Я проснулся утром, в семь. Почему-то не особо удивился, когда, первое, голова, свинцовым грузом примявшая подушку, не хотела подниматься; второе, заштопанным невидимыми нитками усталости векам тщетно пришлось бороться за свободу; ну, и вообще показалось, что каждая мышца, изнывая, отдалась в атоническое рабство.

Только лёг на нерасправленную кровать и закрыл глаза, как на зло моей нервной системе из телефона послышалось что-то странное. Сначала я не понял откуда и что это был за звук, но рекордно быстро до меня дошло очевидное: будииильнииик.

И он не был песней. Не был мелодией. И даже не новостными титрами, которые установил на мой телефон Эрик в прошлый раз. Через сорок минут сна я проснулся от ужасающе невинной речи взрослой женщины, озвучивающей мультфильм, и я пожалел о том, что то действие, о котором говорит персонаж первым, случилось и со мной. Голос сказал:

- «Я родился!»

Да чтоб я сдох, Лунтик!

- «А потом случилось так, что он попал на землю, где нашёл много новых друзей...».

Даже у этой сиреневой чепухни друзья нашлись, а не СТРЕМИТЕЛЬНО ТЕРЯЮТСЯ, да, Эрик?

Эрик... Наверное, он пошалил в телефоне, когда я, устав от ночного нон-стопа в кино, решил прогуляться этой ночью вокруг ТЦ в одной кофте (но наскоро вернулся, потому что в какой-то момент мне показалось, что за мной тенью блуждала собака). Любимая привычка Эрика, как только в его руках оказывается чьё-то сокровище: посбивать в нём все настройки нахрен! 1)Поменять фото на аватарке в соцсетях на фото какой-нибудь едва знакомой мне девчонки; 2)пролайкать пропасть записей в стиле «отдам котёнка в хорошие руки», сделав меня первым, кто осмелился взять на передержку целый питомник (поклон, Эрик, шутка удалась, блин. У меня, кстати, так и появился котёнок, но всего на пару дней: из-за аллергии мамы пришлось усатого отдать Рону); 3)сменить имена в телефонном списке по принципу, согласно которому самые важные контакты приобретают имена Ласковая Пяточка или «Рассыпуха: уголь, дрова, пыль, бутыль». Я немного огрёбся, когда утром перед учёбой хотел позвонить маме и предупредить, чтобы она не будила отца (так как, когда я уходил, он ещё спал). Ну, думаю, переписал Эрик «Мама» на «Мамулечка:3», что такого? Так вот. В осадок я выпал, когда мне абонент «Мамулечка:3» грубым хриплым мужским голосом отца разгрозился оторвать руки за то, что я бужу в усмерть уставших кормильцев моего существа в их законное для сна время. Ну ты понял, почему я так горячо отзываюсь о своём друге.

Эти звуки не стоили моих мучений, и раздражённый мозг бросил сигнал телу: «Выруби это!», хотя шутка со звонком будильника ещё весьма гуманна, по сравнению с попыткой наскачивать в мой видеоплеер приватных видео, и это за день до того, как я собирался открыть свою галерею через компьютер в аудитории при всей группе, чтобы провести презентацию инглишу...

Я погладил деревянную поверхность, не попав по телефону с первого раза, и моя рука осталась беспомощно свисающей за бортом постели.

«Немедленно выруби это!!!»

Я ещё раз скользнул рукой по тумбе, ударился об кровать и вскочил.

Уже проснувшись таким, каким следует немедленно ложиться спать, я посмотрел во встроенное в шкаф зеркало и увидел то, что ожидал. Синхронное движение рук - и растрёпанные русые волосы уже не создавали завесы перед глазами, но кончиком бодбородка я их не чувствовал, потому стричь их было - лично по моим меркам - ещё рано (хотя мама временами пошучивает о том, как завидует им, и что уже морально готова, если вдруг однажды утром я проснусь в ирреальном списке скинхедов. Да-да, она угрожает мне холодным оружием!).

- Ма-ам, я боюсь тебя, - признаюсь. Потом мама делает своё любимое: округляет глаза, чтобы их осмысленность была равна осмысленности во взгляде месячного ребёнка, которому ничего не остаётся, как сутками разглядывать потолок (их первый предмет изучения), и выдаёт, перестав есть, или чертить, или читать:

- Я тебя тоже...

Двадцать. Именно столько минут ушло у меня, чтобы плеснуть воды в лицо, прыгнуть в зимние ботинки и засунуть руку с ключом в карман куртки со словами: «Мама, я не голоден».

Хлопок.

В автобусе я сидел и размазывал левую щеку по стеклу, совсем не следя за остановками.

Необходима была встряска посильнее, чем угроза вылететь из колледжа за одну единственную "не аттестацию", но оклемался я как раз от полного покоя: мы никуда не ехали. Огляделся. Очевидно: утренняя пробка. Только не буду особо распыляться о причине, потому что не знаю с какого это момента дорожные рабочие начали красить зебры в утреннее время.

Среди стоящих людей, уже расслабившихся по отношению к поручням, совсем неподалёку я заметил мирную женщину лет за шестесят и вспомнил недавний разговор с Эриком и его очередной, но чрезвычайно любящей пофилософствовать, пассией. Не то что разговор, даже некий спор. Такая весьма скромная полемика между: Эриком, выступающим за важность качества жизни - выжимать от неё всё, пока не нагрянули седина и мазь для суставов; его тогдашней девушкой - ярой защитницей постоянных отношений, прочной любви и верности, которая ещё не знала, что срок годности их с Эриком любви подистекал; ну, и я - ни в чём не разбирающийся. И так как наша полемика не переросла в дискуссию, то, по правилам, все остались при своих мнениях: я так ни в чём и не разобрался.

Помимо этого мы успели поговорить о том, что после молодости (такой, какую каждый для себя предпочёл сам), наступает старость. Жуткая стихия, не щадящая только малого и настолько долго, насколько малый - мал. Мы так и не пришли к единому консенсусу на тему наилучшего проведения юности, но сошлись хоть в одном и пообещали друг другу в любых ситуациях помогать бабушкам и дедушкам. Именно не перевести через дорогу и уступить место в общественном транспорте. Помогать - в широком смысле. Всегда и везде. И, так как жизнь_ что уж, штука тяжёлая - помогать всем. Что старушка, которая не может купить лекарство, потому что аптека возвышается над землёй на семь крутых ступенек; что малый школьник, постеснявшийся тёти кондукторши и проехавший свою остановку этак минут с тридцать назад...

Быстро сориентировался тем утром - выдохнуть, навернре, даже не успел - поднялся и как можно вежливее пригласить сесть. Ну как вежливо... Акккратно поскрёб пальцами по плечу и указал на место, на которое поставил рюкзак, чтобы никто не другой не занял (не нравился мне взгляд того мужчины справа, ох не нравился).

Чем и поднял настроение: конечно женщина отнекивалась, но недолго, и присела, робко улыбаясь. Я пригляделся и подумал, что будь она лет на тридцать помоложе, я бы на неё заглядывался.

Милая вне возраста.

И вот я, уже мирно покачиваясь на поручне, пытался сфокусироваться на снежных экстерьерах встречных домов, чтобы хоть как-то сигнализировать мозгу: «Я не сплю», - как на светофоре наш автобус проехал на зелёный. Что такого? Да, светофоры иногда светятся зелёным, и что? А среди стоящего транспорта встречного потока, у самого окна маршрутки, ничего не подозревающему мне с обнажённой улыбкой на лице помахала рукой какая-то девушка...

Боже.

Я смотрел на неё, знаешь, полсекунды, пока её лицо не скрылось за рекламной наклейкой моего автобуса. Но меня ударило чем-то по голове... Я куда-то пропал. Сознание убежало из тела. Просто смотрел, возможно, на бегущую дорогу за стеклом, и ничего не видел. Совсем.

Меня поставило в тупик этой ситуацией. У меня в голове погостило столько мыслей: «мы знакомы?», «мы где-то виделись?», «я её знаю?», «почему она это сделала?», «она могла знать меня?», «боже, да откуда?»... - что мозг самопроизвольно начал выстраивать цепочки того, как мы могли познакомиться, или как она узнала во мне кого-то такого, за кого мне стало стыдно.

«Порох моего сердца...» - как же задрал уже Эрик со своей неизмеримой коллекцией «Stupidy qestions», - «ещё всё также сыр и ни единожды не взлетел в небо каким-будь завораживающим салютом...».

Конкретно такими словами я поимел честь описать себя, отвечая уже на второй вопрос Эрика из этой части этой главы: «Может мой друг передумает умирать девственником!?»

Я представил, как бы начал рассказывать о едва случившемся Рону, и меня окинула тоска:

«Ты встрескался!?» - спросил бы он.

«Ну вот опять...» - вздохнул бы я.

Не нужно стереотипно мыслить (если стереотипное мышление подразумевает наличие каких-либо вообще мыслительных процессов), что я рвусь сказать «меня пленила её красота», «я увидел её, и между нами пронеслась искра», «Боже, да я же влюбился!». Честное студенческое: я бы бил себя ладонью по лбу каждый раз, если бы точно знал, когда кто-то подумал именно так. Это глупо, дорогой мой друг! Почему!? А тебе мало того, что мне, как и любым семнадцатилетним парням в принципе, не принято с любовной претенциозностью нападать на улыбчивых одиннадцатилетних девочек!

А я всё стою и не могу даже подобрать своему моральному состоянию более меткого аналога: выпил полторы дозы обезболивающего, затем прокатился на ледяной городской горке на ногах, организовал встречу Висок-Лёд, а только потом приобрёл память. Исключительно кратковременную. То есть всё же потерял?.. А теперь я стою, потерянный, и подсознательно не решаюсь пошевелиться, потому что свою собственную манеру движения я вроде как и не помню... Я бы так подумал, как мне кажется, если бы посмотрел на себя со стороны тогда.

И только последняя мысль, пришедшая в голову загруженного парня, едва выскочившего из маршрутки и оставившего на остановке снежные слепки своей обуви, побудила во мне что-то невероятное:

«Она сделала это просто так».

Да. Она увидела меня и просто так помахала. Да. Точно. Эрик!

- Эрик! - крикнул я, остановив зажатого холодом друга на ступеньках перед входом.

Подняв плечи выше, от чего его покрасневшие уши спрятались за шарф ещё на несколько сантиметров, он обернулся и несколько инкриминирующе посмотрел на меня. По его глазам я прямо почувствовал, что низкие температуры творят страшные вещи. А ещё могу только представить какие уши были у меня, учитывая, что я торопился на всём пути - от пробуждения до сейчас, и какая там шапка: я бежал! И откуда только энергия нашлась... И мне не хватило пары метров шагами, ходящими по отметкам спидометра, как я, счастливый полурастёгнутый идиот, шлёпнулся под декабрьским небом!.. Эх!

Эрик больше не торопил меня. Мы всё равно зашли в корпус быстро, а когда я вновь произнёс его имя в надежде вылить ему свою идею, меня чуть ли не зашкирку затащили в аудиторию математички. Затащили - это я с досадой вспомнил «Твою же!.. математику» и сам побежал туда под действием Чувства Отвественности. Явлении редком, но на мотивирующем фоне - крайне действенном.

По дороге лишь услышал разочарованно злостное: «Ты всё ещё не сдал!? Феноменальная дискалькулия!»

Было тяжело. И страшно. Амнезично и озарительно поочерёдно.

Но это лишь было, скажу я, и мой голос не дрогнет.

Выстрадав тройку, я планировал перехватить Эрика на большой перемене, но ни в столовой, ни в буфете, ни на заднем дворике, по словам заведующей, отведённом для курильщиков чтобы-глаза-мои-вас-у-входа-не-видели, его не было. И на двух последних парах после - тоже.

Тогда я решил и позвонил Рону.

- Я-то откуда знаю!

- Окей, если свяжешься с ним, передай... Нет. У тебя сегодня есть тренировка?

- Да... С трёх.

- Тогда скажи, что сегодня в семь я жду вас «onlain».

- Ээ, поч?..

- Конец связи, - твёрдо сказал я и, как обычно поступаю после таких предупреждений, безоговорочно сбросил трубку.

Этим же вечером, несмотря на отвратильную космическую погоду, портящую мои всякие попытки дозвониться, мне всё-таки удалось связаться с Эриком: после часа шумных недовольств с моей стороны, Эрик ответил на видеозвонок и непонимающе уставился в чёрную точку встроенной камеры своего игрового ноутбука:

- Что за срочности?

- Паршивец, - с ухмылкой сказал я, не заметив в фоне за озадаченным анфасом и намёка на обстановку квартиры Эрика. - Ты из-за этого с пар ушёл?

- Из-за чего?

- Футболку поправь. Из-за того, где ты сейчас находишься, дружище. Ты же не успел провести капремонт и притащить с помойки ободранный диван за неделю.

- Ну, я не дома, - он опустил голову и начал разглядывать швы по бокам одежды. - Чёрт...

- Я заметил.

- Слушай, - он натянул лукавую улыбку: - Чего ты хочешь?

Я подумал в этот момент о Роне. Если бы он был здесь, то глупыми глазами облизывал бы экран. Потому что кто угодно, только не этот школьник, уже бы понял, что Эрик закадрил очередную девчонку у неё же на квартире.

- Когда мы можем встретиться?

- Встретиться... - он аккуратно огляделся и начал хрустеть пальцами. - Ну, смотря зачем.

- У меня появилась идейка.

- Круто, говори. 

- Ну, я же говорю: нужно встретиться. Всё продумать.

- Когда. И где.

- Ты далеко сейчас? Сколько на дорогу нужно?

- Пешком... Минут двадц...

- У меня родителей не будет до десяти, так что, чем раньше появитесь, тем лучше. Через полчаса реально?

- Реально. А ты так и не сказал ему?

- Сейчам Рону напишу. Давай, я..

- Бренд, - не отпускал меня Эрик. - Ты не сказал ему чем мы занимаемся?

- Мм-нет... - тянул я. С явным таким раздражением.

«Брось трубку, Брендан!»

- Ему это не нужно... Его это не интересует.... А вопреки всему каждый раз будет затыкать молчание вопросами о нас и всей этой деятельности... Тебе это правда не нужно... Вот мама знает, иногда помогает, иногда интересуется - тебе легче... Закрыли тему... Перед кем оправдываешься каждый раз? - задался вопросом Эрик.

- Ни перед кем.

- Так сложно сказать ему?

«Брендан! Трубку бросай!»

- Так сложно смириться, что я не сделаю этого?

- Он твой отец.

- Он мой отец.

Когда комнаты квартиры взяло в тугие заложники мрака, я ещё какое-то время шатался между молчаливых стен. Прислушиваясь к громкому и отчётливому Ничего. И дверь я так и открыл по звонку на ощупь, пока удивление Рона не заставило его шаловливые ручки потянуться к выключателю.

- Рон! Дружище, ты всё испортил, - простонал я, закрая глаза от света.

- Прости.

- Ты вылил мою атмосферу в бездонные просторы чёрной дыры. Тебе не сыскать прощения, - говорил я и щурился. Слишком много не противно жёлтого противного света.

- Прости, но в темноте я бы не нашёл тебя, чтобы отомстить.

«Чтобы отомстить». Так говорил он, когда хотел ударить меня по плечу.

- Ауч! За что!?

- Ты опять назвал меня...

- А-а! Рони? Это потому, что оно созвучно с пони, да? Да? Ну колись!

И Рон что сделал? Конечно! Он опять "отомстил", а потом с гримасой выдавил:

- Придурок.

Вскоре подтянулся и Эрик, и он, не смотря на вечернее время, завидно бодро ввалился в квартиру:

- Ну, жертва озарения, делись открытием.