Как известно, в интернете можно найти всё. Буквально. Просто набираешь в поисковой строке то, что хочешь найти — и бери то, что нашёл. Но иногда находишь то, что изначально не планировал. Так всегда и происходило со мной. И нет, дело не в том, что я смотрела время от времени истории браузера своего старшего брата, совершенно нет. Хотя, да, после того, как он приезжал и лазил по интернету в моём компьютере, мне всегда было интересно узнать, что там скрывал мой оппа.

Ну, в последний раз он смотрел цены на разные телевизоры, но до этого искал техники сибари-связывания.

Поправив тонкие очки, я залезла на стул с ногами и зашла на сайт, который совсем недавно нашла. На этом сайте фетишистов часто зависал мой старший брат, Чон Чонгук. Я знала его ники, под которым он шифровался, и следила за ним. Просто ради забавы. Так смешно узнавать о том, что не знает о своём сыне даже родная мать. Даже о том, что ему нравится сибари, я знаю.

Я снова выследила Чонгука. На этот раз его ник был связан с... морскими ракушками. Парню двадцать два года, а до сих пор ведёт себя как ребёнок... хоть и с фетишами. И похоже, он заметил странную активность на своём профиле, а поэтому резко атаковал мои личные сообщения. Сердце даже дрогнуло от резкого сигнала, а очки стремительно захотели сползти. Ничего, сердце успокоится, а очки я и так поправлю.

Сколько тебе лет?

Я несовершеннолетняя.

Сиськи меня не интересуют. Скинь фото запястий.

Запястья?! Чонгук, вот скажи мне на милость, тебя тянет на... запястья? Серьёзно? Придётся прислать, потому что на этом сайте есть свои законы... я не думаю, что он будет в реальности слишком пристально рассматривать мои запястья, но что-то холодом веет от всей этой истории.

Я сфотографировала своё запястье и прислала фотографию брату. Чёрт, всё же это странно звучит. Если он меня узнает, то только по маленькой переводной татуировке в виде полумесяца. Хотя, не думаю, что он вспомнит об этом. Он же не следит за сестрой, когда она переводит себе татуировки.

О, девочка. Я схвачу тебя за эти запястья, когда ты станешь взрослой, и доведу тебя до оргазма, вставив в твой рот кляп... что тебе прислать? Ты же, получается, тоже фетишист?

Я немного подумала. Фетишист ли я? Нет, мой брат — фетишист. А у меня просто с чувством юмора вроде как нормально. Попросим скинуть что-нибудь банальное, потом будем его откровенно троллить. Как всегда, в принципе.

Одна фотка пальцев — и я твоя.

Спустя некоторое время он прислал мне фотографию своих кистей. Своих красивых сильных кистей, которыми я всегда восхищалась — вот бы мне иметь такие, я бы пиздюли раздавала своим врагам. Но ты, брат, надеюсь, понимаешь, что нарвался... теперь начинается новая часть...

Я хочу почувствовать эти пальцы в себе. Давай встретимся после моего совершеннолетия?

Ой, меня что-то занесло. Ну ничего. Я думаю, у него есть девушка, он откажется, да и вообще, по сети мало кто знакомится и...

Не, извини, мой самый главный фетиш — моя младшая сестрёнка. Я скоро пойду и проведу с ней ночь, детка.

Я надеюсь... надеюсь... но... Он так шутит?! Чон, твою мать, Чонгук, это было не смешно. Это нисколечко не смешно. Это отвратительно! Но я всё же не смогла побороть своё любопытство.

А что тебе нравится в сестре?

У неё мягкая кожа, красивое лицо, тонкие пальцы, выпирающие ключицы и полная задница. По ней так и хочется хлопнуть плёткой, хочется засадить ей по самые гланды и наслаждаться её стонами.

Твою мать! Мне не смешно, я его боюсь. Он же мой старший брат, ему самому разве от этого не становится отвратительно? В последний раз я так боялась только своего одноклассника, который сделал попытку прижать меня к шкафу. Но, благо, учитель вовремя объявился. Или оппа меня так весьма своеобразно троллил, так как уже давно догадался? А пёс его знает.

Ты псих.

Нет, я фетишист. И сейчас я еду к сестре.

Блин. Чёртов день. Мой брат заставил меня очень дико нервничать. Что делать, чёрт побери?! Нет, нет, Чон Юки, не ори, а просто сними очки и подумай. Но подумать не получилось, так как в дверь позвонили, а я была одна дома, и некому было открыть дверь, кроме меня. Ну что, Чон Юки, иди и открой дверь. Не трясись, это же брат, который обожает всех разыгрывать.

Но, наверно, сейчас не имело смысла кого-либо разыгрывать. Ведь так?

— Господи, Юки, ты такая медленная, — парень жаловался, снимая куртку. — Есть еда? Или ты опять всё съела?

Чонгук, как всегда, был великолепен. Я всегда говорила, что брат у меня красивый, но сейчас я другими глазами смотрела на него — немного пугливыми, но изучающими. А что бы меня в нём зацепило? Не знаю. Он же мой брат, как он, как человек, может меня зацепить? Братьев и сестёр любят автоматически, а если любовь превращается в нечто большее — это отклонение от нормы, это ненормально.

— Обижаешь, оппа, — я дала себе чёткую установку не нервничать и просто выкинуть все мысли из головы. Как же легко быть пустоголовой деревяшкой, которая лишь дует губы и говорит то, что надо и что хотят слышать. — Садись, сейчас что-нибудь сварганю.

Я бы увлеклась готовкой, нарезая сочные овощи и время от времени помещая ломтики в рот, пока оппа не видел, но не получилось. Почему? Руки брата обхватили меня за талию, а его голова внезапно поместилась на мою голову. Дыхание спёрло, я отбросила от себя нож, лишь бы не порезаться. Переписка встала перед моими глазами, я хотела уже было оттолкнуть Чонгука от себя, но он чуть крепче прижал меня к себе.

— Лучше не сопротивляйся, хорошо? — взяв мою левую руку, он поцеловал запястье, затем утыкаясь в него носом. — Я ничего плохого не сделаю, обещаю.

А я, дура такая, поверила. Просто стояла спиной к тяжело дышащему парню и позволяла ему трогать свои запястья, прикасаться к ним губами и языком. Я ничего не могла поделать с этим — просто стояла, чувствуя, как дрожал мои пальцы, как дрожало буквально всё внутри меня. Это всё неправильно, настолько неправильно, что хотелось оттолкнуть Чонгука, залепить пощёчину и накричать, чтобы у него заложило уши. Но он просто стоял и не двигался, просто прижимался. Он делился со мной своим теплом, явно хотел, чтобы я тоже его отдавала, но я не могла. Не хотела.

— Юки, — его голова опустилась на мою голову, — почему же ты моя сестра? Почему именно ты, а не любая другая девушка?

А я стояла, не могла ничего сказать. Я не знала, что им двигало, но было жутко от одной только мысли, что он мог сказать. «Юки, я люблю тебя не как сестру», «Юки, я надеюсь, ты любишь своего оппу так же, как он любит тебя». Я не хотела этого слышать. Если он не юлил в тех сообщениях, если говорил правду, то мне придётся жить с этим всё то время, пока он не разлюбит меня.

А с чего я вообще решила, что он меня любит не как сестру?..

Я почувствовала, как Гук поцеловал моё ухо, чуть опуская руки ниже. Он будто намекал, что я могу в любой момент вырваться, как птица, на волю. Я, впрочем, это и сделала. Вырвалась, наблюдая за реакцией старшего брата. Он опустил голову, а потом поднял её. Губы Чонгук шевелились, он явно говорил: «Прости, сестрёнка, прости», но мне хотелось спрятать глаза. Нельзя так делать. Нельзя такое говорить младшим сёстрам. Сейчас он разительно отличался от того человека, с кем я переписывалась в интернете: вместо мачо, который вполне мог завалить любую в постель, передо мной был совсем другой молодой человек: растерянный, расстроенный.

— Я люблю тебя, — прошептал Чонгук, глядя на мои руки. — Прости, пожалуйста.

Он впервые извинялся за свою любовь, явно думал, что выглядел жалко, но я испытывала не меньшее смущение. Как на духу, он вывалил на меня всю информацию: извинялся, что он так устроен, что одним из его главных фетишей являюсь именно я. Называл себя извращенцем, но его взгляд возвращался к моим рукам, он смотрел на них и набирался сил. И вскоре замолчал. Он нёс полную ахинею и понимал это.

Мы молчали, когда он ел. Не смотрели друг на друга, когда пришли родители и радостно нас поприветствовали, обнимая и вручая продукты. Достаточно неловко попрощались, когда он уходил на съёмную квартиру, к своим друзьям. Родители ушли смотреть вечерние новости, а я пошла к себе в комнату. На компьютере до сих пор был тот самый диалог, но вот раздался сигнал.

Пришло новое сообщение от Чонгука.

Знаешь...
Нельзя любить одну часть человека и всего его отдельно.
Любишь — так люби полностью.
Но я не люблю свою сестру полностью. Я хотел ей нормально сказать, что люблю её запястья.
Я облажался, мой тупой мозг сказал мне, что будет отличной идеей, если я ей признаюсь во всём.

Я приникла лицом к экрану. Сообщения приходили одно за другим, я не печатала, просто наблюдала. Мне казалось, что он явно догадывался, кто сидел по ту сторону монитора. Явно догадывался и хотел объяснить мне, что произошло буквально только что.

Юки, я знаю, что это ты читаешь. Думаешь, я не знаю, что ты наблюдаешь за мной?
Передай родителям, что я уеду ненадолго из страны.

Хорошо, Чонгук. Я всё передам.

Я, наверно, не чувствовала ничего. Скорее всего, всё из-за того, что я его не любила и никогда не полюблю. Как можно любить собственного брата? Неизвестно. Чёрт, да просто то, что ему нравились мои запястья, не означало, что он меня любил целиком. И хорошо, что не любил меня как нормального человека.

Потому что я бы точно разбила ему сердце. Точно сделала бы больно. Хотя, наверно, сейчас ему тоже больно. Больно осознавать, что запястья младшей сестры его возбуждали.

В тот день я не рассказала родителям, что Чонгук уехал. Они узнали это многим позже и очень сильно удивились. Я не чувствовала себя виноватой, никак нет. Просто грустно было на душе. Хотелось извиниться перед Чонгуком, но я знала, что буду выглядеть смешно. Поэтому ничего не делала.

Прости, Чонгук. Прости, я неправильно отреагировала на твои слова.