, поправила свою мантию, после чего развернулась к девушке. — Нам терпеть друг друга год, так что, пожалуйста, держи свой грязный язык при себе, если не хочешь нажить врагов ещё больше, чем есть сейчас.

Дафна смерила её гордым взглядом, потом ехидно улыбнулась, побрызгала себя какими-то чересчур сладкими духами и вышла, оставив за собой открытую дверь.

Гермиона ухмыльнулась, подходя к зеркалу на стене. Стянула с руки чёрную резинку, завязала низкий хвост на затылке, пока непослушные пряди у лба болтались. Достала из кармана мантии гигиеническую помаду, которую прихватила из дома, и быстро намазала губы, чётко ощущая вкус банана. Одним движением застегнула пуговицу на груди мантии, схватила свою сумку, потом развернулась к Джинни, и они вышли из комнаты.

Счастливые первокурсники ступали по коридорам Хогвартса, перешёптываясь друг с другом, когда мимо проходила Гермиона.

И всё же, она не привыкла к такой излишней заинтересованности к своей персоне. Все эти взгляды, шёпот, смешки ей были чужды и даже неприятны. Впрочем, Гермиона понимала, что без этого никак, ведь она — великая волшебница для своих лет, сразившаяся с Тёмными силами, и, наконец, лучшая подруга Гарри Поттера!

Рита Скитер постаралась на славу. Пару раз назойливая журналистка являлась в Нору со своими глупыми расспросами, отчего Гермионе хотелось просто сбежать, лишь бы не говорить с ней. Колдографии на первых страницах «Пророка» были самыми ужасными, если не брать в расчёт то, что Скитер придумывала слова Гермионы сама.

Гарри же полностью отказывался от каких-либо интервью. Так же, как и всё семейство Уизли.

— Гермиона Грейнджер? — невысокий мальчишка дёрнул её за подол мантии.

Гермионе пришлось остановиться, в то время, пока Джинни удивлённо раскрыла глаза. Мальчишка был первокурсником — у него слишком светились голубые глаза, а на лице читалась озабоченность происходящим.

— Да, — осторожно ответила Гермиона, наклоняясь чуть ближе к нему. — Ты что-то хотел?

— Автограф, — мальчик протянул ей кусок пергамента и новое перо с чернилами.

Грейнджер сконфуженно улыбнулась, смотря на Уизли. Та лишь пожала плечами, усмехаясь.

Шикарно. Просто супер. Ей совершенно не нужно это внимание. Гермиона хотела хотя бы в школе побыть серой тенью, но, чёрт, как было глупо об этом думать. Она так явственно чувствовала на своей коже взгляды восхищения и зависти. Становилось тошно и противно. Хотелось отмыться от этого, потому что слава явно не её конёк.

Грейнджер аккуратно забрала пергамент, плавно расписалась и отдала обратно мальчишке. Тот, краснея, попросил её наклониться к нему. Мальчишка чмокнул Гермиону в щёку и быстро убежал.

— Кажется, у тебя появился поклонник, — улыбнулась Джинни, когда они продолжили свой путь до кабинета Трансфигурации.

Поклонник. Она вспомнила Рона. Точнее их отношения. А можно ли это назвать отношениями? Тот поцелуй в Тайной Комнате естественно значил что-то большее. Конечно, Гермиона испытывала к нему совсем не дружеские чувства. Она рассуждала иррационально. Точнее, пыталась так рассуждать. И если с Гарри всё было просто — он был ей как брат, поддерживающий в трудную минуту, перед ним Гермиона никогда не стеснялась говорить что-то личное, потому что знала — Гарри тот человек, которому можно доверять. Нет, Рону тоже можно было доверять. Но, начиная с четвёртого курса, Гермиона начала замечать очень странные вещи за собой. Она стала тщательнее следить за своим внешним видом, прежде всего думая о том, что про это скажет Рон. Стала засматриваться на него больше обычного. Случайно сравнивать его с другими парнями их факультета. И, в конце концов, сама того не замечая, начинала влюбляться.

Летом, в Норе, после нескольких дней Войны, у них случился первый раз. Такой неловкий, короткий и... болезненный первый раз. Рон нервничал, руки его то и дело тряслись, глаза бешено бегали по лицу Гермионы, было видно — это тоже был его первый опыт. Грейнджер до сих пор вспоминала всё до мелочей. Она не считала это ошибкой, напротив — она сделала это с человеком, которому доверяет больше, чем себе. Поцелуи Рона напоминали что-то сладкое, похожее на мёд. Мокрые, уязвимые, быстрые. Всё произошло настолько быстро и больно, что у Гермионы едва ли не остановилось сердце. Низ живота ныл ещё пару дней, и все эти пару дней Рон не притрагивался к ней. Впрочем, как и последующие. Он полностью стал игнорировать их отношения. Хотя, возможно, у них и не было никаких отношений, но ведь поцелуи и секс должны же были что-то значить для него?

Кабинет Трансфигурации никак не изменился. Гермиона села за одну из парт ближе к середине, пока профессор МакГонагалл строго осматривала всех через свои очки.

— Рада вас видеть, — когда ученики расселись по местам, Гермиона заметила, что тут все четыре факультета.

Соответственно, все остальные дисциплины они будут проводить вместе.

Весь урок МакГонагалл не смотрела на Гермиону. Это было хорошо. Потому что чувствовать сочувствующие взгляды ещё и от неё — сущие пытки.

Гермиона, как и обычно это случалось, внимательно слушала профессора, конспектируя важные вещи на своём пергаменте. Хотя это и было повторение шестого курса, Грейнджер всё равно аккуратно выводила слова на пергаменте. Она размышляла о будущем учебном году, о том, как начнёт наконец-то учить испанский. Думала о том, что нужно больше времени проводить с Джинни и другими ребятами с факультета. Возможно, она опять возьмёт дополнительные уроки, чтобы полностью уйти с головой в науки.

Вновь выписывая абзац, Гермиона вспомнила третий курс и ненароком улыбнулась. Вот смеху было, когда она рассказала мальчишкам про маховик времени! Её брала неимоверная гордость за себя. Не каждый волшебник может позволить себе это. Но тут же Гермиона вспомнила свои слёзы, когда что-то не получалось или попросту не хватало времени на изучение той или иной книги. Но всё это было таким неважным, потому что истинные проблемы возникают со временем.

Раньше она думала, что трагедия — это несдача экзамена, несделанная домашняя работа или отчисление из школы. Теперь, повзрослев, Гермиона полностью поменяла свои взгляды.

— Мисс Грейнджер, — сказала профессор, снимая очки. Прозвенел звонок и все стали собирать свои вещи. Гермиона посмотрела на Джинни, которая уже покинула кабинет. — Задержитесь, пожалуйста.

Когда все покинули кабинет, профессор закрыла дверь с помощью палочки, осторожно присаживаясь на своё кресло.

Гермиона почувствовала запах ароматических свечек, которые МакГонагалл только что зажгла. Ваниль и имбирь. Подошла чуть ближе к столу.

— Как ваше самочувствие, Гермиона? — МакГонагалл смерила её спокойным взглядом, складывая руки в замок на деревянный стол, засыпанный разными бумажками.

— Прекрасное, — голос Гермионы как никогда звучал твёрдо и спокойно. — Позвольте спросить, профессор.

— Спрашивайте.

— Как мои родители?

Сердце сделало кульбит. Это самая острая тема последние несколько дней в голове Гермионы. Минерва медлила с ответом, выжидая реакции Грейнджер. Девушка слышала стук сердца где-то в горле, ухватываясь за свою мантию. Правая рука зачесалась. Так не вовремя. Гермиона впилась пальцами в ладонь.

— Орден отправился в Австралию, — наконец сказала МакГонагалл, не сводя своего серьёзного взгляда. — Уверяю, если что-то будет известно — вы узнаете об этом самая первая.

Гермиона медленно кивнула. Конечно, какой смысл был переживать? Ведь Орден обязался вернуть её родителям память, и Гермиона целиком и полностью доверяла этим людям — ведь они бок о бок прошли Войну. Но всё равно было что-то странное внутри. Толика сомнений и яростного переживания: вдруг что-то пойдёт не так? Хотя, что могло пойти не так? Гермиона разгоняла эти сомнения и каждую ночь молилась, чтобы мама и папа вновь вспомнили свою дочь.

— Гермиона, — голос профессора прозвучал неожиданно спокойно. — Я хочу, чтобы этот год был для вас отдыхом.

Грейнджер нахмурила острые брови. Отдыхом. Странное слово, связанное с Хогвартсом.

— Я хочу, чтобы вы забылись и просто жили как обычная юная волшебница, — МакГонагалл устало потёрла переносицу. — Вы понимаете, о чём я?

— Да, профессор, — быстро ответила Гермиона.

Ей не хотелось разговаривать об этом. Потому что такие разговоры были совсем неуместны. Конечно, Гермиона понимала, что следует забыть и жить обычной жизнью. Она ненавидела, когда кто-то говорил ей об этом. Будто бы она маленький ребёнок, который не знает, как следует жить. Одно дело — говорить такие слова и желать спокойной жизни. Другое дело — жить этой жизнью, закрывая глаза на произошедшее и не вспоминая его.

— Профессор, мне нужно на урок...

— Да, конечно, мисс Грейнджер.

Гермиона кивнула, быстро разворачиваясь на каблуках.

Нумерология прошла спокойно. Даже слишком спокойно, как успела подметить Гермиона, когда она с Джинни и Симусом шли на обед.

Только сейчас, проходя по длинному коридору, увешенному портретами старых ворчливых волшебников, когда свет от факелов так ярко отблескивает на плиточном полу, Гермиона всем сердцем почувствовала ностальгию. Такую острую и ощутимую, что становилось тяжело дышать. Она так отвыкла от этого спокойствия.

— Я говорю тебе, что это плохая идея, — Гермиона услышала, как Джинни склонилась к Симусу, тайно шепча. — Никто не отменял Филча. Почему бы просто не посидеть в гостиной?

Гермиона продолжала молчать. Не то чтобы ей хотелось тайком подслушивать, нет, ей просто не хотелось разговаривать. Она наслаждалась тем умиротворением, сложившимся в данную секунду перед входом в Большой Зал.

Она прошла вперёд, оставляя Джинни и Симуса шептаться дальше.

Опять эти дурацкие, нелепые свечи. Мерлин, почему раньше они так не действовали на неё? Идиотское чувство. Она пыталась не смотреть на потолок, пока шла до своего места.

Весь седьмой курс сидел за столом, расположенном ближе всех к стене. Все так сплоченно сидели по маленьким группкам, и это создавало эффект дежавю — точно так же, в Норе, все занимались своими делами, сидели, то на маленьком диванчике, то перед камином.

Она присела на свободное место, пока перед ней отблескивала пустая тарелка и ложка. По привычке, отодвинув посуду, Гермиона схватила кубок, и, наполнив его крепким зеленым чаем, сделала глоток.

— Сколько ты уже не ела?

Джинни грубо схватила её за локоть, смотря прямо в глаза Грейнджер. В зелёно-голубых радужках читался дикий испуг.

— Джинни, я правда не голодна, — мягко сказала Гермиона, вырывая свой локоть.

— Ты даже не знаешь, когда последний раз пища была у тебя в организме, — фыркнула Уизли, палочкой призывая небольшой бисквит. — Съешь хотя бы это, пожалуйста.

Гермиона сжала зубы. Она понимала, что не хочет расстраивать подругу, но и если Грейнджер откусит хотя бы кусок, то содержимое, несомненно, окажется в салфетке или в туалете плаксы Миртл.

— К тому же, шоколад полезен для мозгов, — утверждала Джинни, пока аппетитный бисквит крутился в воздухе, прямо над кубком Гермионы.

Грейнджер судорожно выдохнула, хватая на лету успокоение Джинни.

Она сделала один маленький кусок, пытаясь не жевать, но на языке всё равно почувствовался вкус шоколада. Гермиона сконфуженно улыбнулась, сразу делая огромный глоток чая.

Когда Джинни вроде бы успокоилась, Гермиона осторожно отодвинула от себя бисквит и наблюдала за преподавательским столом. Точнее за одной МакГонагалл. Женщина заметно постарела. В её черных глазах больше не было того озорного огонька и нахмуренных вверху бровей. Лицо её теперь было такое спокойное, отчего Гермиона мысленно начала строить теории по этому поводу: не принимает ли она каких-нибудь успокоительных? А даже если и принимает, то это целиком и полностью не её дело. Помнится, Гермиона видела, что миссис Уизли каждый раз добавляет в своё питьё синий порошок, но никогда не спрашивала зачем и что это.

Минерва нагнулась, пальцами цепляя маленькое колечко из бубликов. Потом её безжизненные тёмные глаза, словно почувствовав, что за ними следят, посмотрели на Гермиону. Грейнджер поджала губы, собираясь быстро отвернуть голову, но когда МакГонагалл незаметно кивнула, остановилась. Грейнджер сделала такой слабый кивок, подумав, что никто просто не понял бы, что она кивнула.

Обед закончился, и предстоял последний урок. Самый необычный, по её мнению. Магловская литература проходила в старом кабинете защиты от тёмных искусств.

Когда Гермиона ступила в этот кабинет, отчего-то стало душно и неприятно тут находиться. Словно кто-то выкачал все положительные эмоции, и Гермиона опасливо сравнила эти чувства с дементорами.

Пока все рассаживались, Гермиона и не заметила, как молодой профессор Холин Филипс, в своей светлой мантии почти до самого пола, прошёл к преподавательскому столу.

Пару девчонок удушливо поджали свои языки, в открытую пялясь на профессора. Голубые глаза мужчины плавно заскользили по всем ученикам. Он с такой нежностью и заботой перекатывал свою палочку в руках, отчего у девчонок ещё больше волосы заходили ходуном.

— Здравствуйте, — наконец сказал профессор. Гермиона рукой поправила тетрадь и перо с чернилами, пока Джинни что-то яростно писала на маленьком клочке пергамента. — Я профессор по магловской литературе, как вы могли это понять, — и голос его звучал так мягко, что можно было подумать, будто бы профессор закончил школу пару лет назад. — Меня зовут Холин Филипс.

Девчонки опять протяжно выдохнули, и среди этих выдохов Гермиона чутко уловила чьё-то фырканье. Обернулась, наблюдая, как за последним столом, в компании Тео Нотта, Дафна недовольно сверлила глазами нового профессора.

— Позвольте разъяснить вам некоторые вещи, — профессор обошёл стол, и, наконец найдя подходящее место, остановился. Положил палочку, скрестил ноги, прислоняясь бёдрами к столу. — Пожалуй, я догадываюсь, что у вас возникло лёгкое недоумение, — чётко говорил профессор. Гермиона навострила уши. — Кажется, что магловская литература бесполезный предмет, не так ли? Но спешу сказать одну вещь. Директор Хогвартса сочла нужным, что духовная пища — отличный вариант для того, чтобы каждый из вас забылся за этот год, — слова профессора гулко разносились в организме Гермионы. Даже тут, казалось бы, в самом безопасном и родном месте, всё сводится к одному. Она так надеялась, нет, она так желала, что хотя бы на занятиях учителя не будут проявлять свои сочувствующие эмоции по отношению к ученикам и позволят им самим справиться со всем накопившимся дерьмом.

Да, Гермиона, ты облажалась по полной своими мыслями и предположениями.

— Отличная идея, — презрительно фыркнул Нотт. — Самое время учить нас бесполезному ненужному дерьму, чему учатся... маглы.

Гермиона сжала края своей юбки. Она дала себе клятву не лезть на рожон, даже когда ситуация этого требует. Просто не вмешиваться. Пропускать всё мимо ушей, будто это просто бесполезный поток информации (впрочем, так оно и есть), будто бы это ненужная гора хлама, сбрасывающаяся ей на плечи.

Грейнджер заметила, что Джинни бросила угрожающий взгляд на стол, где сидели ненавистные всем змеи.

— Позвольте узнать, — уклончиво сказал профессор. — Почему вы считаете литературу, написанную маглами, бесполезной? Мистер...

— Нотт, — голос парня был сплошь и рядом пропитан такой ненавистью. Гермиона не хотела оборачиваться. Но любопытство разгорающегося спора взяло вверх. Теодор легко откинулся на спинку стула, постукивая аристократичными пальцами, на одном из которых красовалось фамильное кольцо с изысканной буквой «Н». Он откинул свои тёмные волосы назад, нахально посматривая на профессора Филипса. — Чему могут научить нас люди, неспособные даже предполагать о том, что в мире есть волшебники? Люди выше и сильнее их, — он довольно расслабил свои брови, когда взгляд профессора был полностью прикован к нему. — Это бредово. Они тупицы, умеющие только писать книги о выдуманных мирах.

Закрой глаза, Гермиона, сосчитай про себя до пяти, но главное — не поддавайся.

Это было чертовски сложно. Подушечки пальцев неприятно зудели — она впилась в край стола со всей дури. Хотелось вскочить с места, разгорячённо выпалить в лицо нахальному парню целую тираду о том, что обычные люди во многом превосходят волшебников. Так хотелось кинуть в него заклятие, чтобы рот Нотта склеился самым лучшим клеем и никогда не открывался. Так хотелось, но она держала себя в руках.

— Я не согласен с вами, мистер Нотт, — спокойно сказал профессор. Все остальные ученики смирно молчали, бегая глазами туда-сюда. — Маглы — способные люди, пусть даже и не в волшебном плане.

Теодор скрестил руки, отворачивая голову. Как бы видом показывая, что такую несусветную чушь он слушать не будет.

— Вижу, бесполезно что-то доказывать вам, мистер Нотт. И хочется или нет, но вы обязаны присутствовать на моих занятиях, — голос профессора стал твёрже. — В конце года вас всех ждёт экзамен.

С этими словами он развернулся, медленно идя к доске. Соседние парты загудели, и Гермиона могла их понять. Экзамен по предмету, совершенно не нужному в волшебном мире.

— Прошу вас успокоиться, друзья, — нарочито дружелюбно сказал профессор, подхватывая мягко палочку. — Этот экзамен будет отличаться.

— И чем же? — не удержался Симус.

Профессор помедлил, вновь плавно обводя глазами класс, и тут его глаза неожиданно досконально прошлись по лицу Грейнджер. Она смутилась, чувствуя, как заливается крупным румянцем.

— В конце года каждый из вас расскажет стихотворение или небольшую прозу, естественно, магловского автора.

— Просто супер, — недовольно промычала Джинни над ухом Гермионы. Рыжая Уизли до сих пор продолжала что-то писать на клочке пергамента.

Её мысли сопровождал недовольный гул по кабинету. Ребят можно понять. Практически все тут чистокровны. А, как следовало помнить, в чистокровных семьях начальное образование совсем другое.

Гермиона, сколько себя помнит, всегда любила учить разные стишки. Мама как-то сказала, что человек, знающий множество стихов, обладает невероятно тонкой душой и натурой.

Она любила их учить. Так же, как и любила читать любовные романы. Это было что-то вроде собственной маленькой тайны, Гермиона никому и никогда не призналась бы, что питает особую страсть к магловским романам.

С виду гордая, неприступная и, в какой-то мере, холодная — в душе была маленькой девочкой, мечтающей о своём собственном принце.

Профессор Филипс оказался весьма... сносным. Гермиона не заметила, что к концу урока исписала два свитка пергамента о вводных понятиях литературы.

За этот день атаки были редким явлением. Гермиону не могло это не радовать.