Хогвартс пострадал во время войны. Свидетельством этого были крошечные кирпичные обломки возле стен, которые профессора просто-напросто не успели убрать.

Коридоры постепенно наполнялись маленькими одиннадцатилетними волшебниками. Они стояли, плотно сгруппированные по каким-то определенным группкам, громко смеялись и рассматривали окружающих.

Гермиона прикусила губу и в голове сразу очертила воспоминание из своего прошлого.

Маленькая девочка с растрёпанными волосами нервно оглядывается по сторонам, ждёт, когда огромные двери Большого Зала распахнутся, и она влетит, словно птица, в волшебный мир знаний.

— Я слышала, нас собираются объединить, — сказала смуглая девушка, которую Гермиона видела от силы раз пять. Кажется, она из Когтеврана.

Рядом с той стояли ещё девушки — две студентки из Пуффендуя, имена которых Гермиона тоже, увы, не знала.

Они стояли около холодной стены, почти в самом конце коридора. Грейнджер прислонилась к небольшому подоконнику и положила руки на колени.

Не все вернулись обратно в школу. Не все смогли по определённым причинам.

Её строгий взгляд стремительно был переведён на троих людей. Она с силой сжала кулаки, но продолжила стоять на месте, хмуря тонкие брови.

Блейз Забини что-то шептал на ухо Теодору Нотту, пока рядом, зевая в кулак, стояла Дафна Гринграсс.

По гортани стало растекаться слабое рычание. Гермиона сильнее закусила губу, потому что цепкие лапы гнева и ненависти вот-вот выйдут наружу. Она смотрела на них с отвращением и презрением. Кровь в ушах билась с такой силой, что ей только и приходилось впиваться ногтями в тонкую кожу на ладонях, лишь бы никто не увидел, как яростно блестят её глаза.

Чёртовы змеёныши. Как же она их ненавидела. И это была уже не та ненависть, разгорающаяся между двумя факультетами предыдущие годы. Это было большее. Холодная и расчётливая ненависть всеми фибрами её тела. Такая душащая и отвратительная ненависть, разрывающая её сердце вновь и вновь.

Улыбаются. Как они смеют улыбаться после всего, что произошло? Как они могут смеяться и беспечно кидать привычные насмешки на другие факультеты, словно ничего и не было пару месяцев назад?

Дафна так присуще осматривала всех собравшихся, и в её холодных глазах читалась тоже ненависть. Но эта ненависть слишком сильно отличалось от той, что чувствовала Гермиона.

Старшая из сестёр Гринграсс причудливо накручивала волосы на палец и слегка притопывала ногой.

Гермиона отвернулась, считая про себя до пяти. Так должно помочь. Так помогало всегда.

— Вы слышали, кого назначили старостой? — опять начала тараторить та девчонка с Когтеврана.

Гермиона сильнее втянула воздух и открыла глаза, продолжая рассматривать первокурсников.

— Парвати Патил, — сказала девушка. — Мерлин, она же совсем ничего не умеет!

Можно подумать, вы что-то умеете.

— Падма сказала, что не разговаривала с ней целую неделю после того, как узнала об этом, — проверещала уже другая девчонка. У неё был такой озабоченный вид, что Гермионе на секунду показалось, будто большие зелёные глаза этой особы вылезут из орбит.

Грейнджер мотнула головой. Сплетни. Она ненавидела их. Терпеть не могла пускать какие-то слова, недоказанные абсолютно ничем и никем. Гермиона частенько слышала сплетни разного рода от девчонок из спальни, пару раз даже Джинни что-то рассказывала про Паркинсон, и Гермиона после этого хотела поменять себе уши, ибо не выносила всего этого. Грейнджер доверяла только проверенным фактам и ничему больше.

Профессор МакГонагалл появилась совсем внезапно, призывая всех зайти в Большой Зал.

Первокурсники уселись ближе к распределяющей шляпе, внимательно слушая профессора, кто-то даже успевал записывать что-то в маленькую книжечку, и Гермиона опять вспомнила себя.

Когда началось распределение на факультеты, Грейнджер окинула быстрым взглядом Зал и поняла — ничего не поменялось. Нет, конечно, в страшные времена он был полностью разгромлен ещё Беллатрисой, но видимо Орден и профессора хорошенько постарались, чтобы придать Большому Залу прежний вид.

Она задержала свой взгляд на потолке. Тысячи свечей поблёскивали в её глазах. Гермиона затаила дыхание. Она не слышала распределений, не обращала внимание на тех, кто сидел рядом с ней. Кажется, она не дышит уже несколько секунд. Волна необъяснимой паники стала захватывать её сильнее, чем обычно. Эти свечи и их отблески стали напоминать ей волшебные палочки, из которых выходили искры магии в те дни. Нелепое сравнение, до жути идиотская ситуация, и в следующую секунду её чуть не вырвало.

Она также поднялась со своего места, продолжая игнорировать всё вокруг. Гермиона пронеслась к двери, пока сопровождающие десятки любопытных глаз прорисовывали в её спине огромную дыру, точно такую же, что и находилась у неё внутри.

Грейнджер задышала лишь после того, как вырвалась из Большого Зала.

Хрупкие плечи стали подрагивать, нижняя губа была тверда как камень. В животе неприятно тянул комок отвращения к самой себе. Отвращение за то, что она слабая. Гермиона ненавидела эту слабость. Ненавидела эти дурацкие припадки, которые случались за день по нескольку раз. Мерлин, она готова была продать душу дьяволу, лишь бы её лишили всего этого.

Гермиона сделала пару неуверенных шагов и, врезавшись в чью-то мощную грудь, замерла, поднимая голову чуть выше.

— Простите, — голос её звучал твёрдо, будто бы и не было никакой внутренней истерики.

Перед Грейнджер стоял невысокий мужчина средних лет, держа в руках перо и книгу в толстом красном переплёте. Он осмотрел её лицо и нахмурил длинный нос.

— Ничего страшного, — ответил он, расправляя полы своей мантии. — Вы, должно быть, мисс Грейнджер?

Она и не думала спрашивать его, откуда он знает её имя. Это было слишком очевидно, ведь только новорождённый ребёнок не знал бы их «золотое трио».

— Да, — так же твёрдо ответила она, — а вы...

— Холин Филипс, — мужчина галантно кивнул, внимательно наблюдая за Гермионой. — Ваш новый профессор по магловской литературе.

Грейнджер ущипнула себя за ногу. Магловская литература? Гермиона попыталась рассудить логически, зачем МакГонагалл решила добавить им такую дисциплину, но рассудок девушки до сих пор был помутнён, и она с трудом держала ровно спину, пытаясь не подавать вид, что не в состоянии мыслить трезво.

— Должно быть, вы в замешательстве, мисс Грейнджер.

Профессор Филипс наклонил голову в сторону и поджал тонкие губы. На вид ему было не больше сорока лет, но в чистых голубых глазах читалось познание всего мира, отчего у Гермионы неосознанно затряслись руки.

Картинки прошлых событий опять стали чётко прорисовываться перед глазами, она плотно вцепилась в свою мантию и помотала головой.

— Нет, профессор, — сказала Гермиона. Из Большого Зала послышался сильный топот маленьких ножек. — Всё в порядке.

Профессор помедлил, крутя в руках свою книгу и внимательно изучая лицо Грейнджер.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Увидимся на лекциях, мисс Грейнджер.

Гермиона быстро кивнула и сдержанно улыбнулась, разворачиваясь на небольших каблуках. Она вновь тяжело задышала. Создавалось впечатление, словно на её грудь наступило тяжёлое животное, и теперь оба её легких почти разрывались и не давали такого нужного кислорода.

Гермиона ступала по пустому коридору, слушая свои шаги и стук сердца, который раздавался в ушах. В голове она отчитывала себя за ту слабость, что допускала уже не первый раз. Гермиона сама не узнавала себя. От той смелой, уверенной, смотрящей страху прямо в глаза, ничего не осталось. Она все также твёрдо и прямо говорит, хотя внутренний голос до жути пропитан дрожью. Пытается давить улыбку, которая получается совсем неправдоподобной. Гермиона никогда не смогла бы подумать, что сможет сломаться. Сломаться, как старая спичка. Как ветка от дерева. Надломиться и погаснуть.

Она опять встряхнула волосами, когда завернула за угол. Остановившись возле небольшого окошка, Гермиона закрыла глаза, лбом прислоняясь к холодной стене.

Пространство освещали слабые свечи. На стенах висели пару портретов, жители которых спокойно спали.

Грейнджер сжала правую руку в кулак и стукнула по поверхности рядом со своей головой. В горле начало жечь. Подступающие слёзы душили девушку. Но Гермиона попыталась привести себя в порядок: похлопала по щекам, отчего они порозовели, стала щипать себя по руке сквозь мантию и сделала три глубоких вдоха.

Нельзя распускать себя до такой степени. Ей удалось собраться с мыслями, приоткрыв глаза. И тут она вспомнила про Большой Зал, где МакГонагалл должна была объявить седьмому курсу о будущем учебном году.

Возвращаться не было смысла. Она не заметила острых взглядов, когда покинула Большой Зал некоторое время назад, но сейчас мыслила трезво и понимала, что назойливых вопросов и вопросительных глаз ей не избежать.

Лучше она подождёт Джинни на выходе и незаметно вклинится в толпу, чем будет сидеть там и кожей чувствовать, как все до единого смотрят на неё.

Она спустилась к дверям Большого Зала и стала ждать, пока закончится ужин. За дверьми Гермиона чувствовала ароматные запахи свежих булочек с малиной, которые она так любила, будучи на курсах младше. А соблазнительно вкусный запах фаршированного цыплёнка почти сводил с ума! Но Грейнджер вовсе не хотела есть. Кажется, пища не была в её желудке уже третий день. Она пыталась несколько раз пересилить себя и съесть хотя бы хлеб, но организм в ту же секунду отвергал изделие, и желудок скручивало с двойной силой. Гермионе порой казалось, что она выплюнет все органы от этого чувства.

Мимо неё прошёл Филч, зыркая на Гермиону своими маленькими глазками. Завхоз остановился около Грейнджер, поджал губы и поправил свою заплатанную одежду. Потом быстро открыл двери и маленькими шагами просеменил внутрь.

Гермиона нахмурила брови и скрестила руки. В общем-то, хоть что-то осталось неизменным.

Через десять минут все постепенно стали выходить из Зала. Гермиона зашла за угол, чтобы никто не обращал на неё внимания. Она стала высматривать Джинни, внимательно наблюдая за каждым выходившим.

Джинни вышла, чуть ли не самая последняя. С ней вышел Симус и Дин. Они что-то обсуждали между собой, и Джинни активно размахивала руками.
Гермиона прошла вперёд и, догнав Уизли, схватила её за локоть.

— Где ты была? — спросила подруга, размахивая своими длинными рыжими волосами.

Джинни обеспокоенно прошлась взглядом по уставшему лицу Гермионы и нахмурила рыжеватые брови. Она волновалась за свою подругу, и каждый раз видя то, как Гермиона сдерживает в себе приступы паники, беспокоилась ещё больше. Помнится, Джинни как-то предложила ей выбраться в лес и прокричать всё, что творится у неё внутри. Но Гермиона назвала эту идею абсурдной и махнула рукой. Но Джинни Уизли знала, что это очень хороший способ освободиться от всего негативного, потому что сама так делала.

— Живот заболел, ничего страшного, — вновь отмахнулась Гермиона. Симус и Дин отошли вперёд, понимая, что девчонкам лучше говорить без них. — Что сказала профессор МакГонагалл? И куда мы идём?

Только сейчас Гермиона заметила, что они с Джинни идут за всеми студентами седьмого курса по коридору, ведущему в башню старост.

— Как и предполагалось, нас объединили, — уныло начала Джинни. Она перехватила руку Гермионы и заключила её в кольцо.

Студент из Пуффендуя развернулся к ним, непонимающе посмотрел на Джинни и развернулся к своим друзьям.

— МакГонагалл сказала, мы будем жить в башне старост. У нас будут совмещённые уроки, но факультеты останутся прежние. Это единственное, что я расслышала, — Джинни задумалась, смотря чётко под ноги.

— Почему? — Гермиона поправила свою мантию, когда они прошли ещё два этажа. Башня старост находилась на самом последнем — пятом этаже.

— Все девчонки обсуждали нашего нового профессора, — продолжила Джинни. — Мне не удалось расслышать большего.

Гермиона ничего не успела сказать, потому что все уже стояли напротив портрета с девушкой и молодым мужчиной. Они лучезарно улыбались и подмигивали всем студентам.

— Пароль, пожалуйста, — мягко сказал мужчина. Гермиона разглядела, что в руках у него блестело зеркало.

— Равноправие, — сказала Парвати, и портрет быстро отодвинулся в сторону, представляя полукруглую дверь.

«Равноправие?» — Гермиона поёжилась. — «Что за глупый пароль?».

Один за одним студенты вваливались в общую гостиную, где стояли доставленные чемоданы.

Она была достаточно просторна. Тут не было ни единого намёка на какой-либо факультет. Огромный круглый стол из белого дерева посередине комнаты, около него стулья-пуфики такого же цвета, несколько маленьких серых диванчиков, фиолетовый махровый ковёр и камин с огнём, находившийся в стене посередине комнаты. Над камином висел герб Хогвартса.

Гермиона не смогла с точностью сказать, какого оттенка стены, потому что они так плавно переливались с персикового до лилового цвета при помощи зажжённых свечей.

Она невольно сравнила эту комнату с магловской, потому что тут была пропитана атмосфера...простоты. Не было тех винтовых лестниц, которые вели к спальням — были обычные деревянные. Не было картин волшебников или волшебных игр, расставленных на столе. Причудливыми были лишь стены, но они ещё больше создавали уют и умиротворение.

Этот уют продлится не долго, поверь, Гермиона.

Она повернула голову, встретившись с хитрыми глазами Дафны. Та лишь усмехнулась и отвернулась к Теодору.

— Итак, — начала Парвати, выдвинувшись вперед, чтобы её все видели. Её сестра — Падма, недовольно нахмурилась, демонстративно отворачиваясь в другую сторону. К Парвати подошёл парень из Пуффендуя, — «Видимо староста мальчиков», — подумала Гермиона. — Как вы все знаете, нас назначили старостами, — было видно, что она волновалась, теребя в руках свою форму. — Я — Парвати Патил, а это — Джозеф Грэмми.

Гермиона бросила на парня взгляд, подмечая, что он довольно высокий. У него были причудливые светлые волосы, напоминающие колосья, и вздернутый нос с тёмными глазами.

Интересно, как бы она вела себя в образе старосты школы? Да, Гермиона не раз представляла себя в этой должности, даже была уверена, что МакГонагалл назначит именно её, но... но сейчас всё это кажется такой бессмыслицей. Возможно, не было бы всех тех пережитых моментов и утрат, она бы с радостью согласилась, и к её повседневным заботам прибавилась бы ещё одна — староста девочек. Но сейчас Гермионе не хотелось бы думать о том, что каждый день ей приходилось бы бегать по Хогвартсу, отчитываться перед профессорами и директором, следить за порядком и забывать про свои собственные дела. Грейнджер могла с уверенностью заявить, что, отныне, этот год она проведёт с пользой для себя.

Парвати что-то продолжала неуверенно говорить, бегая глазами-бусинками по каждому из студентов. А Гермиона блуждала в своих мыслях. В последнее время это самая лучшая занятость. Она так часто погружалась в себя, что могла пропустить мимо ушей что-то важное. Мысли укутывали её своими щупальцами, перекрывая возможность смотреть на мир реальным взглядом. И каждый раз были разные мысли. Гермиона понимала, что начинает закрываться в себе, но ничего не могла с этим поделать. Порой она думала, если бы её любимые мальчишки были рядом и рассказывали свои глупости, как обычно это и происходило, Грейнджер не опускала бы руки.

Рон и Гарри — спасательные круги в грязном, тянущем на дно, болоте. Они всегда вытаскивали её из таких пучин, пусть даже и не замечая этого. Своим видом, рассказами, играми и даже историями про квиддич. Но сейчас Рон и Гарри сами погрязли в этой пучине. И Гермиона рассчитывала только на свои силы выбраться оттуда.

— В заключение хотелось бы сказать кое-что, — до слуха Гермионы донёсся твёрдый мальчишеский голос. Джозеф Грэмми уверенно выпрямился и засунул руки в карманы своих школьных брюк. — Мы все потеряли многое... Не очень бы хотелось провести этот год в спорах между факультетами, — все прекрасно понимали, к кому именно относятся эти слова.

Симус и Дин недовольно кинули злобные взгляды на Блейза и Теодора. Те, в свою очередь, выдержали эту атаку взглядами.

— Поэтому, мы призываем вас к пониманию и поддержке.

Гермиона тяжело вздохнула. Понимание... Какое громкое слово для таких, как они. Под ложечкой засосало, когда она внезапно вспомнила про самого главного среди змеёнышей.

Малфоя не было. Она мало что слышала о его семье, но Артур Уизли как-то сказал, что отца Малфоя посадили в Азкабан, и пока идёт разбирательство в их деле, Малфой младший находится там же. Про Нарциссу не было вообще ничего.

Гермиона, скрывая ото всех, злорадствовала. По-настоящему. Она так жаждала этого, что не смогла удержать восторга внутри себя, когда Артур сообщил эту новость. Такие, как Малфои, заслуживают большего, чем Азкабан. Она относилась к Драко всегда нейтрально, даже когда он оскорблял её и мальчишек.

Нейтральность сменилась на ненависть, когда Гермиона точно убедилась, что они все подстилки Тёмного Лорда. Когда она узнала, что у него метка. Когда она узнала, что он пытался убить Дамблдора... пускай даже это и было задание. Кровь в её жилах закипала при одном только упоминании этой семьи.

— А теперь расходитесь по своим комнатам, — заключила Парвати, разворачиваясь к лестнице.

Джинни посмотрела на Гермиону, головой указывая на чёрную дверь, на которой были выведены аккуратные жёлтые буквы «Комната Девушек». Гермиона кивнула, ступая по ступенькам.

«Комната Парней» находилась ближе к окну, так, что расстояние между двумя дверьми было достаточно большое.

Они вошли в комнату просторных размеров. Несколько кроватей со шторками. Все они были одинакового дизайна, и лишь таблички на прикроватных тумбочках гласили о своих хозяйках. Гермиона заметила своё имя на одной из тумбочек и прошла туда. Рядом с ней Джинни и Парвати.

Кровать, аккуратно заправленная серыми простынями, напомнила ей комнату в своём доме. Шторки цвета хаки идеально сочетались с полом, на котором лежал увесистый пёстрый ковёр.

— Как же я устала за сегодня, — Джинни скинула свои туфли и повалилась на кровать.

Гермиона продолжала рассматривать комнату. В углу стоял огромный шкаф для одежды. Рядом со шкафом прозрачный столик, где покоились цветы в горшках, размахивая своими клешнями. Из небольшого окошка в самом конце комнаты поблёскивали огни замка.

— Это был тяжёлый день, — согласилась Парвати, разбирая свои вещи.

Гермиона присела, посматривая на Дафну, которая с презрительным взглядом осматривала комнату. Её кровать находилась в самом начале комнаты. Девушка продолжала хмурить брови, рассматривая своих соседок и собственную кровать.

— Мальчики предлагают устроить небольшую вечеринку в честь нового учебного года, — осторожно сказала Джинни, глядя на белый потолок.

— Не забывай, Джинни, что я теперь староста, и такие разговоры не должны при мне обсуждаться, — Парвати укладывала свои вещи в небольшую стопочку, осторожно улыбаясь. Все прекрасно понимали, что она шутит, ведь если намечалась хоть какая-то вечеринка, Парвати одна из первых была «за». — Но это хорошая идея.

Джинни одобряюще улыбнулась, переводя взгляд на Гермиону.

— Я не знаю, — Грейнджер пожала плечами, и чтобы не говорить ещё что-то, встала с места и начала разбирать свой чемодан. Шкаф был открыт, и Гермиона увидела определенное количество полок, где тоже были аккуратно выведены буковки каждой студентки.

Небольшая вечеринка. По правде, Грейнджер не видела в этом смысла. Но понимала, что остальные ученики нуждались в этом, дабы развеять обстановку и хоть немного отвлечься, напоминая, что они всего лишь подростки, и такие вечеринки — привычное дело.

Впрочем, обо всём этом она подумает завтра. Сейчас голова была пуста. И сил не было вовсе с кем-то говорить.

Только позже, когда она разобрала все вещи, сходила умыться в небольшую ванную для девочек, которую она сначала не заметила, вспомнила — у неё даже нет расписания на неделю.

Но об этом тоже не хотелось думать, потому что как только голова Гермионы коснулась подушки, сон захватил её в свои тиски.