Когда мы приезжаем домой уже смеркается. Эштон сразу проходит в ванную, а через секунду, я слышу звук, льющейся воды. Мой мозг все еще отказывается воспринимать реальность, и происходящее кажется кошмарным сном.

Эштон возвращается за мной, и не говоря ни слова, тащит мыться. Его руки неловко пытаются справиться с застежкой порванного платья. Хотя прошлой ночью он изящно стянул с меня всю одежду за несколько мгновений. Я вижу, как трудно ему сдерживать эмоции. Поэтому заставляю его выйти, пообещав, что со мной все будет хорошо. Но намыливаясь губкой до покраснения, мне кажется, что скоро сдеру с себя кожу. Самоотверженно прогоняю от себя неприятные воспоминания о поездке. Но выходит не очень хорошо. Я все еще ощущаю его грязные руки на теле, отвратительное дыхание на губах, а в ушах слышется прокуренный хриплый голос. Все пошлые словечки, которые он шептал в пьяном бреду никак не выходят из головы. Я ненавижу свое тело, которое он пытался использовать. Каждая клетка вызывает неимоверное отвращение.

Но я понимаю, что не могу позволить себе раскиснуть в объятиях Эштона. Он настолько подавлен и зол, что я боюсь, как бы он не вернулся туда и не воплотил все угрозы в реальность. Эштон ненавидит отчима больше меня. Я отчетливо вижу кипящую в его глазах ярость, которую он мечтал выплеснуть.

В итоге, я отбрасываю попытки смыть с себя неприятные ощущения. Натягиваю шорты и майку, отправляюсь на поиски Эштона.

Он сидит на краю дивана и ждет меня. Я благодарна ему за ненавязчивость, но меня напрягает его молчание. Он словно давится собственным гневом. Пальцы нервно разглаживают морщинки на лбу. А я мечтаю лишь о том, чтобы все это оказалось кошмарным сном. И сейчас нам не надо раздумывать над тем, как смириться с реальностью.

- Я сейчас, - говорит он, уходя в ванную.

Проходит больше тридцати минут. Я успеваю заварить травяной чай. Накрываю на стол. Скоро должна вернуться Риз, и я раздумываю над тем, как буду объяснять подруге покраснения на лице. Конечно она в курсе, какого было мне жить с матерью. Она и сама прошла через подобное, поэтому легко понимает меня. Но сейчас рядом Эштон. И все так запутанно. Ведь я вовсе не планировала открывать перед ним завесу моего прошлого. Теперь, судя по всему, придется.

Эштон выходит мокрым, замотавшись в полотенце ниже пояса. Обычно он никогда не расхаживает в таком виде по нашей квартире. К тому же, Эштон не мог забыть, что скоро вернется Риз.

- Я закинул свои вещи в стиральную машинку, - говорит он, усаживаясь за стол. Он ставит чашку ближе и рассматривает зеленоватые лепестки на дне.

- Эм, хорошо, - я пытаюсь поймать его взгляд, но тщетно. Он постоянно отводит глаза, и мое сердце сжимается от боли.

- Ты проголодался, может приготовить что-то? - я наливаю чай трясущимися руками, надеясь, что Эштон не заметит ничего.

Отчасти я рада, что он не смотрит на мое побитое лицо. Но с другой стороны, возможно он считает эту ситуацию настолько отвратительной, что даже избегает зрительного контакта.

- Подождем Риз, я просто съем этот кекс. - Он пытается улыбнуться, но выходит совершенно неубедительно. Даже неловко.

В этот момент кто-то стучит. Мы одновременно поворачиваем голову. У Риз есть ключи. Меньше всего я хочу показаться кому-либо на глаза в таком виде. Эштон словно читает мои мысли. Он понимающе кивает и направляется к двери, затягивая туже полотенце на бедрах.

Я прислушиваюсь к голосам и понимаю, что пришел тот, кому тут точно не стоит быть.

- Ты не вовремя. - Голос Эштона холодный, как сталь заставляет меня остолбенеть в углу.

- Вижу, - отвечает Мейсон. - А ты время даром не терял.

- Не твое дело, вали отсюда.

- Как самоуверенно!

Мне кажется, что в голосе Мейсона слышится злорадная усмешка.

- Может Элис захочет увидеться со мной.

- Может, но в данную минуту, она раздета и ждет меня в спальне. А ты отвлекаешь меня по пустякам.

Я прикрываю рот рукой, чтобы неожиданно не сказать что-то. Эштон ведет себя как-то слишком вызывающе.

- Ты так уверен в себе, но что будет, когда Элис узнает о тебе правду.

- Она уже знает обо мне достаточно.

- И о нас? Она знает о нас? - В голосе Мейсона столько язвительности, что мое тело покрывается мурашками. О чем он говорит?

- Никаких нас не существует, - отвечает спокойно Эштон. - Ты - никто мне.

- Я знаю, почему Элис меня избегает. Не думал, что ты опустишься до такого.

- Я не планировал ничего. Все вышло случайно.

- Неважно, я должен с ней объясниться. Ты не в праве препятствовать.

- Не пытайся приблизиться к ней. Иначе, я не отвечаю за себя. Эта девушка принадлежит мне! И только мне!

Эштон закрывает дверь с такой силой, что я подпрыгиваю от неожиданности. Но это помогает быстро прийти в себя и вернуться на свое место. Хотя я очень взволнованна его собственническими речами. Эштон всегда кажется спокойным и улыбчивым мальчишкой, а сейчас я слышу слова мужчины. Трепетные волны тепла распространяются по телу только от одной мысли, что Эштон хочет меня всецело. Видимо, совершенно теряю рассудок.

- Иди ко мне, - просит он, входя в комнату.

В его теплых глазах я могу согреться в самую сильную стужу. Когда я подхожу, он осторожно притягивает меня к себе и обнимает, словно мы не виделись несколько лет. Отчего становится еще тоскливее. Мысль о разлуке с ним причиняет неожиданную боль. Когда я успела настолько привязаться к нему? Настолько довериться и впустить в свою жизнь? А в голове звучит голос Мейсона о какой-то правде. Но ведь мы договорились никогда не лезть силой в душу и не ковырять старые раны.

- Ты расскажешь мне все? - спрашивает он, поглаживая по моей спине мягкой ладонью. Этот дружеский жест согревает душу, но меня терзают вопросы.

" А ты?" хочется спросить  в ответ, но сдерживаюсь. Мне не забыть те слова, которые он сказал в нашу первую ночь. Никаких вопросов!

- Хорошо, - отвечаю, подняв глаза. - Я все расскажу.

Он тянет меня в сторону дивана. Садится и приобнимает меня со спины, уткнувшись носом в мою шею. Думаю он прекрасно чувствует, насколько напряглось мое тело. Но ни на секунду не отстраняется.

- Тебе снятся кошмары, - говорит он, спустя минуту. - Я помню, как впервые заснул в гостиной. А ночью меня разбудил твой голос. Ты не кричала, но говорила достаточно громко.

Я еще больше сжимаюсь в комочек в объятиях Эштона, как-будто оказалась на сквозняке и сильно замёрзла. А он мой теплый плед, в который я отчаянно пытаюсь завернуть озябшее тело.

- Мы тогда еще плохо были знакомы, - продолжает он рассказывать. - Поэтому я не рискнул прийти к тебе. И даже боялся спросить в чем дело. Но я и представить не мог, что твои слова: "Хватит, не надо, прекратите..." были обращены отчиму.

- Не одному, - тихо шепчу, переплетая наши пальцы, покоящиеся на моем животе. - У мамы было много мужчин. Когда мне было пятнадцать, я уже точно знала, что мой отчим пытается меня соблазнить. Каждый его взгляд, улыбка, подарки, с помощью которых он пытался найти повод прикоснуться ко мне... все, выдавало его мерзкие желания. Я настолько боялась его, что отдалась старшекласснику после первого свидания. Он нравился мне. И в любом случае, для меня, это было лучше, чем если это сделал бы отчим.

Чем больше я говорю, тем расслабленее мое тело. Но с каждым словом Эштон становится напряженным, как сталь. Я не осмеливаюсь развернуться к нему спиной и взглянуть в глаза. Не представляю, какими глазами он посмотрит на меня сейчас.

- Все домогательства происходили в отсутствие мамы. И чем старше я становилась, тем чаще они повторялись. Однажды, один из них пришел домой раньше времени. Мамы не было дома. Он приставал ... я пыталась вырваться, но споткнулась и упала. Он стукнул меня по голове чем-то твердым думаю, это была медная статуэтка. Я потеряла сознание. Очнулась, когда мама облила меня водой. Я ничего не рассказала. Сказала, что сама упала и наткнулась на стену головой. Она поверила, или сделала вид. Не знаю. С трудом волоча ноги я добралась до душа. По боли внизу живота и еще многим неприятным ощущениям я поняла, что он...

В горле образовался комок боли, сквозь который не мог пройти ни один звук. Я словно онемела, пытаясь выровнять сбивчивое дыхание. А дорожки слез уже щипают нежную кожу лица, стекая на плечо Эштона.

- Элис, - шепчет Эштон мне на ушко, сжимая в объятиях. - Детка, мне так жаль.

- Я молилась лишь о том, чтобы не забеременеть. Мне повезло. Это очень странно, ведь я ничего не помню. Что он делал со мной, пока я была в отключке? Не знаю! Но картины, мое больное воображение, рисовало омерзительные. Я не залетела, но с тех пор мне снятся кошмары. Отчим исчез из дома на следующий день. Не знаю, сам ушел или мать все поняла и вышвырнула его. Но я больше никогда не видела его.

- Это был единственный случай? - спрашивает он, тяжело вдыхая.

- Да... Мама многое знала, но обвиняла только меня. Говорила, что я переросток, слишком вульгарная... Но я же не могла уменьшить размер груди. Приходилось одевать мешковатые юбки и огромные футболки. Самое ужасное, я настолько устала, что оставила там Кэти и уехала якобы в поисках заработка. А на самом деле, только лишь бы сбежать от любовников мамы. Но Кэти еще слишком маленькой. И мама очень оберегает её больше. Она не позволяет своим мужчинам даже говорить с ней. И не оставляет не дома с ними

- Кэти видела это? - спрашивает он, охрипшим голосом.

- Некоторые вещи...

- Мы должны сделать все, чтобы она не прошла через подобное. Элис! Я обещаю, что не позволю причинить вред никому из вас.