Странно, но почему я слышу голос мамы? Мне кажется?

— Дорогая, вставай! — слышится нежный голос матери, и я открываю глаза. Я нахожусь дома — в этом я сто процентов уверена.

Чувствую, что лежу на мягкой кровати, которую обожаю всем сердцем — она очень мягкая. Прямо как облачко. Дверь напротив открыта и там я замечаю пробегающую мимо маму. Я слабо улыбаюсь, осозновая, что то что со мной произошло — всего лишь страшный сон. И потягиваюсь, все ещё находясь на кровати.

Обычно мама приходит ко мне домой на выходные, посмотреть как я живу: хватает ли еды в холодильнике, нет ли никаких проблем. Я действительно ценю такие выходные. Ведь это единственное время, когда я могу увидеться с родной матерью. Так как в будние дни я работаю с самого утра и до вечера, а от работы до дома расстояние немаленькое, поэтому ещё чтобы добраться мне оттуда приходиться терпеть где-то ещё полчаса. А иногда, из-за полётов в другие города, мой единственный шанс увидеться с мамой — видеозвонок. Поэтому я правда дорожу минутами, проведенными с ней дома вживую.

Выйдя из комнаты, я зевнула и потерла глаза, направившись в ванную. Холодная струя воды — единственная вещь, которая может помочь мне проснуться до самого конца. Закончив приводить себя в порядок, я направилась в сторону кухни, откуда пахло моим любимым завтраком, который готовит мама. Она стояла над плитой, жаря яичницу и что-то напевая себе под нос.

Я подхожу к ней и прислоняюсь близко-близко, обняв её за плечи.

— Мам, мне такой ужасный сон приснился... — говорю я, отходя от матери и присаживаясь на желтый стул за белым столом. Вся моя квартира была сделана в ярких тонах, — особенно, в желтом — так как я склоняюсь больше к яркой и солнечной жизни, чем к скучной и нудной. — Нас с Пак Чимином... Помнишь, я рассказывала про него? — сразу же уточняю у неё, потому что люблю, когда мои рассказы понимают полностью, а не только части. Мама кивает, улыбнувшись, а я цокаю, — Такой вредный... Так вот. Меня с ним отправили на странное задание в Америку, — мама придвинула тарелку с моим завтраком ко мне, — но самолёт, на котором мы туда летели, упал в море и разбился. Чимин, находясь в сознании, вытащил нас на берег, и потом мы старались выживать на том острове. — я взяла вилку в ладонь и принялась отрезать кусочек яичницы.

Мама села напротив, поклав возле себя на столе то же самое, что и у меня. С её лица все ещё не уходила яркая улыбка. Та улыбка, которую я люблю всем сердцем.

— Чего ты так отзываешься о вашем Пак Чимине? — спрашивает она, а я закатывая глаза. Иногда мама защищала его, и меня это очень бесило! Ведь она даже и не знает его лично, а уже говорит, что он «хороший мальчик»! — Он тебя спас в твоём сне. Вполне, хороший мальчик. — заканчивает своей коронной фразой она, отправив кусок яичницы себе в рот.

— Нет, мам. Ты его совсем не знаешь, — закачала головой я, проглотив еду, находящуюся у меня во рту, — Он настоящий дьявол во плоти! Ащ, как же я его ненавижу! — я жёстко тыкнула вилкой в отрезанный кусочек яичницы, представляя вместо него индюка Пак Чимина.

— От ненависти до любви недалеко... — пробормотала мама, но я пропустила её слова мимо ушей, только закатив глаза. Все мамы такие?

***

Даже несмотря на то, что была суббота — у нас с мамой рабочий день. Хоть и начинался он немного позже, чем обычно.

Мама работает репортером в довольно крупной кампании Сеула, которая приносит ей хороших денег. И мама никогда не настаивала, чтобы я стала такой же, как она. Она всегда предоставляла мне право выбора — и это одно из многочисленных качеств, за которые я люблю её.

Приехав к себе в офис, я поздоровалась с ребятами, которые находились в том же отделе, что и я. Я дружу не со всеми агентами, но имена знаю каждого. Но крепко сдружиться я смогла только с Джухён, Чанёлем и нашей макне-агентом — Ким Йерим. Она очень милая и весёлая девчонка. Она начала работать позже меня, но уже находиться в том же отделе, что и я.

Но, не хочу хвастаться, признают профессионалами только нас с Пак Чимином. По правде говоря, я бы назвала многих агентов, которые тоже достойны такого «звания», но все хвалят только нас. Да мы и не против.

— Ты сегодня позднее, сонбэ. — говорит Йери, наблюдая за мной, пока я снимаю свою сумочку и кладу ее рядом на стол. Я улыбаюсь.

— Йери, сколько раз я говорила не называть меня «сонбэ»? — немного повысив тон, спросила я, доставая свои очки для работы за компьютером.

— Много, онни... — виновато говорит она, а я улыбаюсь ещё шире, посмотрев на неё. Я уже говорила, что она чересчур милая? Её обиженно надутые губки делают мне больно!

— Вот и славно. — я щелкаю её по носу, прежде чем включить компьютер, стоящий на моем столе.

***

Я не хотела сейчас думать, по какой причине я в больнице, но один её запах делал мне больно.

— Вы Кан Сыльги? Дочь Кан Доры? — спрашивает какой-то мужчина, позволивший мне по телефону. На дворе уже почти вечер, и работа почти закончилась, но мне  вдруг позвонил неизвестный номер, и я решила ответить.

— Д-да, — неуверенно отвечаю я. Откуда этот мужчина знает меня и мою маму? — А кто вы?

— Я директор компании, в которой работает ваша мать. Хочу вас оповестить, что она простояла на солнцепеке большое количество времени без защитного головного убора. — у меня перехватило дыхание. — Она потеряла сознание, и сейчас находится в больнице Хвандон. Поспешите туда, — говорит мужчина, прежде чем сбросить трубку.

Мне потребовалась только одна секунда, чтобы осознать, что мне только что сказали. После этого я рванула в кабинет, беря свою сумку и прощаясь с тоже оставшейся Йери.

Спасибо водителю такси, который понял мою ситуацию, и поехал немного быстрее по моей просьбе. Вскоре я оказалась в больнице Хвандон, которую назвал директор компании мамы.

— Извините, вы не знаете в какой палате находиться Кан Дора? — останавливаю первую попавшуюся девушку на пути. Она приветливо улыбнулась, заправив прядь выбившихся волос за ухо, и кивнула. Указав мне номер палаты, она снова уткнулась в бумажки, которые держала. Я поблагодарила её и понеслась к нужной мне палате. Но дверь туда оказалась закрыта, поэтому я присела на стул ожидания рядом и прикусила губу, сдерживая слёзы. Я не знала, что сейчас с мамой там, и мне оставалось только лишь гадать и надеяться, что все хорошо.

Уже через несколько минут дверь палаты открывается, и из неё выходит довольно молодой парень, немного старше меня, в одежде доктора. Я подрываюсь с места, останавливая его.

— О, вы — Кан Сыльги? — спрашивает он, снимая маску с лица. — Нам сказали, что вы должны придти.

Но я закачала головой, нервно сглотнув.

— Как мама? С ней все в порядке?

После моих слов лицо парня становится менее радостным, и он хмурит брови.

— У вашей матери переутомленность, и в данный момент ей жизненно необходим отдых. Она пробудет здесь, пока не очнется.  — я облегчённо выдыхаю. Ничего страшного не случилось.

Я через силу улыбаюсь парню и киваю, отпуская его. Из-за волнения и страха, окутавшего меня до самых кончиков, я и не заметила, как накинулась на молодого доктора, вцепившись ему в руку. Видимо, он уже привык к таким пациентам, поэтому реагировал нормально.

— Доктор! — но вдруг вспомнив, что я ещё хотела спросить, я бегу за парнем. — Мне можно зайти к ней?

— Можно, только не надолго.

Я радостно улыбаюсь и благодарю его, кланяясь. Иду обратно к двери нужной палаты и открываю её, стараясь не создавать громкий скрип. Замечаю мирно спящую мать в постели и улыбаюсь сквозь слёзы, внезапно появившиеся на моих глазах. Я подхожу ближе к ней и беру её руку в свою.

— Я так волновалась, — говорю я, прикусывая губу. — Пожалуйста, мама, не бросай меня. Ведь ты единственный родной мне человек, который остался у меня... — я сжимаю губы, тихо заплакав и склонив голову.

Но вдруг в голову пришла резкая мысль и я сразу же принялась вытирать слёзы.

Я должна быть сильной. Ради мамы. Ведь я — её дочь. А Кан Сыльги, как и её мать, всегда будет идти до конца и держать слёзы!

Уходя из палаты, я ещё раз посмотрела на маму, улыбнувшись, и направилась к выходу из больницы.

***

Уже было восемь утра, когда я стояла возле плиты и готовила себе завтрак, а после собиралась навестить маму. Но вдруг раздался музыка с моего телефона, и я посмотрела в его сторону. Подойдя к раковине, я быстро промыла руки и так же быстро их протерла полотенцем, висящим рядом. Взяв в руки телефон, я нажала на зеленую кнопку и поднесла его к уху.

— Здравствуйте, Кан Сыльги. Сегодня ранним утром ваша мать скончалась из-за инфаркта. Очень сожалеем.

Когда раздались гудки, свидетельствовавшие о том, что звонящий мне сбросил трубку, телефон выпал у меня из рук.

Что?..

У меня начались трястись руки, а когда я осознала, что мне сказали, глаза вмиг наполнились слезами, и я уже не могла сдерживаться, зарыдав в голос.

— Нет. Это сон. Всего лишь кошмар. — безумно качала я головой.

Я прикрыла рот ладонью, чтобы мои крики были не громкими, ведь только восемь часов. В воскресенье обычно в такое время ещё спят. Поэтому я старалась быть немного тише.

Но я не могу.

Я не могу быть тихой и спокойной, когда мне сказали, что единственного родного мне человека больше нет в живых.

— Нет! — мой голос охрип, но я все равно нашла в себе силы кричать. — Нет, нет, нет!

Вновь замолчав и предоставив руководство надо мной слезам, я скатилась на пол по стенке. Я сжимала ладони. Сильно. До такой степени, что мои накладные ногти уже нестерпимо давили в кожу. Но эта боль не сравнится с той, которая у меня сейчас в сердце.

Вдруг сквозь мои рыдания, я услышала голос. Голос парня. Это был наш сосед, сын госпожи Ким — Чонин. В доме, в котором я жила были довольно тонкие стены, и, наверное, именно поэтому он услышал мои безумные крики. Он был хорошим и очень добрым парнем младше меня. Мы познакомились не так давно, но уже стали хорошими знакомыми. Он правда милый, и с ним было приятно разговаривать.

— Нуна? — я не поднимала глаза. Он подошёл ко мне и схватил за плечи. — Нуна, что случилось? — он принялся трясти меня, в попытке увидеть мою поднятую голову. Я подняла глаза, но не переставала плакать. Я увидела его симпатичное личико, но даже не нашла в себе силы улыбнуться.

Вдруг все вокруг стало ещё более мутным. И это были не слёзы. Я даже не знаю, что подумать об этом. Но я не имела понятия, что происходит. Может, я падаю в обморок?

Голос Чонина также стал более приглушённым.

— Сыльги! Что случилось?

И все. Вокруг темнота.

Но вновь я слышу голос:

— Сыльги! Черт возьми, проснись!

Постойте-ка, это же...

Я приоткрываю глаза, но даже сквозь слёзы замечаю лицо Пак Чимина над моим. Он, видимо, заметил, что я открыла глаза, поэтому поднял меня за плечи, позволяя мне сесть. Но слёзы как лились, так и продолжают литься. И я не могу это остановить, хотя и поняла, что мне приснился кошмар. Ужаснейший кошмар.

— Кан Сыльги, что, ради бога, случилось? — парень повысил голос, все ещё не выпуская меня из своей хватки.

Я начала вытирать слёзы, но они не останавливались. В такие моменты я просто обнимаю рядом стоящего, и это мне помогает успокоиться. Но сейчас около меня никого другого нет, поэтому я, не колеблясь, бросаюсь в объятия Чимину. Крепко обняв его, я уткнулась носом ему в плечо. Когда в ответ чужие руки оказались у меня на спине, я начала успокаиваться. Парень медленно похлопывал ладонью меня по спине — очевидно, растерян. Я определенно согласна с ним. Мы не каждый день обнимаемся. Точнее, никогда. Хотя, нет. Когда мы заканчиваем какую-нибудь миссию успешно, мы обнимаемся все вместе командой, став в круг. Но если мы вдвоем, то мы никогда не контактируем настолько близко.

Воу, это надо отпраздновать.

Когда я стихла, успокоившись окончательно, Чимин решил снова задать свой вопрос.

— А теперь ты расскажешь, что тебе приснилось? — я отстранилась от него, и вцепилась взглядом в уже тёплый песок под нами. Я подняла голову в поисках солнца. Оказалось, оно уже почти над нами.

Сколько же я спала?

— Сыльги? — я посмотрела на блондина напротив. И, выдохнув, начала свой рассказ.

— Мне приснился кошмар. Я попала домой с мамой. — я опустила взгляд обратно на свои пальцы, которые принялась теребить между собой. — Сначала все было хорошо: я дома, с мамой, потом мы обе пошли на работу. Там тоже было всё в порядке, — я слабо улыбнулась, шмыгнув носом. Я уже соскучилась по повседневному Сеулу. — Но потом мне позвонили и сказали, что мою маму привезли в больницу. — я подняла глаза, увидев, что Пак нахмурил брови. — Она работает репортером, и когда долго простояла на солнце без головного убора, получила сильный солнечный удар. Вроде все было нормально, но... — я сглотнула, остановившись. Закрыв глаза, я попыталась успокоиться. Если я снова начну плакать, то не смогу остановиться ещё долгое время. — Утром следующего дня мне позвонили и сказали, что она умерла от сердечного приступа. — но слёзы все же вернулись. — Это было ожидаемо, так как у мамы было довольно слабое сердце. Всю жизнь. Но я не думала, что такой конец её настигнет так быстро... — я прикусила губу, пытаясь унять слёзы. — Боже, я так благодарна, что это был всего лишь сон. Ужасный кошмар, который не повторится в реальности. — я закачала головой, опустив голову. Наверное, только мои подрагивающие плечи и несколько капель, падающих с моего лица, давали понять Чимину, что я ещё жива.

Вдруг я оказываюсь вновь в его объятиях. Поначалу я удивляюсь, но придя в себя, обняла его в ответ. Какое-то время мы молчали, пока я плакала. Но когда я более-менее успокоилась, Пак подал голос:

— Знаешь, мне мама говорила, что если тебе сниться, что ты умираешь, — я затихла, внимательно слушая парня, — значит, что ты будешь долго жить. Поэтому, — он усмехнулся — это было понятно, — этот сон только лишь показал, что твоя мама будет жить ещё очень долго.

Я улыбнулась. Не думала, что когда-нибудь у нас состоится такой душевный разговор.

— Спасибо, — я отстранилась, посмотрев ему у глаза. — Мне сейчас очень нужна была поддержка.

— Обращайся, — подмигнул Чимин.

Я огляделась.

— А который сейчас час? — спросила, посмотрев на блондина. Но тот пожал плечами. — А зачем мы тогда ту палку притащили? — но тут же Пак щелкает пальцами, будто что-то вспомнив.

— Хорошо, что ты напомнила. — он поднимается с песка, отряхиваясь. Чимин направился к нашему «складу» вещей, и я поднялась следом сейчас ним.

Я подошла ближе, наблюдая за парнем, раскапывающего маленькую ямку в песке. Он что, ищет клад?

— Тащи палку, — говорит он, не отрываясь от своего дела.

Я повернулась и направилась к цели. Взяв массивную палку в руки, я поволокла её к Паку. Она немного касалась песка, из-за чего я просто тянула её за собой, потому что она была довольно-таки тяжёлой.

— Вкручивай её сюда, — говорит следом блондин, поднимая на меня глаза. Я прикладываю немного силы, чтобы поднять хотя бы на сантиметр эту палку и втыкаю её в раскопанную ямку. Немного прокрутив её в песке и удостоверившись, что она держится там, я выпрямила спину. После этого Чимин принялся возвращать песок на законное место, до конца зарыв нижнее окончание палки.

Я ещё смотрела на палку, пытаясь понять, как мы будем узнавать время по одной палке, но блондин прервал мой поток мыслей нужным мне объяснением:

— Солнце светит в определённую сторону, — он поднимается с песка, немного отойдя от палки. — Видишь тень? — он указывает пальцем куда-то, но я киваю, посмотрев на тень. — Именно она показывает сколько сейчас часов. Иди сюда, — когда я поднимаю глаза, он махает рукой к себе в сторону. И я слушаюсь, вставая рядом с ним. — Сама тень от палки указывает время. Понимаешь? — он смотрит на меня, пока я вглядываюсь в то, что мы только что сделали. Я киваю, пока до меня доходит весь смысл. — Вон там девять часов, там двенадцать, — он показывает пальцем в определённую сторону, — там три часа, а там шесть. Поняла? — он смотрит снова на меня, и теперь я уже киваю более уверенней, потому что окончательно поняла его объяснение. — И сколько сейчас?

— М-м... — я задумалась, вглядываясь в тень. — Примерно... Одиннадцать? — я смотрю на Чимина рядом, и он слабо улыбается. Хмыкнув, он кивает.

— Да, правильно. Почти одиннадцать, — он направляется к хижине, которую мы вчера закончили. — Понятное дело, что мы не сможем определять точное время, но... — он нагибается и лезет внутрь хижины. После, возвращается с кокосом и бананами. Кажется, это будет наш постоянный завтрак. — Это уже хорошо, что мы будем знать приблизительно, сколько сейчас часов. — он подходит ко мне, протягивая горсть бананов, а сам идёт открывать кокос палкой.

Я раскрываю кожуру банана и отправляю его в рот, наконец успокоившись после своего кошмарного сна. 

***

Весь день мы провели более-менее нормально. Ну... если вы понимаете о чем я.

Провести день нормально в нашем случае означало только лишь одно — не убить друг друга. Мы, конечно, могли разговаривать как нормальные люди, но иногда индюк по имени Пак Чимин меня так бесил своими постоянными издевками, что я не выдерживала и взрывалась, крича на него. А ему хоть бы хны... Я ведь знаю, что ему доставляет удовольствие то, что он меня выводит из себя. Но я ничего не могу поделать с собой — вот такой вот я человек.

Но, я уверена в этом, если бы кто-нибудь еще оказался на необитаемом острове вместе с ним, то этот «кто-нибудь» бы тоже хотел поскорее оказаться в любимом Сеуле, и желательно не видеть Пак Чимина.

Он действительно дьявол во плоти.

Раны начали заживать. Когда Чимин обнаружил, что бинт весь измок в крови, он предложил нам обоим перевязать его просто обратной стороной. 

— Конечно, — сказал тогда он, — это будет немного стремно, — я усмехнулась, а он присел на песок и принялся развязывать бинт, — но это единственное, что нам сейчас можно сделать. — я согласилась, не сумев придумать ничего другого. В аптечке больше не оставалось бинта, поэтому я не видела другого выхода.

Когда солнце начало заходить за горизонт, я села почти у самой воды, поджав ноги, и просто уставилась прямо — на бескрайний Тихий океан. «Неужели он и правда Тихий, как его и назвали?» — думала я в детстве. Сейчас я более чем уверена, что это была одна из причин. Ведь волны океана, прибывающие на берег, были довольно тихими. Именно они помогли мне отдохнуть от пережитого сегодняшнего стресса — кошмара.

Я до сих пор слышу этот голос начальника мамы, и то как он произносит: «Сегодня ранним утром ваша мать скончалась из-за приступа сердца». Меня каждый раз покрывает неприятными мурашками, когда я вспоминаю это.

Но сейчас, сидя у самого моря, я могу попрощаться с волнением и страхом. Ведь меня окутало спокойствие, вызванное звуком волн и тишины. Наверное, это лучшее время в жизни — когда ты в одиночестве переосмысливаешь что-то происходящее в твоей жизни. Это правда важно. Людям так же, как и компьютерам и роботам, нужно время на восстановление своих сил и мыслей.

Я всегда любила море. Его звуки, его цвет, его запах — все это я обожаю. И именно временем, которое я провожу около моря в одиночестве, я действительно дорожу. Но всегда что-то хорошее заканчивается, и приходят проблемы. Голос которой раздался прямо за мной, и усиливался с каждой секундой.

— О, ты тут. А я тебя искал, — говорит он с бодростью и таким озорством, которое я слышала только в голосе ребёнка. — Почему ты так хорошо спряталась? — Чимин присаживается рядом и просто смотрит на меня.

Я поворачиваюсь голову в его сторону и одариваю его ненавистным взглядом. Он меня нашёл. О боже, как же я этого боялась.

Просто в какой-то момент он меня реально достал, и я решила предложить сыграть в прятки. Думала, что он посмеется надо мной, ведь двадцатишестилетнему парню предложила сыграть в детскую игру девушка на год младше его — как минимум, странно. Но на моё удивление, он согласился. И когда он начал считать, я сорвалась на такой быстрый бег, который только могла, дабы убежать как можно дальше от него. На какое-то время это подействовало, но полностью успокоиться я не смогла. Благодаря Пак Чимину, который, кажется, меня из-под земли достанет.

— Что тебе от меня нужно? — отделяя слово от слова, промолвила я.

— Мне ничего, — невинно пожал плечами он, слабо улыбнувшись, — а вот тебе, как я вижу, нужна хорошая компания.

— Ошибаешься. — отвожу взгляд на бескрайний океан.

— А я думаю иначе.

— Ну и плохо.

На этом наш разговор закончился, и воцарилась тишина. Был слышен только лишь приятный, ласкающий уши шум волн океана, еле-еле касающихся наших оголенных пальцев ног. И я улыбнулась спокойствию, вновь окутавшему меня.