Ailee - Breaking Down

«... Раскалываюсь на части и живу в воспоминаниях... В своих воспоминаниях...»

— Хорошая песня, но очень грустная...

Сморщенные жилистые пальцы прокручивают колёсико регулятора громкости, полностью убирая звук на мини проигрывателе. Образовавшуюся тишину нарушает лишь ход тяжёлого маятника в старинных часах, что висят в гостиной. Небольшие глаза в морщинистой от возраста оправе оглядывают интерьер маленькой кухоньки в доме, который когда-то был построен для любимой женщины. Здесь все пропитано любовью, от каждого предмета так и веет теплом и уютом.

— У тебя золотые руки, милая. Если бы ты не появилась в моей жизни, ничего бы этого не было...

Пожилой мужчина направляет взгляд в другой конец обеденного стола и улыбается. Однако улыбка получается далеко не радостной, — что совсем не свойственно добродушному весельчаку, — она полна грусти и печали.

Визуально очерчивая каждый сантиметр на лице своей жены, он словно вдалбливает отбойным молотком её образ в память, чтобы никогда не забыть. Она прекрасна, несмотря на мудрый возраст... Прекрасна даже с сединой на волосах, которую Джосли отказывалась скрывать, гордо неся свои годы на плечах. Прекрасна во всем и настолько, что Питер каждый день благодарил Господа о том, что он связал нитью судьбы их первую встречу и вклеил титульную страницу в книгу любви.

Миссис Браун сидит в своем любимом темно-зеленом платье, что одевала на все счастливые события, и, подперая подбородком скрещенные в пальцах ладони, с нежностью наблюдает за мужем. Ее еда не тронута, да и Питер сам есть не может... даже кусок в горло не лезет. За окном давно стемнело, а в доме свет так и не зажегся. Мистер Браун предложил провести своеобразный «романтический» ужин при свечах, и никто возражать этому не стал.

— Мы прожили долгую и счастливую жизнь, Джосли...

Слова дрожат от прибывающих слез, которые накатывающими волнами грозятся прорвать плотину, но мужчина сдерживается как может. Весь вечер по прибытии в пустой дом он молчал, силясь не поддаться эмоциям.

— Я так люблю тебя... — последняя фраза срывается на шепот вместе с первыми крупными каплями из глаз.

Питер боится отвести взгляд от любимой женщины, опасаясь, что она исчезнет или раствориться словно дым. Потерять свой смысл жизни, встречая и провожая каждый день в одиночестве, было для него самым страшным кошмаром. Он до сих пор отказывается верить в происходящее, прокручивая в голове только приятные моменты.

«Мелодичный голос девушки виртуозно перебирает ноты, лаская слух юноши, что находится рядом с ней. Джосли сидит к нему боком, безмятежно разглядывая окружающих людей на берегу у озера, в то время, как Питер не в силах оторвать своего взгляда от нее. Его пальцы играют со светлыми развивающимися прядями возлюбленной, словно пытаясь дотянуться до солнышка, застрявшего в ее волосах, а глаза то и дело фокусируются на желанных губах, что постоянно манят своим вишневым блеском.

— Смотрю, тебе нравиться петь, — улыбаясь, Питер легким движением проводит костяшкой указательного пальца левой руки по щеке девушки и аккуратно поворачивает за подбородок лицом к себе.

— А тебе слушать, — улыбнувшись в ответ, Джосли берет его руку и прикладывает к своим губам, оставляя легкий поцелуй на ладони, затем зажимает ее в крепких объятьях, словно самую дорогую вещь на свете и начинает смеяться как ребенок.

Веселье молодых привлекает много внимания со стороны, но оно не несет в себе никакого негатива, ведь от ребят веет беззаботностью и озорством.

— Музыка всегда находилась внутри меня... она часть меня, Питер, понимаешь? Когда я пою, за спиной словно появляются крылья, что уносят в мир грез, где правит любовь.

Она мечтательно прикрывает глаза, подставляя юное личико под солнечные лучи света, и в этот момент парень замечает, что щека, до которой он дотронулся несколько минут назад, приобрела слегка розовый оттенок.

— И я хочу попросить тебя кое о чем, — не меняя положения, произносит Джосли тихим голосом, а затем замолкает, дожидаясь реакции.

— Для тебя сделаю все, что угодно, — уверенно произносит юноша, даже не подозревая на что он соглашается.

— Хочу, чтобы музыка сопровождала нас не только при жизни, но и после смерти, — Джосли открывает глаза и направляет серьезный взгляд на возлюбленного. — Пожалуйста, Питер, если я умру первая, проводи меня в последний путь с песней на устах...»

— Я воспринял тогда твои слова как шутку, но сейчас... — хлюпая носом и растирая непослушные слезы тыльной стороной ладони, мистер Браун цепляется за облик жены, как за спасательную шлюпку под гребнем девятивальной волны. — Но сейчас это кажется не возможным, милая! Как можно петь, когда сердце рвется на части от тяжелого груза, что взвалило на нас время? Скажи мне... как можно озвучивать ноты тогда, когда хочется выть от боли? Я не понимаю...

Но Джосли молчит, ничего не отвечая на это. Лишь уголки губ слегка приподнялись, выражая безмолвную скорбь и печаль. Она поднимает руку с легким старческим тремором и проводит по уложенным волосам, поправляя своеобразный пучок на голове. Ее взгляд полон любви и тепла, сопровождаемые сожалением по поводу происходящего. Жизнь всегда подводит всё к концу... методы для всех разные, но итог одинаковый.

Вот и в их семье яркие краски потускнели несколько месяцев назад...

«...Джосли Браун, у вас многоочаговая глиобластома...»

Заключение доктора раскололо счастье семейной пары на «до» и «после», точно разряд молнии, поразившая цель... В силу возраста новообразование в головном мозге оказалось злокачественной, и маятник на часах в гостиной начал свой безжизненный обратный отсчёт...

Питер по-прежнему цепляется взглядом за жену, боясь отвернуться, однако внезапный скулеж пса во внутреннем дворе дома заставляет машинально обернуться. Звук был настолько жалостливый и приглушенный, что казалось где-то плачет ребёнок. Однако ошибка, которую он совершил только что, сдавливает в тиски грудную клетку. Старик чувствует, что больше не сможет увидеть свою «прежнюю» Джосли... Да и увидит ли вообще теперь...

«Собаки воют к покойнику» — непроизвольно всплывают непрошенное слова, но он всеми силами старается отогнать назойливые видения, что с каждым писком ещё больше грязнут в чёрных мыслях.

Питер понимает... Всё понимает... но сердцем принять не может... он не готов...

Лай становится всё громче и пронзительнее, разрывая душу пожилого мужчины на мелкие клочья. Через открытое окно влетает легкий ветерок и пробегается по ярким язычкам пламени свечей, заигрывая с ними и грозясь потушить одновременно. Внутри у мистера Брауна растет необъяснимое чувство тревоги, сопровождаемое зябким состоянием, и среди легкой тряски во всем теле четко улавливается бешенное сердцебиение, от чего кажется, что сердце вот-вот лопнет и остановится. Его уши заложило настолько сильно, будто, сидя на одном месте, он перенес резкий перепад давления. Открывая рот, чтобы попытаться снять напряжение, Питер ощущает, как к губам стекает солено-горький привкус скорого одиночества... Душа словно проходит очищение, выплескивая эмоции наружу.

Делая прерывистый вдох, мистер Браун снова оборачивается к противоположному краю стола и сквозь не прекращаемый поток слез видит супругу, но уже в инвалидном кресле. Одной рукой она держит медицинский штатив с капельницей, что протягивает к ней тонкие ничтожные щупальца, впивающиеся прямо в вену, но Джосли это не заботит. Женщина сидит и с грустью рассматривает предмет в другой руке — ее волосы, что послушным светлым клочком спадают с ладони вниз. Кожа слегка поблескивает на свету тающих свечей, делая ее голову визуально больше... Миссис Браун, почувствовав некую смущенность, не спеша сбрасывает локон вниз, что каскадом рассыпается у ног, а затем ладонью неуверенно приглаживает выбритые места, не смея поднять взгляд на мужа.

— Даже в таком виде ты прекрасна, милая... — размазывая пальцами сырость под носом и щекам, Питер выпрямляет спину, пытаясь казаться уверенным. — Но если тебе не нравиться, — голос предательски дрожит, а губы кривятся в страдальческой гримасе, — я куплю хороший натуральный парик, Джосли... только... пожалуйста, не уходи... Не бросай меня...

Кухня снова наполняется ночной свежестью и на этот раз легкому порыву ветра удается затушить огоньки на фитилях, оставляя мужчину в темноте. Испугавшись, что из-за этого явления, он больше не увидит образ жены, Питер со скрежетом отодвигает стул и с трудом поднимается на ноги, игнорируя рядом стоящую трость. Прихрамывая, хозяин дома направляется к выдвижному ящику, чтобы достать спички. Помимо душераздирающего лаянья собаки прибавилось еще и громкое лязганье цепи. Пёс явно не находит себе места, бегая по всему двору в поиске утешения.

Внезапно краем глаза мистер Браун замечает на подоконнике силуэт сидящего кота. Лунный свет подсвечивает плавные и неуверенные движения усатого, который осматривается, словно изучая помещение. Незваный гость тенью шмыгает внутрь и, бесшумно передвигая лапами, движется в сторону стола. Появление животного немного охладило разум, на мгновение притормозив страдания, однако, опомнясь, Питер бросается к свечам и зажигает их в надежде снова встретиться с родным и любящим взглядом.

Джосли больше не смотрит на него... Ее нет здесь и не могло быть, ведь она лежит в больнице в тяжелом состоянии. Питер согласился вернуться на одну ночь домой, чтобы отдохнуть и собрать сумку с чистыми вещами... Всего одна ночь, единственная за долгое время, но на сердце не спокойно, будто именно в его отсутствие произойдет что-то ужасное.

На месте жены сидит уличная кошка. Ее белоснежная шерстка выглядит очень ухоженной и отливает золотом, а глаза, как зеркала, отражают своеобразный танец двух огней. Они наблюдают за человеком с несвойственным животному вниманием и фиксируют любое движение пожилого мужчины, сидящего напротив: каждый взмах руки; каждую слезинку, срывающуюся на деревянную поверхность стола; каждый всхлип, что содрогает тело под домашней одеждой...

Взгляд пушистого гостя действует гипнотически, что заставляет Питера немного успокоиться. Старик заворожено смотрит на кошку, не в силах отвернуться... А вдруг она тоже только мерещится? Внутри растекается что-то приятное, теплое и умиротворяющее, как тогда, когда Джосли впервые ответила взаимностью на чувства Питера. Мистер Браун лишь на секунду допустил мысль, что перед ним душа супруги, что пришла проститься, но сразу же отогнал эти бредни куда подальше.

Гостья наклоняется и обнюхивает порцию еды, что аккуратно уложена в тарелке для миссис Браун. Мужчина не стал препятствовать, ведь ужин все равно остался бы не тронут, а так хоть кто-то составит компанию. После своеобразной трапезы кошечка не спеша умылась, — Джосли тоже промокала уголки губ салфеткой, — и снова обратила свой взгляд на хозяина дома. Через несколько минут молчаливых переглядываний кошка медленно проходит по столу к противоположному концу и, не дожидаясь реакции мужчины, упирается передними лапками ему в грудную клетку. Пёс во дворе продолжал истошно выть, скуля с каждым разом все громче и громче, но Питеру уже не было до него никакого дела, будто белошерстное создание забрало всю боль, позволив вздохнуть свободно...

Кошка упирается головкой в шею мужчины, прижимаясь к нему маленьким тельцем, и трется мордочкой о многодневную щетину, при этом издавая приятное вибрирующее мурчание. Питер приобнимет ее, совсем не заботясь о том, что она пришла неизвестно откуда, главное сейчас то, что на данный момент ему спокойно... Время словно остановилось.

Однако это явление продлилось недолго...

Кошка, словно что-то чувствуя, цепляется когтями в одежду пожилого мужчины и вырывается из рук, спрыгивая на пол через его правое плечо. Питер не успевает обернуться, чтобы проследить за беглянкой, как слышит прощальное мяуканье прежде, чем она исчезает в темноте пустого дома.

Старик готов поклясться, что услышал слово «люблю»...

В этот момент резко раздается телефонный звонок, что взбудоражил каждую клеточку внутри. Тревога и волнение окатывают с новой силой, лишая возможности ясно соображать. На ватных ногах мужчина подходит к телефону и трясущимися руками подносит трубку к уху, не решаясь начать разговор первым. Язык словно опух... Он чувствует...

— Алло! Меня слышно? Алло... — неуверенно произносит женский голос на обратной стороне связи.

— Питер Браун слушает... — слова звучат тихо, так как подкативший к горлу ком не позволяет говорить иначе.

— Мистер Браун, вам звонят из госпиталя... Мне трудно об этом сообщать, но... ваша жена скончалась... примите наши соболезнования...

Дальше мир перестает существовать. Всё перестает нести какую-либо ценность... даже огонь гаснет в глазах, при горящих свечах. Всё замерло... всё умерло... она ушла, оставив пустоту наполненную нестерпимой боли.

Больше нет сил сдерживаться, больше не для кого казаться сильным... Питер, абсолютно ничего не видя, вешает трубку телефона мимо аппарата и она, пружиня на проводе, сильно ударяется об пол...

У старика резко прихватывает сердце и подкашиваются ноги. Он с грохотом валится вниз. Рыдания во весь голос, конкурирующие с сильнейшей отдышкой, вызывают разрывающие горло приступы кашля. Давясь соплями и слезами, Питер не принимает действительность и отрицает смерть Джосли. Он считает, что звонок был ошибочным, ему перезвонят и сообщат, что жену выписывают в полном здравии...

Но проходит уже достаточно времени, а в повисшей трубке слышны короткие гудки. Свечи сгорели, погрузив помещение во тьму, и лишь лунный свет пробивается через открытое окно, освещая небольшой участок кухни. Питер, излив душевные страдания напольному покрытию, достиг безэмоциональной стадии, безразлично всматриваясь в пустоту. Его кошмар сбылся — он остался один, хотя еще какое-то время назад невидимая нить связывала его с женой... нет... не с женой, а с любимой женщиной... Теперь же ему придется одному начинать и заканчивать бессмысленные дни... но надолго ли?

— Надеюсь, ты слышишь меня, Джосли, ведь я тебе должен...

Из глаз снова прыснули горькие слезы, хотя казалось, внутри ничего больше не осталось.

Стоит глубокая ночь, во дворе тихо скулит собака, а в доме нигде не горит свет.

И сквозь колючую тишину, сорванным от криков голосом, звучали слова песни, провожая любимую в последний путь:

— Я раскалываюсь на части. Эта бесконечная ночь, рассеиваясь, уходит. Раскалываюсь на части и живу в воспоминаниях... в своих воспоминаниях...

2067 слов...